Альтаир сидел на одном из старых деревянных ящиков, стоящих во дворе Масиафа. Он уже несколько дней собирался уехать в Иерусалим и как минимум три дня провести с Маликом, но из-за обострившегося конфликта с тамплиерами, ему и еще нескольким хорошим и сильным ассасинам надлежало некоторое время провести в Масиафе. Аль-Муалим считал, что тамплиеры могут напасть, поэтому слишком рискованно оставлять крепость без защиты. Несмотря на это, большая часть ассасинов все же была отправлена на миссии, чтобы нельзя было что-либо заподозрить. После последнего отражения атаки тамплиеров, враги потеряли множество воинов, и если раньше им требовалась пара месяцев на сбор сил, то сейчас должно потребоваться больше. И поэтому Альтаиру казалась бессмысленной такая затея. Только уже в этот раз он не посмел возразить или спорить. Он решил подождать. Подождать сколько надо, а уж потом он отправится прямиком в Иерусалим и несмотря ни на что уделит Малику много, очень много внимания.

Вырезая из небольшого куска дерева что-то несуразное, ассасин с улыбкой вспоминал их последнюю с Маликом ночь. Он едва не засмеялся, вспоминая, как удивился, обнаружив на своей груди мирно посапывающего друга. Единственной рукой он обнимал Альтаира за талию и, что-то бормоча, прижимался лицом к голой и горячей груди Альтаира. Спросонья тот ничего не понял и был готов даже сбросить с себя Малика. Но быстро проснувшись, Альтаир только сильней прижал к себе главу бюро, покоренный его трогательным выражением лица. Давно уже прошли времена, когда по ночам Малик продолжал вздрагивать и кричать во сне, словно вспоминая тот день, те часы, которые на долгое время принесли в его душу боль и злость. Но слава Богу, это было так давно…

Он вздрогнул, почувствовав, что слишком задумался, и огляделся. Уже светало и солнце начинало свою ежедневную работу — греть каждого человека и нагревать едва остывшую землю от вчерашних лучей. К нему направлялся один из братьев, держа в руках какую-то бумагу. Брат подошел поближе и обменявшись с Альтаиром приветствиями, протянул бумагу ему. Альтаир слегка помедлил, но все же развернул сложенную вчетверо бумагу и прочел её содержимое. Пересеченные небольшим шрамом губы тронула легкая улыбка и он сказал брату:

— Передай Аль-Муалиму, что я уже отправляюсь.

Малик закончил рассортировывать все свои карты и чертежи. Он разложил их по полкам и достал одну книгу, которую недавно обменял на парочку ненужных глиняных горшков у одного торговца. Эта была одна из тех редких книг, даже копии которых продаются за сотни рабов или горы золота. Дурак торговец не только не понимал, насколько ценная вещь оказалась в его руках, но даже был рад от неё избавиться. Выйдя в соседнее помещение с его «конторой», он уселся на пышное и удобное ложе и открыл книгу. День клонился к вечеру и воздух наполнялся той теплотой еще не остывшей от, пусть и палящего, но мягкого и менее яркого, чем в Дамаске, солнца, земли. Нежный ветерок без всяких пыльных вихрей влетал и вылетал через наполовину прикрытый вьющимися и теплолюбивыми растениями вход в бюро, касался лица начальника бюро, ерошил его короткие волосы… Но как бы ни был нежен этот ветер, все равно не мог он сравниться по нежности с руками Альтаира. С такими теплыми и мягкими, ласкающими и дарующими наслаждение.

Прижав открытую книгу к своему животу, Малик откинулся на подушки и закрыл глаза. Перед его мысленным взором стоял Альтаир, протягивающий ему руку и зовущий идти с ним. Идти с ним дальше по жизни и продолжая любить, забывая все, что было раньше, все тревоги и заботы, все мелочные и мимолетные огорчения, которые ни к хорошему, ни к плохому не приведут, забывая всю боль, всю ненависть и страдание. Только они вместе со всею их любовью. Он улыбался, представляя Альтаира, его красивое сильное тело, изумительные бархатные янтарно-карие глаза и темные шелковые волосы, как вдруг над ним склонилась какая-то тень, почти закрывающая собой заходящее за горизонт солнце.

Малик лениво приоткрыл глаза и приготовился уже поприветствовать пришедшего одной из тех фраз, что крепко въелись каждому ассасину в голову. Но присмотревшись к лицу под капюшоном, Малик ничего не сказал, а только улыбнулся. Ассасин тоже улыбнулся и лег рядом с ним, отложив в сторону книгу и одной рукой обнимая начальника бюро за талию. Малик с нежностью посмотрел на Альтаира:

— Я уж думал, что ты не приедешь ко мне…

— Значит так, да? — улыбался Альтаир — Плохо ты обо мне думаешь, Малик. Ничего, мы это исправим. Ближайшие несколько дней я посвящу только тебе.

— Такая перспектива меня вполне устраивает. — Малик улыбнулся и, взяв пальцами Альтаира за подбородок, увлек его долгим поцелуем. Альтаир не остался в долгу и, прижав к себе Малика, ответил на его поцелуй, иногда переключаясь на шею и лицо. Рука Малика лежала на его волосах, а руки Альтаира блуждали по спине начальника бюро. Малик с трудом оторвался от нежных губ Альтаира и встав и потянув его за руку, поманил его во внутренние помещения бюро. Альтаир не медля и раздеваясь по пути, шел за ним.

Царившая в комнате темнота не мешала двум сильным мужчинам в который раз изучать тела друг друга, скользить губами по коже и обжигать её дыханием, целовать и ласкать горящие желанием плоти. Наоборот, это была самая желанная темнота для обоих, которая поглотит все ненужное и позволит узнать и запомнить большее. Малик выгибался и стонал от удовольствия, чувствуя в себе движения Альтаира, он обнимал единственной рукой ассасина за шею и шептал все ласковые слова, которые были ему известны. Руки Альтаира вновь и вновь скользили по его спине и груди вверх и вниз, возвращались назад и ласкали горячий член Малика, снова поднимались наверх и снова опускались вниз. Их губы перемещались по лицам и встречались друг с другом, языки переплетались в причудливом танце любви и желания, хриплые вздохи и тихие стоны вырывались из груди обоих.

На Иерусалим опустились нежные лиловые сумерки. Ветер, теплый и прохладный одновременно, гулял по улицам города, освежая людей и принося долгожданную прохладу растениям. На темном небе выступали одна за другой звезды, переливались и мерцали ласковым сиянием чьих-то надежд, чьего-то счастья или чьей-то любви. Души тех, кто ушел, тоже смотрели со звездами вниз и радовались или грустили о тех, кого оставили на этой бренной земле. Где-то, в одном из зданий Иерусалима сейчас находились два очень счастливых человека, оставив прошлое позади и живущих радостями настоящего момента. Теперь их уже ничто не разлучит, до конца жизни. И прошлое больше не станет их беспокоить.