Раскрасневшийся Коннор расхаживал по смежной с кабинетом главнокомандующего комнаты. За дверью громко и сладко стонал Вашингтон. Мозг рисовал ему всех возможных партнеров Джорджа, которые могли сейчас оказаться там, с ним… Ассасину еще никогда не было так плохо. Чем он так не угодил Вашингтону? Неужели его неопытность в отношении любовных утех настолько портит жизнь любимому? Что же происходит за закрытыми дверями такого, что он так удовлетворенно стонет? И ведь стонет так протяжно. Коннору иногда казалось, что Джордж начинает уставать от наставлений, от неопытности его партнера, возможно даже от него самого. Не поэтому ли сейчас Вашингтон с другим или другой? Эта мысль будила в ассасине бессильную злобу и ревность.

 Он кружил по комнате, гадая, стоит ли ему подождать и войти к Вашингтону, или же лучше прийти потом. Но генерал сказал — сегодня, приказов нельзя ослушиваться, тем более, если от качества их выполнения зависит личная жизнь. Коннора терзала сильная ревность. Он не сомневался, что там с ним кто -то. Как только они окажутся наедине, Коннор устроит Джорджу серьезный разговор по душам. Если решится.

Примерно с такими мыслями ассасин все же вернулся к дверям кабинета, его щеки пылали, а на душе скреблись кошки. Коннор пытался придумать, с чего начать разговор. Сейчас он может быть не в настроении, ведь Джордж только — только вернулся из ставки. Коннор постучал в дверь, чувствуя, как быстро бьется сердце. Услышав, как Вашингтон отвечает: «Войдите!», ассасин вошел в кабинет. Вашингтон взглядом указал ему на диван, предлагая там отдохнуть. Не знавший, куда себя деть, Коннор присел. Завязался разговор, они обменивались ничего не значащими фразами, пока Вашингтон вдруг не спросил:

— Почему же ты опоздал ко мне, Коннор? Мне казалось, что я просил тебя прийти к определенному времени, разве не так? — Вашингтон не договорил. В тот момент, когда он поднял голову от бумаг, он успел перехватить взгляд Коннора, направленный на то, что сам Джордж хотел бы скрыть.

— Что это? — вопросил Коннор, указывая взглядом на уголок знакомой белой ткани, высовывавшийся из ящика стола. — Простите, что интересуюсь, но мне действительно интересно, что это за ткань.

— Это… Вовсе ничего, ничего такого, что могло бы тебя… кхм, заинтересовать. —

Вашингтон приоткрыл ящик и попытался затолкать злосчастную ткань подальше, но Коннор оказался быстрее. Он смекнул, что Джордж что — то от него скрывает, что это наверняка связано с тем, чем главнокомандующий занимался, и поэтому рванул вперед и вырвал его немного влажный белый старый капюшон с какими — то странными пятнами мутновато — белого цвета, почти сливавшимися с тканью.

— Что вы делали с этой тряпкой, Джордж? Чем вы вообще тут занимались таким, что вызвало у вас такое удовольствие? — Коннор вопросительно глянул на Вашингтона, бледное лицо которого покрылось красными пятнами. Вашингтон, поняв, что ему придется все же объясниться с ассасином, подошел к нему и, наклонившись, негромко все ему объяснил.

— Как будто меня для этого нельзя было позвать… — смутился на это объяснение Коннор, и почему-то слова эти заставили Вашингтона расхохотаться.