Герлион вдавался в озеро широким полукругом. Кера давно мечтала побывать в столице, хотя бы просто поглядеть на высокие арки мостов, странные фонари, горящие всю ночь, и, конечно, на Башню Искусств, острым пиком таранящую небо в самом центре озера. Другого берега Нерр не разглядеть — такое оно огромное. Весь остров Башни занимали сады, во всяком случае, так это смотрелось с берега. К острову вел единственный мост, изящный и легкий, словно полоса кружева. Казалось, стукнешь — рассыплется. Но мост стоял уже почти тысячу лет, его не разрушило даже землетрясение, оставившее на теле степей Великий Разлом.

Башню, мост и дворец Герлиона строили одни и те же мастера: все было ажурным, воздушным и очень прочным. Конечно, без помощи магов не обошлось. Высоко-высоко, почти вровень с облаками, Башню Искусств окружал сверкающий воротник. Говорили, это огромная терраса для наблюдения за звездами. А еще выше, над самым шпилем, парила голубая сфера, чей свет виднелся даже сквозь тучи на сотни перестрелов вокруг.

Цены в столице оказались ожидаемо драконовскими: Кера смогла позволить себе лишь койку в каморке под рассохшейся крышей у самой воды да охапку сена для Фло. Зато по ночам сквозь щели были видны огоньки приманивающих добычу рыболовов. Если на озере дул ветер, они напоминали звездочки, а если воды оставались гладкими — то длинные золотистые иглы.

Кера сама не знала толком, зачем приехала в этот огромный богатый город. Наверное, теперь не было особой разницы куда ехать… А еще она впервые могла думать только о том, чего хочет сама. Впервые не опасалась встретить магов. Отныне она отвечала только за себя и даже спокойно прошла мимо столичной Академии.

Странноватые посланцы Академии, несмотря на то, что наложили тогда далекое от приятного заклятье, сослужили Кере хорошую службу: после них никто не посмел потребовать даже цену за сломанный стол. Так хотелось скорее уехать подальше оттуда...

Смешение верований в Герлионе забавляло. На окраинах монахи и адепты разных религий могли подраться, просто увидев друг друга на улице, а здесь Кера с любопытством смотрела, как об руку прохаживаются звездный жрец в темно-лиловой одежде и последователь культа старых богов с длинными косами. Может, тут божества из лепящихся стена к стене часовен и храмов по-соседски ходят друг ко другу в гости?

Кера бродила по городу с раннего утра до поздней ночи и до сих пор не обошла его весь. Величественные многоэтажные дворцы и храмы подавляли своей мощью: казалось, еще чуть — и они рухнут, ведь не может же быть, что такие высокие строения простоят хоть сколько-нибудь долго! Но они не рушились. Мостовые в городе чистили, особенно в центре, у дворца. Стражники были понатыканы всюду, в богатых кварталах так и вовсе на каждом перекрестке. Но они не прогоняли любопытствующий простой люд, вмешивались лишь когда кто-то нарушал порядок. Разве что попрошайкам не было хода в центр города, они кучковались ближе к порту.

Удивительное дело, но Кере здесь дышалось легко. Даже легче, чем в лесу. Возвращаясь к берегу, она гладила фыркающую Фло, которой, конечно, скучно было целыми днями торчать в стойле. Наливала ей свежей воды, задавала корм. Деньги кончались, но уезжать не хотелось. Кера бы согласилась работать и чистильщицей мостовых, лишь бы еще пожить в Герлионе, но кто ее возьмет?

Переулки в порту оказались узкие, порой протиснуться можно лишь боком. Видно, город начинался отсюда и поначалу вовсе не был таким просторным и светлым, как теперь. И фонари у берега горели самые обычные, масляные, отмечая входы в таверны, бордели и дешевые гостевые дома, которые мало чем отличались друг от друга.

Когда Кера услышала хлопок двери и пьяные вопли за спиной, то не испугалась — вот еще. Не испугалась и когда толпа матросни, источающей запах выпивки и озерной тины, окружила ее — а как иначе разойтись в этакой узкой кишке?

— Стой, малявка!

Им и правда не было дела до нее, парни охотились за кем-то другим. А Кере не было дела до них всех. Но этот «другой» теперь вцепился дрожащими лапками в Керин локоть. На мгновение под плащом блеснули светлые локоны.

— Эй, ты чего?

Кера попыталась вырвать руку, но девчонка держала крепко, словно от этого зависела ее жизнь. Собственно, так оно и было, наверное. Матросы плотнее обступили их, увидев, что добыча пытается найти защиту.

— Была одна рыбка, стало две.

— Две лучше, чем одна!

Кера выругалась, оттолкнула девчонку к стене, чтоб не мешала, и вынула кинжал: мечи в городе носить запрещали, он остался в хранилище у стражников на въезде.

— Парни, тут будет кровь, — сказала Кера, взмахнув клинком. — Вам точно это надо?

Они переглянулись.

— Ишь какая…

— Пойдем, ребята.

Когда тяжелые шаги затихли вдали, светловолосая дурочка снова подлетела к Кере и впилась тонкими пальчиками уже в оба плеча; прижалась, всхлипывая.

— Да отвали ты! — рявкнула Кера, пытаясь вернуть кинжал в ножны.

— Спас-и-и-бо! — тонким голоском провыла девушка и расплакалась, вытирая круглые щеки о Керину грудь.

— Ну-ну, — Кера все же отцепила ее от себя — вот же клещ! — и поправила рубашку, уже промокшую слезами.

Они подошли к фонарю над ступенями в гостиницу. Стало видно, что плащик на дурочке бархатный, сколотый золотой лилией.

— Ты чего тут ходишь среди ночи? — неприязненно спросила Кера.

— Я… — дурочка шмыгнула носом и подняла на нее голубые глазищи. — Я хотела копченой хвостатки.

— Чего? — Кера расхохоталась. — Хвостатки?!

— Да! — Девушка нахмурила брови. — Я приказала принести мне, но слуги уже легли, а отец вспылил, что если я не дотерплю до утра, то пускай сама и иду, и я… Что такого смешного?

От смеха Кера не могла говорить, только махнула рукой.

— И как, добыла? — отсмеявшись, спросила она.

— Ага, — девушка повозилась под плащом и с гордостью продемонстрировала пропитанный жиром узелок. — А на обратном пути пристали эти… И если бы не ты… Проводишь меня домой?

— Делать мне больше нечего, — хмыкнула Кера.

— Я тебе денег дам! Но они дома, с собой только мелочь, — она высыпала из кармана горсть меди. — Я же соображаю, в порт соваться с большими деньгами нельзя. Украдут.

— Соображает она, — проворчала Кера и резко сдернула золотую лилию. — А это что, не украдут? — она покрутила ее в пальцах и демонстративно сунула в карман. — Да один плащ твой стоит как половина этой гостиницы!

— Я Далия, — невпопад ляпнула девчонка. — Далия Арджонто. А ты?

— Кера Та’Гат, — насмешливо поклонилась Кера.

— Странное родовое имя для Ралбоннда, — задумчиво сказала Далия. — Ну, пойдем?

По дороге она болтала без умолку обо всем, что видела. К ее чести, девчонка и правда знала многое о столице, Кера даже не пыталась делать вид, что ей неинтересно.

Дом Арджонто располагался на одной из улиц, веером расходившихся от дворцовой площади. Имя владельцев было написано над воротами, кованые буквы блестели в свете голубых фонарей. К Далии сразу кинулись люди — видимо, слуги. С причитаниями сняли с нее плащ, и стало видно, что девчонка в теле. А по улицам бежала шустро, и не подумаешь.

Обеих девушек провели внутрь дома. Кера с жадным любопытством рассматривала обстановку. Даже дверные ручки тут были золотые. Хотя, скорее уж, позолоченные — иначе уже слуги растащили бы, как пить дать. Кера тронула портьеру пальцем, проследила узор из бегущих оленей — надо же, сколько работы все это вышивать, да еще с двух сторон и так, чтобы животинки были выпуклыми, а цветы — плоскими.

Их проводили в высокую комнату с множеством столов, заваленных бумагами и свитками. Наверное, это библиотека, как та, что в Ароде. Из-за стола поднялся низенький пухлощекий человек со странной бородой: словно обрывки по бокам, а подбородок — лысый. Чертами лиц отец с дочкой были совсем непохожи, разве только пухлостью.

— Что ты натворила, глупая твоя голова?!

— Прости, папочка, — потупилась Далия. — Но ты сам сказал…

— Я же не думал, что ты ускачешь в ночь за этой треклятой рыбой! Где ты бродила? Ты не поранилась? — он подбежал, с беспокойством ощупал дочь, отчего она засмеялась, ухватил за щеку и вдруг улыбнулся: — Проголодалась?

— Ужасно, — просияла Далия и хихикнула.

— Представишь меня гостье? — внимательные глаза оглядели Керу.

— Мой папа, Синтий Арджонто, а это — Кера Та’Гат. На меня напали разъяренные матросы с огромными саблями, а она храбро сражалась и спасла меня от смерти! Ведь так все и было? — она толкнула Керу локтем.

— Почти, — без энтузиазма проворчала та.

— Какое счастье! — всплеснул руками хозяин дома, но тут же отвлекся: — Вы родились в Ралбоннде? Странное имя для степнячки. — И кинулся к одному из шкафов, бормоча под нос: — Та' — это стало быть… это наверняка в восточных кланах… Да-да, именно…

— Папа!

— Да-да, прошу извинить, я увлекаюсь родовыми линиями разных народов, — хозяин вернулся к девушкам. — Чем я могу отблагодарить вас за спасение единственной дочери, госпожа Та’Гат?

— Я не госпожа, — вздохнула Кера. — Ежели серьезно, то… — она внезапно замялась: слишком уж нагло прозвучит ее просьба. Однако другого шанса может и не случиться. Ну прогонят и прогонят, в конце-то концов! И Кера решительно выпалила: — Заплатите мне двадцать два золотых и одну серебряную полушку.

Синтий вытаращил глаза и даже отступил.

— Это… как-то многовато, не находите? — наконец, сказал он. — Но, дитя мое, почему именно столько? Не сто, не пятьдесят и не пять, что звучало бы более… выполнимо? И непременно серебряную полушку?

— Ну, — Кера отвела взгляд, чтобы не видеть, как удивление на лицах сменится насмешкой, — для испытания в Башне Искусств нужно заплатить двадцать золотых, плюс еще два за печать на разрешении въезда на остров. А серебро… Седло у моей ракны пооборвалось, новое бы. Да и мне — сапоги.

Кера рискнула взглянуть на Арджонто. Они молча переглядывались, но не смеялись. Синтий обошел стол, выдвинул какой-то ящик, стал там копаться.

— Девочка моя, так тебе нужно золото или испытание в Башне?

— И-испытание, — запнулась Кера.

— Ну это я могу устроить и без золота. Видишь ли, один из главных мастеров — наш родственник. Но поступления я гарантировать не в силах, — он бросил на нее изучающий взгляд.

Кера едва нашла в себе силы кивнуть: тело словно отрезали от головы, она его не ощущала. Синтий, наконец, вытянул подходящий лист и принялся что-то строчить.

— Я тоже прохожу испытание в этой черночи! — Далия захлопала в ладоши, подскакивая от радости. — Мы для того и переехали в столицу! Пойдешь со мной.

— Серебряную монету вы тоже получите, госпожа Та’Гат, — улыбнулся Синтий. — Не говорите ни слова, это мы благодарны вам!

— И брошку можешь оставить себе, — шепнула Далия, уже таща Керу к выходу.

***

Кера ехала в повозке с гербом Арджонто на дверце, привязанная Фло трусила позади. По сравнению с породистыми ракнами, влекущими повозку, она выглядела мелкой и худенькой. Далия щебетала в ухо, в восторге от одежды Керы, так непохожей на ее собственное платье, от кинжала на поясе, лука и меча в ножнах за спиной. Даже сапоги приводили глупышку в восторг. Ну, правду сказать, Кере они тоже были по душе: плотно облегающие, сшитые из коричневой мягкой кожи, с блестящими пряжками.

Далия не умолкала ни на дох, но Кера не слушала: едва они выехали на мост, как она прилипла к окну. Вперед смотреть было страшно, поэтому она смотрела назад. Провожая взглядом ажурные опоры, не верила, что и правда приближается к Башне.

В тот день испытуемых было девять: три девушки и шестеро парней. Все оружие пришлось снова отдать. Если Кера поступит — долго еще не увидит его… Всем выдали одинаковые белые балахоны до пола, но Кера все равно чувствовала себя неуверенно. Казалось, все пялятся на ее загорелое лицо, обветренные губы и неровно обрезанные волосы. Ладони с мозолями от меча и поводьев она спрятала в рукавах и старалась прикрывать ступни подолом. Знала бы — помыла бы ноги.

— Не бойся, — шепнула Далия, — тут все знают столько же, сколько ты.

— Да не боюсь я, — скривила губы Кера.

Уж конечно «столько же»… Она умеет читать, но медленно и понемногу: прочесть целую страницу — словно на отвесную скалу залезть. Ну, считать, допустим, умеет тоже. Но в доме Арджонто она видела пухлые тома про счет со всякими чертежами. Там наверняка не только о том, как сложить пять и пять. А уж о разных прочих науках и говорить нечего…

Испытуемых провели по крытой галерее в центре сада. Она тянулась и тянулась. Кера крутила головой по сторонам. Там внизу, на траве и за кустами гуляли ученики Башни в разноцветной форме. Они смотрели на одетых в белое без любопытства: наверное, видели такое постоянно. Наконец, галерея уперлась в неохватную для взгляда стену. Кера не сразу осознала, что это и есть — Башня. Издалека трудно оценить истинный размер… Интересно, сколько шагов сделаешь, пока обойдешь ее по кругу? А высота? Кера посмотрела вверх, но вид закрывал потолок галереи. Может, и к лучшему: не так страшно будет входить внутрь.

Внутри оказалось множество лестниц, дальше круглая комната, где потолок вовсе отсутствовал. Посередине лежал гладкий камень закатного цвета, выглаженный сотнями тысяч шагов, а на нем — груда каких-то вещиц. Откуда тут брался свет, Кера так и не смогла понять — словно его источали сами стены.

— Все вы пришли сюда испытать себя, — вошедшая во вторую высокую дверь женщина в зеленом платье говорила негромко, это заставляло ловить каждое слово. — Я — мастер Жаенна. Башня Искусств приветствует всех, но не все пройдут дальше, — она указала на покрытую кованым орнаментом дверь позади себя. Вы не знаете, чего ждать, и это правильно. Те, кто не справился с заданием, забывают о нем. Согласны ли вы принять это?

— Да, — нестройным хором ответили девятеро.

Женщина подняла руку, и Кера ощутила, как волоски по всему телу становятся дыбом. Эта Жаенна — маг. Настоящий — может, даже боевой, из Академии. И она сейчас колдует и что-то там мудрит с Кериной душой и телом, а Кера даже не знает, что… Хотелось сжаться, закричать: «Нет, нет, не надо!» — и убежать, отказаться от испытания, ну его к хренам…

— Отлично, — женщина улыбнулась. — Теперь подходите по очереди к камню.

Первым пошел высокий парень с едва пробившимися светлыми усиками. Приблизившись, нерешительно оглянулся, словно спрашивая, что делать дальше. Все молчали. Он прикоснулся к вещам, стал перебирать их, сначала робко, потом — с возросшим азартом. Некоторые откладывал в ладонь свободной руки, пока там не закончилось место.

— Следующий, — велела Жаенна.

Кера смотрела. Кто-то брал один предмет, кто-то сваливал целую кучу в подол. Одна девушка сунула что-то в рукав… Зачем так рисковать?! Выгонят ведь.

Чародейка рассматривала каждый набор и что-то тихо говорила очередному соискателю. После чего те отходили и с озадаченным видом рассаживались на каменные выступы у стен. Кера готовилась совсем к другому, к чему-то вроде деревенского суда, когда стоишь перед кучей суровых мужей и отвечаешь на вопросы, утирая пот со лба.

Один из сидящих у стены вскрикнул испуганно: вещицы в его руках обратились единой трепещущей массой. Жаенна поспешно подошла, подобрав юбки, и взяла парня за плечо, стала что-то говорить.

— Кажется, это значит, в нем есть задатки природного мага, — шепнула Далия.

— Разве ими не рождаются?

— Иногда — да. А иногда сила дремлет внутри, но ее можно выпустить наружу. Такие маги гораздо лучше себя контролируют, как я читала. Кто пойдет первым, я или ты?

— Давай ты, — боязливо поежилась Кера.

Но неумолимо подошла и ее очередь. Теперь Кера поняла, почему та девушка украла вещицу. На камне переливались искусно сделанные игрушки — самые разнообразные предметы быта, словно уменьшенные магией, украшенные сверкающими камешками и тончайшими узорами. Крохотное ведерко было сделано из какого-то черного материала, каждая досочка имела неповторимый набор сучков, а ободок явно отсвечивал золотом… даже крошечная веревочка обвивала ручку. Мечи в ножнах размером с ноготок, и у каждого — свой узор на клинке. Лурд из алого металла, мастерски вырезанная из дерева раковина, умещающаяся на большом пальце… Кера восхищенно перебирала сверкающие безделицы, словно ребенок в гостях у мастера-игрушечника. Но какой ребенок мог бы похвастаться таким богатством?

Она хотела выбрать лук, но тот был слишком уж роскошен и не похож на настоящий, боевой. Рука остановилась над непонятной вещью с лямочками, отростками и дырочками. Следующим стал цветок со сдвоенным венчиком, названия которого Кера не знала, и свиток с витиеватой вязью. Едва видимые глазу звенья цепочки опечатывали его, не позволяя раскрыть и посмотреть, что написано внутри. А хотелось.

У стен происходило движение: кого-то уже выводили в сад через боковую дверь. Они не прошли… 

— Теперь подумай, как связаны те вещи, что ты выбрала.

— Но я даже не знаю, что это такое, — Кера умоляюще посмотрела в невозмутимое лицо волшебницы.

— Все в твоих руках.

Но как можно понять, не зная… Так глупо провалиться, даже не попробовав! Кера зажмурилась.

***

Порой накатывала тоска — хоть вешайся. Фигурные решетки на окнах казались тюремными, тело от недостатка движения затекало, ощущалось чужим. Даже занятия в общем тренировочном зале не помогали. А иногда наоборот, такая радость переполняла, что хотелось танцевать: ведь сбылось то, о чем боялась мечтать. И красота же вокруг: огромные сады, цветные окна, лестницы, как во дворцах, тысячи книг — бери и читай, ищи ответ на любой вопрос! Мягкая постель, красивые одежды ученицы Башни первой ступени и добрая еда каждый день. Так недолго и растолстеть…

Первое время Кера только и делала, что жевала. Таскала и припрятывала в кармане то кусок белого, словно подушка, хлеба, то горсть орехов из миски. Другие ученики смотрели косо. Впрочем, на нее бы все равно косо смотрели, причин хватало. Раньше Кера бы плюнула и растерла — что ей до чужих мыслей? А теперь смешки и слова в спину почему-то задевали, надолго оседали мутью внутри.

Далии Арджонто было все равно, что болтают о ее подруге: она по-прежнему смотрела на Керу с восторгом и везде таскалась за ней. Надо сказать, что пользы от девчонки было все же больше, чем вреда: она разбиралась в здешних порядках, выручала и подсказывала.

Изучающие, к которым причислили Далию, носили нашивку в виде венчика колыбельника. Возможно, столь нежный знак отражал их высокую способность к сочувствию, кто знает? В основном “цветочники” шли в лекари, другие брались за изучение животных и растений, третьи вступали в пока еще немногочисленные ряды врачевателей душевных болезней.

Вообще все отделения Башни Искусств плавно перетекали друг в друга, мастера часто задавали общие для нескольких специальностей работы, все ученики могли посещать любые уроки помимо обязательных.

“Мотыльки” с птицебабочкой южного побережья посвящали себя прекрасным искусствам, “молотки”, занимались строительством и выдумыванием всяких штук. “Рогачи” с вышитыми лютыми южными свернами потели на тренировочном дворе да бегали к лекарям залечивать очередной порез от меча или тычок круглоголовой стрелы, сидели над картами древних битв… Кера удивлялась, отчего чародейка не причислила ее к воинам — там бы она ощущала себя на месте.

Однако испытание указывало лишь направление, но не профессию, тут каждый решал сам, тем более что поначалу всех учили примерно одинаково. Разве что природные маги стояли особняком, своего знака у них не было, даже жили они в отдельной части Башни, чей сад отделяла зачарованная ограда. Маги начинали посещать общие уроки по выбранным направлениям только через несколько лет, когда мастера уверялись, что их сила стабильна. И свой путь они от начала и до конца искали сами.

Далия долго не думала: сразу записала свое имя в список к мастеру-лекарю, взяла тележку и пошла за толстенными учебниками, котелками и прочим скарбом. Она же посоветовала Кере попроситься в обучение к законникам. На платье Керы красовалась красиво вышитая лисица: знак книжников. И теперь-то та странная штучка с отростками обрела название. Это оказалась хитрая сумка для писцов Озерных деревень к северу от Герлиона, в выемки складывали кисти и писала. 

В день испытания Кера наудачу ляпнула, что все выбранные ею вещи можно взять в путешествие, и не ошиблась. Жаенна сказала, что у каждого предмета есть свои свойства, на которые откликаются качества выбирающего, а найденные взаимосвязи показывают склонности ума и возможность учиться. А Жаенна и другие экзаменаторы, наблюдающие за происходящим скрытно, чутко следят, как испытуемые взаимодействуют с вещицами, читают каждый взгляд и каждую мысль. Цветок, как оказалось, принадлежал растению, из которого делали цветные чернила. Но содержание маленького свитка так и осталось тайным… Керу записали в лисы, как и Руса Эсилора, в памятный день прошедшего испытание первым. Они были предрасположены к сложной книжной работе, обладали хорошей памятью и талантом к сбору сведений.

— Ты же не хочешь провести жизнь, скажем, архивариусом, копаясь в книжной пыли, — рассудительно сказала Далия. — А из законников получаются не только местечковые правоведы, но и политики. Достигнешь многого!

Кере было смешно: из вольных бродяг — в книжники? Изучать и защищать закон, который столько раз нарушала? Да и какой из нее книжник, она и читает-то медленно и с трудом! Но с решением мастеров Башни не спорят… Выбранный путь казался непостижимо сложным. Но трусить и отступать она не собиралась.

Башня Искусств оказалась странным местом, но очень интересным. В каждом уголке что-то да происходило. Кера робела перед мастерами и учителями, а ученики часто раздражали — то своим превосходством, то наоборот, тупостью в самых простых житейских вопросах. Рус кичился своими знаниями, но при этом когда у него упало и погнулось перо, дурню даже в голову не пришло выправить его самостоятельно.

Кера любила гулять и изучать остров Башни в одиночку. На берегу можно было наткнуться на сидящих кружком поэтов и послушать диковинно сложенные слова про далекое море или древних героев; заглянуть, не нарисовали ли чего нового и смешного на стене, что для учителей выглядела плотно покрытой плющом. Повздыхать, любуясь ладными и поджарыми рогачами на стрельбище в самом конце острова… Вспомнить, как грозно гудит в руках лук.

Когда-то она видела битву двух свернов в сезон гона. Ветвистые острозаточенные рога оставляли на теле противника рваные раны, громоподобный топот распугивал мелких ящеров на полет стрелы вокруг. Даже хищники-зарги не вызывали такого ужаса…

С обедом Кера расправлялась быстро, и в полдень у нее оставалось еще целых две свечи свободного времени. Она стояла на ажурной лестнице у восточного входа и слушала, как внизу громко орут двое учеников третьего уровня — молоток и лис. Это место облюбовали для таких словесных сражений, даже в стене были выбиты правила поведения спорящих и тех, кто пришел их послушать.

— Эта конструкция никогда не полетит! Ни масса не позволит, ни сопротивление. Это же посчитать проще простого! — лис был полным, короткостриженным, с перстнями на пальцах.

— Посмотри на чертеж! — горячился второй, миловидный, с кудрявыми медными волосами, — Ты не берешь во внимание движение крыльев!

— Какая разница! Есть простые цифры! — толстяк смотрел на молотка словно на ребенка, по недомыслию влезшего во взрослую тему.

— Шмель тоже не должен летать, но летает! С этим ты, надеюсь, согласен?!

Толстяк задумчиво пожевал губами, поправил рукав плаща.

— Может, он летает, потому что владеет магией!

— Ну это просто смешно, — опустил руки рыжий парень.

Зрители приглушенно загомонили, начиная спорить уже меж собой. Кера облокотилась на перила. Она ничего не понимала в разложенных на земле чертежах, но смотреть на действо было интересно.

— Так и мне смешно, Сельвин! Потому что в любом случае без магии это не полетит.

— Но бумажная модель летает! — рыжий поднял на ладони маленькую игрушку со сложным переплетением деталек, покрутил и отпустил. Штучка описала неровную дугу и приземлилась у его ног.

— Это ничего не доказывает! В бумажную модель человека не посадишь.

— Я выстрою и сяду туда сам! — горячился Сельвин.

— Упадешь в озеро… — толстяк картинно вздохнул, — и придется тебе выдумывать машинки для плавания под водой.

Зрители засмеялись. Кере было жалко рыжего — второй явно глумился над его жарким желанием создать что-то, чего до сих пор не создавал никто.

— Зачем человеку полеты? — продолжал он, степенно поправляя пояс на пузе. — Это все гордыня… Древние твари летали-летали, да и вымерли, сожрали друг друга в непомерной жажде власти.

— Перестань проповедовать, Обир, — рассмеялся рыжий, — мы помним, что твой отец — звездный жрец.

— И я горжусь этим, — подбоченился тот. — И тебе подобает являть побольше смирения! Лучше бы выдумывал что-то полезное, а не бессмысленные игрушки…

— Это не бессмысленные игрушки, — сжал кулаки Сельвин. — И ты нарушаешь правила спора. Они написаны прямо позади тебя!

— Я говорю это для того, чтобы вразумить тебя, — пожал плечами Обир. — Хороший выпускник Башни должен приносить пользу. Какой ты молоток, если тратишь время на такое?!

— Да вломи ты ему уже! — крикнула Кера.

Обир вздрогнул, ученики зароптали. Рыжий нашел ее взглядом и, неожиданно широко ухмыльнувшись, подошел к толстяку и ударил его в челюсть. Туша, завывая, повалилась навзничь, Сельвин еще раз оглянулся на Керу и подмигнул ей.

— Ах ты н-н… негодник! — простонал Обир, потирая щеку.

— Запрещено оскорблять оппонента или его идеи, — звонко продекламировал рыжий, — но не сказано, что его нельзя бить!

Он подал Обиру руку, тот поднялся и пошел прочь, качая стриженой башкой. Сельвин быстро собрал свои бумажки, скатал в рулон и бережно поместил внутрь поделку-летучую игрушку. Часть учеников разбежалась, другие разбились на группки, оглядываясь на рыжего и ковыляющего прочь лиса-толстяка. По садам прокатился звон: дневной перерыв окончился. Кера подхватила юбки и понеслась вверх по лестнице.

***

С каждым прошедшим днем воспоминания об испытании сглаживались, рассеивались — под действием то ли колдовства, то ли самовнушения… Такие уроки в Башне тоже были, для всех учеников. Умение владеть своим разумом и телом, внушить себе необходимое или, напротив, очистить голову от мыслей. И если владение телом давалось Кере легче, чем, скажем, Далии, которая выползала с уроков мокрая, словно рыба, и так же тяжко дышащая, то контроль над разумом не давался совсем.

Трудно довериться, расслабиться и превратиться в безвольный мешок. А если нужно будет срочно вскочить и что-то делать?! Пока остальные сидели на бархатистом ковре и послушно пялились в пространство, Кера пыхтела от злости. Учитель, казалось, застрял в этом состоянии гребаного безмятежного покоя навечно и раз за разом повторял ей суть упражнения. Не сердился на нерадивую ученицу, не закатывал глаз, даже не вздохнул горестно ни разу. От этого Кера злилась еще больше.

Иные мастера не скрывали своих сомнений на счет Керы. Например, учительница красивого письма или тот бородатый, что рассказывал о давно прошедших временах. Он задавал читать по двадцать страниц в день, а после передать суть. Каждый раз поднимал бровь, принимая от Керы исписанные листы, словно не верил глазам. Рассказывал-то он складно и интересно, она могла бы запросто повторить услышанное, но вот эти задания… Приходилось просить Далию прочесть вслух хоть половину, а потом еще до ночи сидеть, царапая закорючки, и заливать чернилами добрый лист. И неизменно в списке успевающих Керино имя стояло в самом конце. Перед столом на стене висела памятка: большие и малые буквы. Их нарисовала гордячка Лиут — почерк у нее был на зависть, словно в книгах. Та учительница, что все носилась с замудренными перьями и вещала о дугах и полудугах, ставила ее в пример.

В просторной светлой комнате их было четверо — Кера, Далия, Лиут и Майма. Раньше Кера в основном проводила время в мужских компаниях, а теперь, оказавшись среди девушек, чувствовала мужиком себя. Соседки по комнате не могли справиться с залетевшей на свет крылатой лисичкой, а Кера, пожав плечами, взяла ее в руку и выкинула обратно в окно. Ей не требовалось звать слугу, чтобы передвинуть стол ближе к кровати, а пятнышко чернил на щеке не вызывало паники.

Вечные юбки… Не на танцы или гулянье, а каждый день. Она даже порвала одну резким движением. Благо, свою, старую. Здешние выданные ей одежды ученицы было бы жальче — красивые и ладно сидят. Два платья, три пары обуви, плащи на хлад и жаро, вдобавок целая сумка всяких безделушек вроде заколок, перчаток и платков с вышитым знаком Башни. Некоторые штуки были и вовсе непонятные — например, что это за двойная тряпочка с дырками, или странные, похожие на ножницы прищепки с округлыми концами?

Лиут Марано — “молоток” — происходила из семьи сенатора южного округа и была шокирована тем, с какими соседками ее поселили. Хоть она ни разу не сказала этого вслух, на вытянутой морде все и так было написано. Марано ни разу не разделила с соседками угощения, не попробовала ни крошки из свертков, которые Далия заказывала из города. А главное — педантично выполняла все предписания Башни, даже самые дурацкие, вроде гашения светильников ровно за две свечи до полуночи. Остальные девчонки частенько забалтывались и тушили свои светильники гораздо позже, а Лиут лежала в кровати и делала вид, что спит.

Мотылек-Майма Заури походила на Далию пухлостью. Она держала себя попроще, чем Лиут, но мало чем интересовалась помимо заготовок из воска, которыми набивала карманы и обтачивала каждый свободный миг. На поясе у Маймы серебрилась коробочка с маленькими инструментами — подарок матушки в день поступления. Постель и все вещи пахли медом — что неудивительно для дочери шмелевода.

Майме тоже непросто давались науки, особенно счет. Вот и этим вечером Лиут сидела с ней за столом и в который раз объясняла, как решать неравенства. Кера уже победила эту тему, она просто представляла себе чаши весов, даже значок-палочка в середине был похож.

За окнами колотил в подоконник дождь, градины отскакивали и бились в стекла. На коленях Керы лежала юбка, которую уже давно нужно было заштопать, но все не находилось времени и настроения.

— Не могу я! — со слезами в голосе возопила Майма, уронив голову на стол. — Не могу, и все! Завтра пойду и скажу мастеру Харай, что не мо-гу! Пусть выгоняет!

— Перестань, — холодно сказала Лиут. — Веди себя достойно. Даже Кера поняла эту тему! И ты поймешь. Вот, слушай…

Кера раздраженно поскребла ногтем стык между цветными стеклами. «Даже Кера…» Захотелось спрыгнуть с подоконника и огреть эту выскочку по башке учебником. Но потом Кера улыбнулась. Поначалу она и цифры-то путала! А прошло всего три черночи. К тому же, с манерой разговора Лиут это точно можно считать похвалой.

— Давайте быстрее, — звонко крикнула Далия, выныривая из своего шкафа с ворохом одежды в руках. — Лодочник не станет нас ждать! Кера, одевайся.

В Герлионе проходила хладняя ярмарка, и в первый вечер обычно случалось все самое интересное: чтобы привлечь людей, артисты давали бесплатные представления на улицах, на площадях проходили военные парады. С рогачами-воинами лучше не встречаться: мастера или ученики могли заметить беглянок из Башни, а вот на кадетов Академии хотелось бы поглазеть.

Выйти из Башни можно было по мосту, если имеешь в руках разрешение мастера. Если его нет, то тебя тоже выпустят, однако, чтобы вернуться, потребуется вновь заплатить грабительскую пошлину в два золотых. Все необходимое доставлялось на остров на лодках, мастера и слуги жили там же, где работали. Но ученики все равно находили способ улизнуть в город.

Некоторые лодочники соглашались привезти на остров мелкие заказы или даже рискнуть и переправить парочку жаждущих городских развлечений учеников, спрятав в пустых бочках или мешках. Брали за это дорого, но, уж конечно, дешевле, чем патрули на мосту.

— Май, чего ты сидишь? — воскликнула Далия.

— Я с вами не пойду, — буркнула та, не поднимая голову от стола. — Настроения нет, как подумаю, что завтра меня вызовут…

— Но мы же заплатили за троих! — растерялась Далия. — Да и вместе веселее.

— Пускай Лиут с вами едет.

Кера хихикнула, затянула на платье поясок со значком Башни. Лиут встала из-за стола, степенно оправила кружевной стоячий воротник.

— Я могу поехать. Давно не была в Герлионе.

Кера с Далией переглянулись. Чтобы чопорная сенаторская дочка вдруг согласилась на такое? Марано стояла, глядя в пол, словно увидела нечто новое в узоре шестиугольных плит.

— Ты уверена, что тебе будет с нами… интересно? — осторожно поинтересовалась Далия.

Лиут пожала плечом, но подняла глаза и улыбнулась. Кера с тоской подумала, что их веселое приключение в присутствии Марано превратится в чинное гуляние по краю набережной. Но возражать не стала. В конце концов, их двое против одной — авось, как-нибудь да разберутся, главное — не опоздать на лодку.

Их ждали у дальнего края сада, возле тропинки к кухонному нужнику. Ледяной дождь продолжал хлестать голые ветви деревьев, но в столицу ему нет хода на время празднеств — придворные маги постарались. Уже устроившись на узкой банке, Лиут высунула нос из плаща:

— А как мы вернемся?

— Придумаем, — беспечно отмахнулась Далия.

— Сегодня ночью в Башню наверняка повезут снедь для праздника, кто-нибудь да сжалится, — пояснила Кера.

— Не терпится попасть на рынок, — облизнулась Далия.

— За хвостаткой? — улыбнулась Кера.

— И за ней тоже. Но больше всего я хочу пряников в глазури, а еще тардское пирожное.

— Ну уж нет, — свела брови Кера. — Там больше вина, чем теста! Как тебя потом на горбу тащить?

Дождь прекратился у самого причала. Хмурый лодочник проводил девушек до лестницы наверх и вернулся к своей поклаже.

Герлион манил яркими фонариками, развешанными поперек улиц, и играющей вдали музыкой. На набережной почти не было народу: все уже стянулись ближе к рыночной площади, где раскинулись цветастые балаганы. Далия подпрыгивала от восторга и возбуждения, Кера едва успевала за ней. Настороженно оглядывала прохожих: город это не сады Башни, здесь небезопасно. Пояс приятно оттягивал небольшой нож. С платьем грубые ножны смотрелись глуповато, но без них Кера ощущала бы себя голой. Еще один тонкий клинок был заткнут в сапог, узкий кармашек она пришила сама.

Лиут тоже повеселела, глядя на уличных мальчишек-канатоходцев, остановилась возле разукрашенной трынькающей паллиты. Один из акробатов показал ей язык, но Лиут не возмутилась, а улыбнулась. Ее аккуратно уложенный на затылке узел растрепался, пустил темные ростки на шею. Кера ни разу с начала учебы не видела у соседки такого выражения. Обычно бледное и вытянутое лицо теперь казалось прозрачно-розовым, и даже ресницы словно удлинились. Вот тебе и сухая Морано, о которой они шептались, что ее будущему супругу можно подсунуть в постель дырявое бревно и он не ощутит разницы…

У Керы отросли волосы, Май с помощью воска помогала уложить их в два кренделька на висках. Впрочем, держалась такая красота недолго — Кера уже чувствовала, что на плечи вот-вот упадут толстые косы.

На площади рогачи трюкачили с мечами, девушки постарались обогнуть их по широкой дуге. Прошлись по одуряюще пахнущим торговым рядам, позволили затянуть себя в хоровод и снова вынырнули из громкой круговерти в поисках развлечений. Чего на ярмарке только не было! Диковинные зверьки в клетках и цветные птицы с длинными клювами, расписная посуда, рулоны переливчатых тканей…

Щеки сластены Далии блестели от растаявшей пудры, Кера, проголодавшись, таскала у подруги орехи в тесте и сушеные кисловатые цветки росинницы. Конечно, гораздо лучше съесть кусок жареного мяса в соусе из потрошков, однако сбережения медленно, но верно скудели, а новых денег взять было пока неоткуда. Можно, конечно, раскрутить городского молодца на ужин с кувшином вина, но такого себе не позволишь, пока носишь ученическое платье… Да и куда девать подружек?

Но танцевать под лурд уличного артиста с прохожими симпатягами ей никто не запретит… А что парни щупают, где не просят — так, небось, через одежду не страшно; слушать грубоватые похвалы на ухо даже приятно. Можно и самой пощупать в ответ. Далия хихикала, блестела глазами, но трусила подпускать к себе мужиков. Лиут снова сжала губы в нитку, косилась презрительно. Кере было все равно — не так часто доводится веселиться!

Ночь побелела, Далия пожаловалась на боль в ногах, Лиут выглядела бледной луной — третьей к двум повисшим над Герлионом. Кера вдруг поняла, что понятия не имеет, когда планировали отчаливать лодки с припасами для Башни. А соседки всецело полагались на нее. Вот будет потеха, если опоздали!

Они свернули в сторону озера. На тихой улице послышался громкий топот. Кера дернула Далию за локоть, прижимая к стене. Мимо, печатая шаг, шли кадеты Академии — в черных камзолах, отороченных золотым шнуром, с одинаково суровыми лицами. От них исходило неуловимое ощущение мощи — скрытой, и оттого еще больше пугающей. А ведь у многих еле пробился пушок над верхней губой!

Далия пискнула, вжавшись в Керино плечо. Та жадно смотрела на проходивших мимо боевых магов и думала о Джу. Вон тот, крайний, с черной макушкой и стянутыми в хвост волосами, мог быть им… Конечно, не мог.

— Эти уж точно не про твою честь, — негромко прошипела Лиут.

Кера усмехнулась. Тот, с черным хвостом, обернулся к девушкам, словно услышал. Остановился и оглядел всю троицу у стены. Улыбнулся. Симпатичный, только губы тонковаты. На камзоле две нашивки — второй уровень? Пес знает, как у них отмечают учеников…

Далия спряталась за Керу, а Лиут вдруг шагнула вперед, как зачарованная. Кера сцапала ее за плащ.

 — Альран!

Грозный окрик мастера Академии вернул парня в строй. Топот затих вдали, и только тогда девушки отлипли от стены.

— Ох и страшные они все-таки! — восторженно блестела глазами Далия.

— Чего страшного? Парни и есть парни, тощие порядком, — буркнула Кера, вытягивая шею в попытках рассмотреть, не горят ли у пристани огоньки лодок.

— А я вот себе такого хочу, чтоб как зарг был! — зажмурилась Далия, приникнув к ее плечу. — Как поднимет-сожмет, так все косточки хрустнули!

— Дура, что ли? — хмыкнула Кера, таща за собой размечтавшуюся подругу. — Мужика надо так выбирать, чтоб от него вырваться можно было.

Далия распахнула глаза:

— Зачем же вырываться?! Какой мужчина захочет причинить вред своей возлюбленной?

Кера скривила губы. Берег был темен и пуст.

Девушки прошлись туда-сюда, уже понимая, что попали в переплет. Далия раскисла. В голос не плакала, но шмыгала носом и то и дело наклонялась потрогать свои натертые новыми туфельками щиколотки. Лиут молчала, не упрекала безголовых товарок. Наконец, Кера оставила их сидеть на вынесенном прибоем бревне, а сама подобрала юбку и пробежала еще дальше по берегу, откуда жители пригорода на рассвете выходили на рыбную ловлю.

Когда она снова увидела бревно, обе девушки стояли на нем, отряхивая юбки и подпрыгивая.

— Залезайте в лодку!

Кере было несподручно удерживать посудину на одном месте, та все норовила развернуться вокруг весла.

— Чья это? — испуганно спросила Далия.

— Какая разница? — проворчала Кера, — Дурака, что узлы вязать не умеет. Запрыгивайте, ну?!

Далия спустилась в лодку, за ней последовала и Лиут.

— Хорошо, что ты вернулась, а то возле того бревна оказалось полно айла! Пищали, махали палками. Один Лиут чуть на колени не вскочил! — пампушка брезгливо передернула плечами. — Наверное, где-то рыбью требуху бросили, вот они и набежали.

— Грести будем по очереди, — постановила Кера. — Одна я вас до Башни не допру.

— Но… я не умею! — всхлипнула Далия.

— Я тоже не умею, — рявкнула Кера.

Лиут безмолвно пялилась на удаляющуюся светлую полоску берега. И тут сверху рухнул дождь.

До острова они добрались пропитанные насквозь водой и с мозолями на руках. Пока одна гребла, двое вычерпывали Кериными сапогами дождевую воду. А может, и дно у нерадивого хозяина было плохо просмолено… Лодку Кера спрятала в кустах, чтобы при случае как-нибудь отправить обратно.

Пришлось долго идти вдоль ограды чуть ли не по колено в озере — от ливня Нерр поднялось. Караульные у входа в сад смотрели на три жалких мокрых комка с недоумением.

Высокая худая комендантша долго отчитывала их — на пол за это время успело натечь еще одно озеро. Кера еле сдержала смех, когда она, подняв палец, заключила:

— Все ученики первой ступени рано или поздно пытаются совершить побег! Идите и сушитесь. Я надеюсь, этот случай послужит вам уроком на будущее.

Эта грымза так и не поняла, что побег вполне удался… А четверть черночи просидеть вечерами в библиотеке, протирая полки — совсем не страшное наказание.

Майма сладко спала, подсунув под голову учебник. Далия осторожно вынула его, положила на стол и на цыпочках прошла в купальную. Лиут пошла за ней, а Кера только скорее поставила сушиться сапоги, отжала и развесила вещи да надела сухую теплую ночнушку. Зачем еще мокнуть, если и так под дождем до костей промокла?

Потом Далия вызвалась расчесать Керины непокорные патлы. Подруга так вкусно пахла цветочным мылом, Кера почти пожалела, что поленилась вымыться. Далия без умолку шептала, делилась впечатлениями о прогулке, Кера клевала носом на кресле у камина, а Лиут молча лежала на постели и смотрела в огонь. Кера внезапно поняла, что за всю дорогу до спальни не слыхала от нее ни единого слова. Так сильно напугалась?

Дождь наконец стих, ветер лениво постукивал неплотно закрытой створкой окна. Внезапно та распахнулась, ударившись о стену. Кера неохотно вынырнула из полусна.

— Ой, что это?

Далия бросилась к стоявшему у окна столу. Кера поднялась и заглянула через ее плечо. Там лежал крошечный свиток, перевязанный черной ниткой. Когда они зашли в комнату, его здесь точно не было — Кера тогда подходила к столу, пыталась закрыть окно, но рама разбухла от влаги и захлопываться отказалась.

Далия тронула свиток пальцем, но тот внезапно прошел сквозь него, словно сквозь воздух. Керин палец тоже не смог коснуться бумаги. Лиут подошла посмотреть, отчего девушки застряли у стола.

— Это Маймы? Нельзя трогать чужие вещи, — назидательно сказала она.

— Эта вещь не дает себя потрогать, — усмехнулась Кера. — Проверь сама!

Лиут взяла свиток в руку, покатала по ладони, недоуменно поглядев на соседок. Далия подпрыгнула от волнения:

— Это тебе! Тебе! Открывай скорей!

Марано испуганно распахнула глаза, выронила бумажку на пол и попятилась, глядя на то, как обе девушки безуспешно пытаются поднять свиток.

— Ну! — наконец, рявкнула Кера.

Лиут присела и взяла послание, быстро разорвала нитку и пробежала глазами тонкие строчки. Порозовела, закусила губу и сжала свиток в кулаке.

— Что там? Что? — не унималась Далия. — От кого?

— Я не знаю! — прошептала Лиут. — Но это… личное.

— О-о! — возопила Далия так громко, что на кровати заворочалась Майма. — Любовное письмо! Покажи!

— Как это «не знаю»? — подняла бровь Кера. — Мол, «милая, приходи на закате обниматься незнамо с кем»?

— Ничего такого там нет, — еще пуще покраснела Марано. — Только стихи. Вот, смотрите…

Она шлепнула раскрытый свиток на стол, Кера успела разобрать лишь половину имени в конце послания, и тут раздался громкий хлопок. Когда все проморгались, оказалось, что свиток превратился в горсть золы, попутно спалив лакированное покрытие столешни и кусок лежащего на ней конспекта.

— Что у вас там взрывается?! — вскочила с постели Майма.

— Смертоносные стихи от боевого мага, — оскалилась Кера.

Они успели набросить на себя одеяла, когда в дверь постучали. Мастер-маг Жаенна, которая принимала их в первый день, и всклокоченная, явно со сна, комендантша ворвались в спальню, словно готовились сражаться. Бледная испуганная Лиут не могла связать двух слов.

— В окно залетела какая-то хрень, я ее раскрыла и она ка-ак жахнула! — пояснила Кера.

Мастер Жаенна вздохнула с облегчением.

— Кто-то из учеников-магов шалит, — поджала губы она. — Дурачье! Но я не вижу след заклятья… Умное дурачье, — заключила она даже с некоторой гордостью. — Ложитесь спать, девочки.

— Надеюсь, я не услышу о вас еще раз этой ночью, — погрозила комендантша перед выходом.

Кера фыркнула в одеяло. Майма торопливо выспрашивала у Далии подробности. Кера погасила светильник и легла в кровать. Лиут устроилась на своей напротив, на лицо падали отсветы камина.

— Красивое имя, — подмигнула ей Кера. — Альран…

Лиут спрятала лицо в подушке.

***

Раньше Кере никогда не снился брат, возможно оттого, что был все время под боком. А теперь часто приходил во снах. Ничего не делал — просто сидел в пустом полутемном трактире за столом и смотрел на нее, смотрел… Кера не могла пошевелиться, приблизиться, поправить ему выбившуюся прядь черных волос. Ничего не могла. После таких снов она просыпалась в слезах. Ей повезло, она ходит в пошитой для нее одежде, и ей не нужно беспокоиться о том, что положить в рот. А где Джу? Чем он занят и жив ли вообще?

Приближалось время первых экзаменов, уроки почти прекратились. Кере это казалось катастрофой: читать вместо того, чтобы слушать — вот наказание! Соседки могли урвать для нее свечу-другую в день, но у них самих было полно зубрежки. Если счет Кера кое-как сдала, то с иноземными языками боялась и смотреть на свое место в списках.

Язык горцев — сплошная головная боль. Эти дурацкие птичьи цоканья и тянущиеся интонации, словно у по башке ударенного… К тому же детская неприязнь к узкоглазым сохранилась где-то внутри на уровне инстинкта — и рвения к изучению их щебета не добавляла. Ненависти не было, как нет ненависти к природному явлению вроде землетрясения или сильной грозы. Но эти манерные визги и бесконечные окончания, меняющиеся в зависимости от того, кто, к кому и когда обращается… еще бы связь с настроением и погодой приплели. С наречием темноземельцев было гораздо проще, некоторые слова и правила Кера уже и так знала. И врать на вопросы удивленного мастера особо не пришлось — ведь ее родная деревня располагалась на границе.

А вот с бородачом-историком Кера точно знала, что не сдаст. А если она не сдаст… Что тогда — страшно и подумать. Все поймут, что ошиблись с выбором, артефакт забарахлил и впихнул бессмысленную дешевую парнушку в косяк дорогущей золотой сельди. Это и так видно: вспомнить хоть недавний случай, когда Кера выудила со дна мешочка с безделушками две красивые, но не совсем удобные заколки с зелеными цветками и вколола в волосы. Соседки этого не видели, да она у них и не спрашивала — вот еще! Весь тот день ощущала на себе взгляды. А потом кто-то, сжалившись наконец, сказал, что эти заколки вовсе не для волос, а для того, чтобы за обедом прищипывать к груди салфетку. Зачем ее прищипывать вообще? На колени постелил — и довольно, а чтоб грудь заляпать, это ж надо жрать, как свинья из корыта…

Кере было одиноко. Марано даже после прогулки не перестала задирать нос, с помешанном на своей работе мотыльком не очень-то поболтаешь, не цепляться же за Далию, словно олененок за мамку? Майма вот каждый день перед сном подходила к окну и шептала что-то в звездное небо — молилась. Наверно, ей тоже не хватало разговоров с понимающим человеком.

***

Кера не особо верила в богов, но как не поглазеть на праздники и всякие обряды? В Башне можно было найти молельню любого из верований Ралбоннда. Почитатели старых богов в полнолуние танцевали с распущенными косами, так они отдавали силу Земле, которую считали матерью; поддерживали, чтобы холодные луны не высосали ее плодородие. Это было очень красиво, хоть и самую чуточку смешно. Другие ученики тоже собирались вокруг поляны перед святилищем, чтобы полюбоваться, но мало кто всерьез разделял взгляды длиннокосых. Большинство обитателей Башни были адептами Звездных жрецов.

Вечерами на самой вершине Башни те, кто не боялся преодолеть почти тысячу ступенек и подъем на хлипкой с виду конструкции, могли послушать храмового посланника. Адепты звезд чтили Единый Разум, который создал мир, и этим же миром является Сам. Жрец показывал ученикам созвездия — для этого нужно было поглядеть в отверстие большой трубы, где расстилались бесчисленные полотна сверкающих пылинок. Некоторые светились ярче, другие, далекие, сливались в единую мелко-узорчатую ткань.

Первое время Кера считала, что это просто к трубе сверху приклеен кусочек такой ткани, но потом сдвинула тяжелый раструб с места, и в глазах все закружилось от обилия новых огней. В первый вечер храмовник говорил, что звезды — огромные раскаленные шары, очень далекие от этого мира, крохотного, непонятно на кой ляд несущегося порошинкой сквозь безграничное пространство. Там, в этом пространстве, могли находиться еще сотни тысяч других миров. После такого хотелось сжаться в комок и закрыть уши, не думать, сколь хрупок и недолговечен мир, а еще недолговечнее — она сама. Но потом любопытство пересилило страх, и Кера вновь забралась на вершину Башни. Оказалось, чем больше узнаешь, тем больше появляется вопросов.

Этот их Единый Разум ничего не требовал и не передавал никаких указаний через слуг, лишь дал позволение изучать Свое творение. Такой расклад Керу устраивал: никто никому ничего не должен. Тебе позволили родиться — на том спасибо, дальше справляйся сам.

***

В библиотеке пахло пылью, бумагой и кисловатой старой кожей. От библиотекаря с блестящей от пота лысиной несло куда как похуже. Видать, припрятывал под столом бутылку домашней браги. Пока дед удивительным для его внешности визгливым голоском объяснял Кере сегодняшнее задание, та старалась дышать пореже. Как быстро забывается плохое… Раньше она не реагировала так остро на запах перегара из чужого рта.

Лиут занималась уборкой в архиве, там грязи было побольше, а света намного меньше. Далия оказалась самой удачливой: ее направили в сад, помогать готовить грядки к посадкам. Кера бы с удовольствием покопалась в земле на ярком солнышке, но наказание не выбирают.

Протирать верхние полки было несложно, хоть и скучно. Но Кере нравилось, что после ее работы узорчатые позолоченные корешки книг начинали блестеть ярче, как и темно-алое дерево шкафов. За пять дней она успела перетереть почти третью часть всей библиотеки, смотритель задерживал Керу допоздна: видать, намеревался заставить ее окончить другие две трети в оставшиеся два дня. Продвигаясь все дальше от оживленных переходов, Кера пришла к столам, где чинили поистрепавшиеся древние фолианты. Одна из склоненных над ворохом пожелтевших листков фигур показалась ей знакомой. Кера положила проклятую тряпку в карман фартука и тихонько спустилась вниз. Ну так и есть — рыжий спорщик из сада, Сельвин. Медные волосы прихвачены в кудрявый хвостик, на лице до забавного сосредоточенное выражение. Он сшивал страницы. Кера залюбовалась точными движениями его рук: ни одного лишнего.

— Тебе бы раны шить.

Сельвин вскинул на нее глаза.

— Надеюсь, не придется.

Кера поставила лестницу ближе к полкам, вынула тряпку и двинулась в соседний ряд.

— Ты та, что кричала мне стукнуть Обира? — Кера обернулась. Парень оперся ладонями о стол, смотрел на нее и улыбался. — Я Сельвин Экор, ученик третьей ступени. Молоток, как ты помнишь.

Кера внезапно смутилась:

— Тебя тоже наказали?

— За драку в саду, да, — он убрал локтем выбившийся медный локон. — Но это было здорово. Хотя бы разбавило нашу скучную жизнь. У меня и так руки чесались врезать этому индюку по самодовольной роже, и после твоего совета я не удержался. А правила переписали, — вздохнул Сельвин, но тут же снова проказливо улыбнулся: — Не уходи, давай поболтаем. Рыжие должны держаться друг друга.

Кера прыснула, но отложила тряпку на полку и села за стол напротив.

— Я люблю эту работу, — словоохотливо продолжал парень. — Библиотека — хорошее место.

— Только старик воняет, — поморщилась Кера.

— Словно помер месяц назад, но не заметил, — кивнул Сельвин. — Откуда ты приехала? На кого учишься? И за что наказали тебя?

Сельвин был из благородных, но не кичился этим, так же как Далия. Кера могла говорить, не выуживая из памяти словечки помягче: грубоватые выражения его не смущали. Сельвин умел работать и болтать одновременно, нитка с иголкой сновали туда и сюда. Он знал много любопытного о выпускниках и мастерах Башни, и время летело незаметно.

— Великий Разлом — это мечта всех создателей. То есть, для молотков. Наш учитель земных явлений называет “создатели” — так романтичнее. Так вот, Разлом. Такое поле для фантазии! Добывать уголь со дна, строить новые переправы, я уже молчу о водопаде… Знаешь, сколько просьб работать на Гуле лежит у главного мастера на столе? Да и вообще, там очень красиво.

Кера мудро промолчала о том, что едва взглянула на Разлом, когда переезжала мост у Каларонда.

— После вашего спора я разглядывала шмелей в саду. Невозможно же разобрать, как они машут крыльями — все сливается!

— О, это правда, — кивнул Сельвин. — Мне помог мастер Роудер. Он не из наших мастеров, но сильный природный маг, каждое лето приходит на здешнюю ярмарку изобретений. Мы дружим. Мастер замедлял время в маленьком пузыре, чтобы я успел разглядеть и зарисовать, как движутся крылья разных тварей — шмелей, стрекоз, летучих ящерок.

Удар колокола, возвещавшего ужин, застал Керу врасплох.

— А я еще не кончила два ряда… Старик скажет и ночью тут тереть! — скривилась она.

— Не скажет, — подмигнул Сельвин, — он и не заметит. От его мантии летят такие клубы пыли, что мне жаль твоей работы.

***

Девушки сидели на постели Марано. Далия жаловалась на никак не вычищающуюся из-под ногтей землю, Лиут перебирала свои перья на столе.

— Представляешь, Альран прислал ей еще послание! — Майма разложила перед собой сероватые восковые заготовки — одни клала в шкатулку, другие безжалостно дырявила острым ножиком и сваливала в кучу на переплавку. — Они встретятся у ворот, когда взойдут луны… Ужасно романтично!

— Альран — нездешнее имя, — вздохнув, сказала Далия. — Так зовут островитян. Вильран, Эльвин, Гульдан…

— Сельвин, — встряла Кера, плюхаясь на свою кровать.

Майма подняла глаза.

— Сельвин? Сельвин Экор?

— Ты его знаешь? — спросила Кера.

— Кто же не знает…

Майма преувеличенно-заинтересованно вперилась в очередной восковой кругляш, Кера фыркнула. Надо же, существует нечто, интересующее пышку помимо скульптур.

— Что? — зарделась Майма. — Просто он разбил множество сердец, говорят, даже одной из мастеров… О нем много болтают, я не виновата, что слышу!

Далия прокашлялась, снова привлекая к себе внимание, и продолжила:

— Так вот, Альран на островном диалекте, скорее всего, означает «маленькая веточка» или «прутик»…

У Лиут вытянулось лицо — видимо, она ожидала чего-то более возвышенного. Майма фыркнула. Кера подперла ладонью щеку и ухмыльнулась:

— Расскажешь потом, маленький у него прутик или нет.

Лиут с Маймой наперебой завозмущались, Далия побагровела, но не смогла сдержать хохот. Кера отмахнулась от полетевшей в нее подушки и направилась в купальную — отмывать руки и лицо от пыли.

Марано ушла встречаться со своим прутиком, остальные в ожидании ее возвращения притворялись читающими. Даже Кере было любопытно, как все обернется. Но что бы ни думала себе Майма Заури, встреча под взглядами караульных на мосту — это совсем не романтично. Еще дадут пинка чужому мальчишке…

Наконец, дверь тихо открылась, и в комнату впорхнула Лиут, закутанная в плащ.

— Ну что? — Далия мигом отбросила книгу.

Лиут сняла капюшон и села на край стула. Щеки раскраснелись — бежала по лестнице.

— Он попросил прощения.

— За что? — удивилась Майма.

— За то, что надел на меня «поводок». Это такое маленькое заклятие… Так он присылал мне записки. Но теперь снял его, — торопливо добавила Марано. — И спросил, можем ли мы увидеться снова. — Лиут закрылась ладонями от смущения. — Чтобы снять чары, Аль взял меня за руку… я просунула ее через ворота.

— Уже «Аль», — хитро прищурилась Далия.

— Вообще-то, для того, чтобы снять заклятие, не нужно прикосновений, — вмешалась Кера. — Так что парень не промах, сходу развел, за ручку потискал.

— Тебе-то откуда знать, как снимают заклятия? — перебила Марано.

— В первый-то раз он не брал тебя за руку! — нашлась Кера.

Лиут хмыкнула, дернула плечом.

— Вот бы кто меня заколдовал, — прикрыла глаза Майма, — из любви…

— Нашла, о чем мечтать, — мрачно буркнула Кера. — Да и какая тут любовь, виделись дважды, впотьмах…

— Что ты разворчалась, завидуешь? — подбоченилась Майма. — Много ты знаешь о боевых магах!

— Да уж побольше вашего.

— И откуда же? — воинственно вздернула бровь Марано.

Кера поджала губы.

— Да был один маг в южной деревне. Он уже не служил, старый стал. Развлекался с мальчишками, показывал фокусы. Я там долго жила. Ты уверена, что твой дружок снял поводок? — спросила она у Лиут. — Страшновато, когда какой-то хмырь пасет тебя, словно овцу, и знает, сколько раз на дню ты сидишь в нужнике.

— Он поклялся мне, — с оскорбленным видом процедила та, — и подарил невянущий цветок, — уже потеплевшим голосом продолжила Марано, продемонстрировав покрытую тугими бутонами ветвь белоголовки. — Мы будем переписываться через лодочников. В этом же нет ничего предосудительного, — торжественно закончила она.

— Смотря что будете писать! — хихикнула Далия.

— Лишь бы он только сохранил благоразумие, — степенно добавила Майма. — И твою честь.

— Он сын капитана рыболовного судна, но хорошо воспитан, — с гордостью ответила Лиут, — и не позволил бы себе лишнего с настоящей дамой!

Разумеется, мальчишка снял свой «поводок», может, даже раньше, чем сказал. Попробуй-ка постоянно держать заклятие в поле зрения... Никакого терпения не хватит.

За окном дул теплый ветер, даже камин не пришлось топить. Кера вспоминала, как они с Джу в первый и в последний раз пытались работать телохранителями у внука одного богатенького купца. Хотя там впору было нанимать няньку, чтобы привязала беспокойного дурака к постели и кормила с ложки. Парня ни на полсвечи нельзя было оставить без пригляду — его тянуло к неприятностям, как муху к дерьму. Собственно, папочка потому и нанял двух проходимцев: знал, что дело не выгорит, сынуля найдет себе приключений на тощий зад, и можно будет с чистой совестью укорить глупых недорослей в небрежении и оставить без оплаты.

Несколько вечеров протаскавшись по подворотням за вертлявым подопечным, Джунвар счел за лучшее надеть на него «поводок». Оставшееся время они с Керой сидели в трактире, лишь иногда высовываясь, чтоб разнять очередную драку с купеческим сынком, отмутузить его противников, заново накинуть чары и уволочь строптивца домой. В конце концов купец обвинил их в том, что они сами подстраивали эти драки, показывая фальшивую удаль, и выгнал из города. Ночью Кера и Джу тишком вернулись и обчистили его дом — ведь все равно задолжал.

***

Кера со вздохом взяла тряпку и направилась туда, где закончила в прошлый раз. Бечевка, которую выдал ей библиотекарь, чтобы подвязывать ветхие стопки листов, кололась даже сквозь юбку.

У стола реставраторов горела лампа. На этот раз Сельвин осторожно счищал с кожаных обложек пятна тряпочкой, пропитанной едко пахнущим раствором.

— Посидишь со мной?

— Даже и не знаю, — выпятила губу Кера. — Говорят, ты разбиваешь сердца.

— О, дурная слава впереди бежит, — ухмыльнулся он. — Что еще обо мне говорят?

Кера пожала плечами.

— Я ничего не разбивал, разве что пару пробирок в лаборатории.

— Это твое дело, — отмахнулась Кера и полезла на ближайшую лестницу.

— Не я начал обсуждать сплетни, теперь мне уже интересно продолжить! — Он отложил работу и подошел, бесцеремонно оглядывая ноги Керы, торчащие из-под не больно-то длинной рабочей юбки. — Так что еще обо мне болтают?

— Что твое сердце состоит из механических деталек, — вздохнула Кера, глядя на длинную-длинную серую полку, уходящую прочь от уютного света лампы. — Такой холодный, всем отказываешь? — она скосила глаза вниз.

— Ну что ты, я не настолько жесток! — рыжий паршивец улыбался до ушей. — Совсем наоборот! Если ко мне приходят за удовольствием, я его даю.

— Но до утра не остаешься, — склонила голову набок Кера, разглядывая серебристые рисунки на корешках.

— До утра иногда можно и остаться, но вот до храма дотащить меня получится только связав.

— У меня как раз веревка с собой, — она вынула моток бечевы из кармана.

— Но сначала надо как следует изучить друг друга! — в притворном ужасе прижал руки к груди Сельвин.

— Мне еще историю Ралбоннда и сопредельных земель учить, — вздохнула Кера, без толку возя тряпкой туда и сюда. — Которую я все равно не сдам.

— Не верю, — покачал головой рыжий, — ты слишком умна, чтобы провалить экзамены. В крайнем случае, мастер сжалится, увидев твои глаза цвета грозы, отражающейся в реке.

Кера не выдержала и расхохоталась, затем сразу расчихалась от поднявшейся пыли. Прыжком сдвинула лестницу вбок.

— Сельвин, ты пытаешься затащить меня в кровать?

— Нет, просто хочу понять, из чего ты сделана, — хлопнул ресницами рыжий. — Ты не такая, как остальные…

— Вот, опять, — подняла бровь Кера.

— Ладно, ладно. Больше не буду, — посерьезнел он. — Но просто интересно: ты кому-то обещана? Тебя не привлекаю я… или мужчины вообще?

— Не, — мотнула челкой Кера. — Мужчины — это сначала весело, но потом — скучно и муторно. А я сегодня уже и так отпахала.

Зевнула и, припомнив уроки этикета, прикрыла рот, постаравшись не коснуться лица грязной ладонью.

— Скучно и… муторно?.. — пораженно переспросил Сельвин.

— Ну да. Всегда одно и то же. Чужие слюни глотай, ноги раздвинь, потерпи пол-лучинки и свободна.

— Смотрю, болтать вы умеете куда лучше, чем работать! — из-за угла вывалился библиотекарь, злобно сморкаясь в платок. — Ученица Та’Гат, бегом в левый отдел рукописей, там есть чем заняться.

Смешной этот рыжий. Ноги Керы были у него прямо перед носом, но ни пальца к ним не протянул. Может, побоялся, что пнут по тому самому носу? Так она бы не стала — за что? Надо же, гроза ему привиделась в реке… Вообще Сельвин был парнем ладным — широкоплечим, высоким, и на лицо симпатичный, даром, что усыпан золотинками, как и сама Кера. А глаза покрасивее ее — зеленые, не серые. Но не чувствовалось в нем мужской силы, крутости и опасности. Не жутковатая глубина, а солнечные блики-искры на волнах. Права была в чем-то Далия, когда говорила про зарга. Но она еще не доросла до таких, даже и вблизи не видела. А вот Кера видела.

Сельвин поймал ее на выходе, снова заставил улыбнуться, глядя на его преувеличенно-серьезное лицо.

— Нет, я не могу оставить это так! — воскликнул он. — Раньше ты имела дело с неумехами, которые испортили такой милой девушке мнение о мужчинах! Позволь показать тебе…

— Да чего я там не видела, — перебила Кера.

— Я докажу, что ты ошибаешься!

— У тебя увлечение, я смотрю, — процедила она, спускаясь по лестнице. — Зарубки на спинке кровати после каждой оставляешь?

Сельвин остановился, Кера спустилась до следующего пролета и оглянулась. Рыжий выглядел по-настоящему обиженным.

— Какой в этом смысл? — негромко сказал он. — Мне просто… ты права, — Сельвин сбежал по лестнице, — можно назвать и увлечением. Но не этот унизительный и глупый подсчет, а искусство! Я ведь создатель. Мой принцип — становиться мастером во всем, что делаю!

Кера засмеялась. Таким тоном и с такой горячностью Сельвин тогда в саду говорил о своей летающей штучке.

Почему бы и нет, в конце концов? Видимо, рыжий что-то прочел в глазах Керы, кивнул и наконец пробежался пальцами по ее руке до локтя.

— Идем сейчас? Я свободен. Можешь захватить веревку — для верности.

— Прямо вот так? — Кера показала на пятна на фартуке. — Все равно, что оказаться в постели с библиотекарем…

Сельвин заливисто рассмеялся.

— Я буду ждать, — шепнул в ухо и свернул в галерею, ведущую к комнатам третьего уровня.

***

Кера отмывалась тщательно: все же не к портовому грузчику в каморку идет. Даже стащила у Марано из шкатулки шарик благовоний и, раскатав в ладонях, провела по телу. Правда, тут же пожалела: запах оказался больно резкий, пришлось стирать мокрым полотенцем. И теперь Лиут точно все поймет. Впрочем, это мало волновало.

Ученики третьего уровня жили отдельно друг от друга. Обстановка спальни Сельвина была богаче, но комната казалась тесноватой после просторных покоев на четверых. Сначала в глаза бросался огромный стол. Даже не стол, а какой-то монстр с кучей полочек, выдвижных ящиков и других мудреных конструкций и держателей для инструментов, подсвечников, бутылочек и бумаг. Ну и кровать с блестящими столбиками и занавесками тоже не скромничала, занимая почти все остальное пространство. Чтобы попасть в купальную, нужно было бы перепрыгнуть через нее.

— Ты говорила про сердце из деталек — это интересно! — Сельвин показал ей исчерченный небрежными рисунками и расчетами лист.

Стало ясно, чем он занимался, пока Кера возилась в купальной. Рыжий улыбнулся и протянул ей руку, потащил к постели. Медные волосы на фоне снежно-белых подушек выглядели красиво. Наверное, ее собственные будут смотреться не хуже.

Руки у него были мягкие и очень чистые, Кера порадовалась, что смыла с себя пот и библиотечную пыль. А еще они были ласковые и касались бережно, словно боялись причинить боль. Вот, значит, как это делают богатые… Так можно и уснуть ненароком. Кера все ждала, когда же парень перейдет к главному, но он медлил. Продолжал целовать, гладить, перебирать ее волосы и глядеть сквозь прикрытые огненные ресницы. В конце концов Кера перестала ждать и расслабилась, плывя по течению. Пусть делает, что хочет…

Кера гладила чужую теплую кожу в каплях веснушек, отвечала на углубившиеся умелые поцелуи. Было хорошо… И когда Сельвин пальцами спустился по ее животу вниз и погладил уже там, Кера была готова отплатить ему за нежность. Но он не спешил вламываться внутрь. Наоборот, едва трогал где-то сверху. Кере вдруг стало жарко. Эти дразнящие касания отчего-то действовали намного сильнее. Разве не наоборот должно быть?

— Как тебе приятнее — так? — тихо спросил Сельвин, прижав это местечко плотнее, — или так? — ущипнул пальцами.

— Не… ах… знаю, — выдохнула Кера, стыдясь собственной реакции.

— Понятно, — облизнулся рыжий. — Значит, попробуем совмещать.

Уже гораздо смелее он целовал ее грудь, шею, даже уши, что пускало по спине мурашки, но казалось смешным и неловким потом — мокрым ушам было холодно. А еще Сельвин говорил. Все время. 

— Вот здесь — особое место, чувствуешь? Фактически, это уменьшенная копия мужского члена. Можно воздействовать снаружи, а можно и вот так — изнутри. Совсем другие ощущения, да?

Кера не могла ничего ответить, только мечтала, чтобы он не останавливался ни на миг. Или наоборот, прекратил? Тело нагревалось, как болванка в тигле, готовясь растаять, принять иную форму. Мир отодвинулся далеко, а мозги отказывались думать и осознавать происходящее, плавились, как и все остальное. Никогда и ни с кем не было так хорошо. Никогда и ни с кем не было так страшно. Пальцы Сельвина двигались мерно и неустанно, приближая к какому-то краю… Еще… и еще… Кера оттолкнула ласкающую ее руку и резко села на постели.

— Что такое? — спросил рыжий, заглядывая в глаза.

Он тоже тяжело дышал, и член — такой же веснушчатый, как хозяин — явно и страстно желал продолжения.

— Не надо, — подрагивающим голосом попросила Кера. — Хватит… так. Давай обычно. А это… это слишком.

— Слишком что? — он уже улыбался.

— Мне кажется, я сейчас или лопну, или с ума сойду, — жалобно сказала Кера, — или случится еще что-нибудь страшное.

Сельвин прикусил губу, чтобы не рассмеяться, окинул Керу жадным взглядом и снова повалил на постель.

— Ничего страшного не случится. Доверься мне, моя прекрасная рыжая лисонька.

Внизу снова оказались эти творящие волшебство пальцы, а потом неведомо как там оказался и рот. Кера знала, такое делают парням, но чтобы наоборот… Кажется, она дрожала как припадочная и повизгивала, вцепившись руками в простыни… тело окончательно расплавилось, растеклось по всей комнате, Башне, острову. Сквозь пелену жара Кера чувствовала, как ей насильно разводят бедра, а потом… Ах.

Отдышавшись, Кера открыла глаза. Сельвин довольно улыбался, вытирая ладонью подбородок.

— Ну как? Цела? В рассудке?

Он улегся сверху, и наконец она почувствовала его в себе. Но только и это совсем не походило на все, что ей доводилось испытывать раньше. 

— Тут главное — найти верный угол наклона. И ритм, разумеется. У каждого человека нервные волокна расположены по-разному, и органы иной формы. Все имеет значение. Человеческое тело — головоломка, а я люблю их разгадывать. Например, вот так… — он заставил ее выгнуться и охнуть. — А так? Не больно? 

Кера промычала нечто невразумительное и закрыла глаза. Пока он двигался, снова едва не ощутила то чувство… Сжала чужое худощавое жаркое тело ногами, зажмурилась и спрятала лицо в ладонях. Сельвин тихо рассмеялся, мокро и жадно поцеловал в грудь, покатал на языке сосок и вдруг вышел. Несколько движений руки — и семя брызнуло Кере на живот.

— Ты мог бы кончить и там… — она показала на наколотый амулет от зачатия у себя на бедре.

— Знаю, — рыжий показал такой же подмышкой. — Но это интересный механизм, и мне нравится наблюдать, — чуть смущенно пояснил он.

Кера смотрела на свои ноги — там с внутренней стороны бедер уже наливались цветом синяки.

— Не думала, что ты такой силач.

— Я боролся за свою жизнь, — хихикнул Сельвин, — иначе ты свернула бы мне шею.

— Я даже не знала… что так может быть, — вздохнула Кера и закинула руки за голову.

— Теперь знаешь. Я страшно рад. Развратить невинную разумом девушку — отличный пункт в моем несуществующем списке, — он упал рядом и облизал свои пальцы.

Кера поморщилась, но потом улыбнулась — ведь только недавно эти губы и язык касались ничуть не лучшего.

— У меня еще три четверти свечи свободных, может, я смогу помочь тебе с историей? — Сельвин встал и начал одеваться. — Ваш мастер это Луон, правильно? Он обожает шестой век, особенно период…

Кера с трудом сохраняла глаза открытыми. Рыжий рассмеялся и прикрыл ее одеялом.

— Так, я понял, приходи в себя. До отбоя еще есть время, можешь вздремнуть, ты мне не мешаешь. Я напишу пару подсказок, завтра прочтешь перед экзаменом и все сдашь.

Мастер Луон не был столь добр. Повторный экзамен назначили через шесть дней. В этот раз готовиться оказалось куда легче — Сель объяснил, что мастер придает большее значение не написанному в книгах, а своим словам на уроке — их-то и нужно писать в ответах.

А мастер Калайя любила спрашивать то, чего не задавала, а значит, следует после урока пойти в библиотеку и спросить, какие книги она брала. Иногда в них даже обнаруживались забытые ею записки с планами занятий. Мастер Яснен ценил мнение учеников и поощрял тех, кто с ним спорит… У всех мастеров были особенности. Насколько легче дается ученье, если знать об этом!

— Ты опять была с Экором?

Майма даже не пыталась скрыть ревность. Кера пожала плечами, повесила мокрый от вечерней росы плащ на крюк.

— Что в тебе только нашел? — проворчала "мотылек". — Он же неуловимый, как солнечное пятно. Но не для тебя.

— Да у него в кровати за это время еще куча девчонок побывала, — отмахнулась Кера.

— А с тобой уже девятый раз за последнюю черночь встречается, — упрямо повторила Майма.

Она походила на разобиженного ребенка, у которого отняли леденец.

— Ты счет ведешь? — Кера расхохоталась.

— Он все равно на тебе не женится! — крикнула Заури.

— Да я сама за него ни за что не выйду!

Майма обескураженно смотрела на нее, даже рот забыла закрыть. Дались же им эти свадьбы… Целую жизнь за одним парнем грязь убирать, дома сидеть да рожать детей?! Ни за что. А для кого-то только в этом и смысл жизни. Кера отмахнулась и села за свой стол.

Письмо теперь давалось ей легче — рука привыкла. И просила Далию читать вслух она все реже — справлялась сама.

К началу жара комендантша выстроила перед собой учеников первого уровня и торжественно объявила, что отныне им разрешено выходить в город четырежды в черночь, но возвращаться до отбоя.

Прежде всего этому обрадовалась Лиут. Кера с Далией только посмеивались, глядя, как она срывается в конце последнего урока и чуть не бегом бежит к мосту.

Когда деревья окончательно зазеленели, а на глади Нерр у берегов стали распускаться желтые «ночные звезды», Марано уже потеряла последнее благоразумие, по уши увязнув в своей влюбленности.

Возвращаясь в Башню, трое девушек увидели знакомый плащ в одном из глухих тупичков, которыми изобиловал район рынка. Мага почти не было видно — черная форма слилась со стеной. Зато Лиут, казалось, облепила парня собой со всех сторон. Смачное чмоканье разносилось в воздухе.

— Переживала, что маг ее нагнет? — прошептала Кера Майме. — Да она сама сейчас его оседлает!

— Его прутик, — хихикнула Далия.

— Пойдемте, девочки, это неприлично, — поджала губы Заури и поволокла подруг по улице.

Лиут не вернулась той ночью. Соседки устроили чуть ли не рёв, что жуткий (теперь уже) маг ее наверняка заколдовал и сожрал, однако идти к мастерам трусили. И причитали, пока Кера не рявкнула на них. Если бы что-то и правда стряслось, комендантша уже наверняка прибежала бы, хлопая юбками.

Марано не явилась и на первый урок, но мастер сообщила, что Лиут забрал приехавший в столицу отец.

Лиут вернулась только вечером. Вошла в комнату и легла на свою кровать, молча отвернувшись к стене. Даже не помыв рук (это чистюля Марано-то!) и не сняв обуви!

Кера все поняла и так, а соседки набросились с расспросами. Бедной Лиут пришлось прервать свои рыдания и рассказывать, как почтенный сенатор захотел сделать любимой дочке сюрприз и приехал в Герлион, а потом увидел ее на улице… Если он увидел то же, что и подруги, то последующий скандал был вполне оправдан. Сенатор перехватил загулявшуюся дочь по пути к мосту, увез в столичную резиденцию и уже там хорошенько всыпал перцу.

Кера даже обрадовалась, что для сына рыбака все кончилось так скоро и легко. Мог бы увязнуть куда глубже, а заплатить — дороже. Шашни со знатью порой стоят и жизни.

— Как же ты скажешь ему? — всплеснула руками Далия. — Бедный Альран!

— Напиши записку, — посоветовала Майма.

— Это недостойно, — возразила Лиут. — Нужно встретиться… в последний раз.

Кера уснула под всхлипывания трех носов.