Пока всё, что нужно знать о вампирском мире — нас не так много, как может показаться, не каждый человек может им стать, наша кровь не исцеляет, как показывают в некоторых новомодных фильмах и сериал. Она — яд в его чистом проявлении. Но только благодаря ему и можно стать вампиром… Юнджи этого не хотела, поэтому так и закончила. Не мне её винить и не мне её судить.

Мне нужно решить вопрос с собравшимся кланом, пытаться объединить остатки двух кланов. Пока я в особняке, вампиры сохраняют спокойствие и нейтралитет, но как только я выхожу по делам Совета — часть мебели ломается, капли крови виднеются на диванах, столах, а некоторые вазы находят в мусорных ведрах. Я их понимаю, они были соперниками, они воевали друг с другом, они винят друг друга, но сейчас они в одном клане и принадлежат одному гербу, которого по сути и нет. Сейчас мне как никогда не хватает брата и её. Они были эталоном любви, взаимопонимания и управления. Мне не впервой управлять кланом, но я не имею ни малейшего понятия, как объединить этих одиноких вампиров. Им нужен лидер, но кого бы я ни выбрал, другая часть клана будет недовольна.

«Я знаю, что господин Ким что-то скрывает. Знаю, что он не глава семейного бизнеса. Но у меня нет сил и желания узнавать его тайну. Точнее, не было. Но лучше говорить по порядку.

Не знаю, как из небольших прогулок после моей работы наши отношения перешли на то, что он начал приходить на выходных и проводить со мной целый день. Мне нравится, как он не навязывает своё общество, но каждый раз спрашивает, удобно ли мне, комфортно ли, может ли он прийти в следующий раз. А я разрешаю, потому что это хоть какое-то разнообразие от больничных стен с пикающим аппаратом, от пустых и одиноких стен в квартире и от шумного помещения кафе. С ним было тихо и уютно. Он заставлял меня смеяться и радоваться мелочам. Может, поэтому я поцеловала его на прощание. Кто знает.

Не скажу, что не замечала его нервозности в последние дни. Он был задумчив, и у меня появилось ощущение, что господин Ким желал что-то сказать, но не решался. Я не хотела давить. Его право, его мысли, его секреты. Сегодня мы поехали навестить спящего придурка. Я забыла, что наша встреча была назначена, когда хотела поехать в больницу. Он решил сопроводить меня, но стоило мне сказать, куда я собиралась, — он напрягся. И не мог расслабиться, даже когда мы вошли в больницу. Но перед выходом из машины он нацепил на пиджак брошь в виде змеи с зелёными глазами и с небольшой позолоченной короной на голове. Мне было интересно, и я спросила о ней, на что господин Ким ответил с улыбкой:

«Когда ты начнёшь звать меня по имени, тогда я и расскажу, что значит эта брошь».

Мне ничего не оставалось, кроме как поверить ему. Мы поднялись на нужный этаж и зашли в палату. Пока мы шли, господин Ким держался ещё более напряжённо и постоянно смотрел по сторонам. Он шёл впереди, словно защищал меня, хотя по сути вела его я. Вокруг некоторые смотрели на него и на меня. Невольно я заметила, как кто-то захотел встать у нас на пути, но стоило этому человеку посмотреть на грудь господина Кима, как страх отразился на его лице, и он отошёл. Я запомнила, но не хотела спрашивать. Думала, что в палате станет чуть спокойнее, но нет.

Пришёл лечащий врач и по совместительству глава отделения — господин Чон. Стоило ему увидеть господина Кима, как он замялся, не находил слов что-то сказать. Его глаза бегали от меня к нему и на лежащего под капельницей спящего придурка. Господин Ким представился, протянул руку, сказал, что он мой друг. А потом врач Чон рассказал о состоянии брата и вышел. За ним и господин Ким. Они не заходили, пока я не покинула палату. Господин Ким обнял меня за плечи, притянул к себе, как бы защищая от окружающего мира, и с прищуром смотрел на врача Чона.

Мы уехали. И только, когда остановились у парка, я попыталась спросить, что было в больнице, как господин Ким сказал:

«Давай твоего брата переведём в другую больницу? Я заплачу за…»

Но я отказала. В этом не было необходимости, я не хотела быть должной ему. Поэтому решилась спросить, что случилось. Но господин Ким снова опередил меня. Он не хотел говорить об этом, сказал, что не сейчас. Мне пришлось ему поверить. И это впервые за полтора месяца нашего знакомства мне захотелось узнать, что он скрывал. Мне надо узнать, стоило ли мне этого бояться и опасаться, пока наши отношения не зашли дальше.

Только вот они немного уже зашли за черту. Я не хочу этого признавать, но без него мне будет одиноко, мне будет не хватать нашего общения. Мне приятен он, мне хотелось большего. Говорю, как влюблённая девочка-подросток. Смешно».

Тяжёлый вздох срывается с моих губ. Господин Чон… Как я мог забыть. Брошь… Может, новая символика сможет объединить этих одиноких и покинутых вампиров? Может, мне стоит произнести речь, через которую они смогут почувствовать себя единым кланом? Надо обдумать эту идею. Но Юнджи не была права. Ей следовало позволить моему брату перевезти её «спящего придурка» в другую больницу. Может, он там бы умер. И она бы освободилась от этой ноши и… Неважно. Поздно уже говорить и предполагать то, что могло бы быть. Прошлое уже не исправишь.

«Вопрос решился всего через несколько дней. Я невольно начала называть господина Кима по имени. Ким Намджун. Не хотелось признаваться, но в своих мыслях я часто так его называла. Вечер после работы проходил как обычно — он приходил, Лоренцо напряжённо поглядывал на него (и не только он, ещё часть посетителей, в частности, наши постоянные клиенты), я улыбалась, он провожал до дома и долго не хотел отпускать мою ладонь. Когда я уже собиралась поцеловать его на прощание и уйти, он остановил и спросил, можно ли ему пройти в квартиру. Я хотела отшутиться, но у него был серьёзный взгляд. Такой, который бывал только тогда, когда человек хотел сказать что-то важное или признаться в чём-то.

Я пропустила его. Он рассмотрел полупустую квартиру (даже спустя столько месяцев), прошёл на кухню и сел за стол. Его сцепленные пальцы выдавали напряжение. Я не могла не заметить этого. Он волновался. Но о чём именно, мне только предстояло узнать. Намджун рассказал о своей сущности без отвлечения на сказки и метафоры. Как есть. Я пишу в дневнике и не знаю, как принять и понять.

Он вампир. Глава клана уже триста с чем-то там лет. Я не запомнила. Его обратил один из старейшин из какого-то Совета, который хотел ввести Корею в вампирский мир и завладеть ещё одной страной, на которую оказывали влияние. Намджун был из знатной семьи, старшим сыном. И после обращения ему пришлось инсценировать свою смерть и несколько десятков лет скрываться в особняке нового клана. Главой был этот член Совета, и он сразу же начал растить и воспитывать в Намджуне будущего главу. Я так и не поняла, что это значит и какое это имеет значение. Но, как он сказал, «Зелёные кобры» первый и старый вампирский клан на континенте. Остались единицы после Корейской войны в северной части полуострова, но они жили поодиночке и не высовывались. Я выслушала его историю, но так и не знаю, как теперь относиться к нему. И кафе, в котором я работаю, основали вампиры, чтобы проводить встречи, вести переговоры и иметь место, где будет свободная и спокойная для них зона. И в день нашей первой встречи он пришёл, чтобы уладить клановые вопросы с владельцем.

Спросила, что ему нужно от меня. И Намджун ответил честно и односложно с улыбкой до ушей: «Любовь». Я не поверила ему и выгнала. Мне нужно время, я… мне страшно. Ведь вампиры хищники? Они же пьют кровь. Он сам мне признался. Перед уходом сказал, что если у меня возникнут вопросы, я могу их задать, что он даст мне несколько дней, чтоб обдумать предложение стать его девушкой. Но… что мне делать? Максимум, что я могла представить, что он глава мафии какой-нибудь! Или подпольной коррупционной группировки. Но не то, что он глава вампирского клана! Это невозможно! Звучит слишком нереально. А вдруг он не только вампир, но и монстр?

Мне страшно. Я запуталась. Почему всё это происходит со мной? Почему я не могу жить как обычная студентка? Почему произошла та авария? Почему родители погибли, а этот придурок не просыпается? Ненавижу!»

В каком-то смысле она была права. Намджун действительно иногда мог быть монстром. На поле боя он превращался в истинного демона и порой наслаждался убийством других вампиром. Но по отношению к клану и к ней он никогда не показывал свою тёмную сторону. Семью, даже если она некровная, он ставил превыше всего. Но также ему важна была неофициальная поддержка. Я ею являлся, но теперь я вышел на передний план из тени Совета. Только благодаря моей связи с братом Юнджи смогла решить вопрос с несправедливостью и жестокостью. Тихо смеюсь. Может, ей и было страшно, может, она не знала, что делать, но Юнджи всегда находила правильное и верное решение, потому что только оно могло устранить любые проблемы. Не каждый человек на такое способен. А я видел и был знаком со многими людьми, особенно с теми, кого мировое сообщество боготворит и искренне восхищается ими. Хотел бы я посмотреть на их реакцию, если бы я рассказал секреты этих личностей, чем они жили, что говорили.

Юнджи же приняла Намджуна. Может, не в самый подходящий и лучший для неё момент в жизни. Но приняла.

«Я… Что мне написать? Что сказать? Всё стало в разы хуже. Сегодня позвонили в кафе из больницы и сказали, что спящий придурок умер. Этот чёртов мудак умер от остановки сердца. И что мне дальше делать? Завтра его кремируют. Завтра, Лоренцо передал, придёт Намджун за моим ответом. Ну почему оно всегда так происходит? И почему именно со мной? Новые порезы на руках и новая боль, смешанная с наслаждением, от жжения спиртом».

Начало положено. Мне тоже надо его положить. На соседней странице она нарисовала себя — девушку с зачёркнутыми глазами, с чёрными прямыми волосами до скул, в чёрной футболке, юбке. Она сидела на полу, позади ванна. А на кафеле капли крови с маленьким ножом и баночкой спирта, видимо. А ведь действительно, почему людям, у которых есть стремления, которые ничего плохого в жизни не делали, должны проходить через такие страдания? Не все же встречают таких, как мой брат. Не все могут преодолеть эти трудности и заканчивают свою жизнь. Ирония, которую я за свои шестьсот лет так и не понял. И вряд ли пойму.