Мальвина просыпается под звуки будильника, которые раскалывают похмельную голову, отчего мальчишка хнычет и сворачивает подушку вокруг, закрывая ею уши. На пробу приоткрывает один глаз и снова жмурится от света. Однако этого хватает, чтобы определить, что спал он не у себя дома, а у Золота. Точно, они вчера вечером в клубе сидели, вроде даже вспоминается, как решили сюда поехать, а дальше уже всё хуже и хуже.
— Ташенька-а, я сейчас умру, — жалуется саб и стонет от наливающейся мигрени.
— Да не умрешь, — хрипло отвечает Алтан, наощупь дотягиваясь рукой до телофона и вырубая раздражающий слух будильник.
И хотя похмелье настигло обоих одинаково, парень завидует Шуре белой завистью — уж ему-то можно прогулять лекции, а вот Дагбаев обязан хотя бы присутствовать на них, не говоря уже о конспектировании и вникании в материал. Но для начала нужно привести себя в порядок и избавиться от эха трезвона будильника в голове.
— Если не торопишься, то можешь спать дальше. Я попрошу принести тебе воды и таблетку, — Алтан вылезает из кровати, достает домашнюю одежду и скрывается в ванной.
— Мне бы проблеваться и уже полегче будет, — предполагает мальчишка и снова вяло и мучительно мычит. Он свой организм знает, после озвученного средства и правда восстановится быстро, однако подъём сейчас будет отдельной пыткой. Да и в ванную уже навострился Дагбаев, а искать другие по всему дому ой как не хочется.
— Спасибо, попроси, пожалуйста. И я посплю ещё чуть-чуть, — с такой болью, конечно, навряд ли, но после "лечения" с удовольствием ещё на пару часов.
Воскресенский заснул повторно не сразу же. Он дождался момента, когда Алтан закончит водные процедуры и, пошатываясь, поводя плечиками от контрастной прохлады вне тёплой постели, перебирая босыми ногами и морщась на свет добрался вслед за ним в ванную, принял своё верное средство под ёмким названием "проблеваться". Кажется, уже на этом этапе стало легче. В спальне принял уже принесённую по указанию заботливого хозяина дома таблетку и снова провалился в сон.
У Алтана есть меньше часа до пар, чтобы привести себя в относительный порядок. Он пьет прямо из крана и жалеет, что не поставил стакан воды у кровати заранее. Старательно намыливает волосы цветочными шампунями и прочими уходовыми, хмуро смотрит в зеркало на собственное опухшее лицо и использует весь арсенал масочек, чтобы выглядеть не так плохо. На язык просится давно знакомое "разбито", но помимо физического недомогания, Алтан чувствует себя вполне хорошо. Колкое драматичное слово больше вяжется к Шурику, ранее так яро посылающему своего партнера направо и налево. Дагбаев может только надеяться, что сейчас здравый смысл парня вновь возьмет верх над эмоциями и тот не ударится в похмельную-сожалеющую истерику. Да и сожалеть-то пока не о чем — точка поставлена была вчера, но все еще дожидается отправления.
Выползает из ванной Алтан уже более собранный и бодрый. В закрытой домашней одежде, пушистых тапочках, привычных очках, небрежным движением откидывающий влажные волосы на спину и тащущий вниз с собой ноутбук. Он не страдает провалами в памяти, но не сразу вспоминает чем закончился вечер, а потому на внезапную фигуру Дракона резко тормозит и хмуро прокручивает последние события. А, ну да. Он вызвал Вадима как мальчика на побегушках и потребовал везти домой. Становится самую малость стыдно.
Оказывается, что у Вадима сегодня дистанционная лекция в середине дня, от того он и не спешит. На чужой кухне не хозяйничает, дожидается Алтана и с лучезарной улыбкой сразу же активно ведет диалог, соглашаясь и на кофе, и на завтрак, и на вообще все, лишь бы с Вами рядом. Дагбаев с некой завистью отмечает, что из них троих мужчина переносит похмелье лучше всех, пусть и самый старший. "Это потому что он спортом занимается, вот и все," — мысленно фыркает парень, игнорируя тот факт, что это не Вадим вчера ужрался до пьяных завываний под грустную музыку в клубе. Все-таки, имеет же Алтан право тоже иногда отдыхать!
В этот раз завтрак проходит куда спокойнее, чем вчера. Они почти не затрагивают Тему, разве что Дракон отдает нужные справки и все время порывается деликатно спросить когда же следующая сессия. Алтан лениво листает свое расписание и говорит размытое "Вроде бы в субботу я свободен", утоляя интерес мужчины. Сейчас ему важнее разобраться с Августом, составить приблизительный план действий и вообще спросить у Шуры на трезвую голову, что он теперь-то думает обо всем этом. А на счет сессии он успеет подумать на неделе. Какие-никакие наброски-идеи уже есть. Несмотря на желание Дракона чего-нибудь поэкзотичнее, порискованнее и погорячее, Алтан не решается пока что использовать такое преимущество, как один на двоих институт. Выглядит заманчиво, но возможность лишиться работы и места обучения крайне напрягает, к тому же некоторые нормы этики и морали Дагбаев еще помнит, в первую очередь не желая доставлять неудобства окружающим людям.
После ухода мужчины, Алтан еще два часа вымученно вздыхает перед компьютером, досиживая первую лекцию. К двенадцати он наконец с хрустом потягивается и проверяет сообщения. Шура не выходил и не писал о своей "скоропостижной". Спит еще что ли? Если он собирается валяться в постели до самого обеда, то ни черта подобного не будет — Алтан не собирается страдать в одиночестве, поэтому решительно поднимается, стучит в дверь и заходит. Мог бы, конечно, и не стучать, но повредничать с плохого самочувствия очень хочется.
— Шур, хватит спать, — поучительно начинает парень, глядя на скомканный кокон одеяла и выбивающиеся из него синие пряди, — Если ты будешь оттягивать момент пробуждения, лучше тебе не будет. Это так не работает. Ты, кстати, проспал со своим желанием обнять Дракона — он уже ушел.
— М-м-м, — слышится лениво-ворчливое мычание из кокона. Однако перебороть себя пришлось, высунулась макушка, голова, плечи, и вот Шура уже потягивается, широко зевая. Точно, вчера же их из клуба Дракон забрал. Парень не помнит, за какие заслуги обещал его обнять, но это вполне в его духе, верится охотно, — Тогда я сейчас окончательно проснусь, обниму тебя, а ты ему эту обнимашку передашь. И чего это ты его отпустил?
Алтан никогда не рассказывал никому личную информацию о других людях в Теме, пока они сами не дали на это соглашение. Даже таким близким друзьям, как Шуре. Несмотря на то, что вчера Дагбаев был прилично пьян, он был уверен, что не рассказал ни капли больше положенного.
— Дела, — коротко ответил он, молчаливо соглашаясь с решением проблемы отсутствия "обнимашки", — Понедельник же. Тебе, к слову, на учебу-то не нужно? Может еще успеешь к последним парам.
А Мальвине больше информации и не надо. Он тянется к парню, обнимает его, с улыбкой зависая ещё на какое-то время на худом плече.
— Никуда я не пойду, вот ещё, — фыркает мальчик, — Ничего плохого не случится, если у меня за сегодня везде нб-шки стоять будут. Соскучатся, им полезно, ждать с нетерпением будут. Но а я, это, умоюсь сейчас и на завтрак спущусь. Или уже обедать время?
Подпитавшись энергией от объятий, Шура берёт телефон с тумбочки, включает, чтобы глянуть на часы, но его внимание привлекают сообщения, высветившиеся на экране. Сообщения от Августа.
"Привет, детка, учишься? Могу забрать с пар)" 10:35
"Котенок?" 11:03
"Дома спишь что ли?" 11:05
"Ладно, заеду к тебе домой через пару часов)" 11:05
— Ёб твою мать!
Синевласый вскакивает было, тихонько матерясь себе под нос. У него есть час собраться, доехать до дома и ждать Доминанта там. Если Хольт узнает, что саб ночевал не то что не дома, а у бывшего Господина, проблем не оберёшься. Глаза бегают по комнате в поисках одежды, включённый телефон с открытым чатом лежит на кровати, а в сознание пробираются воспоминания о критичном разговоре с Алтаном, но точно понять, был ли он вчера наяву или во сне, Шурик не может.
Алтан не успел заметить, как быстро Шура из ленивого и сонного состояния перешел в беспокойное метание по комнате. Парень в совершенно искренней панике, но Дагбаев не видит ни единой причины вроде занятий такому поведению, кроме одной. Он удерживается от того чтобы заглянуть в открытый телефон, останавливает Шурку и кладет ладони ему на плечи, напряженно всматриваясь в лицо напротив.
— В чем дело? Это из-за Августа? — Алтан шумно выдыхает и добавляет, не дожидаясь ответа, — Ты помнишь наш разговор?
Значит эта беседа вчера действительно состоялась. Мальвина, кажется, ещё помнит произнесённые тезисы. Вчера он вернул себе гордость и здравый рассудок, а сегодня это было сделать уже сложнее. Хольт пишет ему с такими ласковыми словами, будто даже правда интересуется. Однако холодным подсознанием он знает, что за этими словами не стоит ничего, кроме кинковых уменьшительно-ласкательных форм и сексуальных планов на день. Здесь нет искренней заботы и внимания, здесь только желание приятно провести время в компании безотказного саба, как и всегда. Даже после вчерашнего признавать такое самому себе почему-то страшно и больно.
Парень смотрит на Дагбаева, а по щекам бегут тонкие дорожки слёз.
— Я люблю его, Алтан. И мне так плохо, очень-очень плохо, — Шура нервно прикусывает дрожащую губу, всхлипывает и жмурится, сдерживая стремительно наполняющую его горечь.
"Чего и следовало ожидать," — мысленно вздыхает Алтан, но без какого-либо раздражения. Сам понимает насколько тяжело может быть взглянуть на ситуацию трезвым ясным взглядом и принять верное решение. Он окутывает парня мягкими объятиями и бережно гладит по синей макушке, буквально позволяя выплакаться в плечо. Мальвина стремительно и с нуждой льнёт к Алтану, цепляется за ткань его одежды на спине, комкая её в сжатых кулаках, утыкается то ли в плечо, то ли в изгиб шеи, и начинает горько плакать не сдерживаясь, всхлипывая, тихо воя, шумно хватая ртом больше воздуха, дрожа в заботливых руках.
— Я знаю, Шура, сначала будет очень больно, — Дагбаев не собирается врать ему и тешить надеждами, что все сразу же станет хорошо, — Но если ты сейчас не уйдешь, эта боль будет только копиться и умножаться. Она не закончится. Готов ли ты вот так без остатка растратить себя на человека, которому твоя любовь не нужна?
— Я хочу, чтобы меня любили, чтобы на меня смотрели тепло, с любовью. Засыпать хочу с любимым человеком, просыпаться от его поцелуев. На свидание бежать хочу. Хочу, чтобы меня ждали, чтобы я действительно был нужен. И можно без дорогих подарков, комфортных такси и ресторанов, можно просто на метро, в киношке и у меня на кухне. Чёрт возьми, можно даже вне Темы! Я романтики, искренней любви хочу, Алтан, а не просто для секса быть. Это возрастное, это пройдёт? Или меня, может, вообще любить нельзя? Я может веду себя неправильно? То, что я до этого спал со всеми. Я общий, да? И теперь никому не нужный?
Шурик плачет только сильнее. Дагбаев говорит очень правильные вещи, ужасную и горькую правду. Себя жалко до неприличия. За что судьба так обходится с открытым мальчиком, готовым любить всем своим юным, горячим и искренним сердцем? Самому кажется, что он такой жестокой участи не заслуживает, но, может быть, он заблуждается и всё как раз правильно и должно.
От таких слов у самого Алтана сердце еще больше режет, он хмурится, как от боли, и спешит ответить парню:
— Нет, все совсем не так, солнце! Это тот этап жизни, который уже закончился и больше никак не должен мешать тебе продолжать жить. Он не определяет тебя как личность, потому что ты изменился и я знаю, что ты совершенно другой в глубине души. Искренний, нежный и ранимый. Ты найдешь себе достойного партнера, который будет любить тебя со всеми плюсами и минусами, со всем прошлым и со всеми твоими увлечениям. Но этим человеком не станет Август.
Дагбаев гладит дрожащие плечи Шуры, стараясь хоть немного успокоить его, а потом осторожно тянется за телефоном, передавая его парню. Нечего больше тянуть, дождались уже. Мальвина как открытая рана после всех этих разговоров, поэтому лучше Алтан самостоятельно проконтролирует как пройдет разговор и как это отразится на Воскресенском.
— И я, и ребята из клуба обязательно будем тебя поддерживать, к тому же тебе стоит поговорить с психотерапевтом на счет всего этого. Я дам контакты хорошего специалиста, — Алтан слегка отстраняется и утирает слезы с чужих щек, — Но ты должен сам принять это решение. Поставить точку. Напиши ему об этом сейчас.
Мальчик, вроде, слёзы унял, но дышит ещё тяжело, носом шмыгает и быстро промаргивается. Правда, пора с этим заканчивать. Ни к чему хорошему заведомо проигрышные отношения не приведут. Таких Августов будет ещё много, а Шурик сам у себя один, поэтому нужно себя любить, беречь и слушать советы действительно мудрых и знающих людей, таких, как Алтан.
Мальвина для смелости целует парня в щеку и чуть сипло вполголоса благодарит: "Спасибо". Садится на край кровати, ещё растирает слёзы по щекам и слипшимся ресницам, открывает клавиатуру. На глазах всё ещё плёнка, из-за которой всё плывёт, но если не напишет сейчас, то точно струхнёт потом.
— Правда, большое тебе спасибо! Я бы сам не решился никогда. Мне это действительно нужно, да. Я люблю тебя.
"Не приезжай, не надо. Нам нужно разойтись, я не могу так больше."
Страшно, до холода в затылке страшно. Шура никогда и ни с кем ещё так далеко не заходил. Одно дело отказывать в повторной прогулке сопливым одноклассникам, которые повелись на гибкую фигуру и кокетливые глаза. Другое дело — рвать с человеком, которого правда любил и из-за которого разбивается твоё сердце.
Дальше неизвестность, такая же страшная. Будет ли Хольт мстить? Если да, то как? Отпустит ли он парня? Не пожалеет ли Мальвина о сделанном? Теперь только ждать, крепче держась за рукав Алтана — рукав помощи и защиты.
"Что случилось, детка?"
"Это из-за вчерашнего?"
Хольт, конечно, не планирует так просто отпускать Шуру, а потому уже через несколько секунд на экране высвечивается контакт мужчины и телефон оживает громким звонком. Алтан мгновенно осторожно забирает гаджет у Шурика и отрубается, блокируя телефон и поворачиваясь к парню.
— Не стоит с ним разговоривать, это не приведет ни к чему хорошему. Так он только быстрее отстанет от тебя, — о нет, Алтан уверен, что Август ни за что не отстанет от Шуры, но сейчас мальчик в слишком шатком состоянии для понимания таких последствий решения, — Пойдем вниз? У меня есть успокоительные, заодно позавтракаешь наконец.
"Воскресенский, немедленно возьми трубку"
Мальвина совсем растерян. Нервно кусает губы и морщит лоб. Хольт действительно разрушает его уверенность, будто удав, гипнотизирующий пустынную зверушку. Больно читать сообщения, больно слышать их у себя в голове его голосом, который предательски проецируется искренне взволнованной интонацией. Особенно больно поднимать взгляд выше по диалогу и видеть их обращения как "котёнок" и "детка", для которых тоже есть своя заманчивая окраска.
Гангрену режут сразу острым скальпелем, а не ковыряют чайной ложкой мучительные долгие часы. Поэтому Шурик слушается Алтана, робко кивает, берёт за руку, соглашается спуститься, позавтракать и жить дальше.
— Подожди, ну нельзя же так, — опомнился мальчик уже на лестнице, — Ему же надо объяснить, что произошло и почему мы больше не можем быть вместе. Чтобы он понимал, а не сидел в неведении.
— Да все он прекрасно понимает! — резко разворачивается Алтан, рукой мягко сжимая запястье Шуры и не давая ему вернуться, — Саш, он не такой хороший, как может казаться. Он отлично понимает по каким причинам ты уходишь и сейчас прилагает все усилия, чтобы вернуть тебя. Не попыткой измениться, а попыткой навязать тебе чувство вины и указать, что ты без него не проживешь. Это не так. Не позволь ему запугать себя.
— Но зачем ему это? Если он меня не любит, зачем ему удерживать меня рядом? Может, всё-таки, мы поторопились с выводами, и не всё так просто? — Шурик поджимает губы, бегает беспокойным взглядом по чертам бескомпромиссного лица. Что-то менять и рушить в своей жизни, даже если это позже пойдёт на пользу, невероятно тяжко.
— Потому что он знает, что никто кроме тебя не будет терпеть такое отношение к себе. Что ты из-за своей любви будешь возвращаться к нему, какое бы дерьмо он не творил и не говорил. Шурочка, перестань быть наивным и возьми свое чувство достоинства в руки!
Алтан несдержанно хмурится и отпускает руку Воскресенского. Если он сам не готов расстаться с Хольтом, то и уговаривать его смысла нет. Все равно вернется потом, а Август припомнит этот случай им обоим. Это может быть действительно опасно.
Мальвина трёт отпущенной рукой по бедру, будто пытаясь не растерять тепло от ещё недавнего крепкого прикосновения. Слова для ответа не находятся. Твою мать, не глупый же, вроде, мальчишка. Читал же много о таких обречённых отношениях, об абьюзе, да ту же самую классику экзистенциальную читал. Не учит нихрена. Может у самого ещё опыт маленький по жизни, не смог разобрать свои чувства и желания вовремя, а теперь уже поздно для безболезненных манёвров.
Дагбаев на минутку уходит в комнату, забирает телефон с еще парой пропущенных звонков и отдает его Шурику.
— Вот, держи. Позвони ему, если хочешь, и вы поговорите при мне или с моим участием, расставим все точки над "и". Если будешь говорить с ним один, то он просто заболтает тебя и я уже не смогу тебя защитить.
— Нет, я без тебя не справлюсь. Мне надо, точно надо, — активно кивает Шура, пытаясь данными словами дать ещё больше уверенности и себе самому. Садится на ступеньку, обхватывая свободной рукой согнутые острыми коленками вверх ноги, набирает контакт Хольта. И теперь сердце заходится ещё больше.
— Я совсем дурак, да? — спрашивает грустно и тихо, пока идут гудки.
— Нет, все в порядке, — тихо шепчет Алтан, прислоняясь плечом к стене.
Август отвечает всего спустя несколько секунд, которые для парней тянутся напряженной вечностью. Очевидно уже собирался снова звонить, потому телефон под рукой был. Алтан же не планирует поначалу выдавать свое присутствие — для начала послушает, догадывается ли вообще об этом Хольт. Да и Шура сам должен показать свое желание все закончить, иначе Август будет давить, что это не его решение.
— Шура, в чем дело? Ты почему трубку не брал? — голос мужчины выдает раздражение, но уже через несколько секунд он реабилитурется деланной заботой, — Что случилось? Ты ведь знаешь, что я любые проблемы могу решить. Давай поговорим для начала.
Сердце гулко и больно ёкает с первых же слов Хольта. Мальчик снова думает, что хотел бы слышать этими голосом искренность, реальную заботу, ласку и любовь. Опять больно режет осознание обречённости и непробиваемой нелюбви с желаемой стороны. Кто здесь виноват, да и есть ли виноватые вообще? Но точно есть эмоции и слёзы, снова побежавшие по щекам.
— Август, я не могу так больше, — голос у Шурика какой-то чуть осипший и дрожащий, негромкий ещё, убитый, — Это нерешаемо. Я... Мы не можем больше быть вместе, мне от этого становится только хуже.
Алтан, стоящий в стороне, тихо садится рядом и гладит парня по плечу в немой поддержке. Все слова ему даются словно стеклом через горло, и страшно, что грубость Августа сломает его совсем. Но они оба знают: Хольт сделает все, лишь бы доказать Воскресенскому насколько тот пожалеет о своем решении. Алтан понимает это в полной степени только сейчас, а Шурик знает это по отношению Августа к другим. Только вот настойчиво отгонял мысль о том, что это обернется однажды и против него.
— Котенок, объясни пожалуйста, почему тебе становится хуже? Нет нерешаемых проблем, мы должны все обсудить. Это из-за вчерашней встречи? Из-за Темы? — голос Августа слегка уставший, будто он обговаривает надоевшие истерики Мальвины не в первый раз, но каждое слово идеально просчитано и далее переходит в некоторое напряжение, — Ты сейчас один?
Шурик замирает на секунду. Что делать? Сознаться, что рядом есть люди, а именно Алтан, который вчера после встречи с Августом ушёл раздражённый — потерять попытку контролируемого здравого разговора. А это нужно, очень нужно. Иначе в следующий раз Господин точно проследит, чтобы всё было максимально лично, а под его изобретательностью, манипуляциями и своими чувствами мальчик опять рискует утонуть, что ситуацию только усугубит.
Он никогда не врал Хольту, разве что преувеличивал что-то незначительно для всеобщего удовольствия. Но сейчас ему необходима эта ложь. Он так много врал себе из-за мужчины, что, кажется, может себе позволить хотя бы одну ложь во спасение.
— Угу, — отвечает сначала на первый вопрос быстро и односложно, смотря однако в это время в рубиновые глаза рядом, — Я влюбился в тебя, Август. Ты же это замечал, правда? Но мы оба знаем, что это безответно, а мне с этого больно. Когда ты с другими — больно. Когда мы вместе ведём себя нежно и классно, как вчера у моего подъезда, а после я возвращаюсь в одинокую реальность — ещё больнее. Когда ты предлагаешь меня другим, а я никого больше не хочу. Я не могу так, Август, это мучает и убивает меня. Я уже не смогу как раньше. Ты не полюбишь меня, а я буду только сгорать в своём ожидании без результата. Мне плохо, Август. Отпусти меня, пожалуйста.
Алтан удивленно вскидывает брови. Меньше всего он ожидал, что Шура сможет солгать Августу. В своих чувствах он был абсолютно искренен, но вот слова о том, что парень сейчас один, накладывают на Дагбаева некоторое обязательство. Придется молчать, чтобы не подставлять Воскресенского. С другой стороны это развяжет Хольту язык и Алтан сможет посмотреть, как они взаимодействуют один на один. Использует ли Август самые банальные манипуляции или искусно плетет сеть так, что не придерешься?
— Почему ты заговорил об этом сейчас? Все ведь было в порядке до этого момента, — мужчина будто бы даже выдыхает с облегчением, — Ты ведь знаешь, что самый лучший у меня. Кто еще может быть таким хорошим и умелым мальчиком? Не делай поспешных выводов. Давай я все-таки приеду, чтобы мы поговорили с глазу на глаз. А за вчерашнее привезу тебе кое-что. В знак извинений, так скажем.
Извинения? Август вообще умеет? Он никогда не извинялся перед Шурой. Наверное потому, что мальчик никогда не показывал обиды. Какие-то незначительные косяки слепо пропускал мимо, а о том, что действительно задевало, не подавал вида. Думал, что незачем, это окупится уже вечером в большой спальне с хорошим набором необходимых приспособлений. А сейчас было даже интересно, как мужчина изловчится.
Мальвину разрывает непонимание, которое усиливается с каждой новой фразой Хольта. Он искренне хвалит или просто усыпляет бдительность? Может он правда хочет остаться с Шурой не просто потому, что мальчик ему удобен?
— Дай мне минуту, — отвечает после небольшой паузы, звонок не сбрасывает, но открывает чат с Алтаном.
"Что делать?"
Он, конечно, знает, что нужно разбираться побыстрее, тянуть будет только хуже, а всякие штуки вроде "прощального секса" — полная хрень, но сердце ещё предательски ноет о том, что хочет верить. Ну на разочек встретиться, ну вот прям последний раз, поставить все точки над "i", вживую это лучше ведь.
— Зачем тогда тебе другие, если я у тебя самый лучший?
"Не верь ему. Заболтает, подарками задобрит и все вернется на круги своя." — спешно печатает Алтан в ответ парню, вместе с ним ожидая ответа Августа. Лишь в середине разговора он наконец спохватился и включил диктофон, чтобы записать все сказанное. Дагбаев уверен, что лишним это не будет.
— У нас не было уговора, что я провожу сессии только с тобой, — спустя некоторое время молчания говорит Хольт, — Безусловно, Шура, ты лучше всех этих блядей вместе взятых. Но ведь тебе не нравятся некоторые практики, а я не хочу заставлять тебя в них участвовать. Но и отказываться не хочу, раз имею такую возможность в клубе.
Алтан просто не может не закатить глаза. Дешевая попытка подкупить Шуру и обвинить в чем-то одновременно. А ко всему перечисленному еще и оскорбление посетителей клуба. Нахмуренные в умоляющем жесте брови Таши всем своим видом просят прекратить слушать этого мудака, а главное прекратить верить ему.
Мальвина на алтаново сообщение кивает, соглашаясь. Действительно, нужно оставаться трезвым, и как хорошо, что сейчас рядом сидит отрезвитель. А на слова Августа как-то даже бессознательно мотает головой, не верит. Это объяснение всё равно не окупит его разрывающегося сердца от каждой новой "бляди" в хольтовских объятиях.
— Я же всего от пары практик отказался. И то не открытым текстом, сказал, что подумаю, ты не напоминал больше, — Шурик кладёт телефон на громкой связи на бёдра, запускает пальцы в синие волосы, а локтями упирается в колени, — Я в остальном безотказный, никогда тебя не критиковал, не говорил, что мне что-то не понравилось, не отказывался от встреч. Я этим лучше, да? Тем, что удобен тебе? Я знаю, ты меня не любишь, но должен же хоть что-то чувствовать? Не уважаешь, кажется, тоже. Кто я для тебя, зачем я тебе?
— Да кто тебе эту хуйню вбил в голову?! — срываясь, повышает тон Хольт, — Я тебе за твою безотказность нормально так отплачиваю. Раньше всегда нравилась роль дорогой элитной шлюхи, а теперь вдруг захотелось любви. Сам-то себя слышишь? Не ныл бы по такому бреду, может кому кроме меня и был бы нужен.
— Ты уже достаточно наговорил, Август. Больше ты Мальвину не тронешь, — строго вмешивается в диалог Алтан, отбирает телефон у парня и скидывает звонок, параллельно вырубая диктофон.
От слов мужчины Шура и вовсе взрывается слезами. Ещё полчаса не прошло с их разговора о прошлом, об "общности и ненужности". Золото только смог его убедить в хорошем, а Хольт благородно полоснул по свежезашитой ране, да воткнул лезвие поглубже, чтоб наверняка. Наверняка и попал. Он падает лицом на алтановы колени и плачет навзрыд, цепляясь за чужую одежду и без умысла комкая её. Не так больно получить от возлюбленного отказ, как услышать такую мерзость и упрёки из его уст.
Алтан не стал что-либо говорить — слова тут не помогут. Он представляет, насколько сильно режет Август по и без того израненному сердцу Шуры, такие раны не проходят бесследно. Они лечатся годами, со всеми усилиями и помощью окружающих людей, но даже спустя много лет все равно изредка будут тянуть "на погоду". Сейчас главное, чтобы Воскресенский не опускал руки.
В конце концов, отпаивая мальчика успокоительным и обдумывая дальнейшие действия, Алтан решил временно оставить его у себя. Шура и так не рвется на учебу, а если он поживет несколько дней у Дагбаева, хуже никому не будет, даже наоборот — Алтан сможет присматривать за ним хотя бы немного, а у Августа не получится подкараулить его во дворе. Отчего-то парень уверен, что ради мести тот способен прибегнуть даже к угрозам и прочим подлостям. Это видно в сообщении, которое Алтан осторожно скрыл от Шуры: "И тебя, и твое Золотце ждут большие проблемы. Ты еще пожалеешь о своем решении, сука".
Воскресенский, конечно, прошел все стадии принятия от истерики до апатии, но все-таки был согласен с Алтаном. Это было важным решением, которое нельзя было оттягивать, и реакция Хольта только подтвердила правильность их действий. Пока Алтан еще немного поработает с Драконом, Шурик успеет отдохнуть и прийти в себя, а далее их ждет коллективный визит в кабинет владельцев Предела. Кажется, Вадим скоро узнает много нового и познакомится с очень интересными людьми.