Степные земли красивые, и чем севернее, тем краше. Зеленые леса, широкие цветущие луга… Попадаются речушки и озера. Деревни и городки пахнут свежей древесиной и известью, новые постройки радуют глаз. Десять с лишком лет миновало, а все равно кое-где остались пустоши, выжженные поля брани. Но теперь жить стало легче. Говорят, даже легче, чем было до войны. А еще говорят, что у Вечного Наместника появился другой советник и за изменения нужно благодарить именно его. Но этого человека не любят, так как он продвигает идею расширять торговлю с проклятыми горцами. Словно мало того, что Ралбоннд не стал выжигать страну врагов дочиста…

Далеко не во всех деревушках были постоялые дворы, но, несмотря на тепло и возможность ночевать в лесу, под ясным звездным небом, брат с сестрой предпочли заплатить пару медяков хозяину роскошного сеновала на окраине села. Запах травы дурманил, Кера лежала, глядя на ломаные лучи лун, ползущие по стенам, и не могла уснуть. Джунвар вот вырубился, едва расстелив плащ и рухнув в пышное сено.

Когда глаза у Керы уже начали слипаться, Джу внезапно встал. Именно встал — даже не ворочаясь, единым движением. И сделал пару шагов, наткнулся руками на балки, начал ощупывать их. Еще шаг — и Кера вскочила на ноги, готовясь ловить, если Джунвар впотьмах оступится и рухнет, но он остановился на самом краю сеновала. Внизу тревожно заблеяла овца. Только теперь Кера разглядела, что глаза у брата закрыты. Начал бродить во сне? Она хихикнула.

— Джу! Эй, Джу!

Кера потормошила его за плечо, коснулась руки и испуганно отдернула пальцы: кожа была ледяная, а мышцы так напряжены, словно все разом обратились в камень.

— Джунвар…

— А? — он резко вдохнул, открыл глаза и осел на пол, недоуменно глядя на сестру. — Ты чего?

— А ты чего? — успокаиваясь, спросила Кера. — Куда шел-то?

— Я? — удивился Джу. — Поссать, наверное.

— У тебя глаза были закрыты.

— Правда? — он фыркнул. — Но спуститься все равно придется, а то я сейчас лопну.

Кера прислушивалась, пока он не вернулся и не лег. Снова уснул быстро, тихо засопел, как обычно. Тогда задремала и она.

***

Арод, маленький городок на реке, славился в округе тем, что в нем имелась библиотека. Абы кого в нее, конечно, не пускали, Кера могла только заглянуть через кованые решетки окружающего здание сада. Там на скамеечках сидели люди с книгами и даже горскими свитками. Сидели подолгу, читая и порой что-то записывая писалами на других бумагах. И не надоедает им вот так гнуть спины по полдня?! 

В трактире Арода было чисто и кормили вкусно, ведь сюда нередко заезжали разные мастера с учениками. Недоросли ходили по улицам, словно выводки гусят, вытягивая шеи, чтобы услышать, о чем вещает идущий впереди наставник. И в руках у всех были снова книги, свитки, бумаги, сумки, туго набитые снедью для ума. Словно они боялись, что, если выпустят ученые труды из рук хоть на дох — тут же из важных студентов превратятся обратно в обычных сыновей деревенских старост или богатых мельников, и мука посыплется из волос…

Кера предложила Джунвару остаться тут на время, снять маленький домик — благо, денег довольно. В реке можно купаться и рыбачить, в лесу — добывать зверя, если придет охота. В саду — отдыхать. Просто смотреть на солнце, на деревья и позволять мечтам плыть через разум, уводя в мир невозможный, но такой прекрасный…

Как так получается, что из крохотного семечка вырастает гигантское дерево? Существуют чудеса в самой сути жизни, вот как с семечком. Раз и навсегда заложенные законы, которым следует все живое. Невидимые вены Источника питают и подают определенное количество силы каждой твари. Иногда Источник дает чуть больше — и на свет рождается маг. Ошибка ли это Тех, кто творил мир? Одна из многих и многих, за что, в конце концов, Они и поплатились… Или, как говорят жрецы, поклоняющиеся звездам, Древним просто хотелось поглядеть, чем все обернется.

***

Трактир — прекрасное место, чтобы узнать новости, что катаются по стране, подобно клубкам сухой степной травы. Кера заглядывала в придорожные заведения не в последнюю очередь ради этого: садилась в уголке и тихо слушала, о чем говорят путешественники. Умный человек всегда сможет вычленить нужную ниточку сведений, раскатать клубочек и узнать что-то полезное.

В этот раз народ в Ародском трактире вел себя непривычно шумно. Кера кивнула полной черноволосой хозяйке и села на место у очага, поближе к горячо спорящим мужчинам за сдвоенными столами.

— А я говорю, брехня! С чего бы это ему пробуждаться? Сами и полезли, растормошили всякую дрянь подлесную…

— Да нет, мой шурин в Каларондской страже служит! Сам, правда, на облаву не ходил, но…

— Вот и молчи тогда!

— Чего-то я «молчи»?! Сам хлебало завали, нашелся правдоборец!

— А ну тихо! — гаркнула трактирщица из-за стойки. — В борделе будете так орать!

— Может, посоветуешь какой, а, Глора? — заржали мужики. — А то и поорать негде, кроме как тут!

— На улицу иди, умник, — буркнула та.

Словно в ответ в стекло трактира ударил шквал ветра.

— Погода меняется, — глубокомысленно заметил кто-то.

— Погода и без Древнего меняется, нечего тут страхи разводить!

— А вот видел бы ты…

Кера цедила пиво и слушала, ощущая, как тепловатое густое пойло превращается в желудке в куски льда. Она шла до гостиницы шатаясь, хотя почти ничего так и не выпила.

Джунвар ведь всего лишь усыпил их совсем простеньким заклинанием, которое прежде использовал не раз. Его применяли даже к страдающим бессонницей… Мог ли он ошибиться и сотворить подобное? Нет. Только не Джу, для которого совершенное владение скромной коллекцией заклятий — дело гордости. Пусть он самоучка, но в этом сможет утереть нос выскочкам с сертификатами академий. К тому же, чтобы сотворить ТАКОЕ, нужна немереная сила. Оборот и своего-то тела отнимает хороший кус здоровья, и маг платит потом высокую цену. А уж чужих…

Это означало только одно: волшба и правда соприкоснулась с темной энергией Того, Запертого в недрах земли. Но, может, хотя бы на этом все остановится? Древний получил свою жертву, и не одну, а множество. Значит, теперь можно не волноваться.

***

— Нужно вернуться.

— Что? — Кера проснулась и села на постели.

Джунвар смотрел в потолок, серый звездный свет заливал его лицо, жутковато белил глаза.

— Вернуться. В Эрзум, — он перевел взгляд на нее.

Со сна Кера не сразу поняла, почему это слово кажется ей знакомым.

— Он там, понимаешь? — Джу глядел даже с некоторым раздражением.

— Что? Где?

— На дне. В лесу,  — он словно объяснял очевидые вещи, вроде того, что дождь — мокрый. — Нужно туда вернуться. Это важно.

— За золотом? — спросила Кера.

— Нет. Это важно. Яху. Нужно… — он прервался, замер, свел брови, словно потеряв нить мысли.

Кера судорожно стиснула руки.

Ях.

Одно из пяти истинных имен Древних. Ях, Эаян, Гуго, Мэсэн, Бинн. Их старались не произносить вслух.

Джунвар внезапно дернулся, словно от удара, вскочил, и его вырвало прямо на постель. Какое-то время слышалось только прерывистое хриплое дыхание. Потом брат, наконец, оторвался от разглядывания своего переваренного ужина и поднял глаза на Керу.

— Что-то… не так.

— Я даже знаю — что! — прошипела Кера, подбежала и с размаху залепила брату оплеуху, едва не сбив с кровати; хлестнули по руке черные волосы. — Недоумок! Ты колдовал над могилой Древнего!

У Джу на миг стало такое лицо, словно его снова затошнило. Он стер с губы кровь и медленно сел, свесив ноги с кровати.

— Как думаешь… Что теперь?

— Не знаю! — всхлипнула Кера, сорвала с постели испачканное одеяло, уселась рядом и прижала брата к себе, хоть он и выше ее на голову. Против обыкновения, он не сопротивлялся, и от этого было только хуже.

— И я не знаю.

Они уехали из Арода тем же утром. Гнали ракн на север, подальше от места, которое много-много веков назад звалось Эрзумом. 

Но кошмары все равно приходили каждую ночь, едва на землю падал свет второй луны. Джунвар боялся, что может уйти во сне, и просил сестру приковывать его к кровати. Пришлось купить покрытую адиантом цепочку, потратив на нее треть всех денег. Адиант не встречался в природе, лишь на руинах, принадлежащих Древним, но он единственный не поддавался магии, преграждал ей путь. Остальные деньги уходили на сонный камень — средство, что позволяло Джунвару хотя бы немного поспать, не пугая Керу просьбами вернуться и бессвязным бормотанием с вкраплениями названий, которых она не понимала.

Серебро кончилось меньше, чем за две черночи, но потом, казалось, наступил перелом. Джу снова начал есть как следует, не вскакивал по ночам, натягивая цепь. Может, все-таки расстояние повлияло, ведь теперь они оказались почти на другой стороне Центрального округа Ралбоннда… наверняка и силы Древних конечны, темная паутина, протянувшаяся за ними на полстраны, наконец-то оборвалась. Правда, в северном лесу лежит другой Древний, но это тоже очень далеко.

Джунвар снова шутил и проказничал, раздражал Керу и сбегал по вечерам. И она успокоилась. Даже получилось обработать три деревушки, разыграв сцену охоты, — как-никак, есть и пить что-то надо. И Кера снова завела давний разговор о будущем.

— Ты справишься, — ровно говорила она. — Сумеешь, если захочешь. Ты ловкий, таких любят.

— Не терпится избавиться от меня? — скривил губы Джунвар.

Ему тяжко далось это время собственной беспомощности. Если и раньше Джу, по мнению Керы, чрезмерно берег свою трепетную мужскую гордость, то теперь готов был огрызаться на любое слово, которое, как ему показалось, имело целью оную задеть.

— Не говори ерунды. Сейчас самое безопасное время: война кончилась, маги страшно ценятся, хоть нужны только для запаса да на границы. Знай просиживай кресло в замке да получай за это золото.

— А ты сама-то чего хочешь? — вздохнул Джу.

Кера осеклась, захлопнула рот. Отвернулась, краснея. Ее мечта была слишком дерзкой, чтобы сказать вслух.

— Кераунн…

Джу направил Черного ближе, взял сестру за руку. Она не сдержала улыбки, повернулась к нему. Невозможно устоять, когда Джу зовет ее с этой ласковой добавкой к имени, как говорят на языке Темных Земель.

— Я мечтала бы поступить в Башню искусств.

В Башне обучался юный цвет страны. Там преподавали разные мудреные науки, искусства, языки, оттуда выходили лучшие художники и музыканты, а также политики и даже советники для сенаторов и Вечного Наместника.

— А какой у тебя талант? — задумчиво спросил Джунвар.

— Не знаю, — нехитрый узор на луке седла внезапно сделался ужасно интересным. — Какая разница, если нужна куча денег на испытание?

— Даже золота не хватит? — изумился Джу.

Керу передернуло при упоминании спрятанного в Низком лесу клада. Едва ли она сможет заставить себя вернуться туда за ним, не говоря о Джу.

— Это лишь половина цены.

— Так давай провернем охоту снова! Просто возьмем городишко покрупнее. Накопим!

— Нет, — вскинулась она, — слишком опасно! А главное — ты обращался трижды в этой черночи! Нельзя так часто.

Джунвар криво усмехнулся, отвел взгляд.

***

Кто откажет себе в удовольствии задарма погулять на чужой свадьбе? Всем хорошо: деревенские получают возможность поглазеть на путешественников, посплетничать, выучить новые шутки и нездешние танцы. А путешественники едят, пьют и пляшут, не тратя ни гроша. Яркие ленточки, натянутые над деревенской площадью, трепетали от ветерка, как и пламя множества дорогих, но таких ярких свечей, истекающих воском на праздничных столах. Музыканты старались вовсю — у мужика, дувшего в деревянный лурд, так покраснело лицо, словно на пике мелодии он готовился помереть от удара.

Кера и забыла, когда в последний раз так веселилась — без опаски, без мыслей о завтра. Просто отдавалась нехитрому ритму, отвечала улыбкой на улыбки, глотала местную терновую настойку из запотевшего глиняного кувшина и снова шла танцевать. Платье сидело на фигуре ладно, хоть и непривычно. В штанах, конечно, удобней, но в юбке зато можно покружиться, взметнув вышитый зеленой нитью подол.

В очередном вихре пляски после смены партнеров Керу внезапно подхватили знакомые сильные руки. Джу закружил ее, поднял выше всех, рассмеялся так счастливо, как давно уже не смеялся.

— Отпусти, олух! — Кера внезапно смутилась, ведь на них глазели все.

И горячие руки чересчур уж тесно сжимали бока. Джу опустил названную сестру на землю, но ладони убирать не спешил. Музыка оборвалась, но тут же началась другая.

— Кому сказала, — зашипела Кера, вцепившись в его пальцы.

От Джунвара пахло медом: кто-то набросил ему на шею венок розовоцвета, волосы выбились из заколки и упали на плечи. Кере стало жарко, словно ее окатили чаном горячего вина, что варят в хлад.

— Эй, красавец, бросай свою сестру, меня лучше потискай! — румяная девица с хохотом повисла у Джу на спине.

Их оторвали друг от друга и растащили в разные стороны, закружили в хороводе. Джу не прекращал ей улыбаться, в глазах светился лукавый темный огонек. Керу на миг кольнуло сожаление, непонятно о чем. Толпа селян хлынула в центр круга, таща на разукрашенных носилках жениха с невестой.

Этот огонек в глазах Джу Кера знала с самый первых дней вместе. Такое выражение, словно он задумал какую-то шалость. Кере нравился этот лукавый прищур и этот огонек… Когда лето назад Джу тяжко ранили в потасовке, ей впервые стало страшно: казалось, глаза брата опустели. Кера тогда сидела у его постели днем и ночью, боялась даже на миг задремать и успокоилась, лишь когда заметила, что огонек вернулся.

***

После половины черночи проливных дождей Кере казалось, что еще немного — и на коже начнут расти грибы. Отсыревшая одежда воняла плесенью, немытым телом и ракной. Кера даже готова была согласиться с Джу, что при определенных условиях запах у животин действительно резковат. Фло и Черный тоже не радовались путешествию и понуро брели по раскисшим дорогам, все дальше на восток, минуя одну утопающую в глине бедняцкую деревню за другой. Названия у них оказывались соответствующие: «Темная низина», «Пустобрюхий холмец», «Гнилолесье». В большинстве не было даже постоялого двора. Хотя и денег на него у путников тоже не было. В этом болотистом краю к чужакам относились настороженно и на порог не пускали. Однако у брата с сестрой и мысли не возникало повернуть назад. Они не говорили этого вслух, но понимали: любой шаг в том направлении вызывал опаску, что это не их собственное желание, а воля проклятущего Древнего.

В лесных водоемах водились лишь склизкие донные рыбы, а юрких прыгучих даглунов надо было еще суметь наловить достаточно, чтобы наесться. Мясо у них вкусное, но его так мало… Кера чувствовала, что нужно протыкать новую дырку в пояске. И без того жесткие волосы свалялись, страшно подумать, как она выглядит со стороны. Впрочем, Джунвар тоже смотрелся оборванцем, хотя его лицо вообще трудно испортить. Всегда выглядит, словно тьенн какой, сейчас разве что грязный.

Темное время кончилось, как и бывает в жизни, именно в тот момент, когда они готовы были потерять всякую надежду. Дождь перестал лить, словно кто-то из богов поднял c трона ленивую задницу и, наконец, заткнул в небе прореху. Из подсохших подушек мха поднялись стебли пуховки с желтыми сладкими ягодами. Некоторые не любили покрывающие ягоды тонкие длинные волоски, а Кере наоборот нравилось есть их нечищенными, чувствуя, как во рту пух намокает приторным соком.

В очередной деревне под имечком «Кривой конец» им, милостью богов, позволили занять старый хлев. За потертый медяк хозяин даже расщедрился на жаровню и жбан молока.

— Конец-то, может, и кривой, да зато умелый, — хихикал Джу.

Они остались там на шесть дней. Сушили и приводили в порядок вещи, Кера несколько раз наведывалась на поросшую пуховкой поляну, и теперь у них был десяток ниток сушенных над огнем ягод. Конечно, жили не задарма, помогали хозяину — Джунвар менял старый забор на новый, острил колья. Кера убирала за десятком коз и доила их на рассвете: живя в пути, хочешь-не хочешь, а научишься всякой работе.

Джу успел, как водится, подраться, а после подружиться со здешними парнями и по их указке наловил в ручье мелких рыбок. Местные перекладывали их солью и листьями буролистника и потом ели в хладные черночи. Скелет растворялся в соке буролистника, и рыбок можно было есть целиком.

Кера снова не спала, глядя в щель меж досок стены. Сильно пахло рассохшимся деревом и солнцем: день выдался жарким. Она вообще плохо засыпала в последние черночи, особенно, когда Джунвара не было рядом. А он частенько приходил спать лишь под утро… Вот как теперь.

Кера слышала тихие шаги и звяканье застежек сумки. Скрип ступеней. Шорох травы, осевшей под тяжестью тела.

— Ты решил всех девок в округе осчастливить?

Джу вопросительно хмыкнул, Кера повернулась к нему, подперла голову рукой и улыбнулась:

— Что, как из крови дождь выпарился, так закипела? Или здешние женщины настолько хороши?

Джунвар ухмыльнулся в ответ, с хрустом потянулся, стащил с ног сапоги. Снял рубашку и, не глядя, швырнул в сторону.

— Спи, болтушка, — он зевнул и улегся на живот, рассыпав по сену черные пряди.

Кера вздохнула, отвернулась. Поерзала, устраиваясь поудобней. Под руки попался комок ткани: та рубашка. Кера медленно потянула ее к себе, опасливо вдохнула, готовясь обнаружить чужой запах. Но чуть влажная ткань пахла только Джу. Если на ней и был след чьего-то присутствия, то он уже выветрился. Кера прислушалась к спокойному дыханию за спиной, подтянула рубашку еще ближе, на миг прижала к лицу. Затем отложила подальше и закрыла глаза.

Уснуть не получалось все равно. Мешало тепло, исходящее от кожи Джу, или просто прошло то время, когда еще можно заснуть, а теперь тело решило, что уже и не стоит пытаться… Кера отодвинулась. Трава, которую они натаскали себе для постели, кололась даже сквозь плащ. Джунвар дышал тихо, он никогда не храпел по-кабаньи, как иные мужики.

Во время бродяжничества далеко на юге пару лет назад он одно время вдруг начал стонать во сне. Кера просыпалась и будила его, спасая от дурного сна. Перестала, когда Джу отругал ее: сказал, ему как раз-таки снилось что-то хорошее, а тут она со своими страхами… Даже не позволил ей себя обнять, убрался под соседнее дерево. Кера растерялась и обиделась на него тогда. А потом, осознав произошедшее, готова была провалиться от стыда, без краски на щеках и смотреть на названного брата не могла.

Джу Кериных терзаний не разделил, притащил ей в знак примирения красивый, старательно сплетенный венок из ядовитых цветов алеэнны. Дурачок спутал ее с одуванчиком и потом два дня ничего не мог делать распухшими обожженными пальцами.

***

Кера гнала прочь заманчивую, но неразумную мысль о том, чтобы опять разыграть представление с драконом. Центральный округ — это серьезно, здесь и народ поумнее, и магов побольше. А ну как раскроют обман, а главное — Джунвара? Денег-то срубили бы прилично, но слишком уж высока может оказаться цена.

Оборот в иное существо — опасная вещь. Каждый раз заклятие забирает крупицу души, замещая сутью твари, которой обернулся маг. И еще несколько свечей после колдовства внутри тела царит чернота, насквозь пропитавшая мышцы. Ни один волшебник не может остаться прежним после оборота, будь он хоть самим Рунделом Белобородым.

Маленькая Кера слушала все, что с восторгом рассказывал ей Джу, возвращаясь от своего опасного наставника-мага. И помнила это, возможно, лучше самого Джу.

Такое заклятье стоит дороже остальных. Маги прибегают к обороту лишь в крайнем случае и не для потехи. Избирают одно существо и не больше, иначе можно быстро потерять себя. Но крупицы души все сыплются и сыплются на невидимые весы, в какой-то миг чаши могут сдвинуться… и человек теряет разум, застряв в образе зверя. Или страшилища на грани меж двух тел.

Они больше не говорили о будущем. Но на развилках дорог, не сговариваясь, сворачивали ближе к центру округа. В крупных селах и ночлег, и временная работа попадались чаще. Да и мошны пьянчуг, «потерянные» по дороге из кабака, были увесистее. На что-то более крупное брат с сестрой не шли, так как встречаться с местными городскими атаманами им вовсе не хотелось. Да и вообще, грабеж — крайняя мера. Если есть возможность заработать честно, то лучше это сделать, потому что платить-то в итоге придется за все… И хорошо, если только деньгами. За последние черночи Кера осознала это как никогда ясно.

Жизнь и смерть, удача и неудача — часть колеса судеб. Бездомные сироты понимают это рано. Керу редко тревожили чужие несчастья, она без страха думала о том, что ее саму однажды могут найти с перерезанным горлом в каком-нибудь овраге. Но каждый раз, когда смерть тянула к ним свои острые когти, Кера молила неведомо каких богов: «Только не он. Только не Джунвар. Пожалуйста!»

Джу ни на что не жаловался, но все же вел себя как-то странно. А может, это вдруг проснувшаяся ревность застилала Кере глаза… Но брат стал с ней холоден, молчалив, почти каждый день уходил на закате и возвращался в середине ночи. А еще аппетит у него стал просто звериный. Небось, станет, если только тем и заниматься, что потаскух покрывать!

У въезда в деревню на одном из домов ярко алел замкнутый круг. Это означало, что здесь живет маг, отрезанный от Источника. Вообще-то, обычное дело: тех детей, кто обладал только зачатком способностей, предпочитали отрубать, а не возиться с дорогим обучением. Бывало, конечно, что мага лишали силы за какие-то преступления, но это случалось существенно реже. Все маги стоят на учете академий, под строгим надзором. Выживших самородков, что научились скрывать силу и не попались властям — единицы.

Джу, увидев знак, натянул поводья так, что Черный обиженно заржал и едва не встал на дыбы. Кера скривилась: надо же, какой братец стал нежный! Она, небось, не бледнеет, когда видит тела каких-нибудь казненных воровок, которые обгладывает воронье… А тут — даже не труп, все живы и здоровы.

Они остановились в лесу, довольно далеко от деревни. Ближе к обеду Джу все-таки набрался духу сходить с Керой на рынок и даже успел приударить за какой-то рябой молодухой. Ну ни на миг нельзя оставить одного!

Вечером, после ужина, когда Кера устроилась на ворохе нарубленного лапника, брат тихо поднялся, взял плащ, но вместо того, чтобы расстелить, накинул его на плечи.

— Куда ты?

Джу помедлил, обернулся:

— Я думал, ты спишь… Видела ту, конопатую?

— Сделай так, чтоб она тебя запомнила, — через силу улыбнулась Кера.

Кобель проклятый… На душе, невесть с чего, было тревожно.

Утром Кера увязывала поклажу, Джу потушил костер и резал дерн, чтобы аккуратно закрыть уголья. Боги, если какие-то из них и остались, далеки, и до смертных им больше нет дела. А вот хранители лесов и мелкая нечисть могут очень ощутимо попортить жизнь, если отнестись к их угодьям без уважения.

Внезапно послышалось ругательство, Кера обернулась и увидела, как Джу подносит ко рту палец.

— Порезал? Давай я завяжу, — Кера вынула из бокового кармашка чистую тряпицу, пропитанную маслом колыбельника, приготовленную как раз на такие случаи.

— Отстань! — Джу отмахнулся от сестры, пряча руку.

— Да что с тобой? — удивилась Кера.

— Ничего! — огрызнулся брат. — Что ты квохчешь из-за каждой царапины?!

Кера пожала плечами, подошла к Фло и запрыгнула в седло.

Лесная дорога вывела их к озерку: на развилке свернули не туда. Но это даже к лучшему: Кера давно мечтала как следует отскрести с себя пот и пыль, а Джу приспичило добыть свежего мяса.

— Я возьму твой лук?

— Нет, — повела плечом Кера, поправляя котелок на жерди.

Хворост был сыроват и занимался плохо.

Джунвар вздохнул, тронул ее за локоть. Кера обернулась и, подняв бровь, сложила руки на груди.

— На, — Джу протянул ей раскрытую ладонь с темным то ли камешком, то ли шишкой.

Присмотревшись, Кера опознала деревянную бусину, с граней которой смотрели звери. Ойраг, лиса, ландун со сложенными крыльями, медведь… Она не заметила, как взяла бусину в руки и стала разглядывать.

— Что это?

— Да просто так вырезал, — брат откинул с лица волосы.

— Мне, что ли? — недоверчиво спросила Кера.

— Нет, мне! — рявкнул Джу. — Так можно лук взять?

— Ты это ради лука?

— Нет, — смутился он.

— Бери, — вздохнула Кера, пряча бусину в кармашек на поясе.

— Понравилась? — хитро спросил Джунвар.

Она не сдержала улыбки.

— Понравилась.

Вода в озере была теплой, словно молоко, лишь за лодыжки хватали холодные струи ключей. По берегам торчали сиреневатые остья дурман-травы. Но тут она была слабенькая, совсем светлого цвета, такая и ребенка не взяла бы. Кера бросила в огонь щепотку, чтобы дым отогнал от лагеря кровососов.

Кера перестирала все вещи и теперь просто лениво плавала. Она любила лежать в воде, высунув один лишь нос, и смотреть сквозь рябь на небо. И слышно как плещется рыбка, шуршит по гальке панцирь рака. Где-то в лесу перекликались птицы. Послышались шаги Джу, через некоторое время запахло жареным мясом.

Кера вылезла из озера только когда вконец продрогла. Оделась, подошла к весело булькающему котелку, источающему ягодный аромат. На пеньке стояла сковородка с уже готовыми кусками дичи. Кролики, кажется… Керин лук и колчан были на месте. Она присела рядом с уплетающим ужин Джу, глядя на выбившуюся длинную прядь, что то и дело норовила макнуться в еду, а то и в рот залезть. Провела пальцами по всей длине. Джу не протестовал. Тогда Кера, пользуясь столь редким в последнее время мгновением близости, стала плести из нее тонкую косичку.

Давно смолкли протяжные песни черногрудки, луны ушли за высокий ельник, а Джунвар все ворочался, не в силах заснуть, то и дело задевая спину Керы. Она повернулась к нему, посмотрела в лицо, освещенное слабыми отблесками гаснущего костра.

— Эх ты, — тихо рассмеялась Кера. — Как на муравейнике лежишь. Вот погоди, дойдем до Толборда, там, небось, баб полно… будут в очередь выстраиваться, чтоб помочь тебе уснуть.

Джунвар открыл глаза, вздохнул и посмотрел на нее. Керу смутил этот взгляд, щеки зажглись. В зрачках Джу танцевали маленькие огоньки. Это было так красиво, что даже не казалось странным. Она протянула руку и провела по узорному жгуту ею же заплетенной косички, чей шелковистый конец лежал на бьющейся жилке смуглой шеи. Потом пальцы сами собой пробежались по линии челюсти, скуле. Джунвар внезапно повернул голову и поймал губами эти пальцы, жадно втянул в рот, поглаживая языком подушечки. И продолжил смотреть ей в глаза. Керу накрыло неведомое прежде чувство — мнилось, что она вот-вот вырубится, как от сильного удара по голове, или наоборот, взлетит над лесом…

Никто не делал такого с ней. Почему прикосновение горячих губ к загрубевшим пальцам вызывает все это? Всего лишь пальцы.

Кера подалась ближе, дернула завязки на его штанах, запуская другую руку внутрь. Джунвар резко выдохнул, зажмурился, сдавил ладонью ее плечо. Кера, закусив губу, ласкала его, сильно, быстро, а в голове было пусто и горячо. Джу дышал неровно, дергался судорожно, лицо алело, как под хмелем.

Керу окатывало жаром, волна за волной, как тогда, на танцах, и было такое еще раз, давно, давно, когда она, собирая пуховку, случайно подглядела в лесу, как Джу играет с собой. Солнечные пятна на смуглой коже, яркие губы, сорванное дыхание и сверкающие капли, текущие по животу… Стыдно было и жарко, и довольно посильнее сжать бедра, чтобы слезами обожгло глаза, а внутри все перевернулось от тайно разделенного с братом удовольствия. Но эта тайна, ее солнечная тайна оказалась вскоре похоронена под гнетом бед, голодных черночей, желания выжить… И вспомнилась лишь теперь. Почему, почему сейчас, ведь у них было столько времени вместе, ведь можно было столько отдать друг другу, а теперь они уже не успеют, все кончилось, нити оборваны, но под землей уже сотканы новые, и их поглотит вечная мертвая ночь, сначала его, потом ее, мертвая, мертвая…

Кера очнулась, хватая воздух, осознавая себя крепко прижатой к груди Джунвара, с рукой, все еще сжимающей его там, внизу. Вдох, движение, и парень в ее руках хрипло застонал сквозь зубы, содрогнулся, заливая ее ладонь своим семенем.

Его пальцы сдавили запястье Керы стальными тисками, дернули, но Кера уже успела увидеть темные разводы… Оттолкнула, разорвала захват и вскочила на ноги. В ужасе уставилась на свою ладонь, с которой тянулись густые черные капли.

— Ты оборачивался! — выкрикнула она. — Зачем?!

Джунвар уже успел застегнуть штаны и теперь смотрел на нее с подстилки с растерянной яростью, едва не скалясь, как попавший в ловушку дикий зверь.

— Дурак, — Кере не удавалось справиться с дрожью в голосе, — что ж ты делаешь?..

Все встало на места — страх, что она увидит его черную кровь на месте пореза, и то, что после «ночей любви» пахло им и больше никем. Потому что не было там никакой любви.

— Меня никто не видел.

— Не притворяйся, что опасность только в этом! — яростно крикнула Кера, сжимая кулаки.

Пальцы все еще ощущали его тепло, скользили. Она со злостью вытерла ладонь о штаны.

— Ты не понимаешь, — Джунвар сел и отвернулся, провел руками по волосам.

— Ну конечно, — язвительно подбоченилась Кера. — Ты такой весь дохрена непонятый одинокий маг, никогошеньки-то у тебя нет в целом свете, кто понял бы! А тут не понимать надо, а мозги вправить!

Она прянула вперед и, размахнувшись, дала ему хороший подзатыльник. Джу свалился едва носом не в костер и тут же вскочил на ноги, ощерился.

— Ну давай, дай сдачи, — мотнула головой Кера. — Только прежде объясни, что за проклятую хрень ты творишь?!

Джу выдохнул, опустил глаза, словно из него всю злость разом вытянули.

— Летать совсем не то, что ходить по земле… Я знал, что ты не поймешь. Только там я могу быть свободным. В небе.

— Да кто ж тебя тут в клетку сажает?! Вот страна — иди куда не хочу, даже пропуск есть! Что тебе мешает?

— Страх.

Кера опешила, даже отступила на шаг. Чтобы Джунвар Карум — и сказал такое?! Он бросил на нее взгляд, стиснул зубы.

— Там мне никто не указ, — продолжал Джу. — Меня не догнать.

— Дракона можно убить, — хрипло сказала Кера. — И их убивают — чудовища они и есть чудовища.

— Чем мы лучше? — неожиданно фыркнул Джу, повел плечами, поправляя сползшую рубашку, и Кере показалось, что в вырезе блеснула чешуя. — Убить-то да. Но дракона нельзя пленить.

— Настоящего! — в бешенстве заорала Кера. — Настоящего — нельзя! А тебя — можно!

Он смерил взглядом сестру, словно чужачку, и процедил:

— Посмотрим.

Повернулся и пошел прочь, в лес. Кера рванулась за ним:

— Ну уж нет! Я с тебя теперь глаз не спущу!

— Это единственное, что помогает мне, Кера, — раздраженно сказал Джунвар. — Я постоянно чувствую его печать на мне. Яха, — он вдруг улыбнулся печально. — Но не в драконьем теле.

Так вот что это было… Вовсе не помутнение разума от внезапной страсти. Прикоснувшись к названному брату, Кера на короткий миг услышала Его. Темнота, сплошная мертвая темнота. Неживой тянет живого… Кера смотрела на вырез рубашки Джу. Чешуйки и правда были — ближе к плечам. Как она раньше не замечала? Не желала замечать?

— Почему молчал? Я думала, все прошло.

Подбородок дрожал, но не годится реветь.

— А что изменится?

— Ты ноешь и жалуешься на малейшую херню, а теперь две черночи молчишь о таком!

Джу устало пожал плечами.

— Может, пойдем к магам? — жалобно спросила Кера. — Они ведь помогут?

— Нет! Ты знаешь, что со мной сделают.

— Глупый! — топнула ногой Кера. — Я тебя сама им отдам, лучше им, чем Древнему или этой чешуйчатой твари!

Она рванулась к нему, желая обнять, стиснуть, прижаться и убедиться, что в его жилах все еще течет горячая кровь, а не ледяное золото, как у ящера; что он все еще Джунвар, ее Джу, ее любимый…

В лицо ударил холод, расползся по рукам, пригвоздил к месту. Кера видела, как это происходит с другими, но никогда и не думала, что прочувствует на себе. Заклятье паралича. И это сделал не кто-нибудь, а Джунвар. Самый близкий человек на свете. Единственный, любимый… Кера смотрела ему вслед, по щекам текли прорвавшиеся наконец слезы, которые она даже не могла вытереть.

Как только телу вернулась чувствительность, Кера побежала к лагерю. Штаны были мокрые. Что же этот засранец не пришел поглядеть на действие своей магии, посмеяться, как глупая баба стоит тут столбом, не имея власти над собственным телом? 

Далеко ж они успели уйти в лес… 

Фло испуганно пофыркивала, косила глазом, недовольная резкими движениями хозяйки. Уже погрузив свои вещи, Кера остановилась, уткнулась ракне в холку. Разве можно уйти вот так? А как иначе?!

За спиной раздался шорох.

Джунвар стоял и молча смотрел на нее, по лицу ничего нельзя было прочесть. Сильный, высокий. Маг-самородок, ловкий, неглупый. Захочет — сможет выбиться в люди. А она — кто? Никто, какая-то рыжуха, на которую можно и колдовство наслать, если на дороге встала. Которой попользоваться можно, коли приперло желание кончить… Кера отвела глаза, вскочила в седло. Он не остановил ее. Не сказал ни слова. Со стороны озера тянулся рассветный туман. Кера тронула пятками бока Фло, посылая ее прочь, к дороге.