Шилуа очень не хотелось шевелиться и вылезать из вороха одеял. Одеяла были всякие: и пуховые, и вязаные, и атласные, и вышитые. Какая благодать завернуться во множество слоев, будто птенец в гнезде, и знать, что внешнему миру придется изрядно попотеть, доставая тебя оттуда.

Сколько ни топили печи, полы в спальнях все равно оставались ледяными и летом, и зимой. Из окон бил жесткий снежный свет, значит, сегодня Богиня Неба не проявила милосердие и не закрыла горные пики облачным рукавом.

Каменный пол обжег холодом пальцы ног, вода из предупредительно поданного тазика согрела руки и лицо. Одна из серых почтительно прикоснулась щеткой к волосам, подобрала длинные пряди серебряной заколкой. Остальные слуги уже приготовили официальный наряд: голубой атлас, по подолу расшитый трепещущими крыльями. Громоздкий, многослойный и скромный до зевоты. Но и его можно надеть так, что почти не отличишь от одежд тиджи. Обойтись без нижней рубашки, чуть больше отогнуть воротник, чтобы оголить ключицы. Не забыть тонкую цепочку — притянуть к ним взгляд блеском. Немного короче подвернуть полы и приказать затянуть пояс плотнее, а узел сделать не скучным прямоугольником, а подчеркивающим талию пышным цветком. Нужно постараться как следует: ведь впереди завтрак с важными представителями клановых чон-ша, а главное — с Тикаэлой.

Шилуа чувствовал на себе взгляды, пока шел по коридору. Он знал, что весть долетит до зала прежде него самого.

С колонн спускались выточенные из камня узоры в виде птичьих лап. Многие придворные уже с утра надели повязки на глаза, спасаясь от ярости зимнего солнца за балюстрадой. Как они терпят, когда что-либо касается лица? Нет уж. У Шилуа достаточно длинные ресницы, чтобы приглушить жгучую белизну. Он давно знал, что обладает внешностью на зависть любому и любой тиджи. Ирония судьбы, не иначе, ведь правящий клан никогда бы не позволил своему отпрыску стать наложником. Даже такому третьесортному отпрыску, как Шилуа. Все это знают, а значит, можно забавляться с общественным мнением сколько душе угодно.

Во дворце обитали шестеро из тринадцати претендентов на престол — линии, в которой Шилуа Мол’Эт был последним. Большинство еще совсем малыши, на официальные мероприятия допускались только двое юношей: племянник короля и сын младшего из его троюродных братьев. Все знали, какая судьба ждет обоих — Тикаэла, гордость клана, похожий на высеченный изо льда клинок, станет королем, а Шилуа скоро выкинут куда-нибудь в одну из нижних пограничных крепостей и забудут, как звали.

О своем будущем Шилуа старался не задумываться — все равно изменить его нельзя, а вот от мысли о том, каким королем станет Тикаэла, ныли зубы. Впрочем, нельзя изменить и это. Хорошо, что к тому времени Шилуа будет далеко, и о нем действительно мало кто вспомнит… Но пока он еще здесь, забыть о себе никому не позволит.

— Сотни тысяч локтей полета королю и наследнику Око Кумэ! — Шилуа склонился до земли, сосредоточенно глядя в пол, но тут же выпрямился, чтобы не пропустить реакции зрителей.

Увидев младшего, Тикаэла изменился в лице. Шилуа обворожительно улыбнулся присутствующим (зря, что ли, репетировал перед зеркалом?) и порхнул на свое место в самом конце длинного угольно-черного стола, сплошь заставленного яствами.

Гости молча переглядывались, прятали за серебряными рогами улыбки, за рукавами — возмущение. Но даже пораженный чонхан, что сидел напротив Шилуа, владел собой лучше наследного принца: тот не сводил яростного взгляда с нарушителя спокойствия, по челюсти прокатывались желваки.

Король казался самым безмятежным. Дядя уже почти слеп, и мирские дела волнуют его все меньше. Осталось немного зим до церемонии передачи крылатого венца…

Шилуа поправил подол, щелчком отбросил рукав. Подмигнув чонхан напротив, взял с блюда засахаренную ягоду цо и театральным движением положил на язык. Военачальник поперхнулся и вернул свой рог на стол, расплескав питье и едва не промахнувшись мимо кольца подставки.

Тикаэла начал беседу с кем-то из верховных чонхан, зал наполнился гулом голосов и звоном посуды. Разговоры о политике — это скучно, особенно когда живешь в Дон Хуа. Все равно что обсуждать давно известные свойства воздуха, которым дышишь.

Шилуа ел медленно, с ухмылкой следя за тем, кто из суровых воителей пялится на то, как он слизывает крошки с губ. Заставлял этих важных господ стыдиться собственных взглядов. Знал их общую мысль: "Тиджи не место за этим столом". Тикаэла был белее обычного, сидел очень прямо и избегал смотреть в конец стола. Еще чуть — и полыхнет.

— Что из блюд подходит для улучшения цвета лица? — капризно спросил Шилуа подскочившего по его знаку серого слугу. Тот замялся. — Если ничего нет — так принеси!

Ближние придворные и чонхан умолкли, помимо воли прислушиваясь. Слуга скрылся с глаз, чтобы через мгновение снова явиться с тарелкой зеленых катышей ун-хо.

— Да не мне принеси, а наследному принцу, — велел Шилуа. — У меня, в отличие от него, с цветом все в порядке. Его здоровье нас должно волновать в первую очередь, — строго закончил он.

Тикаэле пришлось принять угощение и даже склонить голову в знак благодарности. Наверняка он сейчас смог бы зажигать пальцами пламя, как степные маги. Главное — успеть улизнуть до конца завтрака и пропасть с глаз на пару дней.

Когда-то давно нянька, вскормившая грудью обоих, мечтала, как они вырастут настоящими братьями. Шилуа станет верно служить старшему, а тот — оберегать младшего, но вышло иначе. Хорошо, что она уже умерла.

В Дон Хуа почти у всех был какой-нибудь зверек или птица. Шилуа давно не держал комнатных любимцев и, беря из загона ярнунов и осликов, строго следил, чтобы один и тот же не попался дважды. То же самое относилось к слугам и даже рабам, ведь мало ли что придет в больную голову Тикаэлы! Ни одного лишнего слова, лучше не запоминать их имен. Потому что Шилуа не хотел бы повторять горький опыт. Одного страшного раза хватило. Теперь Тикаэла мог отыграться только на самом Шилуа. Но это ведь не повод отказываться от развлечения, их у тринадцатого наследника не так много!

На груди чонхан золотились крылья птицы тоири. У менее знатных одно-два, у высоких чинов они наслаивались друг на друга, подобно цветочным лепесткам. Следы былого величия. Когда-то жителей Око Кумэ звали заклинателями птиц, они летали на тоири верхом и заставили грозных крылатых выстроить себе цитадель Дон Хуа — величественную и прекрасную, со множеством башен, террас и фонтанов… Но те времена давно прошли. Тоири осталось мало, крупные теперь обитали где-то глубоко в горах и превратились в опасных безмозглых хищников, а дворцовые так и вовсе годились лишь для охоты и вылуплялись мелкими, словно щенки зарга. Умельцы выводили из них красивые породы — с длинными хвостовыми перьями или хохолками на голове, чтобы охотникам было чем хвастаться друг перед другом.

Резные перила зимой сверкали от инея, а летом камень сиял собственным блеском. Если приглядеться — можно увидеть в нем словно крошечные зеркальца. Многие здесь слепли, достигнув преклонного возраста. Вид изо всех окон и террас Дон Хуа был один: величественная панорама гор, теряющаяся в туманной дымке долина с узкой лентой реки и белыми шнурами водопадов. Скоро Шилуа останется лишь вспоминать все это… Ему дадут командование одним из мелких замков внизу, где снег падает только зимой. Вместо белой роскоши заключат в серый камень. Каждый член клана ценен, чем больше родни, тем крепче власть династии. Но не всем светит остаться при дворе, так Дон Хуа треснет.

Командовать гарнизоном в сотню рендэ — все равно что тюрьма. Война прошла, делать нечего, да и вообще, представить Шилуа в роли чонхан — смешно… Солдаты и посмеются, на деле будут подчиняться кому-нибудь из своих, а фиктивному начальству только и останется сходить с ума, считая каменные балки потолка в своих покоях.

Шилуа размышлял, куда пойти. В сады к тиджи? В садах никто не глазел на него, там он мог отдыхать, дурачиться с приятелями и подружками в цветных одеяниях. Конечно, наставники и отец, пока был жив, не раз устраивали выволочки за неподобающие положению тесные отношения с тиджи, которые ему даже не принадлежат… Но в итоге сдались и махнули рукой.

Можно было бы провести недурной полдень, болтая с Ашу. Это, пожалуй, единственное существо, с которым Шилуа разговаривал по-настоящему. Ашу привезли всего полгода назад в подарок королю от одного из южных вельмож. Его ни разу еще не вызывали в покои короля, и это служило поводом для бесконечных шуток.

Нет, в садах Тикаэла его легко найдет. Тиджи-то нечего бояться — принц не владеет ими и не посмеет тронуть. Но вытерпеть расправу при них… Нет. В библиотеке тоже не спрячешься. Нужно идти туда, где его менее всего ждут.

Ноги принесли Шилуа на нижний тренировочный двор, к вотчине стражей. На площадке звенели мечами. Шилуа поднялся на высокую стену, разделяющую двор и пропасть, откуда поднимались полупрозрачные вуали колеблемой ветром поземки. Встал на каменные перила. Он всегда любил смотреть вниз — с балконов, подоконников, оказываясь в горах, всегда норовил подойти к краю, позволить себе замереть от восторга перед высотой.

Шилуа распустил стягивающий его узел пояса, ветер тотчас подхватил длинные концы, дохнул холодом в широкие рукава, добираясь до тела, бросил в лицо волосы. Здесь так хорошо и свободно, словно паришь… Он не сразу осознал, что звон мечей прекратился, сменившись истошными воплями.

«Ото! Ото! Спускайтесь!»

Шилуа закатил глаза и обернулся. От резкого движения на миг потерял равновесие, отчего вопли внизу стали громче. Все, кто был на тренировочном дворе, стояли на коленях, с ужасом глядя на него.

— Хорошо, ладно, — цокнул языком Шилуа. — Не орите, ради Богини.

В самом деле, что за воины такие, пугаются сущей ерунды?! Он спрыгнул на один ярус вниз, после сбежал по ступенькам.

Занятия с мечами возобновились, Шилуа лениво прошел в следующий двор, еще ниже прежнего, прислонился к стене в тени, скучающим взглядом обвел площадку. Заметив знакомую фигуру, улыбнулся и направился в ту сторону, ступая как можно тише.

В осанке Тэя Тодо не было привычной горделивой настороженности, как у всех, кто нес стражу во дворце. Сейчас десятник расслабленно сидел на солнышке и смотрел только на бумагу перед собой.

— Что ты рисуешь?

Тодо дернулся и подскочил на ноги так резко, словно в него попала стрела, лист пересекла корявая черная линия.

— Чистого неба, ото, — склонил голову страж.

Шилуа подобрал упавшую на снег бумагу. Из поля тщательно выписанных гвоздик торчал хвост горного барса. Забавно.

— На кого он охотится?

— На мышей, — выдавил Тэй. — Это еще котенок.

Страж изо всех сил избегал смотреть на своего ото. Интерес Тодо давно не был для Шилуа секретом, хотя десятник не облизывал его взглядом, как иные, не старался по-особенному выслужиться, напротив, тщательно старался скрывать свои чувства… это даже умиляло. Шилуа никогда не отказывал себе в удовольствии помучать его. Совсем чуточку, ради хорошего настроения.

— Разве барсы водятся там, где растет трава?

— На склонах Рассветной горы весной цветут гвоздики. Я видел такое в прошлом году, на выезде с ото Раэна.

Тонкое самописное перышко, стиснутое рукой стража, грозило треснуть и сломаться.

— Я возьму себе? — спросил Шилуа, уже пряча за пояс сложенный лист.

Тэй вспыхнул, но тут же нахмурил брови:

— Зачем вам испорченный рисунок, ото? Я нарисую новый.

— Нет, мне нравится этот, — вздернул подбородок Шилуа и пошел к дворцу.

***

Пощечина оглушила, обожгла не только лицо, но и все тело: нанесшая ее рука была умелой. Еще и еще удары, пока в глазах не задрожат цветные пятна.

— О тебе заботятся. Кормят. Пытаются учить. Стараются остепенить. — Голос Тикаэлы походил на тихое потрескивание готовой лопнуть ледяной глыбы. — Ты позоришь весь клан.

Шилуа запретил губам дрожать, разве что разъехаться в улыбку. Сплюнул на пол.

— Спасибо, брат. Теперь у меня надолго останется румянец.

Тикаэла зарычал, взял его за грудки, притянул к себе. Шилуа чуть не стошнило от отвращения, он вцепился в руки принца, пытаясь разжать хватку. Тот легко стряхнул его пальцы, прикоснулся к шее и дернул цепочку, заставив вскрикнуть от боли. Бросил украшение на пол и резко стянул Шилуа воротник, прикрывая ключицы.

— Выродок, — прошипел он. — Завтра же отправишься в серый замок Ло До на целое двулуние! Думать о своем поведении и смотреть, как у толкового чонхан должен быть устроен гарнизон.

— Что?! Сейчас? Почему сейчас?..

Это не могло случиться так скоро. Не до коронации. Не до посвящения в чон-ша. На миг Шилуа даже забыл, что притиснут к ненавистной груди.

— Так хочет король, — паскудно улыбнулся Тикаэла и наконец отпустил его.

— В Ло До?! Но… это район Гуйнэ, там же недавно прошла голубая горячка! И даже отопления нет!

— Нет. И много чего еще нет. Только холод и камни. Как бы и они не рухнули под натиском твоего самолюбования!

Шилуа хватал воздух, наследный принц уже вновь надел любимую маску ледяной высокомерности. Совершенный наследник престола, гордость Мол’Эт… если не знать, что у принца внутри — можно и влюбиться. Молоденькие придворные дамы хвостом за ним ходят, мечтают о замужестве.

— Я могу взять с собой свои книги? — остатков самообладания не хватило на то, чтобы произнести это ровно.

— Нет, не можешь, спасибо, что спросил, — двинул бровью Тикаэла. — Я специально проверю. Ты получишь в дорогу лишь самое необходимое.

Шилуа вбежал в покои, выгнал вон слуг. Сорвал с себя все, кроме белья, достал со стенных крюков меч.

Тренировочные клинки делали из камня ому. Скорее гиря, чем оружие: натренируешь мышцы и реакцию, чтобы справляться с таким — и настоящий покажется пуховым перышком, станет слушаться любого движения.

Поздно пытаться наверстать пропущенные уроки, но можно выместить бушующее внутри отчаяние.

Когда каждый вдох стал даваться с болью, а сбоку живота сильно заболело, дверь приоткрылась, в спальню робко вошла серая. Шепча что-то неразборчиво-подобострастное, вынула изрядно покрошенный клинок из ладони. Шилуа позволил служанке промокнуть ссадину на шее, отвести себя в купальню.

— Ото Шилуа, вставайте.

Он поморщился, сбросил с плеча тормошащие пальцы и окончательно очнулся, сел в купели. Надо же, расслабился, пока спутанные волосы расчесывали гребнем, и чуть не уснул в горячей воде… Только в прошлом двулунии советник Кум умер так же.

Кровать словно издевалась. Одеяла были разложены так, как он любил, простыни источали тепло вовремя вынутой грелки, пахли сладкими травами. Теперь целую вечность не видать ему нормального сна. В Ло До, небось, греются только тяжелой работой, а кровати из цельного камня, матрасы набиты соломой. Шилуа будет для них диковинкой, объектом насмешек, словно птица южных лесов среди воронья.

Ярко сияли звезды сквозь тонкие узорчатые решетки. Их не пробить и не улететь. Да куда лететь? Разве что на смерть от голода и холода. А это ему и так устроили, даже скорее, чем думалось.

***

Едва пробивавшегося сквозь занавеси рассвета хватало, чтобы видеть мутное белое пятно в зеркале в обрамлении черного. Вполне достаточно. Острые ножницы легко справлялись с тонкими прядками, в толстых вязли. Шилуа торопился закончить хотя бы половину, пока не явились слуги: тогда им останется только довершить начатое. Было немного больно, кольца впивались в пальцы. Длинные черные змеи отрезанных волос обвивали ноги, словно жаловались. Но уж лучше так. Лучше, чем позволить лишний раз посмеяться, глядя на то, как сын клана Мол’Эт будет не в состоянии справиться даже с уходом за собой… Имея в распоряжении ворох баночек с маслами и стопку гребешков, служанка тратила почти жи, чтобы расчесать Шилуа после купания. А в серой крепости не будет ни вышколенных слуг, ни баночек, ни гребешков.

Пока седлали ярнунов, Шилуа бросал в стену камешки, стараясь сосредоточиться на свежем запахе снега, что так и норовил ускользнуть: от меховой подкладки теплого плаща воняло мертвятиной. Даже духи не помогли.

— Что ты с собой сделал?!

Голове было невероятно легко. Шилуа повернулся на каблуках, широко улыбнулся наследному принцу. Тот смотрел с привычной смесью гнева и отвращения.

— Избавился от лишней роскоши, ото Тикаэла. Вы же сказали: можно брать только самое необходимое!

Принц развернулся, взмахнув рукавами, и покинул двор.

— Ваш ярнун, — мальчишка-смотритель подвел к нему ящера и почтительно склонился.

Шилуа провел пальцами по красноватой чешуе, зашипел, успокаивая взбудораженную множеством народа рептилию. Вскочил в седло, надел перчатку с когтем в центре ладони. Процессия уже выдвинулась из ворот — вместе с тридцатым наследником в крепость отправляли партию зимних запасов. Из множества поклажи, которую тянули два грузовых ярнуна и десяток осликов, Шилуа принадлежал только небольшой тюк со сменной одеждой не более двух огэ весом и перевязь с мечом. Да и мечом владел клан, а не сам Шилуа.

Оборачиваться было ни в коем случае нельзя — вдруг принц стоит и смотрит на это представление. Но Шилуа не смог совладать с собой и все-таки остановил ярнуна, в последний раз окинул взглядом белый замок. Только заплакать не хватало…

— Ото Шилуа, вы перекрыли дорогу, — мягко сказал чей-то голос.

— Тэй? — широко распахнул глаза Шилуа.

Неожиданный подарок — кто-то знакомый, пусть и рендэ. Счастье, что хотя бы это ускользнуло от внимания наследного принца: знал бы — точно не назначил Тодо в сопровождающие.

— Нужно ехать.

— Разумеется, — Шилуа отвернулся и тронул шею ярнуна когтем, посылая вперед по тропе.

***

Как и стоило ожидать, он не выдержал и половины пути до Ло До. Солнце шестого дня еще не сошло с зенита, а Шилуа уже лежал в телеге, словно один из тюков, спеленутый в теплые попоны и меховой плащ. Все от пояса до колен горело огнем, любое движение причиняло боль. Слезы лились сами и впитывались в мех, отчего тот сильнее вонял. Хоть повозка двигалась медленно, но трясло в ней ощутимо. Не хватало, чтобы ко всему прочему его еще и укачало. Шилуа стиснул зубы.

В один из бесконечных дней небо очередной раз заплыло розовым, и караван, наконец, добрался до высоких скрипучих ворот. Проезжая под решеткой с остриями, Шилуа сглотнул: воображение нарисовало, как цепь, удерживающая ее, лопается и эти ржавые копья прошивают живот насквозь вместе с попонами и телегой. Один из четверых стражей, сопровождающих наследника, помог ему подняться, спустил на землю. Перед Шилуа оказался приземистый широкий человек с плоским, словно смазанным, лицом, на котором топорщился совершенно свиной пятачок. На груди поблескивало крылышко тоири.

— Хон Эн, чонхан крепости Ло До и прилегающих земель, управитель сигнальных башен на три перелета! — визгливо выкрикнул стоящий тут же чон-ша в темно-сером.

Хон Эн молча смотрел на Шилуа, подняв бровь, словно бы в удивлении.

— Вам что-то не нравится? — наконец, не выдержал тот.

— Почему не нравится? — улыбнулся чонхан. — Очень даже… нравится, — он оглядел гостя с головы до ног и цокнул языком. — Признаться, я удивлен щедростью короля, сотни тысяч локтей полета его величеству.

— Вы говорите с Шилуа Ама Си Мол’Эт, тринадцатым наследником крылатого венца, — четко проговорил Тэй.

Чонхан слегка расширил глаза, но тут же снова улыбнулся, совсем не виновато.

— Прошу вашего прощения, ото Шилуа Мол’Эт. Видите ли, я давно просил прислать нам сюда свеженькую тиджи, к тому же, ваша прическа несколько непривычна… — заметив растущее раздражение Шилуа, он торопливо закончил: — Располагайтесь, ваша комната наверху восточной башни.

В высшей степени нагло и непочтительно. Шилуа не строил иллюзий насчет уважения чон-ша лично к себе, но неужто Хон Эн совсем не боится гнева правящего клана? Наверняка Тикаэла приложил руку.

Шилуа, глуша стоны, едва заставил себя доковылять до входа и остановился. Перед ним была лестница. Этот кабан сказал «наверху»?! Тысячу лезвий ему в глотку… Сзади стояли чон-ша и глазели.

— Я отнесу вас, ото.

Шилуа не смотрел на Тодо, только уткнулся в меховой воротник, но не сумел сдержать вскрика, когда его подхватили на руки.

— Принесу вам заживляющую мазь, — сказал Тэй, осторожно опустив Шилуа на кровать.

Он лежал, зажмурившись. Лишь бы дотерпеть до того, как страж окончательно уйдет. Наконец, глиняная плошка стукнула о стол, а дверь закрылась. Тогда Шилуа разрыдался в полный голос. Никто не придет утешить его. Никому нет дела до тринадцатого наследника, что никогда не сядет на трон, он никому не нужен на всем свете, только мешает…

Кровать была жесткой, в комнате стоял сухой мороз, уже опутывающий вкрадчивыми щупальцами тело. Шилуа больно и холодно, он устал, но на зов никто не явится… И придется самому стаскивать проклятые Богиней штаны с горящих ног и топить печь, а он не умеет. Член клана Мол’Эт не обязан такого уметь!

Справиться со штанами и сапогами удалось не с первой попытки. Слезы уже кончились, остались только всхлипывания. Как чон-ша ходят в этой жуткой одежде все время?! Портные давно придумали свободные и красивые халаты и плащи, зачем стискивать себя штанами?

Хорошо хоть уборная располагалась тут же, за низкой дверью в углу комнаты. Конечно, там не оказалось ни купальни, ни зеркала, только стекающая в маленькую полукруглую чашу вода да дырка в каменном полу. Добравшись до кровати, он прихватил баночку, сел и посмотрел на свои бедра — изнутри сплошь темно-красные пятна, на ягодицах переходящие в синий. Раньше Шилуа приходилось ездить верхом лишь для удовольствия и уж точно не целыми днями.

Мазь вкусно пахла травой, но жгла. Шилуа с ненавистью посмотрел на темный прямоугольник печи на трех чешуйчатых лапах и забрался под ледяное одеяло, набросив на себя и свой плащ, и штаны, спрятался с головой в грубую, воняющую пылью ткань простыней.

— Ото… вы спите?

Страж ступал неслышно, но скрип ржавых петель вьюшки разбудил бы и мертвого. Шилуа еще глубже закопался в одеяло — мир и так задолжал ему за сегодня, чтобы лишний раз высовывать в него нос. Но любопытство возобладало: Шилуа стал смотреть, как Тодо кладет в печь поленья, зажигает и зачем-то дует на них. Через какое-то время с той стороны потянуло теплом. Что же, хоть смерть от холода в этой мрачной комнате больше не грозит, однако… Шилуа уснул прежде, чем довел мысль до конца.

Утром он едва мог встать, но пришлось: вчера никто даже не удосужился покормить гостя! Сцепив зубы и охая на каждой ступеньке, Шилуа стал спускаться. Почему же так больно… Лицо вспотело, словно он с тренировочным мечом прыгал, а не просто шел по лестнице.

Из соседней с башней пристройки пахло хлебом. Внутри обнаружились длинные столы с тарелками каких-то темных кусков и листьев. Вдоль столов стояли скамьи, в большой вырубленной в скале печи горел огонь. Там сидел десяток чон-ша, которые при появлении гостя прервали разговор и пялились на Шилуа, пока он осторожно обходил стол, чтобы присесть, что тоже оказалось делом нелегким.

— Будто кто-то его всю ночь трахал.

Гогот обдал щеки Шилуа красной волной.

— Я бы не отказался быть этим «кем-то»!

Кажется, гневный взгляд еще больше их рассмешил. Никаких приличий… Простолюдины, что с них взять. Даже не хито.

— Когда в этой дыре подают завтрак? — громко спросил Шилуа.

Чон-ша переглянулись.

— Так с рассвета на столе стоит, ото, — обернулся светлоглазый усач с нашивкой десятника. — Прощенья просим, птичьих язычков на вашу долю не осталось, — давясь смехом, закончил он.

Шилуа протянул руку и взял из тарелки ломоть. Никогда бы не подумал, что хлеб может быть такого цвета. Он был солоноватым и жестким, пока прожуешь — устанешь. Листья горчили. А бурчащий живот требовал еды, уже все равно какой.

— Насухую-то тяжко идет, а? — усач, хихикая, подошел к столу, перед лицом грохнулся запотевший кувшин и рог. 

Шутки тиджи тоже часто балансировали на грани пошлости, но, во-первых, у воспитанных тиджи, отобранных в королевский гарем, имелся какой-никакой вкус, а во-вторых, эти шутки никогда не относились напрямую к самому Шилуа.

Пойло воняло так, словно его сварили из помоев. Шилуа отрицательно качнул головой, поджал губы, встал и вышел, умудрившись почти не хромать. В горле и правда саднило после сухого хлеба. Он зачерпнул снега с каменного бортика у двери и проглотил получившуюся воду. Иногда раньше делал так, выезжая на прогулку из дворца. В долине Дон Хуа снег был свежим и вкусным, здесь же пах дымом.

Снаружи, притопывая от нетерпения, ждал чонхан, облаченный в ярко-зеленый меховой халат с алым поясом, неуместно роскошный посреди покрытого талой грязью двора.

— Чистого неба, ото Шилуа. Желаете осмотреть крепость?

Шилуа желал только лечь и плакать.

— Ведите.

Удивительно, но ноги шли, и даже ровнее, чем с утра. Хон Эн заставил его подняться и на стену, но мышцы уже почти не болели, только щипало кожу, когда по ней проходилась меховая подкладка штанов.

С южной стороны крепости располагалась теплица. Стекол здесь, само собой, не водилось, полукруглую крышу закрывали полупрозрачные пленки желудков грузовых ящеров. Во дворце такими пользовались только чтобы затянуть разбитое окно. Молодые парни в черном рылись в земле, складывая на тачку выкопанные лиловые клубни. У тех, что постарше, за спиной были мечи.

— Вы даете рабам оружие? Зачем?

— Это не рабы, а ученики, — усмехнулся Хон Эн. — Рабы здесь — ненужное баловство.

— Но отчего они носят черное? — удивился Шилуа.

— Оттого, что ниже них по положению в крепости нет никого, новички выполняют грязную работу. А серые одежды еще надо заслужить.

Высокие каменные зубы стены покрывал иней и птичий помет. Караульные обнаружились в башенке сбоку. При виде начальства лениво поднялись и склонили головы, но сразу же вернулись к жаровне.

— Почему они прячутся здесь?

— Потому что холодно, — хмыкнул чонхан.

— Ну, караульные же должны ходить туда-сюда, — уверенно сказал Шилуа, оглянувшись на пустую полосу стены. — Стражи в Дон Хуа все время ходят, иначе им дадут плетей.

Хон Эн цапнул его за локоть и потянул подальше от башенки. Шилуа досадливо дернул рукой.

— Я бы посоветовал вам поменьше раскрывать рот при солдатах, — доверительно шепнул чонхан. — Всякое может случиться… Мы ведь не в Дон Хуа.

— Это угроза? — вскинул бровь Шилуа. — Я член клана Мол’Эт, вы забыли?!

— Предупреждение, — мягко улыбнулся Хон Эн, отступая, но тут же вновь притиснулся едва не вплотную, понизил голос: — Эти люди давно не видели гостей. Тем более столь… благородных гостей, — подобострастно осклабился он. — Я могу защитить вас, но только если вы не будете раздражать их.

На ужин подали маленький кусочек волокнистого мяса в жидком супе, бобы и зелень, много горькой зелени. Шилуа устроился подальше от чон-ша. Единственным подходящим столом был тот, за которым уже сидела старуха в опрятном, хоть и вытертом розовом халате.

— Чистого неба, ото, — она встала и поклонилась даже с некоторым изяществом.

Шилуа рискнул попробовать бульон, больше напоминавший простой кипяток. Обжег язык и отставил плошку, сердито звякнув донышком. Со стороны печи снова слышались смешки. Это что, продлится вечно, о Богиня милосердная?! Когда Шилуа сел за стол, смех стал громче. А ведь он уже не хромал.

— Почему они смеются? — жалобно спросил Шилуа, ни к кому, в сущности, не обращаясь, и откусил от горбушки.

Старуха села, аккуратно расправила складки халата и подняла взгляд.

— Потому что вы сели за стол с тиджи, ото.

— Тиджи?! Ты?

Шилуа распахнул глаза, едва не подавившись куском хлеба. Кто-то может польститься на эти морщинистые щеки, беззубый рот и обвисшую шею?! Старуха вернула ему спокойный взгляд и принялась за еду. Шилуа смутился и тоже уставился в тарелку. Впрочем, не в силах проглотить более ни кусочка.

— Лучше поешьте, иначе кто-то обрадуется второй порции, а вам ничего не достанется, — негромко сказала тиджи. — И не отказывайтесь от зелени, ото. Без нее вы очень скоро проголодаетесь вновь. Стебли слаще, а края листков самые горькие. Их можно не есть, пока не привыкнете.

Шилуа со вздохом потянул к себе мясистый стебель, глядя на тиджи, оборвал край и откусил белую сочную часть. Вряд ли этой травой возможно наесться…

— Оцени вечерком нашу Кайко, — крикнул кто-то из чон-ша. — Не смотри, что старуха, она любого за десять счетов заставляет кончить!

— Такого птенца и дважды!

— А если не справится, мы поможем!

Шилуа вспыхнул и хотел вскочить, но руку накрыла сухая ладонь тиджи.

— Не сердитесь на них, — чуть печально улыбнулась старуха. — Они не злые, правда. Некоторых я помню еще совсем юными, моложе, чем вы теперь.

Тиджи изящным движением подхватила с тарелки крохотный кусочек мяса и положила в рот. Несмотря на возраст, ее спина была прямой, волосы уложены в простую, но аккуратную прическу.

— И ты здесь… одна? — с некоторым ужасом спросил Шилуа.

— Теперь — да, — с достоинством ответила Кайко, — голубая горячка унесла Дин Ол и Томуи, — она скрестила пальцы, поминая умерших. — Не подумайте дурного, ото, мои мальчики берегут меня, — с гордостью заключила тиджи.

Шилуа недоверчиво оглянулся, обвел взглядом грубых мужиков у печи.

Всех тиджи учат одинаково. Наверное, это ужасно, когда готовишься увеселять хито во дворцах, учишься тонким искусствам и танцам, а тебя ссылают в далекую крепость развлекать солдат. Вот и Шилуа сослали, чтобы он тут умер от тоски и голода. Предательские слезы подступили к глазам, закапали в суп. Хорошо, что хотя бы щеки не краснеют, как у Тикаэлы. О, что за истерики принц закатывал в детстве… Сейчас об этом никто уже не помнит.

— Ото Шилуа! — к столу, задыхаясь от быстрого бега, подбежал мальчишка-ученик в черном и, склонившись, тихо сказал: — Ото Хон Эн приглашает вас разделить с ним ужин.

Возможно, Шилуа нарушил целую кучу правил поведения за столом, но ему было наплевать. Изголодавшись за день, теперь он не мог наесться. Сочное мясо. И вино. И сладости. Даже маринованные сердечки пещерных ими стояли в маленькой вазочке. Хон Эн смотрел на Шилуа с улыбкой, потягивая питье из огромного рога, окантованного золотой вязью.

Наконец, Шилуа почувствовал, что не может больше положить в рот ни крошки. Сполоснул руки и лицо в тазике, который услужливо подал ему ученик, и откинулся на кресле. В Дон Хуа он ел помалу, но часто, и успел забыть, что такое голод… А тут за раз умудрился объесться чуть не до одышки. Как теперь доползти до своей постели? Глаза слипались, в покоях чонхан было тепло, даже жарко.

— Можете переночевать здесь, — проворковал Хон Эн, облокотившись на стол, и указал в сторону широченной постели, заваленной мехами. — Мальчик поможет вам раздеться…

Ученик с готовностью шагнул ближе, опустился на колени, протягивая руки к сапогам Шилуа. Чонхан поднялся и подошел к креслу гостя, провел толстым пальцем по изогнутой линии спинки, так близко от шеи, что волоски колыхнулись от движения воздуха. Снизу лукаво улыбался ученик.

Страх сдавил горло. Они не в Дон Хуа, это правда. Мальчишка не в счет, но чон-ша намного сильнее, выше. Легко избавится и от кинжала, что висит у Шилуа на поясе, и от самого Шилуа.

— Нет. Я бы предпочел ночевать у себя. Благодарю за ужин, ото Хон Эн.

Тот прищурился, отпил еще вина. Пару мгновений посверлил его глазами, но все же кивнул.

— Ну что вы, ото Шилуа Мол’Эт… Я буду рад удовлетворить любое ваше желание, только скажите.

Кое-как удалось добраться до своей комнаты. Запор на дверях был хлипким и мог защитить разве от бродячей овцы. Оказывается, не так плохо жить все время на виду, знать, что каждый твой чих тут же становится известен: это дает защиту. Здесь, за полсотни перелетов от Дон Хуа, Шилуа больше не был в безопасности. Здесь могло случиться все, что угодно.

Но нельзя же так трусить, да и перед кем? Этим боровом?! Да он не посмел бы тронуть и волос на голове члена клана. Он предложил, наследник отказался, и на этом все. Наверняка Шилуа выхлебал слишком много вина, и теперь в мысли лезет всякая дрянь. А может, его специально отправили в Ло До, чтобы избавиться… Может, влияние Тикаэлы на дядю глубже, чем казалось. Тогда все понятно. Все сходится.

Шилуа сидел на полу в темной комнате, прислонившись к двери, и кусал пальцы. Из углов по полу ползли подозрительные тени. Шилуа вскочил и вылетел вон, сбежал по обледеневшим к ночи ступенькам. Чуть не врезался в какого-то чон-ша, схватил его за плечо, тот недовольно ругнулся, едва устояв на ногах.

— Ты знаешь, где Тэй Тодо? Страж Цитадели? Он приехал со мной.

Узнав почетного гостя Ло До, парень коротко поклонился, но довольства лицу от этого не прибавилось.

— Стражи? — нахмурил лоб чон-ша. — Они недавно сменились с караула. — Он внимательнее вгляделся в Шилуа и добавил: — Я спрошу.

Тодо явился через целую вечность, сонный и встревоженный.

— Что случилось, ото?

Чон-ша, который сходил за ним, толокся рядом, явно готовясь слушать, о чем станут говорить.

— Ничего, — выдохнул Шилуа.

Присутствие стража цитадели само по себе успокаивало, стражи — лучшие воины в Око Кумэ. Один Тэй стоит двадцати таких, как здешние мужланы. Сердце замедлило бег, перестало трепыхаться в глотке. К тому же, Тэй не ненавидит его и не презирает так, как остальные. Не презирает ведь?.. Шилуа понял, что молчит и таращится слишком долго. Тодо так же молча смотрел на него, потом, приняв какое-то решение, шагнул ближе.

— Я провожу. — Когда они зашли внутрь башни, он тихо спросил: — Кто-то посмел обидеть вас, ото?

— Нет. Никто.

Добравшись до спальни, Шилуа обернулся:

— Просто… здесь нет замка, лишь задвижка, — выпалил он. — Не могу спать спокойно, я не…

— Ничего не бойтесь, — очень серьезно сказал Тэй. — Я постою у дверей, пока вы отдыхаете.

Шилуа сел на кровать, стал раздеваться. Теперь все хорошо. Здесь Тэй, где-то внизу еще трое его воинов. Хотя стражи подчиняются не наследнику, а своему начальству, но все же их послали сопровождать и, если понадобится, защищать порученного им ото.

Даже воздух в комнате казался теплее, чем прошлым вечером, а мазь не так пекла подсохшие ссадины. В порыве храбрости Шилуа подошел к поленнице под окном и, выбрав две небольших деревяшки, принес к печи, открыл кованую задвижку. Под слоем пепла алели точки. Шилуа рискнул подуть на них так, как это делал Тэй, и едва успел прикрыть глаза, когда в лицо полетела зола. Подул еще раз, осторожнее. Сначала ничего не происходило, но потом по краю тонкой сухой коры побежал огонек. Шилуа рассмеялся от радости.

А ночью вернулся давний кошмар. Красные, чавкающие под руками простыни, липкие, холодные, пахнущие медью и мясом. Собственные отчаянные, сухие рыдания.

Шилуа проснулся и сел на постели. За окном еще было темно.

Рыу прожила полтора года… даже не успела стать взрослой, выросла всего-то до пояса хозяину. Единственный, верный друг. Полтора счастливых года они засыпали и просыпались вдвоем. Он помнил стеклянные, мертвые глаза своей кошки и клок голубого атласа, застрявший под ее когтями. Не сдавалась до последнего. А Шилуа тогда сдался сразу. И судьбе, и болезни. Долгие недели казалось, что лихорадка не отпустит его никогда, как и выворачивающие наизнанку спазмы над тазом, который ужасно пах медью, но Шилуа не имел сил об этом сказать, только, содрогаясь, висел в руках очередной служанки. Пальцы слуг казались ледяными, а месиво в тазу — темным, словно из Шилуа лилась загустевшая гнилая кровь уже похороненной Рыу.

В дверь постучали, и сразу же вошел один из чон-ша, за ним Тэй.

— Вас ждут внизу.

— Так рано? — зевнул Шилуа. — Зачем? Я хочу спать.

— Если ученик опаздывает, его наказывают, — холодно сказал чон-ша, повернулся и вышел.

Шилуа переглянулся со стражем.

— Все хорошо, ступай.

Вода застыла на стене мутными ледышками, на дне чаши едва набралось на то, чтобы умыть лицо. Все же, Шилуа правильно поступил, что срезал волосы, хотя в тот момент ему, скорее, было важно бросить еще один вызов принцу.

В маленьком дворике в стороне от трапезной перед Хон Эном и каким-то другим чон-ша в сером стоял ряд учеников. Черные одежды трепали порывы ветра. Шилуа подошел к чонхан и вопросительно вздернул бровь.

— С этого дня вы будете проходить обучение вместе с ними.

— Я?! — переспросил Шилуа.

— Вы, — с усмешкой ответил Хон Эн. — Его величество пожелал, чтобы наследник узнал воинское дело получше. Что может быть лучше, чем самому пройти путь?

— Это лишнее, меня все равно посвятят в чон-ша через полгода, — вздернул подбородок Шилуа. — Я не встану рядом с одетыми в черное! Я наследник клана Мол’Эт!

— Посвящение в чон-ша не просто церемония, — раздраженно бросил Хон Эн. — Я дал вам целый день на то, чтобы прийти в себя после путешествия. Ради вас я пошел на должностное преступление, — понизив голос, проговорил он. — Но теперь вставайте в строй. С этого мига во время уроков вы ничем не отличны от ваших соучеников. Разве только цветом одежды, — скривил губы чонхан.

Шилуа не двинулся с места.

— Выполните приказ, или мне наказать вас за неповиновение прямо теперь?!

— Ты не посмеешь тронуть меня, — процедил Шилуа.

— Еще как посмею. У меня есть все бумаги, не переживайте… наследник. В строй или на колени! — рявкнул он и выдернул из-за пояса плеть.

Шилуа отпрянул от уже протянувшейся к нему руки и встал в самом конце шеренги. Не верилось, что такое правда происходит. Ко всем прочим бедам еще и это?! Две дюжины черных смотрели: кто безразлично, кто с насмешкой.

Чонхан покинул двор, человек в сером вышел вперед.

— Меня зовут Зин. Я тренирую новобранцев для Ло До, — он посмотрел на Шилуа, кивнул едва заметно и резко бросил: — В стойку. «Взмах крыла».

К тому времени, как солнце подняло свою серую тушу из-за крепостной стены, выяснилось, что здесь учат совсем иначе, чем в Дон Хуа, где предпочтение отдавалось тонкостям этикета обращения с оружием, а не грязной драке. А еще выяснилось, что Шилуа самый слабый из всех. Он потерял счет тому, сколько раз его сбивали с ног. Меч весил как еще один Шилуа, руки дрожали. Парень перед ним снова замахнулся, вот-вот каменное лезвие опять ударит по плечу, где и так уже нет живого места. На этот раз точно сломает руку… Этого нельзя допустить. Клинок глухо ударился о клинок и отскочил.

— Замечательно, Шилуа, — прозвучал голос Зина, — наконец-то ты понял. Так надо встречать каждый удар.

***

— Ото Хон Эн просит вас разделить с ним ужин.

Волосы этого черного блестели от масла. Он прислуживал им за столом в прошлый раз. Тогда это не бросилось в глаза, Шилуа был занят тем, чтобы набить живот после полутора голодных дней. Зачем ученику в черном умащивать себя благовониями, и откуда он взял их? Ответ напрашивался сам собой. Цветочный запах был слишком сильным, Шилуа поморщился.

— Нет. Передай, что я буду есть со всеми.

Паренек вскинул взгляд с искренним недоумением. Оно и понятно, вспомнить лишь ломящийся от блюд стол в покоях его покровителя…

— Почему чонхан ест мясо и рыбу, а здесь в тарелках только бобы и листья? — спросил Шилуа, когда сел за стол в трапезной.

Чон-ша притихли на миг, но ответа Шилуа от них так и не дождался.

Тэй уже стоял у дверей спальни. Страж отсалютовал ему, словно они были во дворце, а не в проклятой Богиней крепостишке на самом краю складок Ее одеяния. Шилуа улыбнулся ему уголком губ — на большее не хватило сил.

Можно покрыть целебной мазью все тело, но смысл? С утра снова будут бить… Может, завтрашний день станет последним. Любопытный способ казни. Правда, медленный, не вполне в духе Тикаэлы: принц предпочитал быструю и зрелищную расправу. Но ничего. Покуда тринадцатый наследник еще жив, он сможет показать им всем. Шилуа уже не девять лет, на этот раз он не сдастся.

— Как себя чувствует ото? — в улыбке Хон Эна не осталось ни на палец фальшивого подобострастия.

— Я это так не оставлю, — твердо сказал Шилуа. — Я буду жаловаться.

— На домогательства? — чонхан потеребил губу толстым пальцем.

— Это вы сказали.

— Мне все равно, — пожал плечами Хон Эн и утер поросячий нос ладонью. — О вашей репутации известно.

— Интересно, — протянул Шилуа, — и что же обо мне говорят?

— Тринадцатый наследник готов на любую низость ради своего развлечения, — пожал плечами Хон Эн.

— Я собираюсь жаловаться не на ваши поползновения, — выпрямился Шилуа. — А на то, что солдаты ходят в драных сапогах, жмутся к жаровне и жрут одну зелень, когда у вас на постели меха, а на столе маринованные свиные ушки.

Улыбка на паскудной роже чонхан немного поблекла.

— И кому же вы пойдете докладывать? Наследнику? — насмешливо прищурился он.

— Ну что вы, зачем беспокоить принца по столь ничтожному поводу? — с притворной простотой распахнул глаза Шилуа. — Я пойду сразу к ото чонхан Алу И, ведь он отвечает за снабжение южных крепостей, не так ли?