С каждой ночью в Святилище становится все холоднее и холоднее — конец осени, в подземелье гуляли сквозняки. Люси сжалась на раскладушке. Но не настолько холодно было ее телу, как холодно было ее душе. Еще никогда она не чувствовала себя настолько одинокой. Ей хотелось душевного тепла, которое бы обволакивало ее сердце, не давало бы провалиться в бездну, полную апатии и отчаяния. Человечеству угрожает смертельная опасность, ужасная судьба, а Люси внутренне умирает от осознания неправильности собственных чувств к единственной подруге. Что бы кто не говорил, но сейчас перед ее болью отступает даже страх за судьбу всего мира, за безопасность своих друзей. Тяжесть в груди не давала блондинке уснуть. Но сон-таки одолел ее, даже несмотря на холод. Люси во сне обхватила себя руками и сжалась сильнее, дабы сохранить последние крохи тепла.

Когда стало так тепло, она не знала. Но открывать глаза не хотелось. Почему-то отступило чувство опустошенности и одиночества, чувство душевного холода тоже ушло. На душе было на удивление спокойно… Тепло… Однако, ей показалось, что что-то не так. На и без того маленькой раскладушке было тесно. Рядом с ней кто-то лежит, прижимаясь к ее спине грудью. Люси внутренне затрепетала, осознав, что это не мужская грудь. Почувствовав, что ее обнимают за плечи руки Ребекки с изящными длинными пальцами, Люси затрепетала.

— Мне показалось, что тебе было холодно. — Люси почувствовала дыхание подруги рядом с ухом.

— Только не уходи. — шепотом взмолилась блондинка, — Мне сейчас тепло, как никогда.