Ночью Вадим все-таки убедил Алтана, что он совсем-совсем не расстроится, если поспит разочек отдельно, хотя Дагбаев был очень настойчив в своем желании преодолеть защитную реакцию. И пусть зачмоканный в обе щеки Алтан ушел спать грустным, зато он выспался и уже в восемь утра пришел к Вадиму под бок. Залез под одеяло, навалился в половину своего веса, случайно разбудил мужчину и долго нежился в его объятиях.
До тех пор, пока Вадим будничным тоном не сообщил, что, если сегодня у Алтана нет планов, он пойдет знакомить его со своими друзьями. А потом долго слушал, как подорвавшийся с кровати Алтан в панике ходит по комнате и ругается, потому что внезапная ответственная встреча в его планы не входила, он не готов и вообще об этом нужно предупреждать заранее! Вадиму пришлось с умилительной улыбкой извиняться и убеждать своего парня, что встреча не стоит таких переживаний — ничего официального и серьезного, просто знакомство с тем самым другом и его загадочным парнем. В конце концов Дагбаев успокоился и согласился провести вечер в новой компании, но волноваться меньше не стал. Эти друзья даже не родственники Вадима, но почему-то парню очень хотелось им понравиться. Что-то внутри подсказывало, что боевой товарищ Дракона для него значит не меньше, чем родной брат.
— Говоришь, они сами из "Предела"? Интересно. Я знаю почти всех постоянников, но если они ходили в клуб до моего прихода, то может и не знаю. Ладно, об этом все равно не принято спрашивать, — рассуждает Алтан вечером, примеряя перед зеркалом то одну блузку, то другую. Волосы уже были заплетены в косы и накосники звонко бренчали, когда он резко оборачивался на Вадима, показывая новый элемент одежды. Мужчина поднимает большие пальцы вверх, выказывая своё одобрение модному вкусу Дагбаева.
— Вот эта прямо очень-очень красивая. Только тогда нужно поверх что-то потеплее, а то уже настоятельно холодает… Да, вроде они уже не ходят. Но как давно ушли — точно не знаю.
— Значит будешь джентльменом и одолжишь свою куртку, если я замерзну. Мы же на машине? Я не замерзну, — довольно заключает Алтан и, не давая Вадиму возразить, показывает пару чокеров, — Какой? Мне кажется к черной блузке золотой лучше. У меня и серьги подходящие.
За искристой сменой картинки тот и правда отвлекается от настораживающих погодных условий. Тем более джентельменом для парня он всегда рад побыть. Даже если сам после простудится, и на кафедре будут вынуждены отыскивать недельную замену.
— Как по-мне, самый лучший вот этот, — в шаг Дракон сокращает расстояние между ними, обнимает Алтана со спины и добавляет к полоске уже имеющихся со вчера засосов два новых, хитро подсматривая в отражение зеркала, — Но этот золотой мне тоже очень нравится.
Алтан шумно вдыхает, облизывает губы и лукаво щурится. В животе сладко теплеет, но до выхода им не так много, чтобы можно было отвлечься, поэтому парень награждает Вадима поцелуем и отправляется одеваться. На нем строгие брюки, уже озвученная шелковая черная блуза и куча золотых побрякушек, на которые Вадим, как самый настоящий дракон, заглядывается. Вот уж действительно Золото по всем параметрам.
— Ну, ты идешь там? — зовет Алтан мужчину, нетерпеливо цокая каблуками по кухне и ухватывая что-то со стола в последний момент, чтобы, как выражался Вадим, "покусочничать", а потом вспомнить про маркую черную помаду и прошипеть что-то недовольное.
— Со всех ног. Ух, ну и звёздочка ты у меня. А вернее самая красивая змейка, — Дракон в обыденных для себя красной майке, куртке и джинсах обнимает парня за талию, целует в щёку и провожает так до самой машины.
На улице холодает существенно, даже машина остыла за ночь, поэтому куртка довольно быстро перекочевала на изящные алтановы плечи, а Вадим за время ожидания прогрева добавляет от себя горячих поцелуев на свободную бледную кожу.
Встреча назначена в излюбленном баре. Минимум посторонних глаз, никаких лишних вопросов, отличная атмосфера и барная карта. Внутри только лёгкое волнение: хочется, чтобы Алтан и Олег не то чтобы сдружились, но хорошо провели время в общей компании. Они оба действительно по-своему дороги Вадиму, от этого и предвкушающе волнительно.
Друзья мужчины слегка задерживаются, но это играет Алтану на руку. Он успел заказать себе выпить, обустроиться со всем комфортом, привыкнуть к новому месту и почти перестал волноваться, постоянно поглядывая на часы. Дракон заказал бутылку виски, уже предполагая делиться ею с Олегом.
— Он славный малый, думаю, вы друг другу понравитесь, — словно успокаивающе и подбадривая заверяет, шепча на ухо после первого глотка, и кладёт ладонь на алтаново бедро, неспешно поглаживая.
Вторая пара приходит минут через десять. Вадим замечает их первый и машет рукой, приветствуя и подзывая. Рядом с Олегом вертится огненно-рыжая макушка, обладатель которой жадно вглядывается в лица окружающих, пересекается взглядом с Драконом и тянет спутника за рукав, кивая в их сторону. Волков сначала хмурится разглядывая, а после улыбается и направляется к их столику, пока рыжий идёт рядом под руку.
— Здарова, — Вадим поднимается, чтобы приветствовать друга объятиями с похлопыванием по спине. А завершив обниматься наконец разглядывает второго, — Ой, извините, а Вы не Сергей ли часом?
— Если Вы меня из новостей признали, то да, я Разумовский, — белоснежно улыбается тот.
— Надо же, не ожидал от тебя, Олег, — усмехается мужчина и протягивает руку пока новому неожиданному знакомому. На рукопожатие айти-гений отвечает слегка неловко, будто для него это непривычный жест, — Я Вадим, олегов фронтовой товарищ, рад знакомству. А это Алтан, мой молодой человек…
Но Алтан на приветствие не реагирует. Не улыбается, не жмет руки, не крутит больше взволнованно кольцо на указательном пальце. Он вообще, кажется, не слышит Вадима. Только стоит, оцепенев, сжимает губы и постепенно бледнеет. И смотрит, почему-то, именно на Олега. Пристально так, почти насквозь, но в то же время с абсолютным ужасом, как будто увидел покойника. На Разумовского он и вовсе взгляд перевести боится, гулко сглатывая и как-то на автомате подмечая нарастающий приступ панической атаки. Дракон, повернувшийся к парню в то время, как представлял его Сергею, замечает странное выражение его лица. Ужас лучше всего подходит под описание. Но тут его и самого пробивает лёгкий ступор, потому что природа ужаса ему непонятна. Они всё-таки знакомы по «Пределу»? Почему тогда эти двое не выглядят так, будто признают Алтана? Почему такая реакция? Что происходит и как лучше гасить ситуацию?
Олег же понимает все сразу. Ему достаточно столкнуться взглядом с парнем Вадима, как все моментально проясняется. Он знает, он все знает. А по ступору можно понять, что скорее всего он был свидетелем и сейчас в голове "Золотка" проносятся такие картины, о которых Вадим и знать не должен был. Олег с Серым его точно не запомнили — они вообще кроме друг друга мало кем интересуются, а уж тогда и подавно. А вот Алтан их запомнил. И теперь не ясно кто рванет быстрее: ни живой ни мертвый Алтан, быстро смекнувший в чем дело Сережа или Вадим, который совершенно не понимает что происходит и может надумать себе что угодно. Вряд ли он вообразит что-то похуже, чем действительность, но ждать неизбежного кошмара Волков не хочет, а потому быстро сознается всем присутствующим, стараясь решать проблему постепенно:
— Алтан познакомился с Вадимом в "Пределе". Это я клуб посоветовал, — начало адресовано Серому. Как продолжить Олег и сам не знает, но уже предвещает бурю гнева от Разумовского.
— Мне нужно отойти, — сиплым голосом выдавливает парень и порывается сбежать от этих троих. Олег его не винит — сам бы на его месте потребовал пару минут, чтобы прийти в себя. Вина наваливается из-за всего сразу: и Серому не рассказал, и Вадима в неведении держит, отношения вот ему портит. Не совсем понятно, как Алтан на все отреагирует, но уже сейчас ясно, что ничем хорошим оно не закончится.
Однако Дракон перехватывает парня за локоть и хмурится. Беглого взгляда по лицам остальных достаточно, чтобы понять, что происходит какой-то пиздец. Алтан пугающе отрешён, Олег подавлен как загнанный зверь, Сергей раздражённо и разочарованно всплёскивает руками. И один Вадим сидит среди них полным непосвящённым и запутанным дураком.
— Погоди-ка, пожалуйста. Объясните мне, что происходит? Вы все трое явно знаете что-то, чего не знаю я. Что такое, народ? Что за херня?
— Действительно, Олеж, что за херня? — цокает рыжий, складывая руки на груди и поднимая глаза к потолку.
— Вот пусть твои друзья тебе и объясняют! — вдруг приходит в себя Алтан, резко выдергивает локоть из руки Вадима и обращает к нему свой взгляд, полный гнева, обиды и неверия. Разумовский порывается что-то съязвить, но Олег его останавливает — сам заварил, самому и разгребать. Разговор долгий, поэтому он быстро заказывает что-то легкое выпить и старается не смотреть в глаза ни Сереже, ни Алтану, ни Вадиму. Здесь каждый какую-то часть истории не знает.
На самом деле Волков нигде не врал. Недоговаривал — да. Они действительно познакомились с Разумовским в клубе. Олегу было тошно, уныло и нечем перекрыть потребность в острых ощущениях. Сереже было одиноко, скучно и некуда выплеснуть свое постепенно подкрадывающееся безумие. Рыжий, яркий и соблазнительный доминант по прозвищу "Лис" сразу обратил внимание на крепкого и никем не занятого "Волка". Парочка вышла колоритная, многие заглядывались, а они не видели никого кроме друг друга. Упивались страстью, чувствами, разросшейся в легких любовью. Лису никто больше не нужен был, Волк не мог и подумать ни о ком, кроме своего Хозяина. Они стали встречаться помимо Темы, жить вместе, проникаться друг другом все больше и больше. Все больше и больше практиковать. Серый грешил любовью к азарту и опасности, Олег после контрактов не различал грань, перед которой нужно остановиться. Молодой успешный гений отваливал такие вложения в "Предел", что за ним не только была постоянно зарезервирована комната, но и прилагались всеобщая известность и уважение. Охранники не смели обыскивать постоянного проверенного клиента, а Разумовский пользовался этим и протаскивал олегов ствол, чтобы "увеличить дозу острых ощущений". Об этом никто не знал, пока не наступил тот самый день. День, который некоторым, например Сереже и Яне, еще долго снился в кошмарах. День, когда клуб охватило настоящее безумие через несколько минут после того, как прозвучал выстрел.
— Лис засунул дуло пистолета ему в рот и прострелил щеку. Хорошо хоть насквозь и не в горло, — перебивает Волкова Алтан, глядя в стол. Олег молча трет пальцами шрам, тяжело вздыхает и крепче сжимает дрожащую руку Разумовского в своей. Серый плохо все это помнит. Наверное, был еще и пьян. Олег помнит так, будто это было вчера.
Осознание боли и произошедшего пришло не сразу. К щеке будто приложили что-то обжигающе-ледяное и Волк перестал ее чувствовать, но горячие струи крови заливали лицо, тело и руки, а искаженное в ужасе лицо Сережи еще очень долго стояло у Олега перед глазами. Даже музыка звук выстрела не приглушила. Кошмар и Ведьма тогда совсем были молодые, не готовые к этому, вопили, что скорую нужно вызвать. Ситуацию в руки пришлось взять старшим. Тогда никто не понимал и считал диким приказ "Никого не выпускать, перекрыть все выходы, забирать телефоны", но в последствии это оказалось самым верным решением в первые секунды. Все паниковали и пытались выяснить происходящее, Сережа рвался к Олегу, но кто-то крепко его удерживал. Олег прижимал какую-то тряпку к щеке и отрешенно смотрел на происходящее. Ему очень хотелось сказать Сереже, что все будет хорошо. Что он не винит его. Что случившееся они еще смогут преодолеть вместе. Но говорить он не мог. Слышать сережины крики было невыносимо. Лису было невыносимо на Олега смотреть, но он стирал слезы с щек и не смел отворачиваться, не смел прекращать попыток вырваться и броситься Олегу в ноги.
Спасение было невероятным. Вот уж где точно волковская удача помогла. Среди запертых в помещении оказались Калигари и Детектив. Олег потом выяснил, что зовут их Валентин Гашпаров и Дмитрий Дубин, чтобы поблагодарить лично. Дубин сразу же ворвался в кабинет, увидел Волкова в крови и заявил, что, как представитель закона, немедленно сообщит о произошедшем в полицию. Балор взвыл, что "скрывающиеся среди мирного народа менты и здесь проблем добавят", но Валик своего партнера успокоил и попросил не докладывать. Говорил, что разберутся своими силами. Олег апатично отнимал тряпку от щеки, смотрел на красную влажную ткань и слабо понимал, как они собираются разбираться своими силами. Дима посчитал также, но недовольно рыкнул и внезапно предложил идею, которая воодушевила вообще всех, кто еще мог здраво мыслить.
У Димы обнаружилась сестра Вера — ветеринар, которая была безбожно вырвана с работы и вынуждена "срочно ехать по этому адресу, без преувеличения вопрос жизни и смерти". Приехав, она долго ругалась и кричала, что не врач и с такими делами не собирается связываться. Но, глядя на Волкова, который без срочной помощи долго не протянет, приняла решение ввязаться во всю эту сомнительную историю. Опыта работы с людьми у нее, конечно, не было, зашивали в ужасных условиях и подручными средствами, криво-косо из-за дрожащих рук и скулящего на фоне Разумовского. Но в конце концов рана была зашита и кровь перестала хлестать с такой активностью, как раньше. Кто-то из добродушных даже успел достать откуда-то обезболивающее и успокоительное. Вкалывая шприц Волкову, Вера заверила его сразу же: при первой же возможности нужно ехать к нормальному врачу и перешивать, пока не пошло загноение. "И даже не надейся, что дальше такой красивый будешь. Шрам на всю щеку, кривой как у Франкенштейна, я тебе не пластический хирург. Мозгами раньше надо было думать". Уж кому из них всех было адресовано последние — черт знает.
Со всех присутствующих взяли расписку о неразглашении. Неизвестно каким образом, но Королева с Псом нашли, как можно надавить на каждого. Как раз глядя на них Кошмар понял, насколько же важно знать все о каждом, контролировать все слухи и держать руку на пульсе. От бедовых Лиса и Волка открестились категорически — мы вашу репутацию сохраним, а вы нашу. Ни шагу больше в "Предел", нигде о нем не говорить, в государственные больницы ни ногой, еще и за причиненный ущерб сдерем с вас денег. Разумовский не возразил ни разу. Потративший все силы на переживания, он лишь только хотел забрать Олега, отвести его в частную клинику и больше никогда не допускать повторения такой ситуации.
— Сережа прошел курс лечения у психиатра. Мы уже все обсудили, прошли этот этап и я не держу на него обиды. Это исключительно наше дело, наша тайна, которая должна была остаться тайной, — Олег поднимает взгляд на Алтана, — Я правда благодарен тебе и всем, кто был там, что дальше клубных слухов эта история не ушла. И я клянусь, Вадим не знал совершенно ни о чем. Я не должен был вообще ему рассказывать о "Пределе", но... Что уж вышло. Не думай, что он такой же, как мы.
Дракон, слушавший это объяснение на затаённом дыхании, шумно выдыхает, будто сам всё это только что рассказывал. Ещё несколько секунд сидит молча с поднятыми бровями и активным укладыванием информации в голову.
— Ну вы, блять, даёте, ребята, — медленно и с паузами отзывается наконец Вадим, потирает ладонью лицо, переходя на короткие волосы, и залпом допивает остаток виски в стакане.
Теперь понятна столь серьёзная конспирация в клубе. Понятно, почему Алтан при знакомстве столько времени уделил вопросам ментального здоровья. Понятно, кто такие Лис и Волк, с которыми иногда проскакивали неприятные сравнения. Понятно, откуда у Олега такой странный шрам. Понятно, почему Алтан вчера утром так скривился на статью и почему так реагировал сейчас. Только такая злость в собственную сторону Вадиму не особо понятна.
— Олег не даст соврать, я больше года на его щёку смотреть не мог. Да и на себя в зеркало тоже. И ночами спал только под сильными снотворными, потому что иначе просыпался от одного и того же кошмара и всё плакал, как наедине со своими мыслями останусь, — опустив глаза сипло начал Разумовский, то ли оправдываясь, то ли пытаясь воспоминаниями дополнительно себя наказать.
— Твои оправдания никому не нужны и никого не интересуют, хватит строить из себя покаявшегося, — грубо прерывает его Алтан, с грохотом ставит на стол бокал и начинает нервно собирать вещи, а потом вдруг поднимает взгляд на Олега и шипит с неприкрытой злостью, — Разумовскому стоило отстрелить тебе язык, чтобы ты перестал оправдывать его и все ему прощать. Пролечи сначала свой стокгольмский синдром, а потом говори, что все нормально.
— Не лезь не в свое дело — целее будешь, — Олег заводится так же быстро. Былое хладнокровие теряется, как только он слышит нападки на Разумовского именно относительного того случая.
— Тихо, тихо, горячие парни! — Вадим кладёт руку на алтаново бедро, а другую вытягивает перед Волковым в останавливающем жесте. Тому в локоть вцепился и Сергей, мучительно выгибающий рыжие брови и смотрящий на пару напротив с недоверием.
Пиздец, сходили на двойное свидание. По сути винить тут некого. Олег разве что проговорился про "Предел", но не мог рассказать эту, теперь открывшуюся тайну. Над Разумовским этот ужас будет висеть дамокловым мечом до скончания дней. А Алтан терпеть их не может, видать, из-за пережитого стресса.
— Тебе-то чего, господи? — наконец оскалился на парня и Сергей, — Я тебя вообще там не помню. Затриггерили оружием и кровью? Ну не хотели, ясен хуй. Извиниться именно перед тобой нужно лишний раз? Или у тебя что-то личное чешется? Виды тогда на Олега имел что ли?
— Да хорош, блять, осади! — рявкает Вадим, меняясь в лице до наливающихся красных пятен по скулам.
Однако поведение Алтана продолжает вызывать вопросы. Он совсем не реагирует на поднятую тему, убирает с бедра руку Вадима, достаёт из кошелька купюру, равноценную своему напитку, и прежде чем быстрым шагом покинуть помещение, дрожащим голосом тихо говорит: "Да пошли вы все".
На улице уже совсем похолодало, Алтана в его лёгкой шёлковой блузке пробирает до самых костей, но желание немедленно уйти ото всех настолько сильно, что он не тормозит даже чтобы вызвать такси. Обнимает дрожащие плечи руками и даже не пытается остановить поток слез, переходящий в настоящую истерику.
— Алтан, что случилось, что происходит? Что-то ещё, чего я не знаю?
Вадим обгоняет Дагбаева, становится перед ним, укутывает в куртку и наклоняется, пытаясь попасть в поле его зрения и самому смотреть на лицо напротив. Минутой ранее он проделал со своими деньгами тоже самое, бросил Олегу: "свяжемся позже," — и выскочил вслед за парнем, пока тот не успел уйти далеко, лишь на десяток метров от бара.
— Не трогай меня! — Алтан вырывается и заботливо накинутую куртку всовывает Вадиму обратно в руки, — Мне от тебя больше ничего не нужно! Меньше всего на свете я хочу стать вторым Волком. После всего, что мы прошли... После того, как я доверился тебе... Ты взял и привёл меня к настоящему психу и его любовнику! Клялся мне, что "не такой, как остальные" и вот где мы теперь. Как ты вообще мог?!
Парень давится всхлипами, но ругаться не прекращает, идти — тоже. Ветер хлещет в лицо, слезы замерзают на холоде, но Алтан на это не обращает внимание, потому что в сердце у него такая невыносимая боль, что хуже всякой физической. А может и нервы совсем сдали, от того и кажется она такой реальной, такой убийственной. Парень чувствует себя преданным, обманутым, и совсем не может мыслить рационально — он не верит, что Вадим правда не знал, не верит больше ничему. Воедино сливается все: тот проклятый день, своя история, история Вадима. Кажется, что его любовь растоптали, осмеяли и предали, но снова посадить себя на цепь он не даст. Только не таким, как Разумовский, Хольт, его бывший... Как Вадим.
Мужчина несколько секунд простоял с курткой в руках, не веря в происходящее, только после снова нагнал Алтана и подстроился под его шаг, идя параллельно и не задумываясь прижимая вещь к груди.
— Да Боже мой, Алтан, ты чего? Я откуда знал, что они такие? Я не знал, что Олег с этим Разумовским встречается. Тем более не знал всю эту историю и твоё отношение к ней. Я ценю, что ты мне поверил и открылся. Я ответно верю и открываюсь тебе. Пробовал вот через окружение. Но если б я знал всё это, то не стал бы, конечно. Мы с Олегом никогда не говорили о Теме. Нас объединяла всегда контрактная бытовуха. Я сам в шоке с того, что с ним стало. Прости меня, я не думал, что оно так обернётся. Я не хотел всего этого.
— Хватит уже меня мучать! Не знал, не хотел... Слышал такую поговорку: "Скажи мне кто твои друзья и я скажу кто ты"? Оставь меня в покое, Вадим, побудь человеком хотя бы сейчас, я тебя видеть больше не могу.
— Да господи боже, блять! — тут уже взрывается Дракон, останавливается, поворачивает парня к себе за плечи, — Это я, что ли, Олегу щеку размесил? Почему ты считаешь, что я не мог не знать про эту ебень? Что я такого сделал, чтобы ты мне такие вещи говорил? Я на тебя кидался, я тебе угрожал? Почему ты меня с ними ровняешь? Да я Олега все эти два года толком и не видел, кроме как на попойках в выходные. Я люблю тебя как никого прежде! Меня эта любовь лечит, понимаешь? Я же твою историю знаю и помню. Почему ты думаешь, что я бы настолько жестоко с тобой поступил? Хоть раз я дал повод? Хоть раз я тебя обидел? Да, у меня охуительное прошлое. Но я говорил тебе, что лечился. Что я не ебанутый в край. Ты знал, что я военный, с самого начала знал. И мне казалось, что мы это уже хорошо проговорили. Так почему ты сейчас меня опять тыкаешь носом в проблемы прошлого, с которыми я боролся? А вернее вообще в ту проблему, к которой я имею даже меньшее отношение, чем ты!
Алтан ничего не отвечает. Не прекращая рыдать, закрывает лицо руками и медленно оседает на землю. Так и упал бы на колени, забыв о холоде, если бы Вадим не подхватил. Алтану нечего сказать и говорить он не хочет. Он хочет только оказаться дома в одиночестве и забыться сном, чтобы разгребать все это можно было позже. Эмоции и боль захлестнули его настолько, что он не может здраво рассуждать и не может понять правоту Вадима, а повышение тона действует только хуже — Алтан замыкается в себе, растирает черную помаду по лицу, закрывая рот ладонями и пытаясь сдержать всхлипывания. Разговаривать с ним сейчас бесполезно. Человек, который старался решить проблемы всех вокруг, сам сломался от малейшего прикосновения к триггерной среде.
Мужчина понимает, что сам на нервах позволил себе лишнего с этим рявканьем. Он прижимает Алтана к себе одной рукой, другой от усталости потирает лицо. Это всё обсуждать надо позже, в рациональной спокойной обстановке, а сейчас — бессмысленно.
Постепенно в горячую голову возвращаются мысли о холоде. Вадим снова набрасывает куртку на парня, который весь уже трясётся от плача и сквозного ветра.
— Пойдём ко мне в машину, я тебя домой отвезу. Обещаю, больше ничего не скажу, просто отвезу.
Алтан апатично не стал противиться. Дракон специально усадил его на заднее сидение, вырубил автоматом включившуюся музыку и старался не смотреть через зеркало заднего вида. Ехать в тишине, которую прерывают звуки городской дороги и одинокие всхлипывания, правда, чересчур тяжело.
Дагбаев выходит из машины молча. Вадим ему ничего не говорит, всё будет лишнее. К себе домой приезжает тоже в тишине и всё-таки откупоривает бутылку виски, потому что трезвым закончить этот ёбаный день никак нельзя.
Параллельно Вадиму, бутылку вина открывает и Алтан, заранее прощая себе вообще все. Ему жизненно необходимо прореветься и пожалеть себя, а уже потом рассуждать кто и в чем на самом деле виноват, иначе он просто не выдержит этого всего.
Кто-то может сказать, что у Дагбаева удивительная способность в самые худшие периоды жизни не задумываться ни о причинении себе вреда, ни о банальной стрижке — о нет, что бы ни случилось, оно не стоит потери роскошных алтановых локонов, которые он сейчас бережно расплетает, не отводя взгляда от своего зареванного лица в отражении зеркала. Но нет, в моменты полной разрухи Алтан был куда более спонтанным, чем секундный порыв гнева.
"Шура, это полный пиздец, ничего не спрашивай."
"Поедешь со мной на неделю в Гонконг?"