В Каларонде, расположенном на границе южного округа страны степей, стояло тихое утро. Стражники у ворот, зевая, сдавали смену, когда в караулку вбежала растрепанная миловидная девушка в дорожном плаще. Даже рыжие волосы ее не очень портили.

— Разбойники!

— Где? — подскочил капитан.

Он питал странную слабость к огненноволосым, остальные парни понимающе усмехнулись.

— В Низком лесу, на два полета ворона отсюда! — девушка, захлебываясь словами, рассказывала о зверях в человеческом обличье, от которых едва сбежала.

— А доказательства?

Девушка положила на стол тяжелый перстень. Капитан присвистнул.

— Уж не та ли это банда, что прикончила старого тьенна Лолла по дороге в столицу?

— Его сынок заплатит хорошо…

Девушка наблюдала за стражниками, сгрудившимися у стола.

— У меня и моего спутника были пропуска в центральный округ, но, понимаете, эти разбойники…

— Я выпишу вам новые, если подаришь поцелуй, — улыбнулся капитан и полез в стол за бумагами.

***

Дунхан любил посиживать не в своей комнате на самом верху крепостной стены, а внизу, в караулке у ворот. Хоть какое да развлечение. Он носил выбитый на нагруднике значок капитана уже третий год. Капитан стражи Каларонда — это звучит, да. И плащ красивый с вензелями, и домик приличный, и деньги, опять же. Но Дунхан нет-нет да и подумывал подать в отставку. А что? Еще молодой, жениться сможет, а на накопления — и дело свое открыть. Не важно, какое. Что угодно лучше, чем вот так протирать штаны. Пока служил сотником, жизнь была интересной — то облава на торгашей дурман-травой, то охота на воровскую шайку… С одной стороны опасно — и заточку в бок ловил, и дубинку в череп. И кому неохота стать главным? Рвался все выше, в десятники, сотники, в капитаны. Чего ж — дорвался. Теперь получает полтора золотых в луну, а на веселье ходят другие. Дунхан же — сиди, строжься над подчиненными, читай да заполняй бумажки. Проклятые звездами горы бумажек!

Дел достаточно крупных, чтоб аж самому капитану стражи вмешаться по чину, за последний год всего два случилось: когда магистратского сына кто-то объездил и бросил в канаву с перерезанной глоткой, да когда зернистая хворь на восточный квартал напала и пришлось оцепление держать почти черночь. Но это все глупости: даже мечом не помахать. Пузо вон уже по обе стороны ремня торчит — совсем не дело. Вообще неблагодарная работа — капитаном быть. Стражников народ знает в лицо и по имени, одних любят, других не шибко, но капитана — только боятся.

— Так что, кого пошлешь выкуривать этих разбойников из Низкого? Или передумал уже?

Дунхан поднял взгляд на Крипина — одного из сотников. Тот сидел в нише бойницы, свесив ногу, и подбрасывал нож, ловя его одним пальцем на острие — словно фокусник или заправский ворюга с рыночной площади. За кем погонишься — от того и наберешься…

— Тебя пошлю. Только сам с вами тоже поеду.

— Думаешь, там сестрица той рыжей красавицы спасителя дожидается? — усмехнулся Крипин.

— Издевайся, издевайся, — проворчал Дунхан. — Дай хоть кости размять, а то скоро разжирею, как магистрат.

— Ладно, я же не всерьез. Фамильное колечко — не шутки, сынок-то его разбушевался слыхал как?

Клинок приятеля теперь порхал с руки на руку, чертя в воздухе сверкающие дуги.

— Слыхал, — буркнул Дунхан. — Как бы еще и он не навязался на нашу голову…

— Да куда ему. Паланкин-то небось в глазчатке застрянет.

— Тогда собирай народ, в полночь двинемся, как раз к рассвету и доедем. Этой ночью или будущей накроем шайку, если найдем, конечно.

— Да уж найдем, — широко улыбнулся Крипин.

И глядя на его оскал верилось: найдет. И выпотрошит каждого разбойника вот этим самым ножом.

***

Логово они нашли, едва забрезжил третий рассвет. Сначала забеспокоились ракны, отказываясь спускаться ниже. Впрочем, их и не намеревались тащить в самую чащу, так что, оставив с животными двоих солдат, отряд рассыпался по боковым тропам широкой дугой и двинулся дальше. Запах почуяли все одновременно. Дунхан переглянулся с Крипином, который шел чуть позади, и поднял брови. Тот ответил таким же недоумевающим взглядом. Шли, ориентируясь на вонь, и спустя пару сотен шагов людям пришлось натянуть на носы повязки, которые вверху, на тракте, спасали от дорожной пыли, но от запаха, как оказалось — не очень. Однако лучше с ними, чем вовсе без.

В тусклом свете просыпающегося солнца, еле пробивавшегося сквозь серые ветви, показался темный зев пещеры. Из провала неслись глухие вздохи, плач, чье-то бормотание. 

— Пленники? — шепнул Крипин.

Дунхан уверенно кивнул. Только вот зачем разбойникам пленники, что, судя по нестерпимой вони, находились здесь уже Звезды знают как долго? Откуда их взяли? И если это — тюрьма, то где обитают сами душегубы? Но надо сначала освободить бедолаг и взглянуть: может, за кого обрадованная родня золотишка отсыплет… 

Когда добрались до входа, вонь уже ела глаза. Дунхан сжимал крепче меч и старался дышать через раз, но у самой пещеры желудок все же опасно содрогнулся, в рот плеснуло желчью. Капитан остановился и мысленно посчитал до десяти, успокаивая бунтующее нутро. Надо же, неженка какой! Растерял хватку, стыдно! Небось, когда ползал по Гнилой улице, выслеживая тамошнюю банду, или подвальный бордель у Свища обыскивал, не морщился!

У некоторых стражников животы оказались послабее. Дунхан велел себе отвлечься от вида чужой немощи и обок с Крипином шагнул под закопченный свод. В глубине тьма — хоть глаз коли.

— Факелы, — коротко приказал сотник.

Робкие огни, треща, осветили наполненную густым влажным туманом пещеру, и в этой мутной взвеси виднелось… Солдаты с воплями выскакивали обратно на воздух, извергая все, что не успели в прошлый раз. Тут не выдержал и Дунханов живот. Только Крипин стоял, не шевелясь, словно окаменел, а тощие пальцы, стискивающие факел, побелели и казались голыми костями.

На полу пещеры шевелилось и стонало… нечто. Оно состояло из множества тел, в которых с трудом угадывались людские. Мужские, женские — сбоку волоклись по полу длинные волосы, чуть выше торчала грудь с крупным соском, где золотилось колечко. Словно люди здесь лежали вповалку, а после по чьей-то неведомой, страшной воле срослись друг с другом. Во многих местах тварь уже успела сгнить, оттуда торчали черные, блестящие от слизи кости вывернутых суставов. Безглазые скалящиеся лица разевали рты с зеленоватыми вспученными деснами. 

Дунхан сумел немного очухаться и начать раздавать приказы раньше, чем Крипин, который все так же немо таращился перед собой. 

— Обыскать… 

Двое солдат покрепче посмотрели на него, как на безумного. Тогда Дунхан пошел первым. Надо было подобраться к твари, чтобы обойти пещеру по периметру. К счастью, чудовище никак не отреагировало на приближение человека, все так же бессвязно бормотало и толклось на месте, скользя по залитому бурой массой полу остатками ног и рук.

— Капитан! Тут масло.

Десяток стражников последовал за командиром. В больших чанах и правда хранилось масло для ламп. Плошки были развешаны тут и там. На дальней стене посверкивали золотым шитьем ковры, внизу лежало оружие. У другой стены громоздились тюки и ящики провизии, тканей, небрежно сваленные дешевые побрякушки. Деревянная перегородка, судя по охапке сена, вела в стойло. Оттуда тоже раздавалось шуршание, но Дунхан не сумел заставить себя заглянуть, указал одному из солдат.

— Две ракны.

— Раздельно? — осторожно спросил Дунхан.

— Да. Но они умирают. Там дерьмо и кровь… Лежат… Прикажете добить?

— Нет, не трогай, — решительно свел брови капитан. — Скажи остальным, чтобы лили масло.

— На пол? — понятливо кивнул парнишка и, дождавшись ответного кивка, побежал исполнять.

Очевидно было одно: это не пленники. Это сами разбойники. Но что с ними произошло, Звезды милосердные?! Возможно, надо привести сюда мага… Но только кто из них добровольно согласился бы плести чары так близко от могилы Древнего? Правильно, никто. И как спаслась та рыжая бабенка, вот что любопытно! Может, это она и навела на воришек столь страшное и невиданное проклятье? Теперь девушка, которую он, признаться, частенько вспоминал наедине с собой, не казалась Дунхану миловидной, и в каждом ее жесте чудилось что-то зловещее… А ведь она и в губы его целовала!

— Тьфу, пакость! — сплюнул капитан.

Стражники залили внутренности пещеры найденным в бочках горючим маслом и подожгли, предавая очищающему пламени все, что там было. И, разумеется, никто пальцем не тронул золото и прочее награбленное добро, да ну его в Бездну. Крипина назад пришлось нести — идти сам не мог. 

По возвращению в Каларонд Дунхан первым делом просидел полных две свечи в бане, оттирая кожу с мыльным корнем и песком, и все равно, казалось, всюду чуял вонь гниющего мяса. Затем написал подробный отчет и отправил один экземпляр магистрату, второй — юному наследнику-тьенну. Получил от последнего увесистую благодарность, раздал ее поровну парням, что были с ним в Низком лесу. А потом подал прошение об отставке.

***

— Кто-то затронул Его, вступил в связь!

— И этот кто-то все еще жив, — прошептал отец, показывая на серебристую нить, тянущуюся в сторону от пузырька, обозначающего могилу Древнего. На конце этой нити пульсировал сгусток поменьше. — Может быть… Может быть, он умрет через пару дней.  

— Позволь мне проверить! — взмолилась Энгни. — Я поеду и найду его, кем бы он ни был!

Отец взглянул в лицо дочери и улыбнулся. Энгни задохнулась от счастья: в черных глазах вновь сиял свет надежды.

Каждому карранцу известно: его дом не под этими звездами. Не здесь. Где же? Когда-то они знали, но это знание оказалось утеряно за тысячи лет, за десятки опустошительных войн. Карранцы здесь чужие — именно потому многие растения этой земли могут убить лишь прикосновением к коже, а звери чураются и обходят пришельцев стороной. Однако сотни поколений родились и были похоронены здесь, и ни один из ныне живущих не помнил, откуда Древние привели народ на эти берега.

Карранцев оставалось все меньше, каждый чистокровный — на вес адианта. Они не вымирали, пока нет. Но все больше полукровок появлялось на свет. Запрещать брать себе человеческих мужей неразумно, об этом многажды говорил Верховный. Просто не стоит их гордо демонстрировать. Отцы-люди — вынужденная мера, не более. Матери-люди — позор, но не смертельный. А полулюди — будущее народа, земля их принимает как своих, не стараясь покалечить, выгнать прочь. Культура и знания — наибольшие ценности, и лучше воспитанный в карранских традициях полукровка, чем никто…  Хотя магия у них и ограничена, как у людей. Впрочем, поговаривали, что для самих людей волшебство — дар не врожденный, а приобретенный благодаря манипуляциям Древних с тканью этого мира.

Отец никогда не любил половинчатых решений. В семье считали, компромисс — это слабость. Радикальность — вовсе не жестокость, это способ не позволить перестать себя уважать. Многие чистокровные семьи, разделяющие эти взгляды, поддерживали Лакруна, избрав в единство.

Энгни стояла перед отполированной до блеска белой стеной в своей комнате и смотрела на отражение. В руках — маленький Наблюдатель, не такой точный, как отцовский, но сгодится. Кожаный нагрудник, неброский плащ, сумка противоядий на случай, если придется пробираться по лесу. Отец настоял, чтобы она взяла с собой двоих воинов из семейной охраны, и пришлось согласиться. Все это мелочи. Все это не важно.

Важно — что будущее народа Карран еще может измениться. А она, Энгни, найдет того, кто смог связаться с Древним, найдет живым и привезет к отцу.