Должно быть, Бруно очень доверяет этому новенькому, всплывает в голове, как только Джованна переступает порог. Он кажется очень юным, хотя держится прямо как взрослый: ведёт себя расчётливо и внимательно. И пускай сейчас любые мысли как в тумане, очевидно, что Джорно совершенно не такой, как другие.

До этого он ещё ни разу тут не был. Лишь однажды видел твой силуэт, когда приходил помогать Бруно с цветами, да так мельком, что даже задумался, не выдумал ли его сам себе.

— Доброе утро, — мягко произносит юноша, вежливо поклонившись.

В руке у него чемоданчик, а за спиной в то же время – рюкзак. Такое "несоответствие" подогревает твоё любопытство, которое постепенно растворяется в какой-то неловкости, висящей в воздухе.

Ты киваешь в ответ, не в состоянии подобрать какие-то подходящие слова. Джорно, похоже, всё понимает, и на душе становится легче от того, что он не вдаётся в подробности. Хотя Бруно, конечно, должен был рассказать, что к чему, при этом многое наверняка переиначив.

— Я придумал, чем нам заняться, — продолжил Джорно, опуская чемодан на пол и стаскивая с плеч рюкзак. — Знаю, у тебя ещё присутствует ощутимая слабость, но, надеюсь, что от этого слишком сильно не устанешь.

Сидя в кресле, ты с интересом наблюдаешь, как он ловко открывает чемодан, щёлкая затворами. Внутри лежит несколько застёгнутых прозрачных пакетов с цветами, а под ними – плоский кулёк со льдом.

— Подумал, что было бы интересно научить тебя засушивать растения для плоской флористики¹, — пояснил юноша. — Это японское искусство составления картин из прессованных цветов. Обрабатывать их не так сложно, нужно только запастись терпением. Ничего, если…?

Он подходит поближе, снимает коляску с тормозов, и не спеша подкатывает тебя к столу. Теперь цветы можно внимательно рассмотреть. Они очень красивые, и, кажется, не из сада снаружи, чтоб его. Ты благосклонно вытягиваешь руку и берёшь себе мешочек. Джорно довольно улыбается.

— Мы забрали их у местного флориста буквально этим утром. Нужно было лишний раз удостовериться, что с ними по дороге ничего не произойдёт и я очень рад, что тебе нравится. Буччеллати помогал мне выбирать, прежде чем отправиться на задание.

Как только он вспомнил о Бруно, сердце застучало в груди как сумасшедшее. Стоило немалых усилий не смять цветы так, чтобы на них живого места не осталось. От резкого скачка давления становится дурно, и чуть ли не слышно, как по венам шумит кровь.

— Можно?

Джорно, не прекращая улыбаться, буквально вырывает пакет у тебя из рук – так крепко держишь – и приоткрывает. Затем он достаёт из чемодана ножницы и со знанием дела обрезает под углом стебли, убирает снизу ненужные листья. Те аккуратно опускаются на стол, пока монотонный скрежет железа постепенно отвлекает тебя от грустных мыслей.

Юноша проделывает всё то же самое с некоторыми цветами на свой вкус и, как только они готовы, ставит это великолепие в вазу с водой. Потом, как он объяснил, засыпает туда какие-то питательные вещества, и пристраивает букет в тени.

— В них будет достаточно воды через несколько часов².

Джованна ловко смахивает обрезки в мусор и отряхивает костюм.

— Можем пока просто отдохнуть.

Тем временем ты заинтересованно поглядываешь на рюкзак, и это от него, конечно, не укрывается.

— А для этого ещё рано. Попозже узнаешь, что там, — говорит Джорно очень интригующе и как-то наигранно пожимает плечами, когда ты удивлённо смотришь в ответ.

— Давай лучше выйдем на воздух, пока ждём. То, что цветам сейчас солнце не нужно, вовсе не значит, что и нам тоже лучше сидеть в темноте всё время.

Ты непроизвольно выдыхаешь, слишком живо чувствуя тяжёлый удар в спину с последней прогулки, но не успеваешь как-то возразить: Джорно уже везёт тебя через весь дом на небольшую веранду на заднем дворе. Вы так редко туда выбирались, что ты это место почти и не помнишь.

Сейчас там сидеть даже не очень хочется, хотя побыть немного на улице всё-таки не смертельно. Как ни странно, на круглом столике уже стоит тёплый заварочный чайник и две милые кружечки, каждая на своём блюдце. Вытянув шею, ты смотришь на Джорно. Он снова загадочно улыбается, надёжно фиксируя положение кресла около стола. Затем садится напротив.

— Это ройбуш, — поясняет Джованна и плавно, с каким-то изяществом, наливает чай. — Он богат антиоксидантами. Очень полезный для здоровья напиток. Бывает разный: и с красным апельсином, и с ванилью, и даже с гранатом, но мне именно этот нравится больше всех.

Полуденное солнце обрамляет силуэт юноши мутноватым свечением, пронизывает безупречно уложенные волосы и отражается от позолоченного ободка на чашке. Джорно, похоже, не волнует, что ты ничего не отвечаешь. Он вполне доволен и затянувшейся тишиной, наслаждаясь возможностью созерцать природу вокруг и анализировать её. В его обществе, с чашкой тёплого чая в ладонях, удаётся прочувствовать какое-то невиданное умиротворение, и чем дольше вы рядом, тем спокойнее становится.

Ты всё же шепчешь:

— Спасибо.

Джованна отвечает не сразу, и даже кажется, что это просто прозвучало слишком тихо, пока вы не встречаетесь взглядами.

— Всегда пожалуйста, — тепло произносит он.

— Джорно… — новое имя непривычно слетает с языка в какой-то неловкой манере. — Ты же знаешь...почему я здесь?

— Да, Буччеллати ввёл меня в курс дела, — кивает он. — Волноваться не о чем.

— А ты не мог бы..рассказать мне? — ты опускаешь чашку с блюдцем на колени.

Светловолосый чутко выпрямился, приготовившись отвечать. Буччеллати предупреждал его и об этом: ты можешь задать такой вопрос, ведь с памятью дружишь плохо.

— Раньше мы были все вместе, в команде, — начинает он, — но на слишком опасном задании тебе нанесли серьёзную черепно-мозговую травму, и ноги пострадали соответствующим образом. С тех пор ты здесь, восстанавливаешься.

С каждым его словом всё ощутимее чувствуется исчезнувшая когда-то застёжка на горле, и слышится её скрежет.

— Нет, нет, всё было не так…

Джорно печально улыбается. Навязчивые мысли крадучись окутывают твоё сознание мутным облаком.

— Это неправда, со мной произошло что-то другое. "Мозговая травма"? Нет, это невозможно. У меня… Нет у меня никакой травмы. Это всё Бруно. Мне казалось, что я в безопасности, в порядке, пока… — ты хмуришься, пытаясь сосредоточиться. — Меня бы не было на этом задании, не было, если бы...это он, — бессвязно лепечешь, — это Бруно!

— Всё хорошо, — Джорно зовёт тебя по имени, пытаясь отвлечь от нескладных реплик. Он и представить себе не может, что с тобой произошло, но ведь теперь всё в порядке, и непосредственная опасность миновала. — Да, Бруно нашёл тебя и спас.

В следующую секунду горло рассекает острая боль, не давая возразить. Вскинув руки, ты безуспешно пытаешься вынуть из глотки что-то невидимое, царапая тусклую кожу. Посуда летит на землю и ты сжимаешься в комок, ожидая, что хрупкий фарфор сейчас разлетится на кусочки. И Джорно разозлится. И Бруно разозлится.

— Gold Experience!

Сервиз остаётся цел: блюдце и чашка превратились в переливчатых бабочек и сели тебе на колени. Джованна вовремя оказывается рядом и осторожно берёт тебя за руки, убирает их от горла. Потом надёжно переплетает ваши пальцы в знак немой поддержки, смотрит сочувственно. Сквозь подступающие слёзы ты глядишь на него в ответ. Вас окутывают солнечные лучи, и ты постепенно теряешься в размытых образах, уже не разбирая, где Джорно, а где всё остальное.

— Давай вернёмся в дом, — говорит он.

Удаётся сбивчиво кивнуть и обречённо закрыть глаза, позволяя ему делать, что посчитает нужным.

Бабочки садятся обратно на стол и, тихонько звякнув, превращаются в чашку с блюдцем, целые и невредимые.