Коннор быстро научился целой куче вещей.

Он научился подделывать права, мастерски списывать на экзаменах в элитном колледже, где в каждом кабинете стояли камеры, а преподаватели следили за студентами строже Цербера, адского пса, водить байк в нетрезвом виде, сбегать с занятий, красить волосы смывающейся краской, набивать татуировки и чинить почти все кухонные приборы. Самых полезных навыков у него было два. Первый — он умел обставлять все так, чтобы потом содеянное могло сойти ему с рук.

Впрочем, иногда он не понимал, насколько хорошо ему удается проделывать это с собственным отцом, капитаном полиции. Каждый раз, когда ему было необходимо свалить из дома так, чтобы новоиспеченный папаша не заметил его отсутствия хотя бы до полуночи, Коннор попросту вылезал из окна и, аккуратно пробежав по ветке дерева и спрыгнув на ту, что пониже, слезал с нее на дорогу по ту сторону ограждения. Трудно сказать, знал ли Хэйтем о том, как именно сбегал его сын из дома, ведь даже спустя полгода после начала совместной жизни он так ничего не сказал по этому поводу. То ли он просыпался как раз тогда, когда пьяный в стельку Коннор пытался залезть на него, чтобы вернуться в комнату также, как он из нее вышел, смотрел на то, как парень сдается и, немного пошатываясь, возвращается в дом через дверь, а утром делал вид, что ничего не произошло. То ли просто не испытывал желания так сильно контролировать жизнь взрослого сына, который только-только появился в его жизни после долгих лет разлуки. Хэйтем делал вид, что не замечает похмелья и периодических выпадений из реальности Коннора, до тех пор, пока поздно вечером он не выглянул в окно в очередной раз. Тогда, собственно, он и понял, в чем заключался второй из двух самых полезных навыков его сына.

Коннор мастерски цеплял мужчин старше своего возраста.

Хэйтем ничего не имел против того, что его сын вполне себе мог оказаться геем, если бы он встречался с кем-то примерно его возраста. Но любому старперу, позарившемуся на чувства и тело его сына, он с искренним удовольствием дал в морду и посадил на 15 суток, на крайний случай добился бы того, чтобы этот самый старпер не имел права приблизиться к Коннору меньше, чем на сотню метров. Но, увидев того, кто ждал Коннора на другой стороне улицы, Хэйтем замер в нерешительности, не зная, что стоило бы сделать в такой ситуации.

Бойфрендом, которого Коннор прятал от «папочки» оказался Вашингтон. Чертов адвокат из конторы, с которой сотрудничал его участок. Они были примерно одного возраста.

Хэйтем видел его несколько раз, один из которых пришелся на судебное заседание. Тогда Хэйтем сделал вывод, что Вашингтон вообще мужик толковый, разве что иногда нерешительный и чересчур мягкий. Любого другого Хэйтем бы действительно спокойно столкнул в открытый канализационный люк, чтобы несчастный сварился бы там насмерть, но Вашингтону он почему-то был готов дать шанс. «Черт с ним, — решил Хэйтем, — раз Коннор каждую ночь изображает из себя акробата на этом чертовом дереве, значит, мужик того стоит». Немного постояв у окна, и убедившись, что парочка скрылась за углом, Хэйтем вернулся к своим делам. Беспокойство можно и до утра отложить.

Однако, у причины беспокойства оказались свои планы на его вечер. Спустя пару часов в дверь позвонили.

— Добрый вечер, мистер Кенуэй, — вежливо поздоровался с ним Вашингтон, обнаружившийся за дверью. Не успел Хэйтем спросить у стоявшего за его спиной Коннора, что происходит, как Вашингтон продолжил. — Мне немного неловко это говорить, но я пришел попросить у вас… благословения на наш с Коннором брак.

Глаз у Хэйтема дернулся. Пропуская их обоих в дом, Хэйтем в какой-то момент даже подумал, что у него еще есть шанс посадить Вашингтона. Но это он решил отложить до лучших времен. Посадить всегда успеет, а вот поумиляться и посмеяться над абсурдностью всего происходящего в их семейной жизнью вдоволь — вряд ли.