У Эцио было нестандартное хобби. Он любил фотографировать метки тех, кого любил больше всего в этой жизни.

Не сказать, что его все понимали. Мать, сестра и младший брат доверили ему тайну своих меток сразу же, как он их попросил. Старший брат, Федерико, отказывался показывать свою до тех пор, пока не выяснилось, что она совпадает с меткой самой большой задницы в их старшей школе, Вьери Пацци, и что они встречаются, так Эцио сорвал свой первый джекпот и заполучил первую фотографию с двумя метками в свою коллекцию. Отец сдался только когда его уговорили сделать одну-единственную фотографию, на которой были бы видны метки как его, так и его жены. Дядя с подозрением в единственном глазе разрешил ему сделать снимок своей метки, после чего покачал головой. Пока что лишь эти фото составляли коллекцию парня. Каждому, кто спрашивал, зачем он делает эти фотографии, Эцио ничего не отвечал и лишь смущенно улыбался. Причина была, и очень существенная.

Его преподаватель фотографии, Леонардо да Винчи, предложил ему участвовать в выставке фотографий. Темой были «Родственные узы», и ничего лучше, кроме как показать связь людей через их метки, Эцио в голову не пришло. Он был уверен — эта идея понравится преподавателю. Ведь конкретных законов, запрещающих показ чужих меток, нет, и даже несмотря на то, что места их появления и формы считаются очень личными вещами, Эцио был уверен, что все будет в порядке. Он не собирался подписывать имена владельцев меток на их фотографиях, и лиц на снимках тоже не было. Эцио лишь запечатлел в черно-белых тонах части тел с изображенными на них метками. Снимки вышли хорошими, но Эцио гордился своей коллекцией не только поэтому.

Завершающим штрихом его стенда на выставке должна была стать фотография его собственной метки. Пергамент с линиями, изображающими письмена на нем, заключенный в квадратную рамку, находился чуть выше локтя на его правой руке, и многие его видели благодаря любви Эцио к футболкам с коротким рукавом. Да и сам парень не делал тайны из своей метки. Он всегда был открыт для всех, и именно это должно было помочь ему признаться в своих чувствах самому преподавателю. Казалось бы, откуда взяться надежде на отношения, когда вероятность совпадения меток — один к бесконечности? Но в случае с Эцио надежда шла рука об руку с уверенностью — случай позволил ему убедиться, что их метки абсолютно идентичны. Случайно задравшийся рукав пуловера позволил Эцио увидеть точно такую же метку чуть ниже локтя на левой руке преподавателя, и это привело уже тогда влюбленного в него парня в полный восторг. Таким образом, признание оставалось делом времени и техники.

Рано утром, перед самой выставкой, Эцио закончил распечатывать фотографии в типографии при колледже, вставил их в рамки и шустро направился в выставочный зал. Времени для того, чтобы развесить их, оставалось немного, и только чудом Эцио успел повесить рамки с фотографиями на гвозди, вбитые в белую стену, туда, где он хотел их видеть. И вот, двери открыли для посетителей, и Эцио решил пройтись по залу, чтобы посмотреть работы остальных и заодно дать объекту своего обожания время и возможность увидеть свои.

К счастью, никто кроме него больше не выбрал тему меток. Люси сделала серию снимков многодетных семей, Шон, в котором внезапно обнаружилась любовь к собакам, сфотографировал собачников и их питомцев. Малик снимал людей, объединенных любовью к каким-то вещам и занятиям. Остальные ребята выбрали что-то подобное, и все работы, которые видел Эцио, были просто отличными. По сравнению с тем, что он видел, то, что он сделал сам, показалось ему какой-то глупостью. Но казалось ему это ровно до тех пор, пока он не увидел преподавателя среди людей, рассматривающих его фотографии. Чувствуя, как в животе сворачивается тугой клубок волнения, Эцио подошел к преподавателю.

— Привет, Эцио, — увидев его, улыбнулся Леонардо. — Знаешь, я горжусь тобой. Прекрасные работы! Почему ты никогда не приносил ничего подобного на занятия?

— Но я ведь не сделал ничего особенного, — Эцио пожал плечами. — Идея-то банальная.

— Неважно, насколько банальна идея, Эцио. Важно то, как ты ее воплотил. А воплотил ты ее прекрасно. Скажи мне только одно, — Леонардо указал на фотографию с одной лишь меткой, окруженную парами, — почему на двух фотографиях только одна метка? Что с ее обладателями?

— Это интересные истории. Та метка, что наверху, вон та, слева, принадлежит человеку, который не захотел связывать себя отношениями и искать свою пару. А та, что в центре… Ее обладатель… не может решиться и признаться человеку с парной меткой. Поэтому пока что он одинок.

Эцио как бы невзначай задрал рукава как можно выше, словно напоминая Леонардо о своей метке и зная, что будет правильно понят. Леонардо бросил быстрый взгляд на его руку и, убедившись в том, что увиденное им — реальность, тяжело вздохнул.

— Он… ведь понимает, что это немного неправильно?

— Ну и что?

— Как это, что? Неужели этому человеку нет дела до мнения семьи, друзей? Такие метки… большая редкость. Далеко не все их носители выдерживают тяжести, которую несет совпадение и меток, и пола.

— В его семье уже случилось подобное, так что вряд ли это будет проблемой.

— Правда? — с искренним удивлением спросил Леонардо.

— Да. Но ведь это не самое важное. Важнее то, готов ли второй человек ответить на его чувства?

С трудом закончив фразу, Эцио не сразу решился посмотреть на преподавателя. Но, услышав его мягкий смешок, Эцио с надеждой посмотрел в светлые глаза Леонардо.

— Я готов попробовать, Эцио. Главное, чтобы у нас обоих хватило сил и терпения. И, еще… думаю, когда мы будем перевозить выставку в галерею на постоянное хранение, это фото придется переделать, — Леонардо тепло улыбался. — Ведь на ней не хватает второй метки.

Эцио навсегда запомнил эту выставку. И не потому, что ему было приятно признание посетивших ее ценителей и внимание к своим работам. А потому, что он донес с их помощью то, что хотел, до того, кто был ему важен. Согласие, готовность начать и развивать отношения — вот, что наполнило жизнь Эцио счастьем и надеждами.