Машина с визгом остановилась у дома, и Уолт вылетел из нее, бросился в темный коридор. Мысли путались из-за боли, он осознавал, что теряет время, но нужно что-то с этим сделать! Если его так и будет выворачивать, он в нужный момент не среагирует!

Таблетки лежали в шкафчике в ванной. Он поспешно погрузил пальцы в ворох колбочек и оранжевых пузырьков, с трудом разбирая надписи на этикетках сквозь туман перед глазами. Противорвотное. Против головной боли. Еще болеутоляющее, но не то.

Нужный препарат нашелся возле задней стенки шкафчика, куда Уолт запихнул его, не собираясь пользоваться.

— Тут четыре таблетки, — сказал Рольф, когда они только возобновили лечение. — Сам понимаешь, момент упущен… пауза в лечении была слишком большой, и я не уверен… В общем, это на случай, если станет совсем хреново. Только учти, что на эту дрянь подсесть проще простого, а слезть потом… Ты, наверное, и сам знаешь. И она очень токсичная. При передозе откинешься быстрее, чем успеешь понять, что происходит.

— Если это, как ты сказал, такая дрянь, почему ты мне ее вообще предлагаешь?

— Потому что в малых количествах она быстро перебивает сильную боль. Просто не злоупотребляй.

Уолт замер, сжимая флакон в руках. Четыре соли метамфетамина, в шаге от его собственного продукта, на грани легальности. Что хуже — терпеть боль или притупить восприятие?

Он вернулся в машину и надавил на газ. Не осмотрел руку. Не знал, сломал кость или выбил сустав. Потом разберется. Боль все еще ощущалась, но тупо и далеко, как сквозь подушку. С этим он как-нибудь справится, выброс адреналина поможет, а адреналина сейчас будет предостаточно.

Пустыня неспешно сменилась грязными улочками и исписанными граффити стенами. Уолт до боли в глазах высматривал нужный дом. Вот уж точно, соседи здесь не обратят внимания даже на перестрелку.

Он заглушил мотор. Вышел из машины в ветреную ночь и прищурился. За дверью его уже ждал незнакомый парень в татуировках с ног до головы, что провел его до следующей двери.

— Твою мать! — выдал Колтон, шагнув к нему и затягиваясь сигаретой. — Мы тебя здесь хрен знает сколько ждали! Ты где потерялся?!

Уолт отмахнулся здоровой рукой и нарочито поморщился, скрывая боль. Левую руку будто выворачивало, и он не был уверен, что выдержки хватит надолго. Флакон лежал во внутреннем кармане пиджака — можно отойти, например, в туалет, выпить таблетку…

Ну да. Прекрасный план. Эй, господа члены банды, а где тут у вас толчок?

Он контролировал дыхание. Контролировал каждую свою мышцу. Следовало выпить таблетку, когда была возможность. Да, его восприятие бы слегка притупилось, а рефлексы немного упали, но как будто этого всего не случилось сейчас. Только зря время потерял. На кой хрен вообще заезжал домой?..

— Пошли уже! — бросил Колтон и хлопнул его по плечу. Да какого черта они все постоянно так делают?

Уолт направился за ним по обветшалому, изрисованному коридору и оказался в такой же заброшенной гостиной. Под потолком уныло горела грязная лампочка без плафона, а в самой комнате не было ничего — только стул посредине и человек, привязанный к нему.

Джесси.

Его левый глаз заплыл, на разбитом лице запеклась кровь. Руку Уолта пронзило особенно острой болью. Черт возьми. Черт, черт, черт! Он едва не опоздал. Он…

Через мгновение он увидел еще одного человека. Его даже на стул не посадили — просто связали и швырнули в угол комнаты, а рядом бросили костыли.

Земля выскользнула из-под ног. Уолт падал, падал в никуда бесконечно долгое мгновение осознания, звуки эхом расплывались в голове, а грудь нестерпимо стиснуло, будто из легких вышел весь воздух.

Он не сразу понял, что Джесси пошевелился, открыл глаза и теперь пристально смотрел на него. О, черт возьми, чего только не было в этом взгляде — горечи, гнева, вины, мольбы, — но Уолт теперь плевать на него хотел. Он приехал сюда, чтобы ВЫТАЩИТЬ его, несмотря ни на что, но ублюдок только и делал, что рушил его жизнь. Даже сейчас.

Теперь он не просто решил насолить ему лично — о нет, он втянул во все это дерьмо его сына.

Ярость раскатилась по телу, вытесняя боль и оцепенение, и травмированная рука показалась чем-то далеким, совершенно незначительным. Уолт сжал пальцы на рукояти пистолета так, что услышал скрип собственной кожи — или просто звуки чрезвычайно обострились в его воспаленном мозгу.

Джесси смотрел на него, и Уолт теперь тоже смотрел на него не отрываясь.

— Знаешь, кто тот пацан? — как из-под воды, спросил Колтон и кивнул на Младшего.

— Впервые вижу, — отрезал Уолт сухо. — Пинкман что-нибудь сказал?

— Я спросил, с кем он работает, а он торочит, как заведенный: Уолтер Уайт, Уолтер Уайт. Я уверен почти на сто процентов, что это он пытался прижать меня за бабки, но не понимаю, нахрена ему это понадобилось.

В его словах прозвучал намек. Уолт запоздало понял, что никто не знает, куда он поехал и когда вернется. С другой стороны, он и не собирался заключать с Колтоном никаких союзов — вернее, не так, как Колтон это себе воображал.

К черту Колтона, к черту Гюнтера, к черту Джесси, к черту их всех и все их планы! Младший не должен здесь находиться, не должен находиться посреди грязного барака, связанный и избитый!

— Хорошая работа, — бросил он холодно и повернулся к Колтону. — Я заберу того парня, а с Пинкманом делай что хочешь. Наша сделка в силе на послезавтра.

— Я работал с ним, — вдруг выдохнул Джесси едва ощутимо. — С… Хайзенбергом. Это он… сказал мне прижать тебя и узнать, где бабки.

Уолт замер. Через миг осознал, что тот делает, и хмыкнул.

— Колтон, он пытается выкрутиться, чтобы я не оставил его здесь.

— Может быть, — протянул тот. — А может, и нет.

Он вытащил из кармана тряпку и завязал Джесси рот.

Уолт считал мгновения. План изменился, но не совсем. Цель до сих пор прежняя — уйти живым, забрать с собой одного человека, избавиться от угрозы.

В прихожей послышался шум. Всколыхнулись окрики, но тут же оборвались.

Уолт выхватил ствол и наотмашь ударил Колтона по лицу рукоятью. Когда тот рухнул, получил еще один удар в висок.

Тяжело дыша, Уолт отскочил к Младшему. В коридоре слышались выстрелы.

Хорошо, что, несмотря ни на что, его люди получили сигнал вовремя.

***

Уолтер смотрел на него с такой болью, какую Джесси не видел никогда. Даже когда тот стоял под дулом пистолета, даже когда его избивали, даже когда пытались убить.

Может, он выглядел так, когда убили его свояка. Но тогда Джесси не смотрел на него.

— Хорошо ты отомстил, Джесси, — выдохнул он, едва размыкая губы. — Молодец. Даже я не придумал бы лучше.

И посмотрел на него. Снова. Этим своим полным боли взглядом вперился в глаза, будто пытаясь сквозь зрачки проникнуть в мозг, и у Джесси все внутри перевернулось, перевернулось, хотя в глубине души он был готов к этому с того момента, как они снова столкнулись на базе Гюнтера.

— Младший, уходи, — бросил Уолтер, не оборачиваясь, все так же едва различимо. — Мне надо поговорить с Джесси.

— Нет, — отрезал Флинн. — И н-не зови меня так, я о-официально сменил имя! Н-не хочу зваться в твою честь!

Угол рта Уолтера дрогнул, тень на миг скользнула по лицу, но он все так же неотрывно смотрел на Джесси.

Джесси не двинулся, даже не вцепился зубами в повязку, чтобы попытаться сорвать ее и заговорить. Слова просыпались зерном на пол и пропали, да и в них не было смысла. Черт возьми, как не хотелось подыхать от руки этого мудака, но он был готов к этому с того самого момента, как Уолтер пришел на базу Джека.

— Ты убьешь его, — выдал Флинн. Уолтер едва уловимо вздрогнул и отрезал:

— Значит, таким ты меня видишь?! По-твоему, я способен вот так убить безоружного человека?

С трудом опираясь на руку, Флинн встал. На его лице выступил пот, кожа побледнела, будто он несколько месяцев видал солнце только сквозь узкое зарешеченное окошко под потолком. Запястья Джесси горели от веревок, кровь заливала ухо, он тяжело дышал от гнева, страха и ненависти, но взгляда от Уолтера не отводил.

Если хочет убить его — отлично, пусть валяет. Пусть всадит ему пулю в башку. У Уолтера ведь не дрожала рука, когда он убивал людей, переходивших ему дорогу, так пусть и тут не колеблется. Они, кажись, не могут нормально жить вот так, не вгрызаясь друг другу в глотки, даже если поселятся на разных концах Земли.

— Д-да, — упрямо бросил Флинн. — Ты способен на все. Я д-даже не сомневаюсь.

В коридоре гремели выстрелы, но они остались втроем в этой комнате, словно весь остальной мир вымер. Ну, еще Колтон без сознания валялся на полу.

— Мне просто нужно с ним поговорить, — настаивал Уолтер, взмахивая руками. А, ну да, он не может пустить Джесси пулю в башку на глазах у своего сына. Даже сейчас пытается быть одновременно безбашенным варщиком мета и примерным семьянином, ну охренеть. До сих пор так и не понял, что, пытаясь усидеть на двух стульях, в итоге грохнется на пол.

— О-о чем? — не сдавался Флинн. — Говорите при мне. Я его партнер, е-если ты еще не понял.

Уолтер вскинул голову. Джесси поклялся себе, что, даже если через несколько секунд сдохнет, до самого последнего мгновения будет помнить этот его сконфуженный, жалкий вид.

— Партнер, — повторил Уолтер. Под полой его пиджака отчетливо угадывалась рукоять пистолета, и он словно невзначай сунул руку в карман, сжав ее. — Это наши с ним дела, Младший, и тебя они никоим образом не касаются.

— Правда? — от голоса Флинна мог замерзнуть Мировой океан. — А меня, к-кажется, не касается вообще ничего из твоей жизни. И-и слава богу. Р-раз ты живой, то знаешь, что происходит с Холли. И ч-что? Тебе наплевать?

Опираясь на спинку стула, Флинн со скрежетом передвинул его вперед, поддел пальцами повязку на рту Джесси и потянул вниз. Джесси сплюнул, сглотнул, уставился на Уолтера исподлобья. Мудак, да чего он тянет?!

— Давай, завали меня! — заорал Джесси. — Если не завалишь, то сам нахрен отсюда не выйдешь, понял?! Я тебя прикончу, падла!

Флинн шокировано смотрел на них, но наплевать на него, наплевать на них всех!

— Классные у вас о-отношения. Теперь понятно, почему в-вы оба сейчас в такой жопе.

Уолтер закатил глаза, вскинул руку и применил свое главное оружие — язык, который следовало бы приравнять к ядерной боеголовке по уровню опасности.

— Ты защищаешь его, Младший, а что ты вообще о нем знаешь? А? Я не могу даже точно сказать, сколько раз он меня подставлял! Он пытался сжечь наш дом и плевать хотел на твою мать и сестру!

Джесси закусил губу. А нахрена вообще оправдываться? Какая разница? Хоть бы это закончилось поскорее. Говенный итог его говенной жизни.

— Сейчас м-мне наплевать, — бросил Флинн, становясь между ними, будто загораживая Джесси собой. — О-он не втягивал меня в это все, я сам пришел. П-потому что мне есть дело до Холли и д-до мамы, а тебе нет. Б-боже, да я едва по лестнице подняться могу! З-за что бы я ни взялся, н-ничего не выходит! Но Джесси никогда не относился ко мне как к ничтожеству! А когда я в-варил, я… чувствовал, что у меня что-то получается! Что я на что-то способен, а значит, могу во-обще все.

Уолтер осекся.

— Мне тебя не переубедить, — наконец сказал он и отвернулся. — Надо выбираться. Если он сможет идти, пусть идет.

Джесси знал, что разговор не окончен. Он возобновится, когда Флинна не будет рядом.

***

В ушах звенело, и дело не в том, что его били по лицу. По костям и мышцам растекался холод, сковывал, не давая пошевелиться.

Словно во сне, Флинн чувствовал, как Джесси помогает ему забраться на подоконник. В другое время было бы унизительно, но сейчас он и бровью не повел. Послушно оперся на руки, вытащил себя вверх, Джесси придержал за спину и подтолкнул.

Он жив. Он жив. Он жив.

Мучительно хотелось разрыдаться, и он держался из последних сил, сглатывая ком в горле. Каким-то чудом оперся на костыли и сполз с подоконника, не рухнув на землю. Джесси прыгнул следом. Упал на траву и медленно поднялся. Он выглядел просто кошмарно, и у Флинна внутри все сжалось.

Следом в окно выбрался отец и поспешно ступил на землю, не глядя ни на кого. Казалось, его тоже кто-то сильно ударил по голове.

Отец, отец, отец…

Флинн поспешно отвернулся. В висках гупало так, что он сейчас мог потерять сознание.

Джесси с трудом утер кровь со лба. Он едва переставлял ноги, но все равно рвался вперед, а его взгляд будто затянуло паутиной.

— Эй, а тачка моя где? — бросил он, морщась.

Отец смерил его уничтожающим взглядом.

— Я врезался на ней в ограду базы. Если тебе от этого полегчает!

Не обернувшись, Джесси захромал к бронированному черному джипу, покрытому песком и пылью, настоящему зверю. Вокруг грохотало, вспарывая сознание, из-за стен доносились выстрелы и приглушенные крики, как в каком-то боевике, но точно не в реальности, не в реальности, не…

Отец открыл дверь, занял водительское место, Джесси сел сзади, и Флинну ничего не оставалось, кроме как рухнуть на кресло рядом с ним. Завелся мотор, отрезая все прочие звуки, машина тяжело рванула с места, взвизгнув шинами и оставив черный след на земле.

Секунды падали в никуда. Флинн разглядывал затылок отца, но не видел его, пока взгляд почему-то не зацепился за побелевшие пальцы его правой руки, стиснувшей руль. Почему это он ведет одной рукой? Вторую держит близко к корпусу, так, будто изнемогает от боли, но не показывает.

«Я врезался на ней в ограду базы».

— Д-дай я поведу, — резко сказал Флинн. Отец никаких не отреагировал. — Э-эй, если что-то случится, ты н-не успеешь вовремя среагировать с больной рукой. Дай я по-оведу.

Боже мой, это все происходит взаправду, это все…

Отец снова никак не отреагировал. Молчание затягивалось, нагнетаясь, как тучи на горизонте. Джесси рядом тяжело дышал разбитым носом и, словно сам не замечая, клонился влево. Флинн хотел было придержать его, но в голове набатом застучали слова отца.

«Он пытался сжечь наш дом!»

— Э-эй, ты что, игнорируешь меня?

Отец коротко махнул рукой, оставив на миг руль без внимания.

— Нет, Младший. Но у меня… все под контролем. Не беспокойся. Я могу нормально вести машину даже одной рукой.

И, словно подтверждая свои слова, поддал газу.

Флинна вжало спиной в сидение. Джесси съехал влево, его голова склонилась к плечу, разбитые губы приоткрылись.

— Эй, — тихо обратился к нему Флинн, настигнутый смутным беспокойством. — Т-ты как?

Джесси не ответил. Похоже, даже не услышал.

Из-под колес машины били клубы песка, затуманивая видимость, но отец, казалось, чувствовал дорогу подсознательно и входил в поворот еще до того, как крутой заезженный изгиб показывался впереди. Выходит, он жил здесь… целый год?

Целый год, целый год, целый год…

Выходит, он знал про Холли?

Флинн хотел спросить. Хотел, но слова грязью забили горло. Он опустил голову. Глядел, как тени от чего-то, освещенного на миг фарами, мечутся по салону.

***

Мысли ускользали куда-то далеко, так неуловимо и мягко, что Джесси тут же забывал, о чем думал миг назад. В мозгу вспыхивали видения прошлого, хорошее и плохое. Он чувствовал, как пульсирует от боли лицо, да и все тело тоже, и это единственное, что еще связывало его с реальностью. Пытался выпрямиться на сидении, но в следующую минуту обнаруживал, что опять наклонился в сторону, будто тело неуловимо тянуло к выходу из машины, в пустыню, где можно затеряться навсегда.

Они все клонились вот так, да? Балансируя на краю. Жестокий бизнес. Тяжелые решения. Целая куча граней, которых не следует переходить, но они переходили, пока в итоге не увязли по самые уши. Особенно Уолтер. Уолтер непредсказуемо колебался, как маятник, от человечности к своему раздутому эго, но в итоге застрял где-то посередине, склоняясь то к одному, то к другому. Даже сейчас.

А он, Джесси, тогда где? Он как тот кусок, который отваливается от ракеты при взлете.

Машина остановилась. Он пришел в себя, с трудом собирая по кускам свою раскалывавшуюся голову. Флинн сидел рядом и косился на него. Ах, ну да. Флинн.

Джесси с трудом выбрался из машины и увидел свой дом, где светились окна. Все втроем они поднялись на крыльцо, и Уолтер открыл дверь своим ключом.

— Ну наконец-то! — выдал Сол из глубины комнат. — Если бы он врубил еще одну серию «Тома и Джерри», я выпрыгнул бы в окно, так и знайте!

Он поспешно вышел в коридор и замер, увидев их. На его лице появилось растерянное, почти ошеломленное выражение.

Без единого слова он посторонился, и они наконец ввалились в дом. Джесси прохромал к раковине, открыл кран и подставил голову под ледяную струю воды. Постепенно под натиском холода боль уходила, сменяясь онемением, а в мозгах прояснялось до звенящей пустоты.

Уолт тем временем поднялся наверх и заперся в туалете. Дрожащими пальцами вынул из кармана пиджака флакон таблеток, положил одну на язык и запил водой из-под крана. Тяжело привалился к стене, снял очки, потер глаза. На него наваливалась усталость.

Все сплелось в такой клубок, что не распутать. Пусть Гюнтер делает с копами что хочет. Пусть Сол и дальше изо всех сил пытается не показывать страх, хотя, скорее всего, на самом деле только и хочет удрать как можно быстрее. Пусть мальчик, Брок, спит на диване внизу, даже не поняв, что случилось.

Но Уолт не оставит это так Джесси. Он многое мог снести. Его ублюдочность, нытье, ненадежность. Его метания. Неблагодарность. Все. Но не то, что Джесси сделал сегодня, сделал задолго до сегодня. Как он, неспособный связать и двух слов, вдруг затянул Младшего в этот бизнес? С каких это пор он заделался таким оратором, что Младший пошел за ним вопреки своим убеждениям? Может, это попытка насолить? Но ведь Младший даже не знал, что он жив, не знал ничего.

Холли.

ХОЛЛИ.

Вот в чем дело. Это вина Уолта. Это… его вина. Он оставил свою семью один на один с катастрофой. За целый год он не смог передать им достаточно денег. Неужели Флинн сам пришел к Джесси? От безысходности?!

Но в любом случае Джесси должен был сказать «нет». Нет — и точка, но как же, он бесхребетный сопляк, сам не понимающий, чего хочет, когда такое бывало, чтобы он мог нормально настоять на том, что ему нужно?

Или больше того — он сделал это назло. Даже думая, что Уолт мертв, он сделал это назло ему.

Уолт отнял руку от лица. Пальцы дрожали, но таблетка уже начинала действовать, заволакивая сознание туманом.

***

Казалось, комнату затянула тяжелая грозовая туча, не давая ни вздохнуть, ни пошевелиться. Флинн сидел на диване, уперев локти в колени, но не смог бы встать, даже если бы очень захотел, и дело было вовсе не в костылях. Рядом под тонким покрывалом спал ребенок, но Флинн чувствовал себя отрезанным от него, как в вакууме, словно мальчик сейчас был в каком-то совершенно другом мире.

Сол Гудман, тершийся рядом, кашлянул в кулак. Даже сейчас не мог оставить своих шоуменских замашек.

— Если тебе надо будет поговорить… то я могу… выслушать.

— М-можно уже сейчас кое-что сказать?

— А?

— Идите нахрен.

Сол смущенно поджал губы. Шагнул в сторону лестницы, ведущей на второй этаж, но остановился в тенях. Не оборачиваясь, бросил:

— Если что, в холодильнике осталась еда. Спальня на втором этаже, или можешь взять одеяло и лечь на полу. Аптечка в ванной наверху, если захочешь привести в порядок свое лицо, Рокки.

Ничего больше не добавив, он скрылся в глубине дома, и через несколько мгновений раздался хлопок двери, далекий, как из космоса. Флинн сидел все так же неподвижно. Уставился в одну точку.

Тишина. Полумрак. Он закрыл руками лицо, пытаясь сдержать слезы, но они потекли по щекам, и он сдался, отчаянно всхлипывая. Он не плакал, когда полиция сообщила о смерти отца, сдавил все чувства железным кулаком, и сейчас они обрушились на него всей своей мощью.

— Не плачь, — раздался рядом детский голос. Флинна обожгло горьким гневом. Было бы лучше, если бы сопляк сейчас просто куда-то исчез!

От такой мысли слезы потекли еще сильнее. Он ничего не мог с ними поделать, да и не хотел.

Маленькая ладонь легла ему на предплечье. Через миг рядом послышался шелест обертки. Флинн почти против воли отнял руки от лица и выпрямился, а мальчик развернул конфету и протянул ему.

— Вот, съешь. И тебе станет получше.

— Нет, не ста-анет. Отстань!

Ему тут же стало стыдно: повел себя как ребенок, с кем спорит, с семилеткой? Мальчик не отставал.

— Когда я думаю про маму и мне становится грустно, папа всегда говорит: представь что-нибудь очень хорошее и съешь что-нибудь сладкое. Но конфет можно не больше двух.

Очень мило — прививать ребенку неправильные пищевые привычки.

Флинн помедлив. Какая-то его часть на самом деле хотела взять конфету, и он ей повиновался, засунул в рот подтаявший шоколадный прямоугольник и раскусил. На язык брызнуло карамелью, в сознании почему-то всколыхнулись воспоминания о доме, о том, как они все вместе завтракали по утрам, и глаза опять заволокло слезами.

— Ты не подумал о чем-то хорошем, — сказал мальчик укоризненно.

О чем-то хорошем? Что в его жизни вообще было хорошего? Последние годы — сплошная ложь! Его отец серьезно заболел, потом почти выздоровел, потом — оказался чертовым сукиным сыном. Автомойка, которую родители купили, была просто прикрытием, чтобы отмывать преступные деньги. Выигрыш в казино — на деле заработок от продажи мета. Дорогая машина на день рождения — не исполнение мечты, а желание отца выпендриться. Рождение сестры — не приятные хлопоты, а снова страшная болезнь.

Смерть отца — облегчение, злая радость, неподдельное горе? А что тогда жизнь отца?

Флинн с трудом проглотил конфету. Всхлипнул. Мальчик все так же держал его за руку, и он подумал о Холли. Глубоко вдохнул носом, задержал дыхание. Нужно быть сильным. Нужно, несмотря ни на что. Он все это затеял ради нее.

Скрипнула двери. Джесси, ничуть не церемонясь, прохромал в комнату. Флинн отвернулся, хоть в темноте было не разглядеть следы на его щеках. Раздавался лишь шорох одеяла — и Джесси улегся на пол, отвернулся к стене, подложив руку под голову. Ну да. Спальню на втором этаже, похоже, единолично забрал отец. Очень в его духе, даже в такой мелочи.

— Брок, ты как? — вдруг хрипло выдал Джесси. Мальчик соскользнул на пол и, шлепая по полу босыми ногами, побежал к нему. Лег на одеяло рядом, обнял Джесси, но тот поспешно уткнул в подушку свое избитое лицо.

— У меня был классный день, папа… но… я как-то не очень помню, как сюда попал. И мне приснился страшный сон утром, как будто на меня напали какие-то бандиты.

Флинн вдруг остро понял, что Брок на самом деле прекрасно все знает. Знает, что произошло, знает, что с ним случилось. Дети не такие глупые, как их обычно воспринимают взрослые. Может, Броку просто хотелось услышать красивую ложь, что-то, чем он мог бы заместить в сознании отвратительную правду, которая теперь будет с ним всегда.

— Да? — выдал Джесси очень дрожащим голосом. — Но плохой сон — это просто плохой сон, Брок… Он никак не… влияет на реальность. Классные сегодня получились каникулы, да?

Если бы только его голос так не срывался, словно он из последних сил сдерживал слезы…

— Угу, — выдал Брок. — Твой друг разрешил мне включить музыку на пластинках, как в том фильме про призраков, что мы смотрели, помнишь? Но он все равно жуткий.

— Какой друг?

— Мистер Ламберт. Дедуля в очках.

Джесси издал звук между хрипом, кашлем и фырканьем.

— Да, блин, он жуткий. Это точно.

— А мистер Гудман разрешил мне смотреть телек столько, сколько я захочу.

— О, ну класс, — выдал Джесси полушутливым тоном. — Если у тебя из-за этого будут болеть глаза, я знаю, кого винить.

Брок хихикнул.

Голову Флинна наполняли непрошеные воспоминания. Ему семь, и они с отцом смотрят документальный фильм про динозавров. Им обоим чертовски нравятся динозавры, как только могут нравиться сорокалетнему мужчине и маленькому мальчику. Отец то и дело отвлекается и объясняет происходящее, так что Флинн шикает на него, пока не засыпает под бубнение диктора про размеры трицератопса.

Он больше не мог здесь оставаться. Вскочил, опираясь на костыли, направился к двери так быстро, как только мог. Ночь выдалась довольно прохладной, и его пробрало холодом под клетчатой рубашкой. Впереди стоял черный джип, на котором они приехали сюда, — отцовская машина. Флинн помедлил. Подергал дверцу. Заперто, да и в салоне нигде не видно ключей. На всякий случай он пошарил над колесами — пусто — и отступил. В груди ворочались гнев и горечь, с такой силой, что могли поломать ребра, растолочь все внутри. Флинн поднял с земли увесистый камень, взвесил на руке и обрушил на лобовое стекло.

Отдача швырнула его назад, как от выстрела, и он упал на песок. На стекле протянулась только длинная царапина.

Флинн всхлипнул. Силы покинули тело, даже слез больше не осталось. Он никогда не чувствовал себя так, будто попал в западню, лабиринт кошмара, из которого нет выхода.

Никогда — до сегодняшнего дня.