Прощаться с Фло оказалось тяжело. Животинка видела и помнила многое, была рядом в трудные времена, худела и поправлялась вместе с хозяйкой. Но за место и корм нужно платить, а в городе негде гонять верхом, давать ракне необходимую ей волю. Хорошо, что смотритель за животными Башни нашел покупателя — видать, не впервые встречался с таким делом. Хоть много Кера и не выручила, зато ей пообещали, что Фло попадет в добрые руки.

Выходить в город дважды в неделю на три свечи — маловато для того, чтобы найти заработок, если ты не шлюха. Деньги были нужны: Башня обеспечивала форму, еду, кров и базовые материалы. Если что-то ломалось или терялось чаще положенного, ученик восполнял потерю из собственных средств. Да и бродить по столице без гроша неохота, разве только в одиночку, а там прятаться от знакомцев, чтобы не позвали куда-нибудь с собой.

Обчищать карманы опасно, если работаешь без напарника. Тюрьма или каторга — невеселые места, но Керу гораздо больше пугало иное — за преступление могли выгнать из Башни. Однако последний медяк уже был потрачен, назрела необходимость что-то предпринять. Разбираться в хитросплетениях здешних отношений между стражей и городскими воришками у Керы не было времени, да и возможности: местные никогда не доверяют приезжим. В Герлионе много богатых домов и лавок, и многие могли позволить себе магическую защиту. Соваться туда тоже рискованно.

Сельвин Экор остался в Башне, как и многие, кто должен был на черночь поехать домой в конце цветени. В жаро Кера начала ходить к законникам. Мастер Олунна умела доносить суть, выжатую из витиеватых формулировок, записанных в книгах. Она учила отсекать лишнее, думать о выгоде всех сторон, размышлять, какие еще побочные влияния могут быть у того или иного указа. Поначалу в зале сидели и ученики других отделений. Постепенно они разлетелись, остались одни лисы. После и из лисов многие отсеялись, и на уроки ходили лишь те, кому было по-настоящему интересно.

Существовали законы общие для всех и местечковые. Но даже и общие все равно исполнялись по-разному. То, что без вопросов принималось южанами на границе с болотами Темных Земель, требовало дополнительных условий для западных северян, живущих у океана. Чтобы разобраться и понять, как строится система закона, следовало узнать и о климате, и о внутренних передрягах каждого мелкого района, связать их с творящимся в округе и Ралбоннде в целом. Карты, развешанные по стенам, оживали, а страна — такая огромная и разная — начинала казаться ближе, родней, чем раньше.

Титул Вечного Наместника появился после войны, что случилась еще до вторжения Горной Страны и даже до захвата Степей карранцами — так их, оказывается, правильнее было называть. Записей и свидетельств о тех временах сохранилось ничтожно мало, большинство — в подземных архивах Звездных храмов.

Две крылатые расы сражались за власть, а люди, зажатые и поделенные меж ними, гибли десятками тысяч. Тогдашний степной король предал свой народ, перешел на сторону врага и подписал капитуляцию. Однако верные служители страны воспротивились, беглого монарха вместе с его армией прикончили. Это стоило многих сил, которые можно было бы потратить с большим толком. После окончания кровопролитных боев министры, советники и сенаторы поклялись, что более не станут подчиняться ни одному королю. Выбранный ими наместник должен был отказаться от родства с кем-либо, становился орудием государства и работал лишь на его благо. А титул назывался так в память о бесславном прошлом королевской династии, и еще потому, что никаких праздников в честь назначения не проводилось. Многие простолюдины верили: на троне сотни лет сидит один-единственный Наместник.

***

— Ты знала, что масло колыбельника может вызвать судороги и галлюцинации?

Далия начала занятия по травоведению и приходила в комнату густо пахнущая сеном, словно крестьянка с луга.

— Не-а, — отозвалась Кера. — Я его всю жизнь на царапины мажу, и ничего.

— Тут сказано, если выпить больше двух чашек, — нахмурила брови Далия.

— Кто же его пьет, да еще чашками?

— Значит, кто-то попробовал и записал это.

— Записал-то наверняка другой, пока первый блевал, — ухмыльнулась Кера.

— Были такие лекари, что резали себя сами или пробовали всякие яды — хотели рассказать потом остальным, — задумчиво сказала Далия, улегшись подбородком на руки.

— Если рядом есть маг на подстраховке, то можно.

— Все равно страшно… — вздохнула подруга. — Резать себя ножом. Или другого… Даже чтобы его спасти! Как хорошо, что до такого мне еще два лета учиться!

— Я птицу резала на ужин, — заметила Майма. — Думаю, разница небольшая.

Далия поежилась.

— Окна гостиной нашего Герлионского особняка выходят на ту часть сада, где слышен шум скотного двора, — заметила Лиут. — Мерзость. Я запрещаю открывать их. Вот папин кабинет — очень тихое место. Там даже отдельная тайная калитка есть, для секретных гостей, — важно добавила она. — Когда-нибудь он станет моим… Отец обещал.

— Тайная калитка тебе точно пригодится, — хихикнула Майма.

Сенатор уехал из столицы со спокойной душой. Во-первых, привык, что его приказов все слушаются, он же большая шишка. Во-вторых, небось, для папаши Лиут — все еще маленькая девочка. В-третьих, перед отъездом сенатор прислал дочери браслет с наказом не снимать его даже ночью. Штучка показывала на парном артефакте носят ли ее на руке и где бродит хозяйка браслета, не нарушила ли она установленных папочкой правил. И передать украшение кому-то другому было нельзя. Подобные  штуки надевали на опасных преступников, и при первом же защелкивании даже шов соединения исчезал. Браслет Лиут снимался с помощью тонкой застежки-бабочки — словно в попытке скрыть его сходство с тюремными наручниками. Или в насмешку над иллюзией свободы… Но даже это вкупе с изящной вязью цветов с драгоценными тычинками не могло скрыть сути. Лиут было запрещено покидать остров, оставалось лишь провожать уходящих в город соседок тоскливым взглядом. Кере была непонятна такая безграничная покорность, но она держала мнение при себе.

Лиут секретничала только с Далией — ведь та единственная из троих родилась в благородной семье. Майму Заури, несмотря на богатство, сенаторская дочка ставила наравне с Керой. Майма обижалась — она изо всех сил старалась быть дамой и копировала у Лиут даже манеру поджимать губы. Правда, не очень-то получалось — оладьи на лице у Заури росли такие, словно в них ее покусали отцовские шмели.

Секретничать вдвоем, когда все торчат друг у друга на виду — задача невозможная. Поэтому очень скоро выяснилось, что покорность Лиут границы все-таки заимела. И причиной тому оказалась влюбленность. Прощальная встреча с боевым магом сменилась оживленной перепиской. Лодочники уже знали Марано в лицо и принимали писульки без вопросов. Но совесть ее мучала даже за такую малость: Кера видела, как Лиут молится в часовне старых богов в обнимку с длиннокосой жрицей. А кичилась, что вся ее семья — адепты звездных. Конечно, это ведь престижней…

Отбой уже пробил. При свете небольшой лампы Кера, стараясь не греметь доской, отстирывала подол юбки, что умудрилась изгваздать в луже. За тонкой стеной бормотали.

— Это знак доступности! Такое не подобает благородной девушке.

— А как еще можно уберечься? Пить всякую отраву? Это куда хуже. Я бы на твоем месте сделала.

— Что, если кто-то увидит?

— Сделай там, где не видно.

— Значит, мне придется показаться голой какому-то простолюдину?!

— Почему? Можно под волосами на затылке, например…

У Керы едва проклюнулась грудь, когда ей набил амулет от зачатия тот же, кто лишил девственности — лавочник-природный маг, с пышными золотыми усами и толстым пузом. Проверил свою работу на прочность… Что ж — другого способа заплатить у Керы все равно не было, а необходимость в амулете она прекрасно понимала. Джу тогда разворчался, но все же собрал как раз поспевшие коробочки колыбельника, выжал из семечек масло, чтобы смазывать опухшее бедро. Залечивать татуировку магией, вмешиваясь в сплетенные другим чародеем нити, было чревато.

Хорошо, что хоть одна здравая мысль пришла в голову этой Марано. Маг, конечно, может наложить простенькое заклятие и со своей стороны, но боевым это дается сложнее. Трахаться и одновременно следить за норовящим рассыпаться узором нитей совсем не весело. У Джунвара-то это было больным местом — страх наплодить спиногрызов. Всегда за этим следил. Но далеко не все стали бы морочиться.

Далия разрывалась между Лиут и Керой, смешно было за ней наблюдать. Откровения Марано Керу мало интересовали, хотя порой нечто любопытное гордячка все же рассказывала.

Учеба боевых магов в Академии походила на то, как учили воинов в Башне. Но условия Академии были гораздо суровее. Рогачей учили владеть оружием, а боевых магов — быть им. Большинство боевых магов были мужчинами. На всю столичную Академию учились всего две девушки, им даже форму выдавали такую же, как парням, и спали они там же, где все. У воинов в Башне девки хотя бы жили отдельно… Но в Академии вообще никому из кадетов не полагалось собственного угла.

Ничего личного, всегда под надзором. Первое время для поступивших было самым трудным — их ломали, учили подчиняться, вбивали правила, чтобы даже маленькие и глупые знали их наизусть. Оружие должно быть послушно и безопасно для того, кто держит его в руках. На второй ступени становилось легче. На третьей, последней — снова тяжелее: требования повышались с ростом навыков.

Мастера имели право носить артефакты и при необходимости могли объединять силы, чтобы усмирить непокорных или даже отрубить от Источника. Хотя такое случалось чрезвычайно редко — решение об окончательном отсечении мага принимал суд.

Кадетам не позволялось выходить в город поодиночке, только по двое-трое. Если ловили одиночку — ему приходилось несладко. Хорошо хоть, кадеты все же старались выгораживать друг друга. Учитывая невозможность применения чар Истины на маге, такая схема взаимовыручки работала. Но не всегда… И наказания для пойманных на нарушении законов Академии были поистине зверскими. Как-то вечером Лиут рассказала об этом, через каждое слово промокая платочком глаза. Майма ахнула:

— И Альрана наказали?!

— Он вытерпел это с честью.

В тот миг Кере захотелось встать, выдернуть ремешок из платья и и всадить Марано по спине — чтобы ощутила хотя бы слабую тень боли. Ведь понятия не имела, о чем толкует. А так пыжилась, словно это она сама выдержала порку «с честью».

Кормили кадетов хорошо и лечили как каких-нибудь принцев. Каждый из боевых магов ценен для государства. Они — военная мощь Ралбоннда. И никто не запирал их в Академии силой, любой мог выбыть, когда пожелает. Тебя отрубят — и гуляй.

— Такие бывают? — шепотом спросила Далия. — Ну, кто выбирает, чтоб его отсекли?

Лиут поколебалась, оглянулась на дверь, словно боялась, что кто-то подслушает.

— Альран сказал, что видал одного, — понизила голос она. — Но… его потом нашли мертвым. Он вонзил себе в сердце меч, — дрожащим шепотом закончила Марано.

— Какой ужас, — в тон ей прошелестела Далия. Немного помолчав, спросила: — Может, все-таки нож?

— Аль сказал “меч” — значит, меч! — недовольно прошипела Лиут. — Может, воткнул его в землю рукоятью, и…

— А если в ребрах застрял бы? Да и сердце не такое уж большое, нам мастер Кинна рассказывала.

— Какая разница как именно он умер?!

— Не сердись. Я ведь будущая лекарка и должна знать такие вещи!

Кера с трудом удержалась от смешка. Но теперь она признала правоту Джунвара. Хорошо, что он не попал в Академию. Он бы так жить не смог.

***

Рулли работал в Башне уже почти два лета. Поваренок, а скорее — кухонный мальчик на побегушках. Хотя иногда ему позволяли нарезать зелень для рагу или выбрать молодых рачков для стола мастеров. Когда-нибудь Рулли вырастет. И, если не пойдет в изобретатели или бойцы, то уж всяко сумеет дослужиться до повара. И его станут звать Руллирен, как и положено. Может быть, даже с приставкой «господин»…

— Рулли! Ну-ка за работу! Мусора-то сколько скопилось, бездельник!

Бездельник очнулся от приятных мечтаний и побрел с освещенной фонарем дорожки в густую тьму, к высоким бакам, которые можно было и теперь найти по запаху очисток. Нужно было вычерпать мусор ведром и высыпать в яму у западной границы сада, а само ведро сполоснуть у берега и вернуть на кухню.

По окончании работы пот лил с Рулли градом. Спустившись в последний раз, он тщательно вымыл ведро в темной воде, обошел опору маленького причала, плюхнулся отдохнуть на густой моховой подушке в зарослях тростника. А то, если вернуться сразу, заставят делать еще что-нибудь. Сквозь стебли виднелась мощеная тропинка к малым воротам у цветника: узорные створки и два огня будочек по сторонам. Может, ну их, эти мечты? Лучше пристроиться куда-нибудь сторожем. Не в Башню, конечно, ее охраняют воины. У простого сторожа и работа простая — сиди себе в уютной будочке, кушай плюшки да спрашивай проходящих, кто они и зачем пришли.

У ворот выросло два силуэта — рогачи. Нестерпимо ярко сверкнуло что-то зеленое, Рулли успел увидеть тень человека.

— Кто ты, назовись! Эй…

А потом совсем рядом громко и тяжело хрустнул тростник. Дыхание замерло от страха. До ушей донеслось жуткое бульканье и постепенно стихающий хрип. 

Довольно долго Рулли лежал там, не шевелясь. Когда, наконец, в ноги вернулась чувствительность, подскочил и припустил к спасительной кухне, полной людей, света и гомона. И нет, никогда он не станет ни сторожем, ни охранником, ни воином, ни за что! Перед глазами все стояли медленные темные капли на длинных, выбеленных лунным светом, стеблях.

***

В окна монотонно стучал дождь, внутри так же монотонно падали слова мастеров, которые, казалось, вели свои речи бесконечно. Это действо, обязательное в конце каждой черночи, утомляло. Кера старалась не клевать носом совсем уж явно и завидовала простуженной Лиут. Та в последние дни без конца сморкалась и жаловалась на головную боль, не ходила вечером в столовую вовсе, а сидела в комнате на радость Далии, которая яростно неустанно пичкала подругу все новыми и новыми сочетаниями трав собственного приготовления. После целого дня учебы да еще плотного ужина глаза у Керы слипались сами собой. Она успела провалиться в дремоту как минимум трижды, когда, наконец, поток объявлений иссяк. На улице было сыро и промозгло, факелы в галерее потрескивали. Ручейки учеников разделялись, редели. В коридоре, ведущем к спальне, Кера встретила Майму и Далию. Та достала ключ и распахнула дверь. Донесся придушенный визг.

Судя по открывшейся картине, голова у Марано уже не болела. Во всяком случае, с такими румяными щеками да верхом на мужике не жалуются на здоровье. Прическа Лиут казалась нетронутой, значит, они только начали. Могли бы и получше рассчитать время! Увидев соседок, бесстыдница не нашла ничего лучшего, чем соскочить со своего только вошедшего во вкус парня. А прутик у него все же оказался вовсе не маленький… Альран извернулся змеей и умудрился одним движением накинуть на любимую простынь, подхватить штаны и прикрыться. Пока онемевшие девчонки таращили глаза, Кера втолкнула соседок внутрь, захлопнула дверь и повернула ключ.

— Не буду спрашивать, чем ты думала, — прорычала она, швырнув на кровать попавшееся под ноги платье.

Марано жалко дрожала не только губами — всем лицом.

— Лиут не виновата. В комнату я пришел сам.

— С тобой-то все понятно, — раздула ноздри Кера. — Одевайся и вали, пока стража не прибежала!

— Не прибежит, — самодовольно ухмыльнулся Альран, застегивая ремень, — у ворот никого не было, а внутри меня не заметили. Ваша хваленая охрана сбежала в кухню греться! Если бы кто-то бросил охранный пост в Академии, его бы выпороли адиантовой кошкой, чтобы черночь лежал и ходил под себя.

Кера недовольно глянула на Далию, которая бесстыдно таращилась на то, как этот наглец натягивает рубаху. Майма старательно разглядывала узор лепнины на потолке.

— Ты мне зубы не заговаривай, — процедила Кера и обернулась к соседкам: — Не знаю, как вам, а мне объяснения с комендантшей точно без надобности.

— Говорю же — никто не знает, что я здесь, — изогнул бровь маг. — Весь остров заполнен следами чар — не протолкнуться. Нечего бояться, — он уселся на постель рядом с Лиут и прижал ее к себе. — Я бы никогда не подверг опасности жизнь любимой!

— С ее честью, однако, ты не особо нежничал, — язвительно прищурилась Кера. Альран побагровел, Лиут закрылась руками, размазывая слезы по распухшему носу. — Забирай манатки и вон!

— Я не могу уйти так скоро, мне… — он неуверенно оглянулся на Лиут, — Мне не хватит… Я не уверен, что дойду обратно под водой.

— Ох, в самом деле! — всплеснула руками Кера. — В мире существуют лодки! Кстати, одна припрятана в кустах у северной стены цветника. Ее все равно надо вернуть к другому берегу, вот и сделаешь доброе дело. Посудина дырявая порядком, но жить захочешь — справишься! Давай, шевелись!

Парень понял, что, если потребуется, свирепая рыжуха не постесняется выкинуть его из комнаты за шкирку, и принял первое за вечер разумное решение — не спорить. Когда он ушел, девушки подскочили к Марано, стали утешать. Далия оглянулась на подругу и с укоризной сказала:

— За что ты так с ним? Он же милый…

— Смотрю, ты тоже запала? — поморщилась Кера и, вскочив на стол, распахнула окно. — В следующий раз прыгай к ним третьей.

— Как ты можешь такое говорить? — возмутилась Майма. — Словно выросла в портовом борделе!

— Где я выросла, тебя не касается, — отмахнулась Кера, — но там хотя бы учили думать головой.

Девушки еще не успели раздеться ко сну, как в двери постучали. Майма грубо отпихнула плечом Керу и открыла сама. Мастер Жаенна и двое воинов-свернов вошли в комнату и огляделись. Лиут сидела на кровати ни жива ни мертва.

— Девочки, не слышали ли вы чего-нибудь подозрительного?

— Н-нет, — промямлила Майма.

Кера выгнула бровь и демонстративно отвернулась, предоставляя соседке разбираться самой. Рогачи обошли спальню, заглянули в купальную и даже под кровати.

— Что случилось? — спросила Далия.

— Чужак проник в Башню, — скривилась волшебница и вздохнула. — Вы все равно узнаете… Погибли двое свернов-стражей у северных причальных ворот.

Майма в ужасе прижала руки ко рту.

— Не бойтесь ничего, я ставлю печати на каждую дверь, их не откроет никто, кроме меня. Сидите в комнатах до утра.

Еще долго после того, как они ушли, в спальне стояла тишина. Наконец, Далия прочистила горло и тихо спросила:

— Думаете… это Альран?..

— Нет! — воскликнула Лиут, с яростью глядя на нее. — Он не стал бы… Он не такой! Альран сказал, что долго колебался, приходить ли. Но он же очень храбрый, — Марано подняла подбородок, возвращая себе обычное горделивое выражение. — Думал попробовать перебраться через стену, разомкнуть заклятье. Мы так соскучились… — она смущенно накрутила локон на палец. — И потом, вы же слышали — когда он пришел, стражей уже не было!

— Мало ли что он там сказал, — буркнула Майма.

— Чего же ты тогда не выдала его мастеру? — взвилась Лиут.

— Я испугалась!

— Вот будет потеха, если ночью прикончат и Жаенну, а мы останемся тут навечно, — прыснула Кера.

Соседки посмотрели на нее одинаково осуждающе. Кера пожала плечами:

— Что толку гадать? Может быть, в Башне не так спокойно, как нам говорят. Или Альран не такой уж “милый”. Как вам вообще в голову пришло устроить свидание здесь?

Лиут нахмурила брови:

— Аль сказал, что не мог не явиться, если его приглашают. Не знаю, возможно, он расценил мое последнее стихотворение слишком буквально? Я не успела спросить, — она густо покраснела.

Майма хихикнула и спросила:

— Что ты писала?

Лиут уставилась в потолок, шепча:

— Птица в клетке тоскует о розе в саду, 

Я прожить даже дня без тебя не смогу,

Без тебя не могу ни жить ни дышать, 

Сердце бедное просит тебя обнимать!

— А у него не сердце просит, а что пониже, — проворчала Кера — и зевнула: — Галдите тише, я хочу, наконец, лечь.

Спать вовсе не хотелось. Хотелось действовать. Пусть и не прямая, но опасность заставляла сердце биться, а голову — думать. Хотелось достать из свертка свои штаны, взять из оружейной меч, пристегнуть к поясу нож и присоединиться к рогачам, обыскивающим Башню. Показать соседкам, да и всем остальным, на что Кера годится! Но оставалось только ворочаться в темноте с боку на бок. Дурочка-Лиут не успела спросить своего парня о записке, небось, с порога друг на друга накинулись. Да и сейчас ее это не очень-то интересует. А вот Керу — интересует. Только ответы на роящиеся в голове вопросы невозможно получить, оставаясь в шкуре примерной ученицы. От этой мысли почему-то стало радостно.

Утренние уроки отменили, всех выпустили из комнат и выгнали в сад, по периметру которого стояли вооруженные до зубов рогачи. Сверны первого уровня старательно хмурили брови, подражая старшим. В самой Башне орудовали свои, природные маги — снова шерстили ее от пола до потолка. Альрану крупно повезло, что он успел улизнуть до того, как поднялся шум. У входа в Башню громко ругались какой-то мужик и два мастера. Долетали обрывки фраз о лодках и бочках… Ох, кончились веселые деньки для учеников и учениц, желающих тайком попасть в Герлион!

Рядом с Керой уселся на траве Сельвин, вытянул длинные ноги. Кера подобрала под юбку свои, куда менее впечатляющие.

— Мастер Ларна вне себя, — тихо сказал он. — Болтают, с утра успела пришпилить стрелой мантию мастера Роудера к стене.

Кера хихикнула.

— Чего она так?

— Сверны, мягко говоря, не жалуют боевых магов и Академию, а уж после сегодняшнего ненависть их мастера наверняка распространилась на всех магов вообще. Боевой маг в Башне — это вызов.

— Но они же на одной стороне, — подняла бровь Кера. — И те, и другие — бойцы Ралбоннда.

— Так, да не так, — вздохнул Сель. — Они соперничают. Рогачи считают, что защитить страну смогут и без боевых магов, ведь горцы как-то справляются. Что боевые маги — опасны, от них больше вреда, чем пользы.

— Горцы берут числом, — заметила Кера. — А темноземельцы вообще сплошь маги и боевых заклятий у них полно! Не иметь собственных магов в армии — большой риск.

— Не знаю, не разбираюсь в искусстве рубки мяса, — досадливо пожал плечом рыжий. — Только и слышу разговоры, что степи должны призывать на службу всех, как в Горной Стране. Не приведите боги, — передернулся он. — Особенно громко орут южные сенаторы. Острова тоже граничат с Карраном, и я боюсь, что всех нас скоро заберут в солдаты.

— Твоя семья могла бы тебя выкупить.

— Отец не стал бы, — хмуро ответил Сельвин. — Только и надежды, что на маму с сестрой. Что от меня проку в армии? — тяжело вздохнул он. — Там нужен не мой ум, а только тело. Мышцы, кости, кровь.

Кера не нашла, что ответить, потрепала его по плечу.

— Скажи, а сенатор Марано… он тоже рогач? — внезапно спросила она.

— Конечно, — поднял лицо Сель, — почти все тамошние — сверны. Только сенатор Леаст лис. А что?

— Да так, ничего, — закусила губу Кера.

К закату все более-менее затихло. Учеников вернули в Башню, но охрану острова усилили и перекрыли главный мост. Темные сады всем казались зловещим местом, поэтому Кера бродила по тропинкам в одиночестве, отдыхая от общей паники и бесконечной болтовни. К тому же так лучше думалось. Она прошла мимо кухни к северному причалу. Тростник сбоку был срезан, через нелепую дыру виднелась дорожка и толпа стражников у ворот.

Кера подошла к границе подстриженных стеблей, присела на корточки и зачерпнула влажную землю, понюхала пальцы. Здесь пролилась кровь. Маги Башни не могли найти следов заклятий — их ведь не остается после боевого мага — но кое-кто свидетельствовал, что ощутил два всплеска… Зачем два разных заклятия на двоих несчастных стражников? Повыделываться?

За спиной раздался еле слышный шорох. Кера припала к земле. Выждав несколько мгновений, вскочила, прыгнула в сторону и схватила кого-то низкорослого за рукав. Тот взвизгнул, пришлось перехватить и зажать рот, чтобы не разорался. Коротышка оказался мальчишкой лет десяти. Один из кухонных слуг, судя по въевшемуся в волосы запаху жира и дыма.

Мальчишка пинался, брыкался и никак не желал угомониться.

— Тише, ты, айла мелкий!

Он вдруг притих, встал на ноги и двумя руками сдвинул Керину ладонь со своего рта.

— У нас нет айла! Я их ловлю и в озеро выпускаю.

— Они же обратно приплывут.

— Не приплывут, я им лодочки строю, — возразил мальчишка. — Они вообще умные.

— Ты что здесь делаешь? — строго спросила Кера.

— Ничего, — отпрянул в сторону мальчишка и, воспользовавшись свободой, рванул наверх, к кухне.

Кера догнала его и схватила за ухо.

— Слишком у тебя перепуганная рожа для «ничего»!

Слуга жалобно всхлипнул, поднялся на цыпочки и вцепился в ее руку.

— Я ничего не скажу!

— А тебе есть, что сказать?

Мальчишка обиженно сопел.

— Ты порвала платье, — буркнул он.

Кера глянула вниз и, увидев длинную прореху, крепко выругалась. Слуга захихикал:

— Ты точно ученица? Хорошие ученицы не ругаются!

— А хорошие слуги не ползают по кустам, где недавно кого-то разорвало на куски!

Мальчик снова засопел, бесцеремонно притянул Керин рукав и вытер им нос.

— Меня зовут Рулли.

— А меня — Кера.

— А ты пообещаешь, что никому не разболтаешь?

Кера вспомнила детство, согнула пальцы и плюнула в получившуюся дырку.

— У нас клянутся не так, — мальчишка потер освобожденное ухо. — Смотри как надо…

Кера слушала путаный рассказ, стараясь не перебивать.

—…он так — пых! и появился из воздуха! А потом хрясь! И все в кровище!

— Погоди, как это «из воздуха»? Разве он не приплыл? Не вышел из воды?

— Нет, — отмахнулся мальчишка. — Это другой приплыл! Ты вообще слушаешь?!

— Какой еще «другой»? — свела брови Кера.

Рулли закатил глаза.

— Как тебя в Башню взяли? Совсем тупая! Говорю же — сначала появился этот. А второй, который вылез из воды, пришел потом! Здорово быть магом! Раз — и высушился, ничего снимать не надо. Ты видела когда-нибудь боевого мага?.. А знаешь… 

***

Майма делала украшения, но сама их не носила. Кера бы тоже такое не надела: например, овал с лугом в мелких цветочках, сбоку — пастушка в кружевных юбках, с шестом и колокольцем, крошечным, но по-настоящему звенящим. Скорее игрушка, чем кулон на шею. Далия, выходя в город, вешала на себя все, до чего дотягивалась — лишь бы блестело. У Керы украшение было только одно. Стоило задуматься, как рука нащупывала граненую бусину на шнурке. Она вкусно пахла деревом, а от долгого ношения заблестела.

Острый носик лисы ткнулся в палец. Понаблюдаешь, как лиса играет с лисятами — и рука, сжимающая лук, опускается сама. Приходится сделать над собой усилие, чтобы как следует прицелиться и выпустить стрелу. Один из лисят уже не встанет, а мать с оставшимся сыном быстрее ветра несутся прочь от свистящей смерти. Теперь на ужин будет ароматное темное мясо, но к довольству примешивается толика грусти.

На следующей грани — ландун. Любопытно глядеть, как двое самцов с пронзительным клекотом рвут друг друга над лугом, а потом собирать в траве перья. Мелкие подходят для стрел, крупные — просто красивые. Можно тихонечко пощекотать таким спящего братца по шее, чтобы он спросонья шлепал себя, думая, что это кусачая муха.

Стрекоза. Голубой звон над медленным ручьем, где на дне затаились большие вкусные рыбы. Звон стихает за мгновение до того, как названный брат шлепается в воду, подняв тучу брызг, распугав весь улов. И остается отбросить копьецо на берег и обеими руками топить, топить сорванца, трепать за длинные лохмы, пока не попросит пощады.

Ойраг — гибкий лесной кот. Похож на Джунвара, особенно когда тот еще мальцом прыгал с ветки на ветку, пока Кера ждала его внизу, предвкушая роскошный ужин из печеных яиц. Темные глаза с хитринкой, темные пятна окраса золотистой шерсти, солнечные пятна на смуглой коже.

Палец сам нащупал и погладил выступающий лоб заргового рога с последней грани. Кере не надо было доставать бусину из-под платья — каждую точку на ней она знала наизусть.

Джунвар всегда признавал ее превосходство. И не только он: к Кере очень скоро начинали уважительно прислушиваться почти во всех компаниях, с которыми брат с сестрой коротали время или проворачивали дела. Не только потому, что Кера умела драться как мальчишка и мало чего боялась, но и потому, что умела думать наперед. Как мало надо для уважения сопливых юнцов! Здесь не так. Здесь Кера постоянно ощущала собственную неполноценность. Сколько ни учись, ни пытайся соответствовать — все равно не дотянешь, не знаниями предмета, так проклятым этикетом, который придумали не иначе как для того, чтобы издеваться над людьми… Выше головы не прыгнешь, и те таланты, которые спасали в прошлой жизни, в этой новой оказались бесполезны, а то и вредны. Внутри день ото дня росла дырка, которую Кера пока не знала, чем заткнуть.

***

— Пойдем с нами! Обир не будет против.

Кера с улыбкой потянула за медную пружинку у виска Селя. Он послушно склонил голову и чмокнул ее в ладонь.

— Пойдем, а?

— Да ну… Кому я там сдалась?

— Мне, — лукаво блеснул глазами Сельвин. — Ну пойдем. Хоть выпьешь хорошего вина.

Кера вздохнула. Он не впервые звал ее в город в свободный день и не впервые получал отказ. Сначала она еще придумывала правдоподобные отговорки по учебе, но потом надоело: лучше признать, что ты без копейки, чем постоянно выставляться дурехой, не способной вовремя сделать задание.

Сельвин не удивился, узнав правду, но стал обращать внимание на то, что Кера предпочла бы скрыть: истершееся латаное-перелатаное перо, исписанные с двух сторон листы. Он принес ей и старенькое, но крепкое писало, и стопку ненужных бумаг, которые собирался выбрасывать, хоть другая сторона у них оставалась чистой.

Чужая забота смущала и беспокоила. Рыжему хватало ума не предлагать деньги напрямую. Найдя в саду оброненную кем-то серебряшку, Кера обрадовалась удаче, прикупила разных необходимых мелочей. Но, обнаружив под ногами вторую, заподозрила неладное, а потом всыпала хитрецу, синяки знатные остались.

Рыжий удивлял ее своей неутомимой деятельностью и жизнелюбием. Даже когда злился или огорчался, Сель не прекращал светиться. К нему тянулись, и его всегда хватало на всех. Но при этом Кера ни разу не видела, чтобы Сельвин забывался в горячке спора или в постели. Даже то, что выглядело дурашеством, предварялось обдуманным решением. Сель с серьезным лицом учил Керу искусству телесной любви, рассуждал о строении человеческого тела, порой переходя на механику и мудреные формулы, не сбиваясь при этом ни с ритма, ни с мысли. Иных такое насмерть обижало, Керу же — забавляло.

Теперь лекции кончились — ученица оказалась способной. И Кера решила, наконец, добиться от рыжего ответа на вопрос, от которого он уходил не однажды: что может заставить его самого потерять голову? Сель долго молчал, стыдился, как девственница в солдатской купальне, но в итоге смог выдавить:

— Помнишь… веревку?

Кера воскресила в памяти их давний разговор и испугалась. Нет уж. Только не это. Ведь все шло так хорошо! Если он сейчас скажет… признается… предложит ей… Сельвин вдохнул поглубже, словно перед нырком.

— Стой! — пискнула Кера.

Он удивленно воззрился на нее.

— Сель, лучше не надо.

— Но…

— Молчи! — Кера схватила его руки в свои, — Сельвин, пожалуйста, давай не будем. Да и твоя семья не обрадуется…

— Семья? — вытаращился рыжий, и внезапно откинулся на подушки, звонко хохоча. — Ох, Кера, — он приподнялся и погладил ее по щеке пальцем. — С тобой не соскучишься. Я не о женитьбе вовсе. Незавидный из меня вышел бы жених.

— Как и из меня — невеста.

Отсмеявшись, они упали на постель. Там, тесно прижавшись к уху Керы, рыжий, наконец, посвятил ее в свой самый страшный секрет.

— Давно, еще дома, мы как-то плавали в море с одной девушкой и выбрали неудачное место, чтобы уединиться. Нас захлестывали волны, вернее, меня. Испугаться надо бы. А я испытал такое, чему не могу подобрать названия. Нашел выход в иномирье, — нервно хихикнул он. — Я никому об этом не говорю. Это странно. Словно во мне с того дня что-то сломано. А я не люблю поломок. Не люблю беспорядок. — увидев, что Кера покосилась на заваленный вещами стол, добавил: — В системах, чертежах, теориях. Это мучительно, когда я чего-то сам себе не могу объяснить.

Кера с сомнением протянула меж пальцев широкую атласную ленту, которую достал из-под подушки Сельвин, и решительно отбросила ее:

— Ну, нет. Лучше я рукой буду. Так легче чувствовать, куда давить, и я смогу понять, если тебе станет совсем хреново.

— Не станет, — выдохнул Сельвин. — Раздевайся, — в глазах светились два зеленых солнца.

Самой Кере было не до удовольствия. Двигалась она на Селе чисто механически, а подобного страха давно не испытывала. Душить кого-то насмерть приходилось, но чтобы вот так… И не врага, а друга!

— Сильнее… 

Еще сильнее.

Его рука сдавила ее ладонь, прижимая. Еще?.. О звезды милосердные… Но член-то у него не падал, скорее наоборот, а значит и вправду — так нравится.

Сжимая пальцы на горле Сельвина, она точно знала, что делает это в первый и последний раз. Ладони взмокли. Только бы не передавить. Не соскользнуть слишком высоко, к гортани. О синяках Кера не думала вовсе — жив бы остался.

Зато она увидела, как зеленые солнца покрываются пьяной дымкой и в самом конце рыжий, сделав хриплый вдох, содрогается и громко стонет от своего ядовитого наслаждения. Он уснул сразу и очень крепко, Кера даже перепугалась, что потерял сознание. Сидела и смотрела на то, как ровно поднимается и опускается его грудь. Надо же! Рассудительный, любящий жизнь создатель в здравом уме творит такое.

Через треть свечи Сель проснулся, внимательно посмотрел на Керу. Вздохнул, усмехнулся невесело, сел и растер ладонями лицо. Счастье, что все понял и не стал тратить слов: она не была уверена, что смогла бы объясниться без брани. Сельвин перекатился ближе, прижался к ее бедру лицом.

— Поэтому я и не хотел говорить. Никому не говорю. И постараюсь не просить еще… — потом поднял глаза и хитро спросил: — Так что, пойдем к Обиру? Теперь-то тебе прямо-таки необходимо развеяться!

***

Шов на порванном платье был виден, но Кера ведь и не больно-то хорошо умела шить. А остальные девушки у себя и швейных принадлежностей не держали. Зачем, если можно сразу заказать швеям новую одежду? Теперь разрыв между ней и соседками ощущался небывало остро, даже Далия отдалилась от подруги. Сложно сказать, отчего — наконец, сдружилась с более подходящей компанией или исчерпала интерес к нелепой грубой простолюдинке. А может, обиделась — сама-то Кера когда заводила с ней беседу в последний раз? В любом случае, никогда Кере Та’Гат не бывать одной из благородных дам. Как была бродяжка-воровка дорожная — так и осталась.

Несмотря на заверения Вечного Наместника о том, что все под контролем, в городе чувствовалось напряжение, и стража попадалась чаще обычного. Главу Академии вызывали во дворец. Боевые маги признали, что убийца — среди них, и обещали найти его. Рогачи воротили нос от сомнительной, по их мнению, помощи, Наместник оказался на узкой нейтральной полосе между партиями. Следуя новому негласному правилу, кадеты Академии и молодежь из Башни обходили друг друга стороной. Теперь боевых магов можно было увидеть лишь ближе к дальнему, восточному краю Герлиона.

Толстяк Обир оплатил целый вечер в заведении на западном берегу. Они с Сельвином орали друг на друга до хрипоты и побили несколько кружек — здесь их не сдерживали никакие правила. Новое увлечение рыжего — то самое механическое сердце — породило множество споров не только среди желтых, но и по всей Башне. Несмотря на то, что Обир порвал наспех набросанный чертеж Сельвина в клочки, а тот вылил ему на голову кружку рошалевого сидра, оба казались довольными.

Через пару свечей все спорщики и болтуны, наконец, выдохлись и уделили внимание крепкому вину и девушкам. Убедившись, что все развеселые ученики либо очень заняты, либо не вяжут лыка, Кера прихватила свой неприметный узелок и вышла из трактира. Переодевшись в кустах и сунув сверток с ученическим платьем в зазор у стены стойла с ракнами, она стянула волосы темным платком и исчезла в густой темноте ближайшего переулка.

Столичная резиденция сенатора Марано находилась в богатом квартале, на два яруса выше, чем береговая линия. Густые ветви, склоняющиеся из-за стен тесных садов, давали отличную тень, защищая от яркого лунного света. На здешних улицах почти не попадалось пеших, но Кера вряд ли привлекала внимание: в простой одежде она вполне могла сойти за прислугу. В своих старых штанах под короткой вытертой юбкой и телогрейке с заплатанными локтями Кера думала, что ощутит позабытую свободу. Но вместо этого почувствовала себя уязвимой, и даже нож, спрятанный в сапоге, не помогал.

Она не намеревалась проходить близко к этому дому, но любопытство все же победило. Вот и белые ворота с острыми алыми навершиями. Кера припомнила остальные россказни Лиут и свернула на неприметную тропинку вдоль каменной ограды, которая жалась между двух владений, сверху скрытая сплетением толстых цветущих лиан. Довольно долго тропка петляла, огибая беседки и огороды. Затем узор стены изменился, и Кера пошла медленнее, ощупывая ее. В одном месте камень оказался теплее. Это было дерево, искусно имитирующее кладку. Разумеется, калитку защищала магия, и просто так ее не открыть. За стеной послышались шаги, Кера заметалась по узкой тропке, с которой было совершенно некуда свернуть… 

Калитка отворилась, из нее вышел бородатый мужчина с небольшим поясным фонарем в руках. Оглянувшись по сторонам, закрыл калитку, которая снова слилась со стеной, и направился в сторону улицы. Как только он завернул за угол, Кера выпустила из рук ветку лианы, за которую цеплялась, и спрыгнула на тропу. Вернее, упала: руки едва выдержали, задержался бы чуть — свалилась бы прямо у его ног, если не на голову.

Раз пользовался тайным проходом — значит, из доверенных хозяина. Кера кралась по теням тихо и осторожно. Мужчина — наверняка слуга, судя по не слишком роскошной одежде — шел не таясь и даже не оглянулся ни разу. Фонарик он пристегнул к поясу, рядом с глухо звякнувшим кошелем. Некоторые так уверены в собственной неприкосновенности, что смешно. Кера не собиралась связываться именно с сенатором, но зачем искать чего-то еще, когда вполне подходящая добыча так близко?

Вывернув на оживленный бульвар, мужчина прошел до середины и завернул в ворота, изукрашенные рисунками печеных птиц на вертелах. Через некоторое время вышел обратно, на ступенях столкнувшись с миловидной рыженькой служаночкой.

Та спокойным шагом прошла через наполненный ароматными дымками и голосами посетителей зал и вышла через заднюю дверь. Потом уж припустила со всех ног: пропажа кошелька должна была бы обнаружиться примерно теперь…

На вечеринке никто не заметил ее отлучки. Кера подошла к размазанному по столу Сельвину и тряхнула за шкирку.

— Поднимайся, пьяница! Скоро отбой.

— Не хочу, — пробурчал Сель, не открывая глаз. — Ты меня бросила, и я обижен.

— Мне стало скучно слушать ваши споры, вот и скоротала вечер со славным парнем.

— С кем? — Сельвин повернул голову, но глаз все еще не открыл.

— Да он ушел уже. Вроде, приказчик в стекольной лавке. Пойдем домой, давай же!

— Буду спать здесь!

— Вряд ли ваш комендант тебя похвалит.

Сельвин со стоном поднял голову и позволил Кере ухватить себя за пояс, вздернуть на ноги и уволочь к выходу.

Лишь бы успеть до закрытия ворот… До остальных участников веселья ей не было никакого дела. Опоздают — их забота. А ей надо дотащить Селя до комнаты, потом самой лечь спать, чтобы завтра проснуться вовремя.

В кошельке у слуги денег оказалось не очень много, но и не мало — словно он перед выходом из дому специально отмерил нужную Кере сумму. А еще там обнаружилось две бумаги: пропуск в какую-то “счетную палату”, который Кера, не думая, отправила в камин, и записка с какими-то странными буквами и числами. В небрежно набросанных пером сокращениях ничего нельзя было понять кроме того, что написаны эти каракули совсем недавно: на пальцах Керы оставались отпечатки чернил. А еще — что каракули как две капли воды походят на вычурные завитушки Лиут с ее дугами и полудугами. Небось, сенатор самолично учил дочь писать… 

Идти за зверем, стискивая лук и прислушиваясь к малейшему шороху — удовольствие, которого она была лишена чересчур долго. Почему бы не побаловать себя?

***

На следующий день Кера еле дождалась конца занятий. Отыскать мальчишку-поваренка не составило труда. Кера подстерегла и сцапала Рулли за рубашонку.

— Чего тебе надо? — захныкал Рулли. — Отпусти, меня повариха выругает…

— Потерпишь, — тоном, не терпящим возражений, отрезала Кера. Вздохнула и присела на корточки, чтобы оказаться с парнишкой лицом к лицу. — Ты говорил еще с кем-то про ту ночь? Рассказывал?

— Нет, — расширил глаза Рулли. — Ты что?! Я жить хочу!

— А мне-то рассказал, — скривила губы Кера.

— А я не в себе был, — закатил глаза поваренок. — Может, я вообще все выдумал, — подбоченился он, — и тебе наврал.

— И зачем бы это?

— Поразить чтобы, — зарделся Рулли и шмыгнул носом.

— Врать ты не умеешь, — улыбнулась Кера и встала. — Но ты умный, если молчишь об этом. Молчи и дальше.

Рулли враз растаял от похвалы и, забыв жалкие попытки отказаться от собственных слов, провел пальцем по губам в знак молчания.

***

Найти место для переодевания средь бела дня оказалось не так просто, но все же возможно. Узелок остался прямо под опорами моста Башни. До Академии путь неблизкий, но дети из прибрежных кварталов часто цеплялись к высокой телеге, которую тянул грузовой ярнун, чтобы прокатиться в свое удовольствие. Кера поступила так же. Повозка довезла непрошенный довесок до восточного берега и свернула к грузовому порту.

Здание Академии было приземистым, в противовес гордо вздымающейся к небу Башне Искусств. Кера прошла мимо центральных ворот и, нырнув под черепичный навес, прислонилась к стене. Этот узкий переулок напротив Академии был уставлен глиняными горшками с вьющимися цветами. Уютное местечко резко отличалось от рубленых прямых линий гнездилища боевых магов.

Занятия у них кончались позже. Кера смотрела, как открываются тяжелые створки,  выпуская мелкие группки кадетов. Горожане опасливо косились и старались обойти их черные фигуры стороной.

Кера не была уверена, что тот, кто ей нужен, выйдет именно сегодня, хотя магам можно гулять по Герлиону каждый день, а не жалких четыре раза в черночь!

Когда она уже убедилась, что зря это затеяла, увидела знакомое лицо. Рядом с Альраном маячили двое приятелей. Кера вышла на свет, и без того большие глаза парня стали еще больше — заметил. Она развернулась и медленно пошла назад, вглубь переулка. Через мгновение ее догнала дробь чужих шагов.

— Кера! Тебя ведь Кера звать?

— Сколько стоит артефакт переноса? — спросила та, резко развернувшись.

Парень поднял брови и остановился. Его дружки остались на шаг позади, недоверчиво разглядывая Керу. Альран облизнул губы.

— Думаю, примерно как корабль... Я хотел сказать: вы наверное подумали, что это я, но это не так! Хотя доказательств у меня нет. Если Лиут считает меня убийцей, то… — он судорожно вдохнул и отвел глаза. — Мы ведь не так давно вместе, чтобы быть уверенной…

— Да Лиут орала, что это не ты, еще до того, как ее спросили, — хмыкнула Кера.

Альран так громко выдохнул, что аж птицы на крыше заволновались. Кера покосилась ему за спину.

— Мои друзья, — пояснил Альран. — Они все знают.

— Надеюсь, друзей у тебя не очень много.

— Если бы они были болтунами, я бы уже валялся в каземате, отрубленный от Источника... или мертвый. Спасибо тебе, — вдруг сказал Альран. — Если бы ты меня тогда не вытолкала, так бы и вышло. — Он понизил голос: — Я почувствовал следы мощного заклятия, но подумал, это кто-то из ваших, даже не стал вникать.

— А потом увидел, что на воротах никого, и от радости мозги вышибло? — насмешливо изогнула бровь Кера.

— Кто знает, какие порядки у вас в Башне, — поморщился маг. — Они хотя бы удвоили стражу? Проверили охранные чары?

Кера кивнула.

— Хорошо, — облегченно выдохнул он. — Я узнал что происходит, когда уже добрался до берега.

— И чуть не ринулся назад, идиот, — встрял один из приятелей.

— Еле удержали, — ухмыльнулся второй.

— Пожалуйста… — он осекся, подыскивая слова. — Я знаю, что… вижу, ты не…

— Не благородных кровей? — сморщила нос Кера.

— Не боишься. А Лиут… ей страшно, наверняка, — он отвел глаза и даже покраснел, бедняга. — Передай ей…

— Еще чего! — подбоченилась Кера. — Я тебе не посыльный! Лучше скажи: та последняя записка со стихами Лиут все еще у тебя? Где птица, роза и объятия?

— Конечно нет, я сжигаю их, как только прочел. Однако… — он задумчиво прищурился, — Там не было стихов, лишь время и место свидания. Но я решил пойти прямо к Лиут в комнату, я ведь знаю, где она. Про розу было в прошлой… Постой, откуда ты знаешь?! Лиут показывает вам наши… мои письма?!

На парня жалко было смотреть.

— Нет, дурачок, она прочла свои вирши наизусть. А приглашение — не писала.

— Как?! — воскликнули все три мага хором.

Кера развела руками. Парни переглядывались с одинаково испуганными лицами. 

— Ты веришь, что я не убивал их? — Альран поймал ее руку в свою, пальцы на миг блеснули лиловым. Вот ведь хитрозадый… и соврать теперь никак не получится.

— Верю, — Кера вырвала ладонь и несильно шлепнула его по щеке. — И так больше не делай, а то врежу как следует!

— Спасибо и за это, — серьезно сказал он.

Кера смотрела магам вслед и кусала губу. Альран — маленькая рыбка, сорвавшаяся с крючка. Будь на его месте, скажем, Джунвар, он бы не стал выдавать себя, полыхая артефактом переноса на десяток перестрелов вокруг, а потом еще и убийственным заклятием. Яснее была бы лишь надпись на полнеба «здесь был боевой маг».

Надо бы разузнать о происшествиях в городе. Если кое-кто не боится запачкать рук убийствами и готов выложить кучу золота за одноразовый артефакт, то и исполнителя должен поторопиться устранить. Маги ведь смертны, и они гораздо беззащитнее, чем кажется.

***

У Лиут накопились неиспользованные разрешения входа на остров. Кера без тени сомнения вытащила их из шкатулки. Воины на мосту сменялись часто и вряд ли все из них запомнили сколько раз кто проходил мимо, а на имя в бумаге так и вовсе не смотрели. Ровно горящий артефакт распознавания, пропуск и платье ученицы — ничто не вызывало подозрений. Пусть это платье и мятое от того, что его кое-как скомкали в узел. Приметные волосы Керы скрыл простенький магический знак, который нарисовали ей за ухом — и рыжие локоны сменились на задорные черные кудряшки.

Обойти все посты стражи Герлиона за полдня? Горожанин сказал бы, что это невозможно. Раньше Кера бы посмеялась над неженками, не способными пробежать перестрел. Сейчас же у нее самой ныли ноги и спина, словно у старухи. Вот что значит долго сидеть за книгами! А нужная ниточка, как назло, отыскалась совсем рядом с мостом Башни, на берегу. Услышав слово «чародей» и «дохлый» в одной фразе, Кера навострила уши. Трое стражников скрашивали четвертому — усатому сторожу у дверей караульни — перерыв, чавкая жареной рыбой из свертка и сплевывая кости в воду.

—…и не страшно вам тут его держать? А то мало ли чего…

— Жутковато, конечно, — поморщился усатый стражник. — Ну да с другой стороны, и трогать его особо незачем, свои труп и заберут. На заказ работал, но на руку был нечист. Пропащий все одно. Капитан сказал, скрывался. Сказал не трогать, сам начальник с какой-то важной птицей прибудет, из рогачей.

Маги, конечно, тоже люди, но все же убивают их не каждый день. Могло ли случиться, что именно этот неведомый чародей был орудием преступления? К тому же, стражник упомянул о рогаче. Кере везло до сих пор — повезет и теперь. Хорошо бы взглянуть на этого мертвеца. Для этого лучше использовать проверенный способ. Кера дождалась, пока стражники распрощаются, расстегнула сорочку, выпустила из-под платка кудри и подошла.

— Не хочет ли добрый господин свежего жабоцвета? Только что из воды, — Кера развернула узелок, показывая блестящие аппетитные кругляши.

— Нет, спасибо, красавица, я уже отобедал, — мужик провел по усам, оглядывая Керу.

Она сунула узелок в плетеную сумку, стрельнула глазами.

— Говорят, кто-то неподалеку убил мага.

— Кто говорит?! — встрепенулся он. — Где говорят?

— Это ты его нашел, да? — с жаром перебила Кера и придвинулась ближе.

— Ну… не совсем я, — покряхтел усач, — хотя… Я был недалеко, стало быть, вроде как… да. Можно сказать, и я.

— Ох! Страх-то какой! — Кера прижала ладони к груди, еще больше сдвинув сорочку, чтобы отвлечь внимание от лица.

— Ну? — важно шевельнул бровями стражник, послушно разглядывая предоставленное богатство. — Это ж мертвяк, чего он мне сделает?

— Не простой все же, — покачала головой Кера. — С этими магами шутки плохи. А его правда убили? А какой он из себя? — с жгучим любопытством спросила она, тронув давно не чищеный нагрудник.

От стражника воняло требухой и маслом, словно его самого прожарили на той же сковороде, что и съеденную им рыбу.

— Убили-не убили — это не моего ума дело. В озере выловили. А каков? Мужик как мужик, — пожал плечами сторож. — На пальце кольцо.

— Артефакт? — Кера на миг прижалась к его руке, словно от страха. — Опасный?

— Может, и опасный, — расправил покатые плечи усач. — Мне откуда знать?

Если этот маг — убийца, возможно будет отыскать ниточку к его заказчику.

— А дашь посмотреть? — улыбнулась Кера. — Ну хоть одним глазком? Никогда мертвого мага не видала!

— Иди отсюда, ишь, любопытная какая, — нахмурился стражник.

Кера выругалась про себя и отступила: захлопнувшаяся дверь едва не прищемила ей пальцы. Она пошла по улице, украдкой оглядывая стены караульни. Повернула в боковой переулок. По верху стены шли острые железные зубы, загнутые наружу. Свернув еще раз, оказалась в закрытом со всех сторон пятачке. Ноги по щиколотку погрузились в грязь: видимо, здесь городские чистильщики халтурили. Вязкая жижа сразу затягивала следы. Кера положила свой узелок в выбоину стены соседнего дома, подоткнула юбку. Нож отыскал щель кладки, Кера подтянулась и нащупала ногой опору. Еще несколько рывков… Эх, давно она не лазала через ограды! Сердце радостно трепыхалось, разгоняя кровь.

Во внутреннем дворе караульни никого не было, но на верхнем этаже гомонили стражники, слышался звон стали. Кера осторожно шагнула между зубьями, спрыгнула во двор и, перебежав его, прижалась к стене под черепичным навесом. Городские тупни… На юге такую бестолковую караульню давно бы разнесли по камешку!

Из ведущего во двор коридора зазвучали чьи-то шаги, пришлось, не раздумывая, дернуть какую-то дверь. За ней оказался другой коридор, в котором пахло дымом и потом. Кера свернула на ступени, ведущие вниз. Если где и хранить мертвых, то ближе к холодному дыханию озерной воды. Света там не было, Кера нащупывала путь в темноте, потом руки наткнулись на решетку. Она оказалась лишь обмотана цепью, но не заперта. Еще бы! Да их тут можно брать голыми руками, непонятно, как дворец Наместника до сих пор цел, если и там такая же охрана!

Впереди снова пробивался тусклый свет. Кера пришла, куда надо: в сырой полуподвал, где у дальней стены лежали тела тех, кому сегодня не повезло. Утопленники, жертвы болезней или случайностей, уличных драк… Узкие окна под потолком давали свет, но не свежий воздух: тот был тяжелым, лип к коже взвесью нечистот и стылой крови.

Маг лежал в самом углу — отдельно от других, над трупом кто-то нарисовал мелом падающую звезду — от порчи. На вид и правда ничего особенного — блеклые глаза, седые волосы, темный камзол и кольцо на пальце, которое побоялись снять даже жадные до наживы стражники. Кера, не теряя времени, склонилась и ощупала мертвеца. Руки помнили науку, ни один карман не остался без внимания, но все они оказались пусты. Кера вздохнула. Какое разочарование!

— Это еще что такое?!

Кера вскочила, но не успела обернуться, как ее дернули вверх, чужие пальцы стиснули шею. Кера зарычала, забилась, но стражник был тяжелее. Маленький кинжальчик из сапога лишь чиркнул по доспеху, не причинив вреда. Кера узнала запах жареной рыбы, в полутьме блеснули намасленные усы.

— Ты?! — он тоже узнал ее, от удивления слегка ослабил хватку.

Она не стала ждать другого случая, вывернулась и изо всей силы проехалась ножиком ему по щеке, оттолкнула взвывшего усача прочь и ринулась к двери. Однако стражник оказался прытким и схватил ее за локоть, дернул назад, сцапал за волосы и другой рукой — за руку с ножом, свалил на пол. Нож отлетел.

Кера брыкалась и пробовала кусаться, казалось, что этот мужлан весит как целый ярнун. Кровь с его рожи капала ей на лицо и шею, но это была всего лишь царапина. Звякнула пряжка ремня, и стало ясно, отчего он не заорал, поднимая тревогу: решил сначала поразвлечься сам.

Перестав рваться, она замерла, расслабилась, стараясь дышать ровно и глубоко, экономить силы. Она — не разнеженная барышня, впервые попавшая в лапы уличного задиры. У нее есть цель.

— Я тебе все-таки понравилась, — улыбнулась Кера и, дотянувшись, лизнула его в щетинистую щеку. — Ведь еще на улице предлагала…

— Чего тебе надо? — пропыхтел стражник, несколько растерявшись.

— Я же говорила: просто посмотреть. Я привыкла делать то, что хочу. Прямо как ты, красавчик.

Усач фыркнул, но запястий ее не выпустил, протянул вторую руку вниз, стягивая толстые кожаные штаны. Кера с омерзением ощутила, как по бедру проехался мокрый член. За последние черночи она привыкла к совсем другому, и тело зажалось до спазма, отказываясь доверять хозяйке. Но вот стражник задышал чаще и наконец отвлекся. Кера приготовилась в нужный момент разорвать захват на запястьях… 

— Ух, Падир! Не знал, что ты мертвых шлюх живым предпочитаешь!

— Да она живая, вон нога дергается!

Кера с ужасом поняла, что в комнатке уже не один враг, а трое. Четверо… 

— Чего ты ее сюда-то приволок? Нам жмуриков отгружать надо.

— Она сама приперлась, — прошипел стражник Кере в ухо, брызгая слюной. — Обмануть меня хотела?!

Кера рванулась изо всех сил, но без особого толка. Стражник придавил ей шею жесткой ладонью. Из горла вырывалось шипение. Нужно лишь крикнуть погромче, чтобы Джу ее услышал, чтобы пришел на помощь, как всегда приходил… 

— Сама виновата, прошмандовка мелкая!

Изнутри поднялся ужас, какого давно не бывало; теперь на горло уже не давили, оно  сжималось изнутри само, мешая дышать. Судя по всему, прерывать свое занятие стражник не собирался, крепко стискивая ее руки, навалился сильнее, край нагрудника воткнулся пониже ребер. Кера заорала от боли. Кто-то из новоприбывших сипло рассмеялся:

— У Жардона на дыбе и погромче, бывает, орут, а, Жардон? 

Басистый ответ потонул в общем гомоне. Все слилось: шарканье подошв, нестерпимо мерзкая вонь пота, рыбы и гниющего в двух шагах трупа, а спустя еще пару дох — саднящая боль внизу.

— Люблю черноволосых.

— Где там Шран с остальными? Позови.

— Не увлекайся, Падир, всем хочется…

По лестнице клацали металлическими набойками новые и новые солдатские сапоги.

***

Рот был полон озерной тины пополам с кровью. Кера закашлялась и тут же захлебнулась — на место тины хлынула вода. Тело ощутило холод. Мир качался, в глазах рябили светлые точки. Спустя несколько судорожных вдохов Кера поняла, что это звездное небо. Бултыхнув ногами, осознала, что холод — это Нерр, а сама она лежит на его поверхности, руки путаются в нелепом пузыре надувшейся юбки. Следующая волна снова заставила захлебнуться. Кера попыталась перевернуться и отползти подальше от воды. На третий раз онемевшие мышцы послушались. Пальцы с трудом цеплялись за мелкие камешки, колени скользили по илистому берегу. Рядом все время слышался звук — то ли плач, то ли мяуканье… Кера уткнулась лицом в песок, судорожно вдохнула. Звук прекратился, потом, на выдохе, послышался снова. Трудно было признать, что эти жалкие всхлипы издает она сама.

Ветер швырял мокрые плети волос в лицо, царапая налипшим песком. Волосы перед лицом были рыжие с нелепыми черными пятнами — наверное, знак смыло водой. Левый глаз не открывался, во рту было солоно. Огоньки моста Башни казались невероятно далекими. Но туда нужно было попасть, любой ценой. Там — возможность выжить. Выжить, как выживала всегда. Раньше. Раньше она была не одна. Раньше у нее все получалось. Потому что Джу был рядом, всегда рядом. Ткань платья липла к ногам, тянула вниз, опуститься на камни мостовой и отдохнуть. Но этого делать было нельзя. Нельзя падать где ни попадя — нужно сначала добраться до безопасного места и там зализывать раны. Или умирать — уж как получится.

Кажется, она то и дело сползала по боку балюстрады, отделяющей берег от набережной. Кажется, кто-то брезгливо отдернул ногу, едва не наступив на ее грязную юбку, и, пробормотав что-то о пьяных шалавах, поспешил перейти на другую сторону улицы. Кажется, ей никогда не добраться до моста.

Ближе к цели в голове немного прояснилось, ноги шли почти ровно, хотя все, что между ними, горело пламенем самой Бездны, рассылая тягучие мерзкие спазмы до самого горла.

Сверток был на месте, вот только переодеться уже не получилось бы. Дыхания едва хватало, чтобы просто шагать. Разве что накинуть тонкий плащ, чтобы выглядеть приличнее, закрыть подбитый глаз. И надеяться, что пропуска в руке будет довольно.

Возле будок стражи на глаза попалась знакомая стриженая башка Обира. Толстяк заметил Керу и поковылял навстречу:

— Эй, ты случайно не с Сельвином? Мне срочно надо передать ему… Что это с тобой?!

Кера неопределенно махнула рукой и глубже зарылась в плащ.

— Эй, стража! А ну пропустите нас, тут девушке плохо!