— Adam Martin — This World Is Yours

      Во вторник, как и было велено, Осаму ждал Чую возле входа в офис. Напоминало немного об ушедших временах, но только немного: Чую ему ждать приходилось не так уж и часто, обычно получалось как-то наоборот.

      Накахара вышел примерно в третьей волне покидающих здание людей, неторопливо поправляя сумку с ноутбуком. При виде Дазая лицо его стало удивленным, он непонимающе вскинул брови, а спустя несколько секунд — наполнилось пониманием. Дазай усмехнулся, когда он приблизился, и, скрывая волнение, засунул руки в карманы, покачнувшись с пяток на мыски и обратно.

— Не ожидал, что я приду?

— Тебе просто надо было предупредить, что ты будешь ждать, — я бы вышел немного пораньше, — пробормотал подошедший Чуя, а потом сделал нечто совершенно невероятное: рукой дотянувшись до шеи Дазая, он заставил того нагнуться и, привстав на мыски, быстро поцеловал в губы.

      Осаму так и замер с округлившимися глазами, потом нервно облизнулся. Отстранившийся Чуя уже совершенно невозмутимо поправлял лямку сумки, но кончики ушей у него пылали, выдавая накрывшее смущение.

      Что ж, их первый приветственный поцелуй… на людях… воодушевлял.

      Дазай выпрямился и последовал за направившимся в курилку Чуей. Менять привычные ритуалы из-за того, что его встретили, рыжий не собирался. Осаму, в принципе, тоже не имел ничего против лишних пяти минут на собраться с мыслями, так что он просто последовал за Накахарой, собираясь узнать, почему вторник и пойдут ли они куда-то теперь. Лично у него даже догадок не было, почему Чуя так выбрал день.

      Вышедший из-за дверей Тачихара, сквозь толпу успевший незамеченным увидеть самую вишенку случившейся встречи двух эсперов, сжал руку в кулак и стиснул зубы, разрываясь между желанием пойти и высказать все наболевшее и трусливой, но здравой мыслью пойти прочь, сохраняя тем самым в целости и свое тело, и, вполне вероятно, свою жизнь.

— Советую тебе даже глаз не поднимать на Накахару-сана. Мастер Дазай терпеть не может повторять элементарные вещи дважды. Ты ведь уже получил свое предупреждение? — подал голос Хиротсу из-за его спины, заставив вздрогнуть. Идущий рядом со стариком Гин непонимающе наклонил к плечу голову.

— Д-Да, — сдавлено ответил Мичизо.

— Тогда не искушай судьбу и иди своей дорогой. Постарайся, чтобы с их дорогой она больше не пересекалась, — отрезал мужчина и, поигрывая сигаретой, тоже отправился в курилку, почти уверенный, что парочку он там уже не застанет: Чуя быстро курил своего Кэпитан Блэк, как-то игнорируя, что такие крепкие вещи надо смаковать, а то и разделять надвое — все-таки крепость сигарилл заставляла даже привыкшего в свое время к сигарам Хиротсу уважительно кивать.

      Гин бросил на парня короткий взгляд, закатил глаза и покачал головой, жестами передавая все, что он о нем думает. Мичизо моментально насупился и уже было собрался полезть с дракой хотя бы на Гин, когда из-за спины у него раздалось:

— Вот ты где, Гин. Я уже обыскался, — Акутагава Рюноске, привычным жестом держа ладонь возле рта, шагнул сквозь толпу, как корабль, рассекающий воду. Его обтекли со всех сторон, Гин засуетился, состроив виноватые глазки, погрозил Тачихаре длинным пальцем, напоминая не терять головы, хлопнул по плечу, не заметив мелькнувшую в чужих глазах злость, и поспешил к брату, не заметив, как многообещающе Тачихаре оскалился Расемон со спины Рюноске.

      Передернувшись от жути, в которую его бросил невинный поворот спиной, с которой на него сощурилась ненасытная образина — способность Акутагавы — Тачихара прикинул все «за» и «против», насупленно признал: переть против сразу четырех могущественных эсперов и ассасина ему не по зубам; утерся — и отправился искать счастья где-нибудь еще. Не то чтобы в нем с концами умерла надежда когда-нибудь привлечь Накахару-сана, однако сейчас он немного лучше прикинул шансы остаться живым, если что-то пойдет не так.

      Даже если случится такое, что он как-нибудь при случае «утешит» Чую-сана — даже будучи с рыжим в ссоре, Дазай достанет Мичизо со дна морского и отрежет яйца. Бывший Каратель никак не мог стать настолько «бывшим», чтобы так просто проигнорировать наличие такой переменной, как случайный любовник.

      Случайные любовники не менее случайно уходили в расход, а учитывая, какую позицию приняли все остальные, стараясь максимально не влезать в чужие дела, но при этом поддерживая отношения пары — Тачихару убрали бы свои же. Просто чтобы Дазаю не пришлось утруждаться.

      Помня о том, какими глазами на этого монстра смотрел босс — Мичизо поцеловали бы, а через секунду вонзили скальпель ему в печень, не боясь замараться. И Элиза рисовала бы на шахматном мраморе пола его кровью до тех пор, пока натекшую из него лужу не прибрали бы.

      Вот это уже было серьезно, и парень не понимал, как не подумал об этом раньше.

      Нервно взъерошив рыжие лохмы, Мичизо заторопился домой, решив, что никакие желания и нереализованные привязанности не стоят его жизни.

      Оставшиеся незамеченными несколько людей из отряда Чуи проводили его нечитаемыми взглядами.

— Скажем шефу, что все рассосалось? — предложил один из них. Другой помотал головой.

— После того, как он с женихом намилуется. Если испортим ему свидание — землю будем жрать еще трое суток.

      Первый согласно кивнул, и общим решением шефа было решено не трогать.

      Зачем портить людям то, что и без них пытаются испортить все, кому жизнь надоела?

      Где-то по дороге вдоль Порта, Чуя вез хохочущего Дазая на мотоцикле к себе домой, и никакие предчувствия его не тревожили.

***

— NF feat. Britt Nicole — Can You Hold Me

— И почему же сегодня именно к тебе? — растрепанный, но азартный и в чем-то счастливый Осаму успевал крутиться, поднимаясь по лестнице перед Чуей. Квартира того вроде бы должна была быть где-то впереди, но к пятому этажу, как и к седьмому, тормозить они даже и не думали.

      Это заставляло задуматься, зачем и почему забравшись так высоко, Чуя пренебрегал благами цивилизации и продолжал ходить по лестнице пешком. Вроде бы даже двери ради этого повскрывал — Осаму отлично знал, как любят домовладельцы ограничить доступ жильцам к дополнительным способам спуска, чтобы не разбираться с наймом уборщиков. Правила пожарной безопасности смотрели на таких с укоризной.

      Однако Чуя имел на этот счет свое мнение, став если не причиной, то как минимум участником многих пожаров. Корить себя за то, что по его вине погибли невинные люди, Накахара ой как не любил.

      Гражданские для всех в мафии были больной темой.

— У моей квартиры есть неоспоримое преимущество перед твоей, — усмехнулся Чуя, легко преодолевая ступени и вырывая Осаму из мрачных мыслей.

      Он, как и Дазай, привык первые двенадцать этажей преодолевать без усилий, что сейчас и демонстрировал наглядно, будто это требовало подтверждения.

— Это какое же? — Осаму слегка устал идти, не зная, где окажется предел, но в целом, сожалений о том, что они не воспользовались лифтом, у него не было.

      Чуя играючи обогнал его на тринадцатом и зазвенел ключами. Замки снаружи были ничего, но те монстры, которые красовались на внутренней двери, заставили Дазая уважительно присвистнуть. Его гордость взломщика буквально зазудела, требуя покорения очередной высоты…

      … и покупки новых инструментов. Проволочкой тут не отбрешешься.

— Ну, у меня стены двойные. И звукоизоляция двусторонняя — не то, что у вас в общежитии, где на любой чих весь дом скажет «будь здоров», — самым невинным голосом отозвался Чуя и торжествующе улыбнулся, глянув на то, насколько жарким взглядом одарил его партнер.

— Я так понимаю, что у нас наконец-то намечается кое-что с обязательствами? — низким голосом поинтересовался Осаму. Чуя ответил ему почти стеснительной улыбкой через плечо и опустил глаза, когда Дазай буквально прижал его к так и не открытой пока двери и положил пальцы на бока. Заминка продлилась недолго — спохватившись, Чуя щелкнул открытым замком, сделал шаг вперед и выскользнул из чужих рук.

— Пока что предлагаю только ужин, — беззаботно отозвался Чуя, дразня и распаляя уже почти рычащего мужчину, уходя от его прикосновений дальше по коридору, в сторону спальни. — Ванна и туалет — первая дверь направо, кухня — вторая дверь направо, гардероб — дверь перед входом. Закрой двери и устраивайся.

      Дазай усмехнулся, выполняя все просьбы, после чего сбросил с плеч пальто и разулся. По правилам — так по правилам, медленно — так медленно. Он мог позволить себе оттягивать момент, потому что теперь точно знал — Чуя будет его, как только устанет играть скромника и решится на следующий шаг.

      В конце концов, Чуя всегда на что-то решался, как только условия становились подходящими. Пока что можно просто осваиваться — в этом месте им предстоит провести много чудесных часов и опробовать большинство сначала горизонтальных, а потом и вертикальных поверхностей.

      Начнут они, пожалуй, с душа: сочетание стонов и шума воды Осаму всегда заставляло воодушевляться. Не говоря уже о количестве скользких жидкостей, которые там можно было обнаружить, если хорошенько поискать.

      Заткнув носки в ботинки, Дазай с интересом заглянул в гардеробную. Чуя ничуть не соврал — комната, посвященная одежде, разбавлялась всего несколькими шкафами, в которых хранились инструменты, коробки, какие-то пыльные склянки, химия, даже долгоиграющие продукты и посуда такого древнего вида, что в ее принадлежности любителю новинок Накахаре возникали сомнения.

      Дазай оставил свое пальто на вешалке, рядом с целым рядом разнообразных пальто и кардиганов Чуи, после чего вышел, погасив свет.

      В ванной комнате он завис, долго рассматривая части знакомого ему джентельменского набора и припоминая, что большую часть флакончиков он уже видел, когда Чуя жил у него. Но были и отличия. Большого баллона смазки Чуя точно не приносил, да и коллекция разнообразных половых органов всех цветов и размеров ему была прежде не знакома.

— Любуешься на мою богатую коллекцию любовников? — Чуя прислонился плечом к косяку, наблюдая за тем, как Дазай рассматривает все это богатство.

— Ты от них всех самые важные части отрезаешь? — полюбопытствовал Осаму, ничуть не смущенный.

— Только если они начинают мне изменять, — вернул остроту Накахара и прошел вперед, чтобы вымыть руки.

— Надеюсь, ты не будешь изменять мне — с ними, — совершенно серьезно прокомментировал находку Осаму.

— Только если ты будешь хорошо справляться со своими обязанностями, но для секса по телефону они будут мне совершенно необходимы, — Чуя ухитрился только чудом не покраснеть и не подавиться, выговаривая компрометирующую фразу.

— Так и быть, для секса по телефону даю им допуск к твоему телу, — Дазай первый начал посмеиваться, подвигаясь, чтобы Чуя не налил воды мимо раковины. Потом, спохватившись, он тоже стал мыть руки. Они время от времени сталкивались запястьями и костяшками рук, Осаму норовил налить воды в подставленные чашей ладошки, перед этим собрав ее в свои, Чуя убирал руки, и в итоге вода лилась мимо, брызгала на пол и на них самих.

      В конце концов, Дазай со смехом отступил, вытер пальцы и торопливо начал расстегивать промокший на животе жилет и рубашку под ним, мокрую на груди и ниже.

— Ого, какая скорость, — хмыкнул Чуя, закрывая воду и отходя в сторону. Осаму почти демонстративно отлепил прилипшую к груди рубашку и принялся выталкивать пуговицы из петель. Ткань выскальзывала из-за кромки брюк, пока Осаму не взялся и за них, первым делом опустив пальцы на ремень. Чуя, только переодевшийся в домашнюю майку и бриджи, потертые в некоторых местах так, что не угадаешь, специально или от времени, молча принялся снимать все, что три минуты назад надел.

      Шутки и избегания близости закончились. Дазай в принципе не впервые видел Накахару голым, тот тоже глаз не закрывал, когда Осаму переодевался, но никогда раньше они не стояли так неловко, точно зная, что будет дальше.

      Чуя неуверенно потоптался по кафелю, пока Осаму не махнул ему в сторону ванны.

— Сначала вымоемся, потом — все остальное, — он улыбнулся тому, как Чуя смущенно кивнул и первым влез в емкость. Шторка, выглядевшая такой же новой и неиспользованной, как и большинство вещей в этом месте, раскрылась от стены до стены непроницаемой серо-черной стеной.

      Накахара отрегулировал воду и высоту держателя. Осаму настроил все так, чтобы вода лилась на него, а не на стену позади, и принялся с мелодичным мурлыканьем рыться в пузырьках с шампунями, гелями и бальзамами, принюхиваясь ко всему.

— Попробуй вот этот, как будто настоящая облепиха, — Чуя, постепенно расслабившись и прекратив зажиматься, передал ему нечто похожее скорее на упаковку из-под кетчупа. Очень цветастого, гламурного кетчупа. Или варенья в мягкой упаковке. Или сгущенки. Или…

— Тут только брутальные и природные ароматы, или сладкое тоже включено в меню? — Осаму принялся с интересом перебирать следующие варианты.

— Есть еще какая-то случайная марка, пахнущая чем-то вроде карамели, — Чуя с подозрением глянул на воодушевленно перебирающего флаконы Осаму. — Ты правда столько внимания уделяешь запаху шампуня каждый раз?

— Мне правда нравится что-то новое, — Дазай открыл очередную крышку и сделал глубокий вдох. — На самом деле, съестные запахи — большой соблазн. Карамель мне нравится.

      Чуя прыснул в кулак и перестал заморачиваться над чужими странностями. Мытье пошло гораздо проще, Осаму тоже перестал заниматься непонятным и невозмутимо разматывал свои слегка промоченные бинты подальше от струй воды.

— Почему ты вообще сразу не снял их? — смазано поинтересовался Чуя, отбросив с лица мокрые пряди.

— Потому что я вообще не всегда помню, что они на мне, — с сожалением отозвался мужчина. — Ты свой чокер тоже снимаешь, только когда вспоминаешь или когда он начинает давить и натирать.

      Крыть Накахаре было нечем: без своих чокеров он вечно ощущал себя каким-то голым, не обращая внимания на то, что они давят ему на кадык.

      Дазай разматывался опытно, скручивал материю обратно, проглаживая края и накладывая концы один на другой, не давая прерваться длинной полосе белого. Закончив, он с удовольствием подставил голову и спину струям горячей воды, тихонько вздыхая. Чуя, успевший закончить мыться, тихонько вылил на ладошку гель, взял мочалку и взбил хорошенько пену. Осаму вздрогнул, когда он принялся тереть ему спину, потом расслабился и пробормотал:

— Позаботьтесь обо мне, Чуя-сан.

— Всенепременно, — Чуя улыбнулся, капельку польщенный непонятно чем, но к обещанию позаботиться он подошел ответственно. Дазай был отмыт до скрипа, и Чуя с удовольствием запустил бы пальчики в его густые волосы, если бы в один прекрасный момент Осаму и сам не напал на него без объявления войны с поцелуями в шею.

      Накахара запрокинул голову, доверяя нежные места чужому рту, тихонько вздыхая. Осаму слизывал капельки воды, приятно прикусывал и засасывал нежную кожу, оставляя красные и бордовые пятна там, где его старания оказывались чрезмерными. Длинные руки выгнули Чую в спине, и он привстал на мыски, потянувшись к чужому соску кончиком языка, облизав заодно и свежий рубец, пронзительно краснеющий совсем рядом.

— Ложись на дно, — отстранившийся Дазай выглядел безумным, глаза у него горели. То ли Чуя сделал что-то, что привело его в такое состояние, то ли Осаму в принципе оказался довольно возбудимым, но устраиваясь на дне ванны и постоянно соскальзывая чуть ниже, он ощущал охватившую его нервную мандражку.

      Вот-вот могло исполниться все то, о чем он мог только с сожалением фантазировать, засовывая в себя пальцы или что-нибудь еще побольше.

      Осаму утащил в их маленькое царство воды и пара флакон со смазкой, выдавил на пальцы, сколько смог, и отставил пузырек. Чуя очаровательно смущался, прижимая руки к груди, стараясь не встречаться с ним взглядами. Дазай улыбнулся, невольно сравнив рыжего с котенком, и устроился между раздвинутых ног, склонившись для поцелуя, пока пальцы невинно растирали смазку между вздрагивающих ягодиц.

      Целоваться Чуе нравилось, вскоре он уже цеплялся за чужую шею, притягивая к себе жадным жестом хронически голодавшего по близости человека. Осаму в некоторые моменты ухитрялся забыть, что должен делать, растворяясь в этих поцелуях, и не знал, куда пристроить руки, пока очередное понукающее движение пятки не возвращало его к реальности, в которой он уже довольно долго собирался заняться растяжкой.

      В конце концов, губы заныли, и Дазай понял, что отвлекаться дальше совершенно нельзя. Два пальца скользнули вглубь тела, раскрывшегося с потрясающей готовностью, Чуя чуть выгнулся, простонав ему в ухо, и Осаму принялся играть с его задницей, вдвигая и извлекая пальцы, чуть сгибая их внутри, некоторыми движениями заставляя Чую метаться и скулить.

      Это было то, чего так не хватало при самоудовлетворении: эффект неожиданности, полная непредсказуемость следующего движения. Чуя скулил и забывал сглатывать, закатывал глаза, когда Осаму потирал простату и давил так, что хотелось взвизгнуть, зажмуриться и спустить себе на живот без лишних колебаний. Согревающе-возбуждающая смазка тоже делала свое дело, и вскоре чувствительность тела возросла так, что Чуя не удержался, обхватив член у основания и не дав себе спонтанно кончить.

      Осаму одобрительно заурчал что-то нечленораздельное, наслаждаясь видом и поглаживая собственный член, слишком твердый, чтобы долго тянуть. Не тогда, когда от некоторых стонов у него совершенно пошло текла головка. Пришлось пару раз со вздохом оттянуть яйца, член дергался, а Дазай откладывал проникновение лишь до первого ворчания своего партнера — Чуе было уже плевать, сколько в нем пальцев.

      Оттолкнув чужую руку, прогнувшись в спине так, что от одного вида стало больно, он закинул ноги за чужую спину, накрыл своей рукой чужой кулак, без всяких презервативов твердо направляя член в себя, и уже на одной головке издал до того умопомрачительный звук, что у шатена потемнело в глазах.

      Мысли раздразнить испарились, как их и не было. Осаму подхватил Накахару под задницу, меняя угол, и толкнулся слитным движением, насаживая заскребшего пальцами Чую с безжалостностью зверя.

      Вот только Чуя лишь пронзительно завыл совершенно не от боли и принялся двигаться навстречу до того яростно и резко, что Осаму поневоле пришлось принять чужой бешеный темп. Вместо плавного разгона, изнурительного процесса и продления оргазма на пике они получили несколько минут животной случки, от которой в другом положении подогнулись бы колени, и бурный оргазм, бесконтрольный и грязный. После такого единственное, на что Осаму еще хватило, — это обессиленно упасть поверх чужого тела, ленивым движением слизав капельку спермы на чужой шее, слушая, как Чуя тяжело дышит и как бухает сердце в груди у него самого.

      Накахара обнял его, прижимая к себе двумя руками, запустил пальцы в спутанные от пота и воды волосы, потерся пахом о живот, шумно выдохнув.

— Одного раза будет маловато, — с сожалением вздохнул он.

— Пока ты не начал меня поторапливать, я планировал всего лишь отсосать тебе и поиграть с твоей очаровательной дырочкой, раз уж приглашен только на ужин. Но ты накрыл самое вкусное прямо в душе, — тихонько рассмеялся Дазай и каким-то чудом найдя, куда пристроить локоть, приподнялся с чужого тела, чтобы увидеть, как Чуя заливается краской. — Думаю, я еще успеваю сделать, как было задумано. Вот только в этот раз — лучше усади свою прекрасную задницу на ванну во избежание соблазна.

      Чуе пришлось слегка виновато угукнуть: он и подумать не мог, что настолько свихнется на желании почувствовать в себе член. Что будет понукать Дазая трахнуть его — тоже не думал.

      Они кое-как разобрались, где там чьи руки-ноги, и смущенно сопящий Чуя сделал, как ему было сказано, устроив слегка саднящую задницу на краю ванной. Дазай устроился между его коленок, разведя свои длиннющие ноги как-то совершенно немыслимо, но даже и не думая жаловаться.

— Можешь сжимать меня бедрами и толкаться в рот, но даже не думай тянуть за волосы, — предупредил Дазай. — Такой свободы я тебе пока не могу позволить.

— Рука на затылке? — предложил Чуя альтернативу, начиная судорожно придумывать, куда в процессе можно будет засунуть свои бесполезные руки; кто вообще придумал две эти бесполезные длиннющие конечности.

— Лучше держись за бортик ванны. В крайнем случае — за плечи, — не поддержал идею Дазай, и тему любого прикосновения к волосам Чуя больше не поднимал.

      Признаться, Чую смущало, что Осаму рассматривал его между ног так, словно увидел пирожное, к которому даже не знаешь, как подступиться: то ли потянуть за хвостик коньячную вишенку на вершине, то ли слизать все сливки и нежно прикусить песочную корзиночку.

      От таких мыслей по плечам бежали мурашки, поэтому когда Осаму подул на головку — Чуя непритворно вздрогнул. Удовлетворенный хмык заставил его снова начать краснеть. Глядя, как Осаму обводит влажную головку кончиком языка, Чуе пришлось зажать себе рот ладонью: хотелось издавать что-то просительно стыдное, хныкать, ерзая по керамике, впивающейся во все самое нежное не на шутку.

      Дазай дразнился долго: облизывал, щекотал уздечку и толкался языком в приоткрывающуюся щель на головке. У Чуи делались ватными коленки, вздрагивали бедра, и к тому моменту, как Осаму всосал его целиком, лапая за задницу так, что Чуя требовательно заныл, хватаясь за стену и прогибаясь в спине до нытья мышц, Накахара уже был готов повторить все, что они делали перед этим.

      Осаму, словно чувствуя его метания по грани между крайностью и вынужденной сдержанностью, обхватил его бедра, фиксируя намертво, и если бы не это — Чуе каждую минуту грозило бы навернуться с бортика спиной вперед.

      В конце концов, Чуя предпочел нагнуться вперед, коротко и исступленно толкаясь в чужой рот, закрыв закатившиеся глаза. Ноги он скрестил за чужой спиной, насколько вообще смог их свести, дурея от удовольствия сильнее с каждой секундой.

      Влажно, тесно, горячо — чужой рот и глотка доводили его до неистовства, он терся головкой о язык, больше всего на свете желая сейчас же постучать немного по чужому языку, по гостеприимно разомкнутым губам, опухшим от сосания, и толкнуться вглубь, услышав сладкий причмок, от которого все тело покроется мурашками и задница сожмется.

      Дазай, словно осознав, чего ему не хватает, завел ладонь ему за спину и толкнул ему пальцы между ягодиц, грубовато огладив простату подушечками пальцев, заставив Чую выгнуться, широко распахнув глаза и скуля без толики сдержанности. В чужие плечи Накахара вцепился, словно дикий кошак.

      Осаму от неожиданности подавился и судорожно сглотнул стон — раз, другой, но рыжему этого хватило, чтобы затрястись, снова насадившись на пальцы самым чувствительным местом, и кончить, как придется: в рот, на лицо, когда Дазай судорожно отстранился, на грудь. Мужчина едва успел потянуть Чую на себя, одновременно рукой выдаивая из него остатки спермы и глядя, как тот, невменяемый после второго подряд оргазма, извивается и ерзает, словно пытаясь насадиться на ту часть тела, которой там сейчас не было и быть не могло.

      Это было довольно познавательно: Осаму и не думал, что довести Накахару до полной отключки головы так легко.

      В конце концов, Чуя медленно переварил все удовольствие, которое обрушилось на него единым потоком, и более-менее оклемался. Глаза у него перестали смотреть в пустоту и терять фокус через каждые полторы попытки смотреть осознано.

— Никакого больше секса в ванной, — помотал головой Дазай, глядя, как любовник намекающе-бесстыдно касается себя между ягодиц кончиками пальцев, массируя вход и явно напрашиваясь на продолжение. — Не хочу, чтобы ты убился обо что-нибудь тут.

      Потому что слишком легко теряешь голову и способность ориентироваться в пространстве, — но этого Осаму говорить не стал.

      Они торопливо помылись, Чуя — по второму разу, и кое-как вывалились из ванной комнаты, оставляя пар рассеиваться за спинами. Возле спальни Осаму подхватил взвизгнувшего Чую, семенившего в слишком большом для него полотенце, на руки и ногой захлопнул дверь в спальню, намеренный как следует заняться тренировкой чужой выдержки — или наслаждаться ее отсутствием безраздельно. Никакие пальцы не могли дать той же богатой палитры ощущений — этим следовало воспользоваться, пока Накахара не превратится в пресыщенного гурмана, изнывающего без секса, полного адреналина и риска быть застуканными.

      Про две полки членов, стоящих в два ряда в шкафчике под раковиной, они больше так и не заговорили, но Дазай точно знал, какая шутка у них станет общей.

(14 июля 2020)