Обстановка в доме всегда становилась более оживлённой, когда приходили Миста с Наранчей.

Стрелок на удивление сносно готовил (наверняка потому, что ему приходилось постоянно кормить своих ребят) и обычно хлопотал на кухне, а Наранча тем временем болтал с тобой и ребячился, пока не разыграется аппетит.

Сейчас он громко заявляет на весь дом:

— Миста, мы хотим е-е-есть!

И ты живо представляешь, как последний грозно трясёт в ответ деревянной лопаточкой, выкрикивая:

— Ну-ка цыц! Всему своё время! Куда спешишь, Номер 8?!

Прыснув со смеху, Наранча, "Номер 8", и тебя заражает своим весельем. Смеяться здорово, даже если совсем чуть-чуть. Парнишка успокаивается и призывает свой стенд.

— Мы с Aerosmith-ом новый трюк выучили, — с блестящими глазами декларирует он, и всё твоё внимание обращается на небольшой самолётик. — Смотри.

От финтов, которые он вытворяет, слегка кружится голова, хотя выглядит впечатляюще. Наранча превосходно контролирует свою способность, и ты убеждаешься в этом каждый раз, когда он показывает новые приёмы. Даже завораживает, как Aerosmith гарцует в воздухе, а внутри мельком показывается крохотный пилот.

Интересно, он хоть однажды ступал на твёрдую землю?

— Слушай, ну как тебе?

В поле зрения резко появляется копна тёмных волос и ты, чуть отпрянув, встречаешься с Наранчей глазами. Он глядит пристально, с любопытством.

— Молчишь уже, наверное, минут десять!

Похоже, ты действительно успеваешь ненадолго выпасть из реальности: Aerosmith уже опускается, нарезая по воздуху медленные круги.

— Просто думаю, как хорошо было бы улететь куда-нибудь… — рассуждаешь ты, почти завидуя свободе неуловимой железной птицы.

— Улететь, говоришь? — ухмыляется Наранча, откидываясь назад, скрестив ноги. — А что, звучит клёво! И куда же отправишься?

— Я...даже не знаю.

Хотелось вернуться в родной город, но, после стольких лет под каблуком у мафии, уйти на покой и жить как ни в чём не бывало, когда руки в крови по локоть, было неправильно. В конце концов, везде, наверное, хорошо. Главное, отсюда подальше.

— А ты, Наранча?

— Да без базара, туда же, куда и вы, ребята! – он плюхается на пол, расслабленно заводя руки за голову. — И вообще, какой бы извилистой не была дорога...как же там? Ну, что Фуго говорит?

— Важно не то, куда она ведёт, а проделанный путь?

— Да! — он щёлкает пальцами. — Точно. Мне кажется, куда бы мы ни отправились – да хоть в никуда! – пока мы вместе, это потрясное путешествие. Не думаешь?

— Номер 8! Номер 9! Еда на столе! — зовёт Миста.

Наранча подскакивает с места и, подхватив кресло за ручки, шустро катит тебя на кухню, порядком громыхая на скорости. Aerosmith, в клубах дыма, приземляется ему на плечи.

Вас уже ждут три тарелки ароматной пасты с помидорами. И Миста, который старательно убирает за собой. Его подача и состояние кухни после оставляют желать лучшего, но он явно превосходит в готовке Фуго, который каждый раз пытается накормить тебя чёрте чем. Как бы там ни было, нужно довольствоваться тем, что есть.

— Ништяк!

Наранча восторженно потрясает кулаком в воздухе и торопится поскорее сесть за стол уплетать макароны. Получив от Мисты нагоняй за то, что забыл зафиксировать тормоза на коляске, он, не прожевав, спешит извиниться.

Стрелок тоже садится на своё место  и выпускает Pistols из револьвера. Те живенько, с энтузиазмом, тоже спешат подкрепиться и вразнобой, хором, здороваются. Только Номер 5 подлетает поближе за более личным приветствием и обнимает твой указательный палец. Ты улыбаешься и легонько гладишь его по голове.

— Так, — Миста неловко кашляет, чуть краснея, — ты кушать-то собираешься?

— Конечно, — киваешь в ответ и Номер 5 возвращается к браткам. — Пахнет великолепно, как всегда. Спасибо, Миста.

— Да не за что.

Вы перекидываетесь ещё парой реплик и приступаете к еде. Наранча уминает спагетти за обе щеки, как будто не ел неделю, а Миста время от времени разнимает своих ребят. Он пересаживает их на противоположные края тарелки, чтобы каждый мог схватить себе макаронину, и схема работает, пока Третий и Пятый случайно не берут одну и ту же. То, как они безуспешно пытаются её поделить, и всерьёз из-за этого сцепились, даже мило.

Номер 3 ожидаемо стукает Пятого по макушке, чтобы тот отпустил, и победоносно поглощает несчастную спагетину. Номер 5 заливается слезами.

— Хорош, вы оба! Да в самом деле, тут всем хватит! — строго говорит Миста. За всем этим он сам едва успевает съесть хоть немного.

Ты манишь Пятого пальчиком.

— Давай я с тобой поделюсь, Номер 5.

Тот утирает кулачком слёзы, с удовольствием устраивается на краю твоей тарелки и вытягивает оттуда новую макаронину.

— Чего-о??

— Эй, Миста, ты почему не сказал, что (Т. И.) тоже с нами поделится?

— Нечестно! Нечестно!

Остальные тоже кидаются в твоё спагетти, толкаясь и наперебой выкрикивая что-то своими тонкими голосочками. Наранча в открытую смеётся, шлёпая ладонью по ноге, и так трясёт вилкой, что с неё летит соус.

— Миста, да твои ребята совсем распоясались! Ты их с вечера не кормил, что-ли?!

Последний в долгу не остаётся:

— Вот возьму и расскажу Фуго, что ты с набитым ртом трепешься!

Гирга замолкает.

— Так, народ, кончайте и меня и себя позорить, — ворчит Миста и тянется выудить всех у тебя из тарелки по одному.

Ты посмеиваешься и ловишь его неловкий взгляд.

— Если так их баловать – привыкнут.

— Буду иметь в виду, — отвечаешь ты с ноткой какой-то весёлости.

Иногда ведь можно позволить себе окунуться в иллюзию нормальной жизни. Иначе вряд-ли получилось бы продержаться так долго. Это, по сути, не дом, а тюрьма, пускай и довольно нетипичная: слишком частые посещения почему-то не запрещены. Хотя-бы поэтому можно считать, что Бруно всё ещё достаточно человечный.

С того самого момента, как ты впервые открываешь здесь глаза, он находится рядом, и вы втроём – ты, он, и твоё потрёпанное зеркальное отражение – проводите вместе не одну изнурительную неделю. И после бесконечно-мучительного месяца в калейдоскопе страха, боли и удовольствий, на пороге, как ни в чем не бывало, появляется Фуго.

Невозможно забыть, как он посмотрел на тебя, как только вошёл. Жалостливо. Понять было несложно – благодаря Бруно тебе хорошо известно, как важно уметь распознавать чужие эмоции, а у Паннакотты часто всё на лице написано. Было ужасно неловко, и щеки горели, ведь ты прекрасно знаешь, как выглядишь со стороны: просто немощный, прикованный к креслу, безликий призрак способного участника банды. Пустой звук по сравнению с тем, как было когда-то. Лучше бы Фуго, наверное, и не приходил вообще.

— Если всё пройдёт хорошо, думаю, тебя могли бы навещать и остальные, — как-то мимоходом упомянул Бруно.

Понятно, что это значит: закричишь – и уже никогда не выйдешь из дома, сболтнёшь лишнего – и не увидишь больше никого. Не перестанешь пытаться найти возможность отсюда выбраться – и Бруно полностью оборвёт любые твои связи с внешним миром, до конца жизни обрекая на полнейшее одиночество.

Когда Фуго уходит, ты долго плачешь, уткнувшись в грудь своему главному обидчику, и с каждым любящим поцелуем стыдишься и винишь себя всё сильнее.

— Ты чего?

Услышав чей-то голос, ты размыто моргаешь сквозь слёзы, которые текут рекой. Это Миста.

— Ну ничего, что ты, это просто плохой сон, — шепчет он.

Ты присаживаешься, потирая глаза рукавом. В комнате полумрак, шторы плотно задёрнуты. На полу мерцает телевизор, из которого негромко доносится какая-то знакомая 8-битная музыка на повторе. Растянувшись рядом, в проводах от игровых контроллеров, дремлет Наранча. Миста, с шапкой набекрень, тоже сидит внизу. А вот ты, почему-то, на диване.

— Мы уснули за приставкой, после обеда как-то разморило. С тобой всё в порядке? — говорит Миста и ситуация проясняется.

— Мне… — ты нервно облизываешь губы, пытаясь выгнать из головы какой-то морок и собраться с мыслями. — Мне не хотелось тебя будить.

— Да ничего. Я-то чутко сплю, — он указывает пальцем на Наранчу, — зато вот этот – как убитый. Так что всё в ажуре.

Миста не сводит с тебя глаз и смотрит так, словно что-то скрывает.

— Миста..?

— Ась?

— Допустим, у тебя есть вредная привычка, и от неё никак не отделаться, хотя ты знаешь, что очень нужно...значит ли это, что ты слабовольный человек?

Гвидо задумчиво потирает подбородок (всегда готов пораскинуть умом).

— Ну, она же не из неоткуда взялась, эта 'привычка', правильно? Логично, что от неё так просто и не избавиться, раз уже притерпелась. Думаю, это скорее 'нормально', чем слабовольно, не? Хотя не обязательно правильно, раз привычка плохая. Прям так сразу и не скажешь.

— Ну как бы ты в таком случае поступил?

— Предположим, самим разобраться не получилось. Мы же так поняли, что где-то ошиблись, да? Ну, а дальше нужно сделать так, чтобы за тебя справился кто-то- нет, дай переформулирую. Дальше нужно, конечно, попросить кого-то помочь. Так бы я и сделал. Разобраться вместе намного проще. Даже если тебе кажется, что ты не можешь с чем-то справиться – в команде это не так. Вот почему ты, я, да Наранча, всегда с лёгкостью можем как-то надурить Фуго, — он усмехается и продолжает, пожимая плечами:

— Тем более, мне ли не знать, со своим-то стендом, который только так и действует, сообща. А вообще, не бери в голову.

Тем не менее каждое его слово накрепко заседает в сознании.

— Твоим ребятам с тобой повезло.

Во рту пересохло и ты отвечаешь очень глухо.

— Да ну, всё будет хорошо. Это ж просто очередное задание, знаешь?

Тут все мысли и размышления постепенно собираются воедино. Ты медленно переводишь на стрелка взгляд и всё так же тихо произносишь:

— Какое задание?

Он вдруг замолкает.

— Миста, что это значит? — ты не отступаешь, уже начиная серьёзно беспокоиться.

— Ну, я думал, Буччеллати уже рассказал тебе...чёрт.. — он неловко потирает шею. — В общем, нам передали первое поручение прямиком от босса, и мы должны куда-то отправиться. Я подумал, ты волнуешься, что мы там пропадём, хотя мне так не кажется. Блин...извини, что приходится это от меня слышать. Буччеллати наверняка рассказал бы лучше, по-своему.

— А когда...когда вы уезжаете?

Миста пожимает плечами и смотрит в сторону. Уклоняется от ответа.

— Кто ж его знает, — бросает он и явно наигранно зевает. — Пора нам, пожалуй, спать, а то с утра нормально не встанем.

Пожелав спокойной ночи, Миста уходит. Ты понуро сползаешь обратно на диван, плотно укутываясь в знакомое белое одеяло. И не смыкаешь глаз до утра.