+12

Итачи выписали через несколько дней после слушания, отдали ключи от квартиры недалеко от главной улицы и предложили пройти реабилитацию: тренировками вернуть былые навыки, чтобы дальше восстановиться на службе в качестве шиноби. Срок — три месяца. Саске ввиду пережитой операции требовалось гораздо больше времени, и расставание с Итачи он перенес с показным недовольством, но сильно возмущаться не стал. Потребовал с Итачи обещание навещать его каждый день, а желательно несколько раз в день. Выдал список того, что хочет видеть в качестве гостинцев и уже без стеснения при свидетелях обнял Итачи крепко-крепко.

Наруто, который вызвался сопроводить Итачи к новому дому, только недоуменно посмеялся.

— Не помню, чтобы ты просил у меня что-то похожее, Саске.

Тот ответил предельно ясно:

— А ты и не Итачи.

Наруто со всей серьёзностью обратился к Итачи — тот старался, как мог, но получалось плохо. Он практически светился от счастья.

— Как ты его выносил всё детство, Итачи-сан?

Итачи ласково улыбнулся и потрепал Саске по чистой голове.

— Невероятно легко. Саске был самым милым ребёнком.

— Саске? — неверяще спросил Наруто.

— Да, — Итачи кивнул. — Невыносимо милым.

— Не может такого быть. Он как пришёл в Академию, так сразу стал зазнаваться, — возразил Наруто. — Как ни спросишь чего, так сразу такой важный и надутый.

— Ты бы поменьше тупых вопросов задавал, может, и не раздражал бы так сильно, — проворчал Саске.

— У тебя ничего не отвалилось бы, если бы ты подсказал.

Итачи вздохнул. А они ведь ещё в одной команде работали, и Какаши нёс за них ответственность.

— Саске, — сказал Итачи спокойно. — Я постараюсь сегодня зайти, но не знаю, в каком состоянии квартира.

— Ладно, — согласился Саске, и Итачи с улыбкой подумал: надулся. От лёгкого тычка в лоб Саске не отшатнулся, даже не стал тереть место, куда тыкнули, как делал раньше.

Вместо этого Саске улыбнулся и сам протянул два пальца вперёд, но осторожно. Попал сначала в губы, потом в кончик носа, и только потом довел прикосновение до переносицы.

— Глупый старший брат, — сказал Саске поучительным тоном. — Иди смотри нашу новую квартиру и поскорее возвращайся. И принести мне онигири.

Наруто смотрел на них во все глаза, и, наверное, бедолага, смущался.

Они и правда совершенно не знали Саске, с ноткой собственничества подумал Итачи, никогда не видели его таким открытым и без преувеличения — тактильным. Никогда не видели, как он улыбается так красиво и широко. Милый глупый Саске никогда никому себя и не показывал себя, не видел смысла. От этой мысли становилось ужасно больно, стыдно и приятно. Вина схлестывалась с тоской — уже привычное для Итачи чувство. Будь тут кто из поклонниц и поклонников Саске, они продали бы себя с потрохами за подобное зрелище.

— Я понял, Саске. Так и сделаю.

Наруто повёл его по лестницам, по этажам, хотя было видно, что лучше бы он сиганул в окно и побежал по крышам. Итачи шёл неспешно и не мучил себя излишней нагрузкой, иногда напоминал Наруто о себе, и тот с виноватой улыбкой приостанавливался. Нагрузка у Итачи и так будет — со следующей недели у него начнутся тренировки, отвечать за которые будут Хатаке Какаши и Майто Гай. Сами вызвались, и Итачи ничего против их предложения не имел. Парочка эксцентричных друзей, извечных соперников, за состязаниями которых Итачи наблюдал не один год, — они очень симпатизировали ему.

Маршрут какого-то из их давних забегов один раз пролегал через улицы клана, и столько шуму они подняли. Отец тогда пошёл с жалобой к Третьему — они случайно разломали пару заборов, когда срезали себе путь, и на следующий день Какаши и Гай пришли просить прощения у пострадавших и чинить порушенное собственными руками.

На душе стало на секундочку очень тепло.

Были времена, когда Итачи изо всех сил старался об этом не вспоминать. Он отгонял от себя светлое прошлое, тёплые мысли, улыбки, смех, — всего этого не существовало в его системе координат. А теперь он только и делал, что думал о былом. Смотрел на улицы и вывески магазинов, смотрел на людей и поражался тому, как мало и как много изменилось с тех пор.

Коноха, сотрясенная войной, постепенно восстанавливалась и приобретала черты утерянного прошлого. Люди, пострадавшие от войны, хлебнувшие войны по самое горло, открывали маленькие магазинчики, лавки, находили себе мирные занятия, открывали школы, отправлялись путешествовать. Приезжали обычные люди из Страны Огня, которые жизни шиноби раньше почти никак не касались.

Всё менялось. Всё оставалось таким же.

— Не хочешь зайти поесть, Итачи-сан? — спросил Наруто. — Тут неподалёку есть одна крутая ременная.

— Ичираку?

Наруто кивнул, приняв это за согласие, но Итачи покачал головой.

— Наверное, пока не стоит. Давай дождёмся выписки Саске и все вместе сходим туда.

— Этот хлыщ точно с нами не захочет, — сказал Наруто недовольным тоном. — Его каждый раз затащить туда было самым настоящим подвигом.

— Не волнуйся, я его туда позову.

— И как это… А… — Наруто замолк и потупился. — Ну да. Тогда, наверное, придет. Ладно. А если не хочешь рамен, то что? Бабуля сказала мне покормить тебя.

Я знаю, хотел сказать Итачи. Я слышал: Цунаде давала указания по среди коридора, не стесняясь быть услышанной.

«И никакого рамена!» — звучал строгий голос с другой стороны коридора.

Ох, Наруто. Подумал Итачи.

— Дзони?

— Сейчас? — удивился Наруто. — Сейчас вроде даже не зима.

Итачи улыбнулся.

— Ну и что? Что нам мешает поесть суп сейчас? Пойдём за ингредиентами?

Наруто кивнул и восхищённо выдохнул:

— Ну ты даёшь, Итачи-сан! Ты ещё и готовить умеешь!

— Вообще-то нет, — спокойно возразил Итачи, едва сдерживая смех. Наруто, кажется, подумал, что Итачи пошутил. Он посмеялся и повел Итачи в ближайший продуктовый, чтобы вскоре убедиться, что никто и не думал над ним шутить. Они час отмывали новую кухню в новой квартире Итачи и Саске, а в завершении кулинарной катастрофы выкинули новую кастрюлю с пригоревшим бульоном. Единогласно было принято решение пойти в Ичираку есть рамен.

Наруто все недоумевал, мол, Итачи-сан, ты же не шутил, ты зачем тогда к плите подошел? Столько времени потратили на уборку! А могли бы давно уже поесть!

А Итачи с улыбкой отвечал:

— Просто захотелось.

Саске запах рамена определил мгновенно. Итачи умудрился забежать к нему за полчаса до конца времени посещения, принес онигири, много онигири и сменное белье. Саске демонстративно принюхался и скривил губы.

— Тебя все-таки затащили в Ичираку?

— Никто меня туда не тащил, — ответил Итачи миролюбиво. — Наруто-кун, очень любезно предложил, и я очень любезно согласился. После того, как тебя выпишут, мы тоже туда пойдем. Втроем.

Саске поморщился.

— Итачи.

— М?

— Итачи, я не люблю рамен.

— Я тоже, — Итачи хмыкнул. — Точнее, я отношусь к нему нейтрально, но, кажется, это очень важно для Наруто-куна, поэтому мы обязательно туда пойдем. Насколько я помню, там готовят и другие блюда. По крайней мере, эти онигири я приобрел там.

— Тоже любезно попросил?

— А разве я прошу как-то по-другому?

Саске молчал, сжимал бледные тонкие губы, красивые губы с маленьким шрамом под ними, а потом протянул руку.

— Ладно. Пойдем гулять?

Итачи подхватил прохладные пальцы, сжал мягко:

— Разумеется. Маскироваться будем?

— Не знаю. Ты по улице все еще ходишь с чужим лицом?

— Да.

— Ладно, — грустно вздохнул Саске. — Давай маскироваться.

+15

Когда Наруто узнал, что Итачи навещает Саске только в допущенное время, регистрируется на входе и уходит ровно в пять вечера, то несказанно удивился. На вопрос Итачи, как приходит он, Наруто честно ответил: через окно. Он так делал с детства и его никто никогда не останавливал. В деревне, где добрая часть населения — шиноби, такое наверняка проверялось и контролировалось, и Итачи до сих пор ощущал присутствие АНБУ. Он верил, что на выходки Наруто просто закрывали глаза.

Когда Итачи пришел, Саске спал. Окно в его палату, их палату действительно хорошо просматривалось с того дерева, на котором Итачи частенько видел Какаши. Он решил спокойно обустроиться тут и подождать, пока Саске проснется.

Тем более, что… Саске забрал подушку с койки Итачи и крепко обнимал ее во сне. Картина милая, она вызывала столько странных неловких чувств. Итачи покраснел, и отвел взгляд.

— Какаши, хоть ты не прячься от меня.

Листва зашелестела — Какаши через секунду встал рядом и убрал в нагрудный карман книгу. К обложке Итачи не присматривался. И так помнил, что за литературу Какаши предпочитал. И чьего авторства.

— Я прячусь не от тебя, Итачи.

— А от кого? От потенциальных врагов?

— Может быть.

Сидеть на ветке было неудобно, но и стоять не хотелось. Саске он в любом случае прекрасно видел. Старался не смотреть лишний раз, если честно. Пристально следил, прислушивался к колебаниям чакры.

Какаши присел и посмотрел на мирно спавшего Саске.

— Все не могу отделаться ощущения, что основная вина лежит на мне, — признался Какаши. — Я мог бы поступить по-другому, и, возможно, жизнь Саске пошла бы по иному пути… эх. Легко, конечно, рассуждать в сослагательном наклонении.

— Легко, — согласился Итачи. — Какаши.

— М?

— Скажи честно, ты хочешь знать, виню ли я тебя в том, что случилось с Саске?

— Итачи, ты как всегда проницателен, — с улыбкой признал Какаши. — Это всегда в тебе пугало и восхищало.

— Без этих качеств сложно быть шпионом.

Мягкий теплый ветер заглушил их беседу ненадолго — листва яростно зашумела, и Итачи, закрыв глаза, душил в себе навязчивый шепот: это все нереально. Этого не может быть.

В его сознании все еще гремел дождь о руины разрушенного храма.

— Так что?

Итачи моргнул, будто приходя в себя, и посмотрел на Какаши. Тот, несмотря на непринужденную расслабленную позу, как будто ждал от Итачи хоть какой-то реакции.

— Ах, твоя вина, — Итачи посмотрел вперед и поддался смешному порыву — покачать ногами. — Не знаю, Какаши, мне вряд ли стоит об этом рассуждать. Где бы ты там ни наошибался, все это начал я. Без меня, никакая из твоих ошибок ничего не значила бы.

— Значит, считаешь виноватым?

— Считаю. Твой ученик сбежал черт пойми куда к преступнику S-ранга учить запрещенные техники, — Итачи сделал паузу, втянул резко воздух и постарался смягчить тон. — Но я думаю, Какаши, что, может, просто не стоило давать тебе его под командование. Я думаю, ты сильно привязался к нему потому, что он напоминал тебе тебя же.

— Наверное, — туманно согласился Какаши. — Прости меня, Итачи. Я действительно оказался никудышным сенсеем.

Да, говорила в Итачи злоба, ярость, безнадежная, выстраданная, отчаянная. Она была глупой и бессмысленной, и Итачи не позволял ей говорить его голосом. Он все прекрасно понимал.

— Это чушь. И ты прекрасно это знаешь, — сказал Итачи. — Моя мнение ужасно субъективно. Просто… Просто с Саске все очень сложно.

— Это да, — Какаши растерянно почесал затылок и усмехнулся. — Знаешь, он в одну из первых своих миссий… — Какаши серьезно задумался. — Хм. Нас тогда обманули касательно сложности миссии — сам заказчик. И мы чуть все не погибли.

Итачи поджал губы.

— Понятно.

— Нет, послушай. Ужасно получилось. Мы тогда столкнулись с Забузой и его приспешником, и ребята дрались изо всех сил. И Саске тогда выкарабкался. И потом выкарабкивался, потому что хотел выжить и найти тебя. Ребята не слышали по ночам его криков, а я ставил печати.

Итачи молча смотрел на Какаши, а тот понизил голос.

— Мда, наверное, уже тогда мне должно было показаться это странным.

— Ты о чем? — сухо спросил Итачи.

— Обо всем. А хотя черт его знает, Итачи, о чем я, — он неловко рассмеялся и снова повторил этот дурацкий жест — почесал затылок, притворяясь, играя. — Ты прости меня, я все думаю о том публичном заявлении про клан Учиха и все такое. И как будто что-то упускаю.

— Там, мне кажется, все предельно очевидно.

— В заявлении — да.

Саске заворочался во сне — Итачи, уловив мимолетное движение, тут же прикипел к окну взглядом, проследил, просканировал чакру. Все было тихо и сон Саске, кажется, совсем не мучил его. Итачи ощущал пристальный взгляд Какаши, но игнорировал. Это было не его дело. Больше ничье дело, никого это больше не касалось.

— Какаши, — устало спросил Итачи. — К чему ты ведешь? Ты хочешь что-то конкретное мне сказать? Услышать от меня? Давай уже прекратим этот странный разговор, он меня порядком вымотал.

Какаши улыбнулся.

— Прости, Итачи, я не хотел тебе надоедать. В принципе мне все и так понятно. Если так посмотреть… Да и эдак тоже, — он уперевшись обеими руками о ветку, запрыгнул на нее ногами, выпрямился и проследил за взглядом Итачи. — Итачи, я очень рад, что ты вернулся. И очень рад знать, что произошло на самом деле. Мне всегда было сложно ужиться с мыслью, что такой потрясающий шиноби вдруг совершил нечто ужасное.

— Я тоже рад, Какаши, — Итачи, задрав голову посмотрел на него. — Это очень приятно — быть живым.

Саске проснулся достаточно быстро после ухода Какаши. Он сразу почувствовал чакру Итачи и, схватившись за трость, осторожно, но целеустремленно пошел открывать окно. Итачи широко и радостно улыбался и грустил, что Саске не мог видеть его улыбок. Теперь, когда Саске потерял зрение, они все были для него.

Саске распахнул окно быстрым натренированным движением — вероятно, только так Наруто и приходит навещать друга — и ахнул:

— Нии-сан? Почему ты тут стоишь? Это Наруто тебя надоумил?

— Да, — признал Итачи. — И мне очень понравилось.

— Заходи.

— Нет, Саске, время для посещений уже закончилось. По регламенту мне уже нельзя тебя навещать.

Саске цыкнул и проворчал:

— Что-то Наруто халтурит. Если уж учить плохому, то до конца. И почему ты не разбудил меня?

— Ты очень сладко спал. Как я мог?

Саске ожидаемо покраснел и смущение постарался замаскировать негодованием, что у него вышло не очень хорошо. Итачи было светло, и радостно, и странно. Как он дышал все эти годы, как он жил?

— И что теперь ты собираешься делать? Меня не разбудил, время пропустил. Зачем тогда вообще пришел? Мне к тебе на дерево забраться?

— А давай.

Саске, опешив, сильнее сжал свою трость.

— Ты серьезно?

— Конечно, — Итачи прошел по ветке ближе к окну. — Я тебя всегда поймаю, если что. Ты же доверяешь мне, Саске?

Саске взволнованно облизнул губы и кивнул. Итачи и без того знал ответ, но что-то повело его, заставило произнести вопрос вслух, чтобы насладиться дерганным уверенным подтверждением. Саске, бледный и собранный, осторожно забрался на узкий подоконник и попросил тихо:

— Скажи что-нибудь.

— Саске.

— А еще?

— Иди ко мне.

Прыжок получился точным. Саске приземлился на ветку в нескольких сантиметров от Итачи, покачнулся, удерживая равновесие, и выдохнул. Ровно, собрано.

— Вот видишь, — пробормотал Итачи. — Даже моя помощь не потребовалась.

Саске улыбнулся дрожащими губами.

— И что дальше? Нас теперь пол больницы видит.

Итачи кивнул и быстро сложил печати, активируя технику отвлечения внимания. Потом обнял Саске и повел его ближе к стволу, где ветка была шире и крепче, — пятился спиной, пока Саске, запинаясь и ругаясь, слепо шел следом.

— Итачи! — шипел он. — Только попробуй меня не удержать!

— Держу, Саске, — успокаивал он. — Все ведь хорошо, тише.

Итачи прижался к нагретому дереву спиной и расслабленно выдохнул. Саске все еще был в его руках, помятый после сна, возмущенный, он, как только они остановились, сцепил руки на талии Итачи и положил голову на плечо.

— Если нас кто-нибудь увидит… — проворчал он.

— Во-первых, — занудным тоном начал Итачи. — Нас никто не увидит, я скрыл нас техникой. Во-вторых, даже если увидят, то что?..

Саске, силившийся с ответом, беспокойно завозился и покраснел. Предки, боги, духи озер и небес, кто-нибудь, помогите Итачи. Итачи не мог существовать в таких условиях спокойно, Итачи страдал и мучился и сам невыносимо сильно смущался. Саске так крепко прижимался к нему, что не смущаться было нельзя.

— То подумают, что мы парочка.

Этот ответ. похоже, стоил Саске очень многого. Итачи практически наяву видел, как Саске покидает свет с каждым произнесенным звуком. Он вспотел за несколько секунд — из-за каких-то слов! Хотя Итачи сам из-за этих слов чуть не умер.

Сердце колотилось как бешеное. Итачи очень боялся, что Саске почувствует, как сильно у него дрожат руки.

— Мне тебя отпустить?

— Нет, — забормотал Саске. — Нии-сан я не об этом!

— А о чем? — шепотом спросил Итачи. — Тебя правда волнует, что подумают другие?

Саске замер, а Итачи зажмурился. Как же он теперь сожалел о том, что предложил сам. Неловкое, постыдное действо не заканчивалось, усиливалось, скручивало, волновало. Итачи силками вытащил из себя этот вопрос и до сих пор не получил ответа.

В мыслях отчаянно пульсировал страх, ненависть к себе и маленькая уродливая надежда.

Скажи, Саске, тебя волнует, что о нас подумают другие?

О нас, Саске.

— Мне всегда было плевать на других, нии-сан.

Как же ужасно это прозвучало. И как легко Итачи стало от этих слов. И что теперь ему надо было сказать? Чего он сам добивался своим вопросом? Замечательно, Саске, раз так, то давай и дальше обниматься таким образом, что любой посторонний человек мог бы спутать нас с парочкой? У Итачи зудел язык, он как будто враз опьянел, и выдохнул, позволив себе на мгновение не контролировать себя (далеко не на мгновение).

— И мне, Саске.

Саске, издав нечленораздельный звук, вдруг вжался так — совсем, совершенно однозначно порочно и слепо ткнулся губами Итачи в челюсть, Мир перетряхнуло, как перевернутую вверх дном коробку с игрушками, и Итачи выдавил из себя несколько осмысленных звуков:

— Что ты делаешь?

— Нии-сан, прости, — пробормотал Саске, не отстраняясь. Теплые губы гладили Итачи по линии челюсти, вели к подбородку. Итачи до ужаса боялся и не отпускал, пытаясь даже сейчас дать этому хоть какое-то объяснение, кроме самого очевидного и самого неприемлемого, самого ужасного. Он сам напросился. Своими играми, своими вопросами. — Нии-сан, можно?.. Губы. Пожалуйста? Нии-сан.

Итачи приоткрыл рот, чтобы ответить, и так получилось, что Саске был очень рядом, он утыкался носом в нос Итачи, и Итачи на самом деле просто задел. Случайно. Он хотел ответить, сказать Саске — остановись, он готовился выдохнуть это слово в мягкий влажный рот Саске. Никаких других помыслов. Губы у Саске были шероховатые, искусанные, и Саске, посчитав случайное прикосновение согласием, приник так осторожно, неумело ко рту Итачи, поцеловал его так, как брат никогда не поцелует брата.

Итачи держал их обоих, а сам трепетал, как лист на ветру, и говорил себе — остановись. Саске целовался неумело, а Итачи знал, как это нужно было делать правильно. Он показывал, слушался затуманенного разума, покорный и безнадежно любящий. Он ждал, надеялся, что Саске, который сам все это начал, вдруг передумает, перестанет и оттолкнет его. Одумается, выскажет грубые слова и уйдет. Или попросит помощи вернуться в палату и потребует, чтобы Итачи больше никогда не появлялся в его жизни.

Но Саске бормотал в быстрых коротких вздохах:

— Нии-сан, нии-сан.

И цеплялся за Итачи. У Саске стоял член, у его маленького брата стоял член, Итачи прекрасно чувствовал это через тонкую больничную одежду, — ощущение, знание, которое волновало. Итачи сам возбудился, и от плотных объятий вздрагивал — Саске настойчиво прижимал Итачи к себе, ничего не стесняясь и не пряча.

— Саске, — выстонал Итачи. Как ужасно это получилось. Надо попробовать еще раз. — Саске, давай. давай остановимся, Саске.

Говорить, когда тебя целуют так жадно, очень сложно. Саске не сразу прекратил, продемонстрировал неохоту, с которой он послушался Итачи. Его запал, выражение возбуждения, пьяности, любви быстро сменилось на настороженность. Итачи чувствовал себя монстром. Имел ли он право на такое лицемерие?

— Саске, ну что за выражение лица… — тот цыкнул, дернулся, и Итачи едва его удержал. — Тише, тише, Саске, я хочу все это обсудить, слышишь? Я не говорю нет.

Саске нахмурился еще сильнее.

— Когда?

— Тебя выпишут через неделю. Мы придем к нам домой. И все обсудим. А пока мы стоим на ветке дерева посреди больничного двора, и стоит нам зайти еще дальше, я не смогу контролировать технику, благодаря которой никто не видит, чем мы занимаемся.

Саске усмехнулся.

— А чем мы занимаемся, Итачи?

Итачи молча тыкнул Саске двумя пальцами в лоб и получил в ответ широкую улыбку. Саске повторил за Итачи жест — тыкнул, попав с первого раза.

— Ладно, я понял, — сказал он. — Никакого секса до выписки.

Секса? С е к с а.

Итачи издал несчастный звук. Воображение, жестокое и богатое, тут же отреагировало на эти слова, подкормленное недавним поцелуем.

— Саске, что ты за чудовище? — спросил грустно Итачи.

— Мы только что целовались и чуть не занялись петтингом, — заявил тот нагло, скрывая волнение. — Ты как-то по-другому собрался это назвать?

— Нет, не по-другому, — смиренно признал Итачи. — Где ты набрался этих слов?

— Петтиинг? Прочитал где-то, — Саске затараторил. — Да и вообще какая разница? Помоги мне попасть обратно в палату.

+21

Наруто не сразу согласился сказать, где можно найти Сакуру. Итачи это упрямство было непонятным поначалу, но потом Наруто ляпнул, мол, не надо просить прощения за Саске, ты же за этим ее ищешь, Итачи-сан?

Итачи недоуменно посмотрел в ответ.

— Нет, Наруто-кун. С чего ты это взял?

Тот облегченно рассмеялся.

— Ох, я… прости, Саске все упрямится на этот счет, ну, я и подумал, вдруг ты решил взять все в свои руки.

Итачи покачал головой и отвлекся на мгновение на Теучи, который поставил перед ним миску с раменом. Наруто был потрясающим человеком, и ради того, чтобы порадовать его да и просто поговорить с ним, Итачи даже готов был время от времени есть рамен. Чувство благодарности к этому открытому доброму человеку было пугающе огромным — в первую очередь из-за того, сколько Наруто сделал для Саске.

— Нет, ты не то подумал, Наруто-кун, — сказал Итачи. — Я задумался об имплантах для Саске, и мне показалось, что Сакура как медик должна знать об этом.

Наруто, уже набивший рот лапшой, закивал. Он жевал и жевал эту лапшу целую вечность, и Итачи терпеливо ждал ответа.

— Блин, Итачи-сан, а ты прав. Ну, Сакура все еще работает в больнице каждый день. Я думаю, стоит начать оттуда?

— Странно, я почти каждый день хожу туда, и не разу ее не видел. И даже не чувствовал ее присутствия.

— Сакура сейчас постоянно на тяжелых операциях, — пробубнил Наруто. — Я ее видел пару дней назад, она еле стояла на ногах. А раненых все везут и везут. В том числе и из других деревень.

— Звучит ужасно.

— Не то слово, Итачи-сан, — Наруто отставил в сторону пустую чашку из-под рамена и посмотрел на порцию Итачи — тот успел только съесть один ломтик мяса. — Ты не любишь рамен?

Итачи улыбнулся.

— Я не испытываю к нему столько любви, сколько ты, Наруто-кун, но не волнуйся. Я просто не умею одновременно есть и говорить.

— Дедуля!

Теучи обернулся, и Наруто с улыбкой выставил перед собой указательный палец.

— Еще одну порцию, пожалуйста!

— Будет сделано!

Итачи сосредоточенно жевал, пока Наруто беспокойно крутился на своем стуле.

— Нэ-нэ, Итачи-сан, а можно вопрос?

Итачи кивнул.

— А вы с Саске что ли помирились?

Итачи от неожиданности закашлялся — предательская свиная котлета попала не в то горло. Откуда вообще вылез этот вопрос? Как Наруто к этому пришел? Наруто обеспокоенно смотрел и пытался похлопать Итачи по спине, пока тот отмахивался в попытках нормально вдохнуть и выдохнуть.

Выглядел Наруто виноватым.

— Итачи-сан, прости. Я не думал, что ты так отреагируешь…

— Наруто-кун, — Итачи жадно втянул воздух ртом. — Все в порядке, правда, все хорошо.

— Но ты так страшно кашлял. Если бы ты умер, Саске убил бы меня, — прошептал Наруто с искренним ужасом. — Не умирай. пожалуйста, Итачи-сан, ладно?

— Если что, я оставлю записку, что ты ни в чем не виноват, чтобы Саске тебе ничего не сделал.

Приступ надрывного кашля уже прошел, и Итачи мог говорить спокойно. Предварительно отодвинув от себя рамен. Есть уже не хотелось.

— Наруто-кун, почему ты решил, что мы с Саске ссорились?

— Да я не знаю, — признался тот. — Просто он до последнего ходил странный, а сейчас чуть ли не сам обнимает меня при встрече. То есть он не обнимает, просто как-то очень резко и внезапно подобрел. Я честно говоря никогда его раньше таким не видел. Ну и я подумал, может, вы успели поссориться, а потом помирились?

— Мы не ссорились, — сказал Итачи.

Мы, Наруто-кун, продолжил он уже про себя, просто теперь каждый день видимся, гуляем, а потом возвращаемся в его палату после обеда и целуемся до умопомрачения. Я уже даже не сопротивляюсь, Наруто-кун. И не то чтобы я пытался. Иногда начинаю сам. Иногда укладываю его на спину, нависаю над ним, целую и чувствую, как он подо мной раздвигает ноги и зовет меня. Я отвратительный старший брат, и именно поэтому Саске сейчас такой счастливый.

— Так странно, — сказал Наруто, покусал нижнюю губу и щелкнул палочками. Теучи поставил перед ним свежую порцию рамена. — Зуб даю, будь это кто другой, я бы сразу подумал, что он влюбился. Но это же Саске! Да и он ни с кем не видится, кроме тебя, Итачи-сан, — Итачи нервно сглотнул и прихватил зубами кусок свиной котлеты. — И меня… — Наруто вдруг замолчал и удивленно приоткрыл рот, как будто на него внезапно снизошло ужасающее озарение. Он картинно схватился за голову. — О нет! А вдруг Саске влюбился в меня?! Какой кошмар. Сакура ведь точно теперь меня убьет. Не пожалеет, а вдруг…

— Наруто-кун, — Итачи, не дожевав, с трудом проглотил кусок. Проигнорировал новый приступ кашля. — Наруто-кун, остановись.

Тот посмотрел на Итачи глазами, полными страха.

— Итачи-сан, спаси меня.

— От чего? Наруто-кун, послушай меня. Саске не влюбился в тебя, хорошо? Выдохни. Никто тебя убивать не будет.

— Откуда ты знаешь? Вы ведь не ссорились!

— Я подумал немного, — членораздельно произнес Итачи. — Мы последние дни очень многое обсуждали с Саске. Разрешили многие вопросы. Скорее всего, именно поэтому у Саске такое настроение.

Ужас в глазах Наруто постепенно сменялся пониманием. Следом хлынуло смущение от устроенной сцены, а Итачи, чуть сам не словивший панику, с показным энтузиазмом взялся за палочки и предложил:

— Давай просто поедим. А то с этими разговорами я никогда не закончу и половины.

Наруто согласно кивнул.

Медперсонал госпиталя оказался гораздо сговорчивее Наруто. Они узнали Итачи и сразу указали ему, где можно было найти Сакуру. Итачи в дополнение ко всему в качестве акта доброй воли купил Сакуре еды и напитков. С такой работой и в такое время, скорее всего, времени позаботиться о себе почти не оставалось.

Итачи специально пошел через лестницу, чтобы скрип двери предупредил Сакуру о гостях. Сакура обернулся на него, одарила нечитаемым взглядом и снова обратила взгляд вниз — она стояла на самом краю.

— Добрый день, — поприветствовал Итачи осторожно. Сакура снова посмотрела на него, кивнула и прошла навстречу. Она и правда выглядела очень уставшей, вымотавшейся. Итачи хорошо помнил их прошлую встречу, помнил бледную кожу, забинтованные руки, но даже тогда Сакура не казалась такой изможденной. Итачи сразу протянул ей пакет с едой:

 — Это вам.

Сакура ответила удивленным взглядом, но пакет приняла и осторожно заглянула внутрь. В воздухе звенел неозвученный вопрос.

— Наруто-кун сказал, что вы много работаете и сильно устаете. А я пришел донимать вас расспросами, поэтому решил, что хоть как-то должен вам отплатить. Даже если вы не согласитесь помогать, пожалуйста, возьмите и съешьте сегодня же.

Сакура натужно улыбнулась.

— Звучит как приказ.

— Извините.

Итачи очаровательно улыбнулся, и Сакура выдохнула, как будто внезапно оттаяла. Она без стеснения сунула руку в пакет и вытащила запечатанный в белую бумагу еще теплый тайяки. Итачи взял несколько штук и каждую — с разной начинкой.

— Я не знаю, чем могу вам помочь. Вас что-то беспокоит? Или… или Саске?..

— Нет, все в порядке, правда. И со мной, и с Саске.

Сакура выдохнула и вцепилась зубами в тайяки.

— Боги, как это вкусно, — пробормотала она. — Я и не знала, что такая голодная. Спасибо большое.

Сакура отвела его к небольшой скамье — ее с трудом можно было приметить за долгими рядами белоснежных полотен. На крыше сушили белье, и небольшая водонапорная башня, скрытая за простынями и наволочками, имела следы старых повреждений. Будто ее выпрямляли, в потом заделывали пробоины.

Сакура заметила взгляд Итачи и сказала:

— Тут однажды Саске и Наруто подрались. Долго все восстанавливали.

Итачи, не отрывая взгляда от водонапорной башни, сел.

— Я почему-то не удивлен.

Сакура снова зашелестела пакетом.

— Сейчас да, а тогда это стало для нас шоком. Они тогда буквально чуть не убили друг друга. И Саске вскоре после этого ушел.

Провести параллели было проще простого. Незадолго до ухода из деревни Саске виделся с Итачи, и попасть в больницу он мог тогда по одной причине. Перелом, кома, вызванная цукиеми.

Итачи опустил взгляд.

— Простите.

Сакура непонимающе посмотрела на него.

— М? Вы о чем, Итачи-сан? — она надкусила следующий тайяки и удивлённо распахнула глаза. — А что это за вкус? Где вы их купили?

— По пути сюда наткнулся на лавчоку. Я даже не помню названия.

Сакура улыбнулась.

— Ладно, в следующий раз, когда встретимся, скажите.

— Хорошо.

— А о чем вы хотели спросить?

— О протезах. Может, вы знаете, у кого из можно заказать?

— Вам повезло, что я знаю, — Сакура вздохнула. — Вообще… Цунаде-сама запретила мне рассказывать Саске об этом, но вы ведь другое дело, Итачи-сан. Я… очень хочу помочь. Несмотря на всё.

Итачи подумал только: какая прекрасная девушка. Сильная и добрая. Какие у Саске потрясающие друзья. Саске обидел её, сделал ей больно, а она всё равно готова была помочь, просто так. Она любила Саске невыносимой любовью, и эта любовь не оказалась нежной первой влюблённостью и не прошла спустя годы, как это случилось с Яманака Ино. Сакура так крепко и безнадёжно увязла в человеке, который не любил её и никогда не полюбит в ответ, что не сочувствовать ей было нельзя.

Может, у них что-нибудь даже получилось бы, если бы Итачи не встал у неё на пути.

Сакура взяла смятую обёртку из-под тайяки, распрямила и захлопала по карманам. Итачи тут же вытащил из небольшой поясной сумки ручку, свой трофей с тех времён, пока он ещё лежал в больнице. Итачи таскал её с собой везде уже больше недели, но это был первый раз, когда ручка действительно пригодилась ему.

Сакура пристально посмотрела на ручку и улыбнулась.

— Точно такую же я недавно оставила где-то в кабинете Цунаде-сама.

— Хотите, я вам отдам?

Сакура махнула рукой:

— Не стоит. Если не найду, куплю еще, — она старательно прописала контакты мастера. — Он живёт в Деревне Скрытого Тумана, так что если хотите поскорее сделать заказ, то лучше написать ему уже сегодня.

Протянув смятую упаковку, Сакура вдруг зарделась.

— Извините, что на такой бумаге. Если бы знала…

— По такой логике, это мне стоило принести нормальную бумагу.

Сакура отвела взгляд и вздохнула. Она всё ещё чего-то смущалась, и Итачи от её нервозности тоже стало неловко.

— Я очень надеюсь, что всё получится, — пробубнила Сакура себе под нос. — Я не знаю, зачем он вообще так поступил.

— На этот вопрос он отказывается отвечать даже мне, — сказал Итачи.

— Даже вам…

Даже. Даже ему.

Сакура решительно встала со скамейки.

— Итачи-сан, мне пора идти, мой перерыв закончен, — она указала на пакет. — Торжественно клянусь съесть это всё к концу сегодняшнего дня. Я вас не подведу.

Итачи улыбнулся ярко, и Сакура снова смутилась, отвела взгляд и торопливо ушла прочь.

Тяжело вздохнув, Итачи встал и медленно прошёлся по крыше. Возможно, стоило зайти к Саске — Итачи сегодня еще не навещал его, хотя обещал приходить каждый день. Времени до конца посещений оставалось немного, но они придумают способ потратить его с умом. Да, Итачи, с умом. Итачи закрыл на мгновение глаза, вспоминая, смакуя.

Какого черта он вообще творил.

Поддавшись любопытству, он подошёл к месту, на котором он застал Сакуру. Та смотрела в одно место, будто наблюдала за кем-то. Может, за каким-нибудь пациентом?

Больничный двор отлично просматривался, видны были длинные широкие улицы, тянувшиеся от больницы. Здесь было тихо и немного одиноко, и приходить сюда прятаться от людей, наверное, было лучшим решением. Если бы Итачи работал тут, он тоже сбегал бы на крышу посидеть в одиночестве.

А самое главное, отметил Итачи вдруг с непонятной тревогой, отсюда прекрасно просматривалось дерево, на котором часами сидел или стоял Какаши, на котором в листве таились АНБУ, пока их палата была опечатана, и на которое забирался сам Итачи, если приходил к Саске поздно.

Вид был отличный.

+22

Саске сказал вчера: приходи сразу, как начнется время для посещений, и забери меня отсюда. Я не желаю оставаться тут дольше, чем нужно. Итачи не смел отказать Саске, а потому он покорно проснулся и собрался к десяти утра, хоть душа его и тянула к постели. Он напару с Какаши едва уговорил Майто Гая, что начинать тренировки в пять утра не стоило. И в восемь не стоило. А в десять Итачи надо было уйти в больницу, чтобы помочь Саске дойти до их нового дома. Какаши смотрел на Итачи с благодарностью, когда Гай с хмурым смирением соглашался: в два часа дня. Не раньше и не позже.

Зная Какаши, можно было не приходить раньше трех.

У Саске было мало вещей — какая-то одежда, которую ему успел принести Итачи и книга, по которой Саске учил шрифт для незрячих. Учили прямо тут, один из ветеранов Второй и Третьей Войн шиноби, на которого было страшно дышать, — до того немощным казался старичок. Саске вообще не задумывался о подобном, но ограниченные возможности и как следствие отсутствие нормального досуга вскоре сделали свое дело.

Итачи только всецело его поддержал.

Саске ни с кем не прощался, а медперсонал проходил мимо, как будто в самом деле их не покидал один самых невыносимых пациентов за всю историю существования больницы. Итачи прекрасно помнил, как тяжело было находиться рядом с Саске, если тот болел, и предполагал, что тут было не лучше.

После слушания Цунаде перестала навещать их как опасных преступников, и заботу о братьях Учиха поручили обычным сотрудникам. Которые сейчас проходили мимо спокойно, слишком спокойно.

Спасибо, думал Итачи, извините.

Саске шел с тростью уверенно. Этот путь он уже выучил — он частенько ходил гулять во двор, зато когда они дошли до ворот, скорый уверенный темп затих, и Саске сильнее вцепился в руку Итачи.

— Все хорошо, — сказал Итачи негромко. — Я тут, и я позабочусь о тебе.

Саске кивнул, и сделал первый шаг вперед. За пределы больницы.

Шли они долго. Саске прислушивался к знакомым улицам и пытался привыкнуть к потемневшему миру. Без цветов и образов — только звуки, запахи и прикосновения. Новый мир казался страшным и неизведанным, но если бы Саске спросили, жалел ли он о том, что сделал, Саске бы ответил: нет.

Этот новый мир, темный и непривычный, априори был в сотни раз лучше старого хотя бы потому, что рядом шел Итачи. И говорил: я тут.

Лестница к их квартире оказалась самым простым препятствием из всего проделанного пути. Квартира у них была на втором этаже, и Саске на секунду стало легче: было хоть что-то, с чем он смог справиться сам. Потом прогремели ключи и скрипнула дверь.

Саске осторожно вошел и прислушался к себе. Их новый дом абсолютно ничем не пах. Половицы не скрипели, в отдалении слышалось тиканье часов. Саске разулся, прислушался к шороху рядом и послушно пошел за рукой, которая потянула его куда-то.

Диван оказался совсем нескрипучий, мягкий, пожалуй, даже слишком — Саске практически утонул в нем.

Рядом сел Итачи, и Саске положил голову ему на плечо. Он не знал, в какой они комнате и куда ему идти — полная зависимость от другого человека совсем не отвращала и не пугала. Все было темным и не страшным, прикосновения — теплыми. Итачи прижимался щекой к его макушке и ровно дышал, и Саске слушал зачарованно, что его брат живой, теплый, здоровый просто был вместе с ним.

— Тут странно, — подвел итог Саске.

— Почему?

— Здесь как будто… пусто. Ты хоть ночевал тут?

— Конечно, — ответил Итачи. — Где еще, по-твоему, я мог ночевать?

— Не знаю, — усмехнулся Саске. — Может, ты мучился от бессонницы и посреди ночи приходил к больнице посмотреть, как я сплю?..

Очевидно, что это была шутка. По голосу было слышно, что Саске самому было неловко озвучивать подобное, но у Итачи от услышанного взмокла спина. Без шуток. Он ничем не выдал себя ни тогда, ни сейчас, и со стороны подобное могло показаться как минимум… подозрительным, да, Итачи действительно делал так пару раз. Но только после кошмаров, горьких, несмываемых слезами и холодной водой. Итачи просыпался после полуночи, долго сидел в ванне, а потом шел смотреть на то, как спокойно и тихо спит его брат,

Было ли это таким плохим? Особенно на фоне того, что они пережили.

— Я спал тут, — сказал Итачи почти честно. — Просто… Тут было так тихо, что днем я старался быть где угодно, только не дома.

— Понятно, — проворчал Саске. — Наруто все хвастался, что ты такой общительный, не то что я. И рамен с ним есть ходил, и даже тренировался, — Саске сделал долгую выразительную паузу. — И я даже волновался, все ли у тебя хорошо.

Итачи улыбнулся.

— Ты же не выдашь меня?

— Смотря, что ты предложишь взамен.

То, как сразу напрягся Итачи, почувствовать было очень легко. Он выпрямился, взял руки Саске в свои и вздохнул так устало, будто до этого на своих плечах нес все тяжбы мироздания. И Саске, может, даже не совсем это имел в виду, или это, но не чуть-чуть другое, но реакция Итачи…

Какой смысл было все это тянуть?

Они каждый день целовались, прижимались и трогали друг друга. Саске требовал от Итачи всего, всех чувств, всех аспектов любви, и Итачи готов был преподнести это все, вывалить на него всю любовь, обожание, преданность. Все аспекты. Пока они шли сюда, оба тряслись от нервного напряжения, и откладывать этот разговор за неловкими диалогами и дальше было жестоко, попросту невыносимо. Какой-то частью своего сознания (загнанной, загубленной) Итачи верил в то, что у него получится все это прекратить вот прямо сейчас, и он очень надеялся, что сегодняшний разговор… что? Сделает их нормальными братьями?

Нормальными братьями.

— Итачи?

— Что ты хочешь взамен? — серьезно спросил Итачи.

— Что?..

— Саске, — Итачи не любил поддаваться порывам. В его жизни их было огромное количество, и ради того, чтобы не выдать себя, чтобы положить себя на алтарь благополучия Саске, Итачи всегда их игнорировал. У него не было своих желаний, чувств, стремлений. У него была миссия, и только одна маленькая чудесная слабость, которую он позволил себе.

Сейчас был не самый лучший момент, чтобы поддаться порывам, но Саске так внимательно прислушивался, стоило сказать его имя.

Он был весь _в н и м а н и е_.

Итачи стек на пол, встал перед Саске на колени, покорно склонив голову. Руки Саске, как всегда ледяные, мягко лежали в руках Итачи, холодили лоб. Итачи хотел вжаться весь, поцеловать пальцы, прикусить костяшки.

Саске отчего-то сильнее свел колени.

— Прямо сейчас, Саске, — сказал Итачи. — Ты должен сказать, что ты от меня хочешь.

— В каком плане? — шепотом переспросил Саске.

— В прямом. Самом что ни на есть настоящем плане, Саске. Мне очень нужно знать, что ты от меня хочешь.

— Нии-сан, а почему ты на коленях…

Итачи грустно усмехнулся. Это так… так нелепо наверное, и патетично, но, разве только сейчас стало заметно, что Итачи перед ним преклонялся? Всю жизнь, каждую секунду. Стоял на коленях и вжимался лбом в красивые руки.

— Саске, ты слышал мой вопрос?

— Что я хочу от тебя.

— Да, Саске.

Тот молчал и шумно дышал, и недоумение, такое милое и трогательное, сменялось другими чувствами. Саске, наверное, не ожидал, что на него накинутся с серьезными разговорами, стоит ему переступить порог. Итачи тоже не ожидал. Порывы были странными и очень выматывающими.

— А что я могу попросить?

— Всё, — сказал Итачи тихо. — Ты можешь сказать мне, что любишь меня только как брата. И я это приму. Мне будет очень больно, — и почему он звучал так несчастно? — но я стану самым обычным старшим братом. А когда ты найдешь себе партнера, я тебя поддержу и порадуюсь за тебя. Я буду заботиться о тебе, поселюсь отдельно, как только ты научишься самостоятельно справляться со своей слепотой. У нас будет очень обычная жизнь. Заманчиво?

— Нет, — сказал Саске. Итачи улыбнулся широко, отнимая голову от покорных неподвижных рук. — Особенно если это всё, что входит в понятие «всё».

— Нет, есть кое-что еще.

— Просвети меня.

— Инцест.

— О боги, Итачи, — Саске поморщился, а потом вдруг засмеялся. — Серьезно?

— А ты как-то по-другому собрался это назвать?

Саске покачал головой, и Итачи зачарованно моргнул. Теплая улыбка так шла ему, так красила его и без того совершенное лицо.

— Нет, — согласился Саске. — Тут по-другому и не назовешь. Хорошо. Что я получу в случае инцеста?

— Меня, — сказал Итачи. — Всего меня.

— И в чем твои преимущества, нии-сан?

— Не знаю, — честно ответил Итачи. — Я… думаю… будет секс. Много секса. И поцелуи. Я буду зависеть от тебя, Саске. И от твоих кулинарных навыков, кстати говоря. И я уже от тебя ужасно зависим. Я живу тобой. Я тебя ревную ко всем. А если ты развяжешь мне руки, я буду…

— Бить моих друзей?

Итачи не на шутку растерялся.

— Что?

— Ты будешь бить моих друзей, если мы станем любовниками?

Итачи покраснел, прокашлялся и ответил:

— Зачем мне их бить? Они замечательные люди и ничего не сделали тебе.

— Ничего не сделали мне, да.

— Саске, ты смеешься надо мной?

— Нет, — ответил Саске неискренне. — Просто ты так грозно рассказывал мне, какой ты плохой неумеха, что я… мне показалось, будто ты боишься, что я соглашусь. Чего ты хочешь, нии-сан? Ты сам хочешь меня так? Ты желаешь… инцест?

Итачи с несчастным стоном снова уткнулся лбом Саске в руки.

— Клянусь, это самое ужасное слово, которое я когда-либо слышал.

— Нии-сан.

— М?

— Так как насчет инцеста?

— Саске… — Итачи выдохнул и покивал, сокрушенный и поверженный. — Да, я хотел бы. Очень сильно.

Как здорово, что их желания совпадали.

Итачи стоял так долго, терся о руки Саске, как огромный кот, потом целовал, ласкал губами пальцы и вздыхал трепетно, слушая внимательно, как Саске ерзает, сглатывает громко слюну. Позже он помог Саске принять душ, под его строгими указаниями приготовил еду (не очень вкусную), а потом убежал на тренировки с Гаем и Какаши. Время близилось к трем.

Саске собрался исследовать квартиру, еще полупустую и не обжитую толком, чтобы самостоятельно ориентироваться. Это грозило как минимум царапинами, синяками и шишками. Как максимум… Итачи по-хорошему должен был остаться и помочь ему, но Саске его прогнал в агрессивной манере и велел не возвращаться как минимум до семи. А в семь Саске ожидал вкусный ужин — какой угодно, только не домашнего приготовления.

Как стало понятно, с готовой было туго у обоих.

Итачи думал, что после их разговора об инцесте станет еще хуже, еще более неловко, но жизнь пошла своим чередом. Как будто ничего не поменялось. Но если подумать, то что у них могло сильно измениться? Они уже были в… этом. Они уже прикасались друг к другу укусами, поцелуями, они уже позволили себе все. Почти все. Саске спокойно заговаривал о сексе, и говорить о сексе, о том, который вот-вот мог случиться между ними, было не так неловко, как обо всей этой мешанине чувств из братской любви и небратской нежности. Итачи тяжело давались тренировки по восстановлению, но еще тяжелее они проходили под давлением мыслей. Всяких.

Вечером снова пришлось сдвигать кровати.

Кровати в этой одинокой квартире было две, и Саске как одну из главных целей наметил покупку огромного двуспального ложа взамен этим двум скромным койкам.

Итачи согласился, соглашался со всем.

Позволил пойти с собой в душ. И там целовал Саске до упада, не давал касаться себя, зато сам касался Саске и дразнил. Конечно, с Саске «не давал» работало так себе. Попробуй что-нибудь запрети ему. Они договорились: в постели. Они дойдут до постели, и там позволят себе более откровенные поцелуи. Более откровенные ласки. Секс.

С сексом все обстояло непросто. Они не обсуждали, что и как хотят, кто на что готов — а стоило бы. В них полыхало ужасное нетерпение, и Итачи к своему стыду так увлекся поцелуями с Саске, что планы на обстоятельный и взрослый разговор уехали в восторженную неловкую близость.

Сначала они дошли до кровати — Саске покорно брел за Итачи по темноте, не позволял отрываться от себя, целовал взахлеб, стонал и просил:

— Нии-сан…

А потом Саске сам наседал, налегал, такой наглый, такой потрясающий. У Итачи от волнения вспотели ладони, и он чуть не расшиб себе затылок, когда слишком резко завалился назад и утянул за собой Саске.

— Нии-сан, осторожнее, — отчитал его Саске. — Все норовишь покалечиться.

Итачи фыркнул и снова ответил на поцелуй — влажный, неспешный. Саске быстро научился, невероятный, красивый, он стремительно понял, как с помощью языка сделать Итачи очень приятно — он наслаждался этим, судя по тому, как упоенно он вылизывал рот Итачи.

И Итачи еще волновался? Переживал?

Саске, как только дорвался, вел себя очень напористо и очень-очень волнующе. Он завалил Итачи на спину, лег поверх и прижался крепко-крепко — между животами скоро стало влажно, чуть скользко. И Саске от очередной фрикции дрожаще вдохнул, еще одной — простонал. Итачи стиснул его бедра коленями и с улыбкой прислушался к ощущениями — Саске, запустив пальцы в его волосы, просто гладил длинными нежными движениями.

Поцелуи на мгновение прекратились, и Итачи облизнул болевший рот.

— Никогда не давали тебе покоя, да? — мягко спросил Итачи.

— В детстве ты запрещал мне трогать твои волосы, — проворчал Саске. — Я мог только прижиматься к ним, когда ты носил меня на спине.

— Потому что я однажды чуть не облысел из-за тебя.

— Это было один раз!

— Зато какой! Но я понимаю, Саске, — ухмылка открыто звучала в голосе Итачи. — Я бы сам не удержался от того, чтобы потрогать такие волосы.

Саске над ним шевельнулся, ахнул тихо, и Итачи тут же перестал улыбаться.

— Вот и твое истинное лицо, Итачи — сказал Саске обвиняющим тоном. — Все думают что ты вежливый и скромный, а ты…

— Учиха, — сказал Итачи, схватил Саске за плечи и опрокинул на спину. Навис над Саске, и с трепетом ощутил — Саске раздвинул ноги, прижал Итачи к себе, позволяя, как и всегда позволял до этого. — Я принадлежу клану Учиха, клану, который не раз страдал от собственной гордыни и слепой приверженности любви.

Саске простонал, и сильнее откинул голову — Итачи целовал нежную шею, кусал, издевался над чувствительным Саске, пока кожа между животами становилась влажнее и влажнее. Итачи выдохнул зачарованно:

— Я, Саске, сосредоточение этих грехов, — он терся, плавно, но ритмично, членом о член Саске — мокрый, горячий, и Саске под Итачи дрожал и подавался навстречу. Кровать скрипела и билась о стену, Итачи помогал им рукой и содрогался — Саске теперь пытал его в ответ поцелуями в шею, прихватыванием кожи губами, укусами, поцелуями. Саске пытался изводить Итачи, даже когда кончал в первый раз — от чьей-то руки, и Итачи, отпихнув Саске от себя, смотрел в темноте на приоткрытый рот, слушал в тишине всхлипы и собственное имя и чувствовал влажной обнаженной спиной горящие царапины вдоль лопаток.

Голос совершенно не слушался. Итачи кончил чуть позже, когда довел себя сам крепкой хваткой и головокружительной картиной. Саске лежал под ним, голый, измазанный в сперме и как будто… демонстрировал себя.

Потом они лежали, молча, уютно, и Итачи во все глаза любовался своим самым дорогим самым любимым человеком во всем свете.

— Красивый? — спросил Саске и улыбнулся. Итачи, шлепнув перепачканной ладонью по животу Саске, улегся рядом.

— А скромности тебе не занимать.

— А что такого? Я знаю, что я красивый.

— Тут не поспоришь, — согласился Итачи и чистой рукой щелкнул светом — маленькая настенная лампа тускло засияла, показывая все, что сложно было разгледеть в темноте. И тогда Итачи с ужасом уставился на шею Саске. Красновато-фиолетовая, почти багровая. С обеих сторон. Саске как будто долго и упорно жевали и… Саске ведь делал то же самое. Значит, скорее всего, Итачи выглядел не лучше? Придется применять иллюзии, прятать одеждой. Столько мороки.

Но до чего же красиво это выглядело.

Как будто это все говорило — Саске твой.

Твой, Итачи. Сам отдался в твои руки.

— Надо снова в душ, — резюмировал Саске и так соблазнительно сладко потянулся. Итачи опустил на мгновение взгляд, и этого мгновения хватило, чтобы взять себя в руки. Да. Успокоиться.

Член Саске медленно наливался кровью, и Итачи настойчиво игнорировал этот факт.

— Хорошо, — сказал Итачи. — Но только душ.

Саске понятливо пакостливо улыбнулся.

— Как скажешь, нии-сан.

+27

Мастер из Деревни Скрытого Тумана откликнулся на просьбу Итачи согласием, отправил ответ и сразу же выехал. Приехал он на сутки позже своего письма и напросился осмотреть пациента в этот же день. Раннее утро, чертовски раннее, проведенное не в состоянии сна, плохо сказывалось на самочувствии и настроении. Итачи пришлось встречать гостя у ворот Конохи самому, за свои деньги оплачивать ему гостиницу и устраивать нескромный завтрак.

Не то чтобы Итачи жаловался. За время работы шпионом Коноха задолжала ему очень и очень много, а потому такие траты Итачи позволить себе мог. Тем более, все это он делал ради Саске — никаких денег было не жалко.

Мастер Тошайо из письма знал предысторию и имя человека, с кем ему придется работать, а потому он с тех пор, как увидел Итачи, пребывал в хорошем расположении духа. Он очень неспешно ел, тщательно пережевывал и без того мягкую пищу и только потом глотал.

Итачи ел свой данго по кусочку раз в десять минут.

Справедливости ради мастер Тошайо был очень немолод. То, что он так ответственно подходил к своему питанию, в его возрасте играло огромную роль. А вот они с Саске тотально подзабили на этот вопрос и взяли в привычку покупать готовое. Саске тоже заметил это и пообещал научиться готовить, чтобы его дорогой старший брат ел только полезное. И добавил с усмешкой:

— Стану примерной женушкой.

Итачи тогда успел несколько раз сменить цвет лица с пурпурного на бледный — они шли по улице, шумной, людной.

Но Саске и правда принялся за учебу: он учился ходить без помощи Итачи не только по квартире — по их району, Учился ухаживать за собой — элементарная гигиена и разминка по утрам, учился готовить что-то простое. А еще Саске ходил постоянно в больницу — чаще всего в сопровождении Итачи, но иногда сам.

И там учился читать пальцами специальный шрифт, разработанный для незрячих.

Мастер Тошайо, причмокнув, отложил ложку, палочки и принялся дуть на остывший чай и отсерпывать его мелкими глоточками. Итачи терпел.

— Ваш брат интересная личность, — сказал мастер Тошайо. — Добровольно лишиться зрения… Скажите, вы ведь не ожидаете, что я верну ему шаринган?

— Нет, не ожидаем. Он добровольно лишился его.

— Это хорошо, — мастер Тошайо поставил кружку перед собой и вздохнул, устало, по-стариковски. — Мой наставник, конечно, дорого заплатил бы, чтобы оказаться тут.

— Почему? — спросил Итачи без интереса.

— Он когда-то общался с представителем клана Учиха, тоже надо было вернуть зрение. Но ещё и шаринган. Наставник, разумеется, предупредил, что последнее было невозможно. В переписке наставника обозвали бездарем и отменили заказ. А он так был воодушевлен, так хотел поехать…

Мастер Тошайо снова вздохнул, а в Итачи эта история кольнула что-то в районе груди.

— А как его звали? Случайно не Мадара?

— Может быть. Может быть… Я совсем не помню. Помню, что Учиха. Ужасно гордый, наставник тогда так разозлился — такими словами его там назвали… Ах! А ведь тоже ради брата, брат тоже глаза отдал. И что у вас за род такой…

— Какой есть, — сухо ответил Итачи.

Был.

Саске визиту мастера Тошайо радовался мало — кажется, он поднялся совсем недавно, и на его грустном помятом лице всё ещё были следы трудного раннего подъёма. А когда старик описал, что он собирается сделать, Саске скривился ещё сильнее — чужие прикосновения он терпел с трудом. Сладко думалось: Саске, послушный хороший, как Итачи и просил, надел водолазку с высоким горлом перед приходом мастера.

Всё неприемлемое они спрятали.

После длительного осмотра, старик наконец отстранился от Саске, и Итачи отпустил гендзюцу. Одно из.

Мастер Тошайо, не заметив никаких изменений, вытащил круглый шар размером с глазное яблоко из небольшого саквояжа, который везде таскал с собой. Там же лежали его инструменты, небольшой дряхлый блокнот и сточенный почти под ноль карандаш.

— Вот такие примерно будут твои новые глаза, Саске-сан, — сказал мастер Тошайо. Шар осторожно лёг Саске в ладонь. — Их надо будет вставлять в глаза и активировать с помощью специальной печати. Я вас обучу, как заказ будет готов. Чувствуете? Материал тяжеловатый, и постоянно ходить так вы не сможете, придётся давать себе отдых.

Саске, облизнул губы, спросил:

— Как долго?

— В среднем часов восемь в день, — сказал мастер Тошайо, — если больше, смотрите по ощущениям, но не терпите боль! Вы так только хуже сделаете.

Саске кивнул и тщательно ощупал шар.

— Приятный…

— Да, материал качественный, чакру проводит легко.

— А почему шар белый? — поинтересовался Итачи.

— А что, вам тоже нужен зрачок? Некоторые требовали для комфорта общения рисовать его, но разве это возможно? — мастер Тошайо засмеялся. — Имплант всё время крутится в зависимости от дальности фокуса и количества чакры. Такое не прорисуешь. Да и очищающий раствор быстро его разъест!

— Раствор?

Мастер Тошайо ахнул, вспоминая, что именно упустил, и принялся ковыряться в саквояже.

— Список! Точно. Держите, Итачи-сан. Часть препаратов вы сможете получить только из других деревень. Не затягивайте с заказом.

После того, как Итачи получил добротный перечень медикаментов для ухода за глазами, мастер Тошайо засобирался. Выхватил аккуратно из пальцев Саске шар, уложил обратно в саквояж и побрёл к выходу. Итачи, прижимая список к груди, пошёл следом:

— Когда вы сделаете?

— Неделя максимум, — с гордостью заявил мастер Тошайо.

— Так быстро? Вы писали о двух неделях.

— Потому что тоже сначала так думал, — мастер Тошайо покивал и ярко улыбнулся вставной челюстью. — Но я чувствую, что управлюсь гораздо быстрее, — его голос почти дребезжал. — А потом я попробую… попробую вернуть вашему брату шаринган.

Дверь хлопнула, и Итачи устало закрыл глаза. По полу прошлепали босые ноги. Саске уже более-менее спокойно ходил по их дому, иногда лишь путаясь в направлении и сомневаясь.

— Я так и думал, — проворчал Саске. — слишком уж приличным казался этот дед.

— Казался? — недоуменно уточнил Итачи.

— Ну ты проницательный, всех видишь насквозь, — Саске встал рядом и неловко похлопал Итачи по плечу. — Но я с этим мастером поговорил полчаса, подумал, что он просто нудный старый пердун. А у него на уме, оказывается, только мой шаринган.

— Главное, чтобы сделал глаза, — пробормотал Итачи и одной рукой обхватил Саске за талию.

— И не сделал шаринган.

— Думаю, на это ему потребуется гораздо больше времени, чем у него осталось.

Саске, догнавший Итачи по росту, схватил его за талию в ответ, но жёстче. Ответа не последовало, зато Саске спросил:

— Какие планы?

Ну разумеется.

— Сначала выспаться как следует, — рука Итачи медленно задвигалась. Вверх. Вниз. Забралась под водолазку. — Потом тренировки. Потом встретить тебя у больницы и сводить куда-нибудь поесть.

— А потом? — несчастно взмолил Саске.

Итачи улыбнулся.

— Подготовиться, растянуть себя и дать тебе трахнуть меня.

— Итачи, — тихо-тихо пробормотал Саске и развернулся, чтобы уже обнять Итачи как следует. Обе руки тут же оказались под водолазкой, жадно стиснули, пригладили. Саске впился пальцами в лопатки брата и дрожащего выдохнул. — А сейчас?

— Я же сказал, — Итачи лизнул раскрасневшаяся ухо. — Сон.

Саске недовольно укусил Итачи за щеку. Непонятно, он изначально в неё целился или хотел укусить, например, за нос. Итачи всегда готов был подставить нужную часть тела.

— Я надеюсь, сон включает в себя убаюкивающий минет?

Итачи фыркнул, ткнулся лбом в лоб Саске, а потом вдруг громко и счастливо рассмеялся.

— Включает-включает. Пойдём.

Позже, на тренировке Итачи отхватил. Едва закрывшись, он получил болезненный удар в руки, упал на спину и, перегруппировавшись, откатился в сторону. На месте, где он лежал секунду назад, зияла вмятина.

Какаши объявил перерыв, и Итачи согласно кивнул. Стоило немного посидеть, обдумать ошибки и прийти в себя.

Какаши тут же оказался рядом.

В небе ярко светило солнце, и под тенью дерево так приятно было просто сесть и закрыть глаза, наслаждаясь тем, что ты просто есть. Итачи умиротворенно закрыл глаза.

— Что-то ты сплоховал, Итачи, — заметил Какаши.

Не сплоховал, а просто задумался, хотел сказать Итачи, но не стал. Потому что тогда пришлось бы огласить природу его мыслей. Так бывает, что ты сражаешься и вдруг вспоминаешь, что у твоего младшего брата чувствительные соски. Настолько чувствительные, что с тех пор, как Итачи это обнаружил, он часто во время секса кусал и целовал их до кровоподтеков, ласкал пальцами, мучал, и Саске под ним дрожал и стонал. И когда Саске ходил обнажённым, или лежал, или переодевался при Итачи, Итачи смотрел безотрывно на тёмные болезненные следы.

Итачи согласно кивнул.

— Кажется, я тут совсем расслабился.

— Так бывает в мирное время, — сказал Какаши. — Это нормально — привыкать к хорошему.

— Так странно.

— В какой-то степени.

Оба с усталым видом смотрели на Майто Гая, который решил, пока его коллеги отдыхают, пройтись на руках — несколько сотен кругов.

— Как тебя всегда хватало на соревнования с ним?

— Сам себе поражаюсь, — Какаши опустил низко голову и вздохнул. — Я бы, если честно, сейчас полежал где-нибудь в тени и почитал книгу.

— Звучит отлично.

Они замолчали. Минуты тянулись медленно и лениво, и тихая нега разбавлялась иногда бодрым счётом от Гая.

— Как там Саске? — спросил Какаши негромко. Итачи даже не стал открывать глаза.

— Нормально. Я так понимаю, ты в курсе вчерашней сцены?

Какаши усмехнулся.

Удивительно, если кто-то ещё не знает, как Саске Учиха устраивал сцену совету и Хокаге. Итачи было немного стыдно перед Цунаде за вчерашнюю выходку, но лишь на самой поверхности. В глубине своей души Итачи радовался, наслаждался тем, как рьяно брат заступался за них.

Саске случайно узнал о том, что Итачи до слушания каждый день пережимали токи чакры в голове. Итачи тогда ляпнул, быть может, не подумав, что, мол, хорошо, что перестали так делать — надоело жить с постоянной головной болью. И Саске затих на секунду, чтобы недобрым тоном переспросить:

— Что? Пережимал чакру? Так вот что Цунаде имела в виду под гуманными процедурами?

Зрело это недовольство давно. Начиная с двухнедельной разлуки и нарушенным обещанием на время слушания прятать глаза только для Итачи. Издевательства, предалагемые советом и принимаемые Хокаге — неважно по каким причинам — оставались неоглашенными, пока их судьба была неясна. Зато теперь… Саске быстро собрался, а Итачи просто пошёл следом.

Он наблюдал этот скандал и никого останавливать не хотел.

— Ты, конечно, удобно устроился, — заметил Какаши. — Но я понимаю. Это всегда очень приятно, когда за тебя так заступаются.

— Не понимаю, о чем ты, — ответил Итачи ровным тоном. — Саске просто не был в курсе, что я уже всё высказал до него.

— То есть Цунаде-сама дважды от вас выслушала.

— Получается так.

— Теперь понятно, почему она так торопится найти себе преемника.

— Смотри, Какаши, как бы это понимание не обернулось для тебя чем-нибудь, — предупредил Итачи.

Какаши рассмеялся неловко.

— Как всегда проницательный. Я открещиваюсь как могу, но меня совершенно не хотят слушать. Цунаде-сама в упор не верит, что из меня получился бы бестолковый Хокаге.

— Тут я на стороне Цунаде. Ты себя недооцениваешь.

Какаши с улыбкой кивнул.

— Спасибо. Мне очень приятно, что ты так обо мне думаешь.

— Двести пять! Триста кругов, и вы уже не сможете отлынивать!

— Помилуй, — пробормотал Какаши обреченно. — Он хоть когда-нибудь устаёт…

— Вряд ли.

— Ох… Итачи, пока у нас есть время, я хотел бы у тебя кое-что спросить, — сказав это, Какаши сделал несколько пасов рукой, печатью заглушая их для всего остального мира. Итачи расслабленно кивнул и активировал шаринган, прислушиваясь к изменениям чакры вокруг.

— Твое воскрешение, — сказал Какаши. — Через воспоминания Саске мы узнали, как именно это произошло… он что-нибудь тебе рассказывал?

— Нет, — ответил Итачи и грустно улыбнулся. — Саске сказал только однажды, что все, ответственные за мою ужасную жизнь, понесли наказание или заплатили своими жизнями.

Какаши задумчиво нахмурился.

— Ты знаешь, что случилось с оставшимися членами Акацки?

— Пейн проиграл Наруто, — Итачи принялся перечислять, — а Конан погибла, сражаясь с Тоби. Где Кисаме, я не знаю, но я видел его меч у одного из членов делегации от Деревни Тумана. Это многое объясняет. Был ещё Зецу, и где он, я не представляю вообще.

— А этот Тоби?

— Не знаю, — честно сказал Итачи. — Я знаю, что его звали по-другому.

— Да, это мы тоже знаем. Незадолго до того, как появился Саске с тобой на руках, мы начали натыкаться на него, с поединков он всегда сбегал, и зрело ощущение, будто должно было грянуть что-то, но он резко пропал. И мы не могли понять, что случилось, пока не прошло слушание.

Итачи внимательно на него смотрел.

— Саске?

Какаши кивнул.

— В каком-то смысле Саске тебе не соврал. Судя по тому, что мы видели, Тоби и правда расплатился своей жизнью за твоей воскрешение.

Итачи шумно сглотнул — горькое сотрясающее чувство стиснуло сердце и воображение тут же подбросило картины того, что могло произойти. Он не испытывал жалости или сочувствия к Тоби — тот был соучастником, разжигателем войны, ужасным потерявшимся человеком, и его смерть в обмен на чью-то жизнь была равноценным обменом. То, что это сотворил Саске, навевало ужас. И тщетно затыкаемое раболепие.

Итачи хотел встать на колени перед своим сильным самоотверженным братом, как стоял недавно. И пораженно, поверженно выражать свою любовь.

— Запрещенная техника, — сказал Какаши. — Мы пока не совсем понимаем, что с этим делать. Саске применял ее только один раз. И то, что он после битвы с тобой сумел поймать такого шиноби в гендзюцу, одновременно восхищает и пугает. Но он все еще знает эту технику.

— О, я знаю, — Итачи усмехнулся. — Я знаю, что в таких случаях обычно предлагают. Вы хотите записать ее и убрать из его памяти, да? Это будет что-то вроде обмена на замятое дело?

— Что-то вроде того, — признал Какаши. — Саске сразу согласился, сказал, что по сути украл ее у Орочимару и потому не считает свой поступок преступлением.

Итачи немного помолчал.

— Спасибо большое, что рассказал, Какаши.

— Не за что, — сказал тот, потянулся лениво и закрыл глаз. — По секрету… Саске очень просил, чтобы мы не показывали эту технику тебе. Мы и не собирались, если честно. Но он так настойчиво требовал это от нас, что пришлось внести в соглашение.

Итачи мысленно закатил глаза. Это было до смешного нелепо и оправданно. И хотелось улыбаться, вздыхать, идти к Саске и ругать его, целовать, а потом вспоминать о своем обещании и вместо того, чтобы отчитывать, говорить ему без пауз, задыхаясь «люблю тебя», «люблю».

— Я…

— Триста! Итачи, Какаши, вставайте! Вы так долго сидели, а это недопустимо! Вперед, стремление к идеальному тайдзюцу не должно угасать под напором лени.

Гай, пыльный, потный, в мгновение ока оказался рядом, и Какаши тихо отменил технику заглушения. Очарование момента сгинуло, огромная шумная Коноха вновь ворвалась и заполнила собой мир.

Итачи спокойно поднялся, потянулся и послушно пошел следом за, наверное, самым энергичным человеком во всей стране Огня.

Но в душе Итачи тихо и радостно погибал.