Утро, рассвет. Я только закончил заправлять постель. Вышел из комнаты. Огляделся. В квартире было пусто. Царил мрак. А всё от того, что все окна были занавешены. Так родители пытались успокоить свою паранойю, закрывая все окна ночными, тёмными, почти что не пропускающими свет занавесками. Будто это поможет. Осторожными шагами пробрался на кухню, моля скрипучий пол, чтобы он меня не выдал. И, казалось, он слышал мою просьбу. Не издав ни единого звука, я подошёл к хлебнице. Медленно открыл её и взял оттуда небольшую буханку хлеба. На всякий случай осмотревшись ещё раз, откусил кусочек. Глаза вмиг увлажнились, а челюсти свело приятным, почти до боли, напряжением. Как же это было вкусно! Простая засохшая буханка, совершенно забытая, но настолько сохранившая свой свежий вкус. Она мягко, незаметно таяла во рту, будто сладкая конфета. Хотя кому я врал? Я ведь никогда не пробовал конфет. Откуда мне знать, как они ощущались? Таяли ли? Может, просто проглатывались, оставляя после себя приятный вкус? Прямо как таблетки от простуды. Однако отрицать я не мог — эта буханка действительно была невероятно вкусной.

Внезапно из коридора послышался скрипучий визг пола, предупреждающего о приближающемся человеке. Я застыл на месте. В голове вмиг пронеслись сотни сценариев того, что произойдёт. Судя по тяжёлому, протяжному скрипу, это был отец. Он вышел из спальни.

«Почему так рано? Неужели я разбудил его?»

Я резко взял себя в руки, быстро положив буханку на место. Далее я просто стоял на месте, слушая тяжёлые приближающиеся шаги. Со стороны могло казаться, что я впал в ступор, не в силах ничего сделать, однако в этот момент я в панике пытался придумать правдоподобную отговорку, чтобы не получить от отца. Паника нарастала с каждым услышанным шагом со стороны коридора. Пульс можно было чувствовать по всему телу. Перед глазами всё потемнело. Я закрыл глаза, задержав дыхание.

— Что ты тут делаешь? — еле разборчиво спросил отец, положив свою руку на моё плечо.

— Я хотел приготовить вам с мамой завтрак в постель, — безэмоционально отреагировал я.

— Правда? — спросил он, расплывшись в улыбке. — Какой хороший мальчик!

— Можно я приступлю к готовке? — спросил я, не показывая ни одной эмоции.

— Конечно, и мне холодного принеси, — ответил он, направляясь обратно в спальню.

Я уставился в пол, пытаясь осмыслить произошедшее только что.

«Он не разозлился? Совсем?»

Эти мысли показались мне безумными.

«Разве это могло быть правдой?»

Маленькая искринка радости и облегчения зажглась где-то внутри. Я подошёл к холодильнику, взял оттуда необходимые ингредиенты и начал «колдовать» над плитой. Единственное, на что хватало продуктов, была яичница. К её приготовлению я и приступил. Сливочное масло, растаявшее на горячей сковороде, два куриных яйца, почти свежих по сравнению с другими продуктами, и щепотка соли. Пятнадцать минут, и завтрак был готов. Жаль, что не мой. Я аккуратно переложил яичницу из сковородки на тарелку и, последний раз взглянув на приготовленное блюдо, поставил окончательную оценку — идеально. Ни одной лишней минуты жарки, ни единого лишнего грамма соли, а главное — очень аппетитный внешний вид.

Сглотнув набежавшие слюни, я пошёл вперёд по коридору. С каждым шагом внутрь коридора становилось всё темнее, хотя, казалось бы, куда ещё больше? Скрипучий пол выдавал меня с потрохами, озвучивал каждый шаг. Те двое — мои родители, они знали, что я направлялся к ним. Предатель. Стук в дверь, недовольное мычание с той стороны. Я зашёл.

В нос ударил резкий запах табака. Мать сидела на кровати в обнимку с полупустой бутылкой алкоголя и покуривала зажженную сигарету. Отец же улыбался во все зубы, мямлил что-то себе под нос и трогал ноги своей жены, несмотря на её явное сопротивление.

Мать перекинула свой пустой взгляд с рук отца на меня, спрашивая, мол, чего пришёл? Я прошёл вперёд с огромным трудом. Ноги тяжелели с каждой секундой. Поставил тарелку на маленький столик возле кровати. Затылком чувствовался пристальный взгляд матери. Отец непонимающе огляделся на меня. Пульсация в висках остался единственным звуком, нарушавшим тревожную тишину. Я медленно развернулся и подошёл к двери.

«Ещё секунда, и это закончится».

Как бы не так.

— Артур! — оглушающий окрик отца заставил меня остановиться. — Это чё такое?! — послышался возмущенный возглас с его стороны.

Я повернулся в его сторону, ожидая услышать очередные жалобы на жизнь. Однако как только я повернулся, в моё лицо прилетела тарелка с недавно приготовленной мною яичницей.

— Ты хочешь, чтобы мы ели «это»?! — закричал на меня отец, вставая на шатающихся ногах, что выглядело крайне нелепо. — И где моё пиво?! Я ведь сказал тебе — принести мне холодного!

— Простите, — почти что прошептал я, глядя в пол.

Пока отец разразился тирадой о том, насколько я плохой сын, я с еле заметным сожалением смотрел на свою яичницу, валявшуюся посреди осколков на полу.

«А ведь её можно было съесть, и никто бы не заметил. Отец же никогда не проверял холодильник, это делала только мать. Вряд ли бы она меня выдала, если бы я сказал ей, что голоден».

Громкий хлопок выбил меня из раздумий. Я в непонимании поднял свой взгляд. Мать стояла на кровати, возвышаясь над упавшим отцом. В её руках было горлышко от разбитой бутылки.

«Неужели…»

— Да ты заколебал со своими лекциями, лучше бы на работу пошёл, — по её голосу стало понятно, что она была абсолютно пьяна.

Отец лежал на полу и не подавал признаков жизни, пока под его головой расплывалось красное пятно.

«Он… Мёртв?»

Я снова направил свой полный ужаса взгляд на мать. Она выглядела сильно худощавой и бледной. Под её глазами красовались большие фиолетовые синяки. Такие же были и по всему её телу, но те уже не были естественного происхождения. Вдруг она упала на колени, хмыкнув что-то неразборчивое.

Неожиданно пришло осознание, что это мой шанс. Я торопливо выбежал из родительской спальни и сразу направился к соседям за помощью. Мне совершенно не хотелось, чтобы в нашей квартире умер человек. Очень прискорбно, что это всё произошло в мой день рождения.