Профессор мерзости прекрасно помнил времена, когда все, и он в том числе, владели дикой магией. Когда Белос ввёл систему ковенов, юный демон учился на втором курсе Хексайда. Как же сложно было выбрать один тип магии! Мучились выбором и все остальные.

   Ныне, узнав правду о планах Белоса, он отчаянно хотел избавиться от метки, блокирующей дикую магию. Как и все, он ощущал опасность в этом ограничении, обречённость, беспомощность. Без дикой магии они не смогут остановить человека, что правит ими, что сотворил величайшую ложь, постепенно готовя Царство демонов к гибели.

   Увы, никто не знал, как убрать метку и вернуть дикую магию. Тем сильней это угнетало профессора, и он раз за разом возвращался в то время, когда в детстве и юности жил в гармонии с собственной природой, пока её не пленил, не разорвал на девять частей преступник из иного мира. И как пришлось делать нелёгкий выбор, вступив в один из ковенов. Нечто похожее он чувствовал и сейчас. Конечно, речь не шла о подчинении Белосу, да и кто из жителей встанет на сторону безумца, сотворившего подобный кошмар? Большая часть верноподданных, самый близкий круг - и те восстали, сбежали, разбрелись в поиске способа вернуть дикую магию народу.

   Белос мог начать действовать в любой момент, и всё же занятия в Хексайде продолжались, хотя лучше бы их отменить и подготовить учеников к тому, через что пройдёт каждый в борьбе за жизнь.

   Все ждали этого крошечного шанса, цепляясь за призрачную надежду, а пока – пытались переварить главное.

   Ими все эти годы правил человек. Об эту истину разбивалась вся их жизнь, и вся воля к этой жизни, оставляя лишь чувство обречённости. Поэтому на занятиях и вне их профессор мерзости иногда погружался в тяжкие мысли, полностью оградившись от внешнего мира. Он не замечал, как в эти минуты Эмити брала листок и начинала рисовать, пока другие выполняли задание урока. Юной ведьме было не лучше всех остальных, но, рисуя, она пыталась отвлечься, впервые занимаясь на уроке не тем, чем полагается. Многие из них ещё не пришли в себя после ошеломляющей вести о грядущем конце Царства демонов. И сильнее всего это ударило по тем, кто помнил времена дикой магии. Жалея профессора и рисуя его неизвестно зачем, Эмити ловила себя на мысли, что отчаянно жаждет стать той самой, которой он сможет гордиться ещё больше, чем прежде. И что именно она сумеет сломать печать метки, блокирующей восемь типов дикой магии, сделать сильней профессора, себя, всех остальных…

   Рядом с очередным изображением профессора она нарисовала себя. На рисунке они держались за руки. Подняв взгляд, Эмити увидела профессора в том же состоянии подавленного молчания, и вновь обратилась к рисунку. Иногда, забавы ради, они оживляли их магией, и тогда возникала небольшая сценка, где персонажи играли роль, что, осознанно или нет, дал им автор. Рисуя профессора и себя, Эмити ничего не подразумевала, но никогда не оживляла рисунки в страхе увидеть собственные тайные помыслы, ведь иногда она злилась на одноклассников, а после рисовала их, коверкая черты. Оживи она эти рисунки, увидела бы их гибель. Да и более безобидные никогда не оживляла. А сейчас…

   Ткнув пальцем в рисунок, Эмити тут же об этом пожалела. Неспроста, ох, неспроста она нарисовала себя и профессора именно так – держащимися за руки. Эти руки постепенно сгибались, а лица – сближались.

   Скомкав рисунок, Эмити бросила его под парту. Как же так? Подобных мыслей в ней никогда не водилось. Чувствуя, как краснеет, юная ведьма уронила голову на руки и не поднимала, ожидая, когда краска схлынет со щёк. К несчастью, профессор уже вышел из тягостного забытья и теперь стоял рядом с ней, удивлённый странным поведением.

   - Эмити, с тобой всё хорошо?

   Его рука легла на её плечо, и от этого юная ведьма покраснела ещё гуще, хоть и понимала, что он просто обеспокоен.

   - Всё хорошо, сэр, просто эмоции.

   После этих слов на душе стало ещё хуже, ведь Эмити впервые ему солгала. И всё же это было предпочтительней, чем объяснять истинную причину своей странной позы, поднять голову и выставить себя посмешищем при всех. Уж чем-чем, а своей репутацией Эмити дорожила и не собиралась позориться на всю школу.

   Рука профессора, наконец, убралась с её плеча, и, сказав пару ободряющих фраз, он покинул её личное пространство, разрешив сидеть так, пока не станет лучше. А она едва ли не билась головой о парту, проклиная себя за ерунду, из-за которой едва не спалилась. Все подумали бы, что она влюблена в профессора, особенно если не успела бы скомкать рисунок и выбросить.

   Шаря ногой по полу, чтобы убедиться, не случилось ли что с причиной её смущения, Эмити с ужасом поняла: листочка там уже нет.

   Наплевав на то, что её лицо всё увидят, Эмити нырнула под парту. Точно – рисунка нигде не было. Действие заклинания, оживлявшего рисунок, прекратилось в момент, когда она скомкала его, но, увы, это не возвращало рисунок в первоначальный вид, а магия могла прерваться в момент, когда произошёл поцелуй, или что там двухмерные профессор и ученица собирались совершить…

   К счастью, шок от пропажи рисунка быстро стёр её румянец, но до самого конца Эмити сидела, как на иголках, готовая немедленно обыскать каждого в классе и покарать вора.

   На перемене она опросила всех, но никто не признался в присвоении какого-то клочка бумаги. Кипя гневом, Эмити точно знала: кто-то из них ей солгал. И злилась на себя за то, что, вероятно, подсознательно фантазирует на тему любви между ней и профессором.

   «Это всё оттого, что никто из всей школы мне не нравится», - с досадой думала она, перечисляя в уме тех мальчиков, с которыми когда-то довелось ей общаться. Почему именно сейчас, когда все думают вовсе не о любви, а о том, как спастись и остановить Белоса? Не из-за той ли дурацкой поговорки о любви, побеждающей смерть, спасающей мир, примиряющей врагов, и всё такое прочее? Она не верила в это, не верила в любовь, не верила вообще никому. Разве что уважала и доверяла родителям, брату с сестрой и профессору… Чёрт! Не с этого ли узкого круга авторитетных для неё личностей всё и началось? И у кого этот несчастный листок, который она, если получит обратно, тут же испепелит вместе с глупой, подкинутой воспалённым разумом, любовной мечтой?

   Утерянное доказательство не давало Эмити покоя – настолько, что она отважилась спрятаться в классе после уроков, чтобы, запертая тут одна, спокойно попытаться разыскать пропажу.

   В поисках рисунка она ползала на коленях между партами, заглянула в мусорное ведро, даже порылась в учительском столе, не сознавая, что ненароком подозревает и профессора. А когда в одном из его ящиков нашла свой рисунок в развёрнутом виде, её сердце ухнуло куда-то вниз.

   По закону подлости, её магия остановила сценку в момент поцелуя. И хоть выглядел он довольно мило и даже гармонично, Эмити не могла принять своих же чувств к профессору. Ей придётся перейти в другую школу, причём срочно, немедленно. Она не представляла, насколько сильно его возмущение, да и не желала это наблюдать. И как он сдержал свою ярость до конца урока? Сейчас, должно быть, сидит у директора с диким желанием выгнать её если не из школы, то, как минимум, с факультета. Ничего, она сама уйдёт, желая того же с не меньшей силой. Уйдёт, потому что лишь она виновна в том, что случилось.

   Рисунок Эмити оставила в столе, а сама, уже ничего не боясь, собралась чем-нибудь выбить окно, чтобы покинуть Хексайд – вероятно, уже навсегда.

   - А я как раз хотел с тобой кое о чём поговорить, но завтра, - раздался вдруг в дверях знакомый голос. – Полагаю, рисунок свой ищешь? Тогда поговорим об этом сейчас.

   Резко обернувшись, ведьма увидела профессора, бесшумно вернувшегося в класс.

   - Это… это не то, что вы подумали, сэр, - дрогнувшим голосом сказала она. – Это даже не мои мысли.

   - Странно, - склонил голову профессор, подходя ближе. Сейчас он был без своего помощника-мерзости. – Мысли не твои, а рисунок твой. Как и следы магии на нём. Скажи-ка, на что именно ты надеешься, мечтая обо мне? Закончить экстерном Хескайд, досрочное принятие в Императорский ковен, или всего лишь высшую отметку за год? Не кажется ли тебе, что сейчас не то время, чтобы забегать так далеко вперёд, когда будущее может и не наступить?

   Он тяжело вздохнул, увидев, как сильно она покраснела, потупив взгляд в пол. Подойдя к столу и вынув рисунок, профессор сжёг его магией и вновь уставился на Эмити.

   - Никто об этом не знает и уже не узнает, - продолжил он, моля Титана, чтобы ученица не расплакалась тут перед ним, хоть бы и из облегчения. – И если ты так и не сможешь полюбить кого-то другого и избавиться от нынешних странных мыслей, то, прошу, больше не рисуй мою персону даже дома и изволь придержать эти чувства до выпускного, а там уже… - Он вдруг умолк и усмехнулся. – А там поглядим.

   Давясь от беззлобного смеха, профессор вышел. Его удивительная реакция стала такой неожиданностью для Эмити, что лишь минуту спустя она спохватилась и бросилась вслед за ним, поблагодарить за проявленное великодушие. И лишь сейчас поняла, что, заметив и подняв во время урока её рисунок, профессор избавил их обоих от величайшей беды, если бы тот попал в руки кому-то из учеников. А ещё – дал ей шанс, снисходительно намекнув на то, чего она, в общем-то, себе не желала, хоть рисунок и говорил об обратном. И почему она влюбилась в него? На этот вопрос Эмити отчаянно хотела знать ответ, но, видимо, сперва стоило-таки дождаться выпускного, и, самое главное – шанса на чудесное спасение Царства демонов.