В звукозаписывающей студии сегодня было душно. И без того маленькое помещение, не предназначенное для долгого пребывания в нем даже одного человека, сегодня вмещало целых троих. Легкая беседа, в которую влилась Элизабет Эфтер, постепенно перерастала в жаркий спор.

Она была провокатором, но вызывала эмоции не своим появлением, а затронутой темой. Больная тема для Арлин и безразличная для Гранта.

— Дура! Как тебе это вообще в голову пришло! — восклицал Продюсер, — я думал, что ты предложишь что-то действенное!

— Но ты же сам сказал, что у нас упали рейтинги! — ее обижало, что до сих пор ее никто не воспринимал серьезно. Не было ощущения сделанной работы, никто не ценил ее труд так, как она хотела.

— Почему мы не можем придумать что-то интересное? Как это было в том году – когда мы на одном дыхании выпустили новую рубрику на канал издания?

Они действительно выпустили новую рубрику, суть которой заключалась в приглашении звездных гостей в редакцию, они отвечали на вопросы зрителей, а в конце гадали по книге. Последнее было непонятно многим гостям, но публику это занимало. Суть заключалась в том, что нужно было открыть книгу на любой странице и прочитать первые попавшиеся четыре строчки. Эти строчки должны были «ответить» на вопрос относительно будущих проектов звездного гостя.

Выпуск видео такого жанра давал студии небольшой запас времени, так как они не успевали получить прокатные лицензии на фильм в тот срок, в который это планировалось сделать. Все переживали за свои сбережения, так как именно от даты выхода фильма зависела дальнейшая судьба креативной группы – у многих были кредиты и планы на отпуск. Тогда Тамар и придумала убить трех зайцев одновременно – заработать на просмотрах, подогреть интерес публики и оттянуть время премьеры, которая и так уже широко рекламировалась.

Но сейчас она уже не работала с ними. Она вообще не работала, перестала появляться на людях и вести социальные сети. Это не могла не заметить Лиза, и если по началу ничего не вызывало беспокойств, то с каждым днем ей все больше и больше становилось страшно за полюбившуюся подругу. Подругу?

И вот сейчас они сидели тут. Втроём, не зная, что им делать. Интервью были записаны, те, кто хотел посмотреть фильм – посмотрел его, а спустя две недели он и вовсе появился в бесплатном публичном доступе.

«Доступность – первый шаг к обесцениванию»

— Может, мы все-таки позвоним ей? — с надеждой в глазах спросила Лиза.

— Еще раз я услышу это имя и уволю обоих!

— Но мы же не работаем на тебя, — единственная, очень тихая фраза актера вылетела, как мошка с оставленных на свежем воздухе и вовремя не убранных фруктов.

Продюсер, не ответив, бросил на него злой, обиженный взгляд – он и сам ничего тут не решал. Но обладая деньгами на рекламу, ему хотелось чувствовать себя главнее и выше.

— Короче, — начал он, — у вас есть идеи по существу?

— Есть, я уже говорила, — и до того, как Продюсер успел возразить, Лиза вернулась к любимой теме, — позвонить Тамар и попросить прийти и что-нибудь придумать!

— Позволь нескромный вопрос, а почему ты к ней так привязалась?

— Не волнуйся, я не привязалась, — отшутилась женщина, — просто нужно же что-то делать. Вы вот не предлагаете идей. — Она посмотрела на актера. Вероятно, «вы» было сказано в обращении к нему. Хотя он и был младше нее, их разделяла огромная пропасть, в которую Лиза падать не хотела, а он, наверное, и вовсе не замечал.

— Нужно ядро, — деловито начал Арлин, про себя отмечая, что Грант без остановки смотрит в телефон, — нужно что-то переворачивающее, вновь возвращающее жизнь. Желательно в ближайшие пять-шесть месяцев, Лиза и актер переглянулись, — а то пропадем совсем.

Лиза хотела еще раз возразить, но осеклась – в этом не было смысла, Продюсер был непреклонен. Казалось, будто эта проблема так и останется «висеть» в этой их маленькой студии, пока весь остальной мир шумит и живет.

***

Она практически выбежала из студии, наспех собрав вещи и сдерживая слёзы.

«Признайся наконец», она не помнила, кто ей так сказал, но именно эта фраза сейчас всплыла у нее в голове. Она сидела в вестибюле телецентра, пытаясь привести мысли в порядок.

«Да ни в чем она не признается» - едко отзывался непонятно откуда взявшийся в голове второй голос.

Она ничего не умела. Она умела только любить и понимать, но со вторым пунктом сама себя обманывала. Даже если ей был кто-то непонятен, она его принимала за все его хорошие и плохие стороны. Потому что принимать и понимать – две разные вещи. Не обязательно понимать для того, чтобы принять. Она была готова не мешать, принимать, идти на уступки и компромиссы, лишь бы перестать приходить в телестудию за неимением других развлечений. Как ее вообще сюда занесло? Она хотела стать тестировщиком систем безопасности пассажирских самолетов, а не пропадать в ворохе сценариев, фотографий и копий документов, не жариться под светом софитов, а рассчитывать погрешность сопротивления.

Она приходила сюда не на работу, кажется, это было что-то вроде практики по установке на аппаратуру новых креплений, которые они разработали всем курсом. И что связало ее с этими трагичными стенами? Как было много в одном здании, сколько судеб тут сломалось или, наоборот, возродилось? Она не знала. Лиза вообще не понимала, что произошло за последние несколько лет.

Эта нехрупкая девушка абсолютно обычной наружности, с прямыми волосами грубого каштанового цвета, внутри не была такой простой. И такой сильной, как ей хотелось бы быть. Общество не принимает – значит она тоже. Не принять себя? Она не ответила себе на один самый важный вопрос – готова ли она простить себя за то, что не принимает саму себя?

Бесконечные вопросы о понятии и принятии плелись в ее голове, как бесконечный свитер, состоявший из разноцветных нитей судьбы. Сейчас она сидела в телецентре на мягко-твердой поверхности какой-то серой лавочки для помещений, опустив голову и запустив пальцы в волосы. За окном давно стемнело, и эта темнота будто давила на нее.

Что, если она сейчас права? Единственный раз в жизни она по-настоящему права хоть в чем-то, но зато В ЧЕМ! Бывают такие моменты, которые заставляют закрывать глаза и действовать. Она противилась этому «закрыванию глаз» - уже давно не верила ни в себя, ни в свою интуицию. Поэтому и сейчас не осмелилась сказать всего, о чем думает. Кому говорить? Продюсер не послушает, актёру все равно. А она как обычно одна со своими мыслями, душит их гнилой тряпкой, потому что самой от себя уже противно.

Лизу никто ни за что никогда не любил. Поэтому она сама не знала, что ощущать теперь. Тамар, которая была ей дорога, сейчас явно проходила через что-то странно-страшное.

«Это в прошлом, девочка! Судьбы нет, мы сами можем все поменять!»

Как хорошо ей было сидеть в интернете, изливая душу бесконечным километрам ленты. Такой комментарий кто-то оставил под ее постом о сомнениях. Он так и назывался «Сомнения», а содержание его было очень простым: «Я всегда сомневаюсь и боюсь, что неправа. Что делать?».

Вообще-то она не любила длинные тексты и душевные слова, чтобы придумать которые нужно осилить как минимум весь курс литературы старшей школы. Почти никто не читал абсолютно всех содержащихся там книг. Для Лизы не имело значения, как выражать свои мысли. Ее больше интересовали последствия. Тамар зачаровала ее тем, что с помощью слов могла нарисовать целую картину, в которой были и текстуры, и тона, и неожиданные повороты тропинки, уходящей в лес, как это обычно бывает. «Твое оружие – слово, ты не полезешь в бой» - как часто она вспоминала о ней, слушая эту песню! Но в том-то и дело, что Тамар не спасала её. Ни когда Лизе было «больно и плохо», ни когда ей было легко и прекрасно. Она не герой, и не спасатель, а Лиза – совсем не жертва. По крайней мере не ее жертва. Теперь она знала это наверняка. Меньше всего она могла представить Тамар с кулаками. Наверное, она никогда не позволит себе и пальцем тронуть кого-то.

Но как избавиться от вечного желания страдать она не знала. Это было ее вредной привычкой.

«Я так устала, я хочу умереть» - она не хотела умирать. Но такие слова помогали ей выразить нечто большее, глубинное – то, что она чувствует, но описать не может в меру неготовности и необразованности.

«Признайся себе сама, ведь это необязательно произносить вслух». Да, она любила страдать. Но при этом оставаться в хорошем положении. Ей нравилось быть нужной, ей льстило слушать комплименты, и она забывалась в этих секундных эмоциях. Лиза жила ради этого.