— Ты ведь не знаешь, для чего все эти статуи? — обратился незнакомый человек к Элизабет.

— Нет. Почему они такие? — она провела ладонью по глади из красных и розовых цветов, покрывавших одну из статуй.

— Эти статуи – наши тела. Каждому человеку принадлежит какая-то из них. Красные цветы вырастают на местах, куда этого человека целовали. Смотри на свою, — он указал рукой в отдаление, — а розовые цветы – куда тебя хотели поцеловать.

Только сейчас она обратила внимание на то, сколько статуй тут было. Все они были разные – большие и маленькие, светлые и потемневшие от старости. Некоторые было не видно из-за обилия цветов, на каких-то красовалось от силы три розовых цветка.

— И что же? На цветах подписаны авторы поцелуев?

— А разве это важно?

Она сделала несколько шагов вперед – вот ее статуя. Белая, тонкая. Какие-то из них были без голов. Но не ее.  

— А почему она без головы? — она махнула рукой в сторону соседней статуи, сплошь покрытой цветами.

— Тут все статуи без головы, — он удивился такому вопросу, обернулся на стоящие сзади белые фигуры и снова невозмутимо продолжил, — голова – есть символ холодного ума, критики себя. А мы таким не увлекаемся. Голова часто мешает нам делать правильные вещи.

Лиза хотела повернуться к нему, чтобы наконец рассмотреть его лицо, как вдруг статуи стали осыпаться, расстилаясь в снежный ковер, все вокруг почернело и наступила ночь. Не успев опомниться, она почувствовала боль в руке, резко согнула ее и ударила саму себя.

Перед глазами замелькали пейзажи – они были странными, иногда с посторонними предметами, в воздухе был какой-то туман, но у всех видов общим было большое количество цветов. Они распускались и увядали за секунды, издавали звуки, шевелились. Это было самым захватывающим, что она когда-либо видела. Статуи молчали, но своим молчанием словно побеждали ее в невидимом бою.

***

Она проснулась от резкой боли – оказывается на нее упала картина со стены. Незамысловатый рисунок птицы, сделанный под детский стиль – она вешала ее три дня назад сама, видимо в процессе прибивания гвоздя что-то пошло не так и теперь она расплатилась за свою оплошность.

Вешая картину обратно, ее не отпускал только что увиденный сон. «Так меня действительно любят и ценят?» - спрашивала она саму себя, а внутренний голос отзывался эхом «голова часть мешает нам делать правильные вещи». Она не умела толковать сны, они ей почти не снились. Но последнюю фразу она запомнила хорошо, решив, что пришло время действовать.

— Мы и так никому не нужны – а я еще сомневаюсь? — ругалась она с собой.

***

— Но ведь можем ошибаться… — в ответ не то Лизе, не то своим собственным мыслям говорила Тамар.

— Нет! Мы живем один раз – значит высокая вероятность того, что определенная часть наших выводов и действий – самая правильная, понимаешь?

— Я это знаю. Но мне не всегда хочется, чтобы мои выводы оказались правильными. Иногда я устаю от своих мыслей. Я не хочу принимать решения и делать действия, — последнее было сказано в практически насмешливом тоне.

Лиза смотрела на нее и не узнавала. Она не стала затрагивать тему новых идей и их работы с Арлин. Не стала рассказывать, что завтра навсегда уезжает из города и начинает жизнь с нуля. Этот ее визит был последним, она не хотела с ней беседовать – пришла посмотреть в последний раз. Слишком много эмоций у Лизы было связано с ней.

Они стояли в дверях на входе в ее квартиру. Во время разговора Лиза еще раз поняла, что права. И перед ней стояла уставшая женщина с потухшим взглядом. Никаких эмоций. Будто она что-то принимает. Ничего общего с той, что год назад управляла почти сотней человек.

— Ну, мне пора! — пожала плечами Лиза спустя минуту тишины, в которую они не знали, что сказать друг другу. Не было общих тем, не было привязанности, да и вообще как-то глупо получилось. Не надо было ей туда приходить.

— Бывай! — Тамар равнодушно взмахнула рукой в знак прощания.

Только когда дверь за Лизой захлопнулась, её вдруг напряг тот момент, когда они молчали, не зная, что сказать. Если верить Ледяной даме, существует легенда «О тихих мыслях». Она гласит, что, когда два человека не знают, что сказать друг другу и какое-то время растерянно молчат, в этот момент другие два человека, наоборот, говорят друг другу слова, которые навсегда изменят их жизнь.

Что же, она надеется, что у тех двух хотя бы положительный разговор. Не то, что у нее с окружающими в последнее время.

Тамар хотела еще немного подумать на тему этой легенды или поиздеваться над немым Кошмаром, свернувшимся в клубок на карнизе, – ведь это он будит ее по ночам, значит и ей можно ему портить жизнь, но в дверь снова позвонили несколько раз.

— Прямо день открытых дверей какой-то, — она нехотя, вернулась в коридор и впустила следующего гостя.

***

Прелесть просочилась в квартиру, не дожидаясь, пока хозяйка откроет дверь полностью.

— Привет, выглядишь плохо, — начала она, приземляясь в кресло и снимая обувь.

Тамар не знала, как с ней заговорить. Сказать ей правду про картину? Разве она поймет? А если поймет – скорее всего умрет от горя.

— Ты просто возьмешь и позволишь ей комментировать то, как ты выглядишь? — суровый голос прозвучал за спиной.

— А ты что тут делаешь? — Тамар повернулась на 180 градусов, обращаясь к Ледяной даме, стоявшей у нее за спиной. Сидевшая вниз головой и снимающая туфли Прелесть приняла вопрос на свой счет, поэтому не задумываясь ответила:

— Я сама совсем не знаю! У меня дома нет еды, ну и я решила проведать тебя и твой холодильник, если позволишь!

— Она меня не видит, — пояснила Ледяная дама, — я принадлежу только тебе.

— Прелесть, я сейчас вернусь! — Тамар схватила Ледяную даму за длинную костлявую руку и утащила в темную комнату:

— Если ты будешь продолжать со мной разговаривать при ней, я… — она задумалась, — я.. сожгу тебя.

Дама рассмеялась, но смех исходил не из нее, а будто откуда-то сверху, с потолка:

— Я не горю и не тону, если ты продумываешь, как от меня избавиться!

— Тогда можешь просто молчать? — Тамар жалобно заглянула ей в почти полностью белые глаза, — я путаюсь между вами, правда.

— Уговорила, — Ледяная дама с неохотой вздохнула и надменно цокнула языком,

— Пойдём! — крикнула она, обращаясь к Кошмару. Темный силуэт спрыгнул с подоконника и резво зашагал вслед за дамой на кухню.

Тамар и Прелесть пили чай и молчали. Кошмар в позе лягушки бесшумно забрался на подоконник, Ледяная дама встала за спиной Тамар.

Они не знали, о чем говорить, и, если бы не Прелесть, нарушившая тишину, Тамар бы так и молчала.

— Знаешь, — начала она, — я недавно поняла, что мне нужно улучшать свое искусство…

— И как ты к этому пришла? — уже зная, о чем пойдет речь, просто из вежливости спросила Тамар.

— Один хороший человек мне подсказал. — она замолчала, улыбаясь и смотря в потолок. — Он указал мне на недостатки и забрал картину, даже заплатил за материалы. Ты представляешь, он такой хороший, просто прелесть, он такой умный и такой красивый! А я такая красивая, такая несчастная и такая одинокая!

Тамар ухмыльнулась, глядя куда-то в кружку. Она не знала, стоит ли рассказывать Прелести, что это был за человек. Липкая и холодная рука уже по привычке лежала у нее на плече, предупреждая о последствиях доброты, которая иногда вырывалась у нее.

— Прелесть, не будь земляным червяком, пожалуйста, ты же не дура, — она посмотрела на нее в ожидании.

— Это к чему? — удивилась художница.

— Да так, — она подвинула коробку с печеньем ближе к девушке, ощущая как липкая рука одобрительно похлопывает ее по плечу, — ешь печенье.

— Ты знаешь, он, наверное, на мне женится!

— Да что ты?

— Правда! Нам так хорошо…

— Не торопись, — только и успела ответить Тамар, прежде чем липкая рука снова опустилась на плечо.

Как ей сказать? Она сидит перед ней, такая счастливая и воодушевленная. Прелесть даже на десятую часть не представляет, насколько сильно ошиблась. Прелесть, которая познакомила Тамар и Селин. Прелесть, которая очень часто гостит у последней, знает о ней всё, и сама не раз предлагала написать картину для нового дома – абсолютно бесплатно. Мало того, что Селин отказывалась, ссылаясь на «второстепенность» данного предмета интерьера, так еще и предпочла ей других художников. Селин и ее муж готовы были платить огромные деньги, лишь бы не связываться с художницей – а всё вышло так, так вышло. Как им смотреть друг другу в глаза в следующий раз, когда Прелесть будет у них в гостях. Как жить Тамар, которая скрыла эту информацию? А самое главное – она знала, была уверена, что Прелесть себя никогда не простит.

— Я сегодня видела прелестный сон! — прервала тишину художница.

Тамар вопросительно посмотрела.

— Я видела таких прелестных танцовщиц! Я думаю – это к лучшему.

— Почему?

— Я толкую сны по-своему. Я люблю танцы, мне понравились их костюмы… то есть пачки. Как думаешь – значит ли это, что пора перейти от современного искусства, от своего стиля к реализму?

— Я уже ничего не знаю, — пробубнила девушка. Прелесть все равно ее не слушала.

— Так вот, я считаю, что нужно постараться уйти в этот реализм, — она поморщилась, делая глоток горячего чая, — скорее, потому что он сейчас более приемлем.

— А что тебе больше всего нравиться?

— Мне? Коллекционировать блестящие ракушки!

— Какая ты все же странная женщина…

— Не странная, я просто живая.