Тёплая вода едва ли как-то умиротворяет, пока Бруно рядом, и ты оцепенело замираешь, прижавшись к его широкой груди. В воздухе парят эссенции успокоительных трав, от которых голову пронизывает точечной болью. На полу около ванны романтично мерцают свечки, так, что даже смотреть тошно. Бруно не спеша убирает твои волосы, оглаживая шею суховатыми пальцами.

Ты кожей чувствуешь каждый его вздох, и невольно вздрагиваешь, когда он кротко, но ощутимо, целует твоё плечо.

— Я так соскучился, — пришёптывает Буччеллати в твои локоны, надёжно обнимая за талию. — Надеюсь, ты не думаешь, что я тебя бросил, душа моя.

Он глядит в позолоченное зеркало перед вами, напротив ванны. Оно расположено в совершенном для него положении, позволяя любоваться каждой эмоцией, даже пока ты сидишь спиной. Изредка пробегаясь пальцами вдоль твоих рёбер, он внимательно наблюдает, как ты дышишь и сбиваешься всякий раз, как чувствуешь эти прикосновения.

— Молчишь, потому что обижаешься на меня, да?

У него печальный тон, но твёрдая рука: Бруно небрежно цепляет тебя за подбородок, приподнимая голову и заставляя взглянуть вперёд. В отражении у тебя на губах глумливо блестит золотистая молния.

— Тебя же было не заткнуть, солнце. Намекни, как успокоишься, и мы сможем убрать эту надоедливую застёжку, — произносит он и слегка теребит бегунок.

Внутри закипает праведный гнев, и, тем не менее, ты киваешь. Бруно тепло улыбается и проводит по молнии большим пальцем.

— Вот так. Ну и шуму от тебя было сегодня. Есть что сказать в своё оправдание?

— Про- сти-, Бруно, — губы ощутимо покалывает и трудно ответить сразу. – Просто…

Ты проводишь рукой по воде. Она идёт волнами, вихрится между пальцами, и отражает в крохотных воронках твой внутренний конфликт. Прямо перед Буччеллати, вот так, совершенно без одежды, ты находишься в крайне уязвимом положении. Хотя, он тоже, наверное?

— Ты всех обманул. Даже Джорно. А он ведь ещё совсем ребёнок. Бруно, прошу тебя.. Я совсем… Не понимаю.

Съёжившись, ты обхватываешь себя руками и пространно смотришь перед собой.

—...Скажи, зачем ты отправил меня на то задание? Всё равно что на верную смерть. Ты, мой капо.. Как было тебе не довериться... А мне казалось... Казалось, что…

Бруно, не перебивая, наблюдает, как ты крупно дрожишь, и тянется участливо приобнять. От ощутимых касаний ты тут же замираешь, хотя не до конца осознаешь, что происходит.

— Любовь моя, я и не ожидаю, что ты поймёшь, — произносит он низко, с придыханием, увлекая сознание в никуда. — В жизни часто всё намного сложнее, чем кажется. Думаешь, не сделай я этого, ничего плохого и не случилось бы?

Бруно бережно гладит тебя по щеке и говорит так сбивчиво, так искренне, что в глубине души очень хочется верить.

— Я хотел спасти тебя. И спас. Я же всё ещё твой капо, — шепчет он на ушко, — так что верь мне. Разве стал бы я бросаться громкими признаниями? Или лживо клясться, что готов на всё ради тебя? Зачем же? Неужели нужно презирать меня за то, что я открываю тебе свою душу? Или так неблагодарно себя вести, когда твоя жизнь буквально в моих руках?

Тут же, в один миг, твою грудную клетку крест-накрест рассекают две застёжки. Ты ошеломленно глядишь вниз. Там, на раскрытой ладони, Бруно держит твоё трепещущее сердце. Аккуратно, как бесценное украшение, и оно колотится прямо в нежных пальцах, бьётся для него. Организм тщетно пытается компенсировать отсутствие важнейшего органа, и дыхание стремительно замедляется. Ты всеми силами пытаешься остаться в сознании. Руки непроизвольно дёргаются как-то закрыть расстёгнутую щель, но бесполезно даже пытаться.

— Какая красота, — пропевает Бруно. В его сапфировых глазах сияет восхищение. — Нет ничего важнее твоей любви. Как же мне повезло держать в ладонях целую вселенную, хм? Должно быть, в прошлой жизни я не единожды спас эту страну, раз теперь удостоен такого счастья...

Все звуки сливаются в один монотонный ропот, и даже его голос начинает там растворяться. Ты потихоньку отключаешься. Веки слипаются, тело постепенно слабеет, и неглубоких вдохов едва достаточно...

— Ка...по…

...Он, словно ангел, дарующий спасение человеческой душе, возвращает сердце, куда полагается, вновь запуская стабильное кровоснабжение. Тело, как прежде, получает достаточно кислорода, по венам несётся адреналин, и от всего этого становится плохо.

— Я держу слово, — говорит Бруно и нежно зовёт тебя по имени. — А ты? Не подведёшь?

В руки опускается что-то живое, и ты опять с ужасом глядишь вниз: это сердце. Лишний раз убедившись, что твоё точно на месте, ты замираешь, осознавая произошедшее. В зеркале мелькает силуэт Sticky Fingers и быстро растворяется. Ты поворачиваешься, даже слишком резко, и смотришь на Бруно во все глаза.

У него на груди зияет расстёгнутая чернильно-сиреневая бездна – как раз с левой стороны. Тебя мутит и руки невольно трясутся. Это уже слишком.

— Б..Бруно? — губы дрожат. — Что ты творишь? Забери его....возьми..

— Не возьму.

Он ласково улыбается, как ни в чем не бывало, спокойно касаясь твоих коленей. Вода плещется о кожу, и ты почти не замечаешь, как волнуешь её своими метаниями. Ужас пробирает до костей. Сердце в руках всё стучит, и с трудом удаётся отвести от него взгляд. Ты, наконец, смотришь Бруно в глаза. Несмотря ни на что они светятся нежностью, и внутри всё трепещет.

— Не сходи с ума, — ты заклинаешь. — Отзови Sticky Fingers. Прошу тебя.

А ведь можно убить его прямо сейчас.

В голове не прекращаются вопли: не выпускай его сердце, хватай и беги.

Прожги его свечками на полу, залей артерии горячим воском.

Это ведь не первое твоё убийство и явно не последнее, но точно самое важное.

— Бруно, пожалуйста, — ты вновь умоляешь. — Что мне делать? Скажи, я не знаю!

В голосе проскальзывают истеричные нотки: его сердцебиение замедляется.

—..мне нужна...твоя решимость.

Он понемногу бледнеет, но не предпринимает ровно ничего, чтобы спастись.

Собравшись с мыслями буквально за доли секунды, ты вкладываешь сердце обратно в открытую пустоту, и брешь застёгивается, а молнии исчезают. Ещё один триггер для панических атак остаётся.

— Любовь моя, — с улыбкой говорит Бруно и притягивает к себе. Уткнувшись ему в шею, ты сбивчиво дышишь в такт его сердечного ритма. И крепко-крепко обнимаешь. По щекам текут горячие слёзы, срываются в тёплую воду и портят её своей горечью.

— Ты чуть не умер, — вырывается сквозь рыдания. — Тебе нельзя умирать. Ты им нужен.

Может, и тебе тоже.

Бруно молча слушает и успокаивающе гладит тебя по спине, изредка целует в висок и заправляет за ухо непослушные волосы.

— Благодаря тебе я всё ещё жив, — шепчет он в твои губы и поражается тому, как счастлив, что вы знакомы, сколько бы слёз ни было пролито.