— Джефф, это смешно, — хлопнув дверью, Хэнк влетел в кабинет начальника и помахал перед носом Джеффри запиской. — «Поздравляю, послезавтра ты выходишь на пенсию»? Серьезно? С каких пор ты не можешь послать меня нахер лично?
— Не начинай, Христа ради, — Джеффри с тяжелым вздохом поднял глаза от терминала. — Отставка была вопросом времени. Ты сам это прекрасно знал.
— Я должен был проработать еще десять, нет, пятнадцать сраных лет…
— Еще скажи, что дослужился бы до капитана. Хэнк, ты один из лучших детективов участка, мы оба это знаем, но твой поганый язык и алкоголизм…
— Я не алкоголик.
— Ты обнулил свой счетчик дней без алкоголя месяц назад и еще не связался со своим поручителем. В очередной раз.
— Я получил травму, мне нужно было сбросить пар. Подумаешь, один раз выпил, расслабился, с тех пор-то я не пил.
— Я тоже так думал до тех пор, пока не пошел смотреть матч с нашими патрульными. Тебя сдали с потрохами. Тебе должны были выписать сем штрафов, Хэнк. И три из них… за неправильную парковку. Рядом с баром.
— Джефф, послушай…
— Нет, это ты послушай, Андерсон, — Джеффри сказал это так строго, жестко и тихо, что все слова, что он собирался сказать, застряли у Хэнка в горле тяжелым комом. — Я годами тебя выгораживал и продолжал бы это делать, если бы ты не срал себе в кашу так активно. Я ничего не могу поделать с тем, что твое личное дело в последние три года больше напоминает административный кодекс, чем хронику достижений выдающегося лейтенанта, каким оно было раньше. Ты сливаешь перспективные дела, срешься с потерпевшими, выбиваешь дерьмо из подозреваемых. Я должен был уволить тебя еще год назад, но не смог, зная, в каком ты дерьме, надеялся, ты выкарабкаешься. Но я не могу больше рисковать всем отделом ради друга. Ты должен это понимать.
— Да, прости, Джефф, — вздохнул Хэнк. — Мне жаль, что я сорвался. Но сам посуди, как тут еще реагировать… Сейчас неудачное время для отставки. Я почти выплатил кредит за дом, машину нужно отогнать на диагностику, у меня сын в конце-то концов, сам знаешь, расходов до жопы…
— У тебя будет приличная пенсия за выслугу лет, плюс надбавки.
— Джефф…
— Знаю, шутка говно. Не переживай раньше времени. Я думал об этом и уже поговорил кое с кем, — Джефф протянул ему синюю папку с логотипом местного общественного колледжа и чью-то визитку. — Есть у меня ректор знакомый. У него недавно преподаватель вводного курса делопроизводства уволился… ну, как уволился. Умер.
— Гонишь.
— Если бы, мужику было под девяносто. Не поверишь, тоже когда-то в полиции работал.
— Да ладно, Джефф, я и преподавать? Ты и до этого надо мной издевался, но это уже даже для тебя слишком.
— Ох, бедный Хэнк Андерсон вынужден уволиться по собственному из-за несправедливого обращения его гниды-начальника и бомжевать вместо того, чтобы учить раздолбаев из местной шараги делать бумажную работу, которую он сам выполнял годами, но уже не сорок часов в неделю, а восемнадцать, и проводить все остальное время с сыном. Обоссаться. Чего еще интересного расскажешь?
Пристыженный Хэнк отвел взгляд, но папку с визиткой из рук Джеффа принял.
— Черт, я понял. Прости мудака.
— Так-то лучше, — удовлетворенно сказал Джеффри. — Закрытые дела сдай в архив, висяки и активные отсортируй и оставь на столе. Я потом их сам поделю между ребятами. После этого… можешь быть свободен. И еще, — задержал он уже поднявшегося и собравшегося было выйти Хэнка, — не думай, что про твои заслуги уже никто не помнит. Киберлайф запустили проект поощрения отставных полицейских в рамках программы сотрудничества с полицией и начать решили с ДПД*, отблагодарить земляков Камски и вся херня. В детали вдаваться не могу раньше времени, но хочу, чтобы ты знал… Я рекомендовал тебя для этого проекта, и они согласились, внесли тебя в список участников.
— Чего? Я не понимаю. В какую дичь ты меня еще вписал?
— Узнаешь послезавтра.
— Да ну, брось, скажи. Я ж нервничать теперь буду из-за этого.
— Тебе полезно. Свободен. У меня своих дел достаточно.
Джеффри уткнулся в терминал. Хэнк, понявший, что ничего уже не добьется, был вынужден выйти из кабинета бывшего уже начальника. Спустившись по короткой лестнице, Хэнк остановился и окинул помещение взглядом прежде, чем подойти к своему столу. Все здесь было таким родным, ценным, и от мысли, что послезавтра ему придется проститься с участком, которому он отдал почти тридцать лет жизни, внутри все болезненно сжималось.
Нет, подумал он, в таком состоянии ему нельзя идти разбирать дела, так и пустить слезу на глазах у всех недалеко, а это ему нужно было в последнюю очередь. А вот чашка кофе — одна из последних, что он выпьет в любимом участке, — явно лишней не будет. За ней Хэнк и отправился на общую кухню, к счастью, пустовавшую.
Пока кофемашина плевалась паром, заваривая напиток, скучающий Хэнк листал свежий выпуск DetLife, оставленный кем-то на столике. В отличие от «серьезной» Detroit Today, журналисты которой за долгие годы выдыхались и выдавали одни и те же беззубые удобные опусы, а новеньких с большими достижениями и перспективами могли взять дай бог для верстки рекламного блока, DetLife представлял из себя его желтушный аналог. Только это сомнительное издание, гонясь, как говорили во времена его молодости, за хайпом, не гнушалось публиковать мнения, прямо противоположные транслируемым в более известных изданиях, и материалы, нередко критикующие положение в городе.
Вот и сейчас простая сенсорная обложка мигала броскими заголовками и подписями. «ИСКУССТВЕННЫЕ ДЕТИ. Занимаясь «любовью» с андроидами, готовы ли мы к последствиям?». «НЕПРИСТУПНАЯ КРЕПОСТЬ. Фотографии новой резиденции президента Уоррен взорвали Даркнет». «ЩЕДРОСТЬ КОМПАНИЙ. Как Киберлайф устанавливают свои порядки под видом благотворительных проектов». Это была едва ли треть статей выпуска, и Хэнк не планировал листать дальше, но спустя две кружки он дочитал все и снова включил кофемашину. Ожидая третью порцию кофе, Хэнк думал о статье про Киберлайф, немного прояснившей ему слова Джеффа.
Киберлайф уже давно сотрудничали с государственными структурами — больницами, социальными службами, с армией и полицией. Обычно компания предоставляла в пользование андроидов, модели которых полностью соответствовали нуждам.
В больницах андроиды проводили первичные осмотры, ассистировали при операциях и ухаживали за пациентами в стационарах, примерно тем же самым занимались они в домах престарелых и хосписах.
Они сопровождали сотрудников социальных служб и полицейских на выезды и помогали с оформлением документации, собирали информацию и обрабатывали ее. Знакомая Хэнка из соцслужб, мисс Кэйтлин, три года назад получившая в сопровождение такого андроида и первое время относившаяся к ней скептически, сейчас не могла представить без своей Дейдре ни одного рабочего дня — не раз Дейдре выручала ее в сложных ситуациях, когда нерадивые родители бросались на них или детей с кулаками.
В их полицейском участке держали около пятнадцати андроидов. Трое работали в приемной, регистрируя обращения по телефону, четверо — убирали участок. Еще трое дежурили на случай, если все офицеры или старшие по званию будут на выездах, и потребуется принять заявление лично, изредка кого-то из них могли взять на место преступления в помощь криминалистам, но не более. Лишь пятеро работали, что называется, в поле — патрулировали район и выдавали штрафы за нарушение правил парковки. Хоть вся основная работа продолжала лежать на плечах людей, эти ведра с гайками, как их называли за глаза в участке, помогали, экономя их человеческие силы для более существенных задач.
Короче говоря, как Киберлайф, так и структуры постоянно придумывали что-то новое и находили новые возможности для взаимовыгодного сотрудничества. Статья в желтушном еженедельнике рассказала Хэнку о грядущих изменениях больше, чем захотел рассказать Джефф и написали бы издания (если написали бы вообще). Киберлайф решили расширить свое сотрудничество с полицией и, среди прочего, запустили программу «Благодарность за службу» с блевотным по мнению Хэнка слоганом «Живите полной жизнью на пенсии, об остальном позаботится Киберлайф». Поощрением, про которое говорил Джефф, видимо, должен был стать андроид из специальной линейки, разработанной с учетом нужд отставных полицейских.
Все это показалось Хэнку полной херней. Киберлайф, конечно, предоставляли внушительный спектр услуг, начиная с очевидных продаж андроидов и заканчивая владением огромным количеством дочерних компаний, среди прочего, производящих автомобили-беспилотники и управляющих агрегаторами такси. И им наверняка было на руку сотрудничество с полицией, раз уж они расщедрились на что-то подобное. Но раздавать бывшим копам такое дорогостоящее и специально разработанное оборудование, пусть и с человеческим лицом? Перебор.
Кофемашина угрожающе выплюнула остатки приготовленного кофе в кружку и мерзко просигналила. Хэнк поспешил вытащить кружку и, дав одному из уборщиков сигнал почистить кофемашину, ушел из кухни к столу с еженедельником подмышкой. Он был так погружен в свои размышления, что не сразу услышал зовущий его голос.
— Эй, Андерсон! Андерсон! — повернув голову в сторону архива, Хэнк увидел направлявшегося в его сторону Гэвина Рида. Тот с наглой ухмылкой подошел ближе. — Слышал, тебя опять вызывали на ковер. Что в этот раз? Снова надышал перегаром на потерпевших?
— Ну а чего еще от меня ожидать, — хмыкнул Хэнк и, стараясь не сорваться раньше времени, повернулся и пошел дальше к столу.
Рид всегда его порядком бесил, но сегодня ругаться на глазах всего участка хотелось меньше всего. Такое хотелось приберечь для увольнения. Но сегодня все было против него. Рид был в настроении доебаться и явно руководствовался мыслью «Вижу цель — не вижу препятствий».
— Я слышал, тебя отправляют в отставку, — нагло почти промурлыкал он, вышагивая за Хэнком. — Вместо того, чтобы дать тебе уйти самому после какого-нибудь хорошенького дела, что называется, на пике славы, тебя выкидывают нахер. Каково протирать штаны в офисе зная это?
— Было вполне неплохо, пока ты не пришел.
Черт. Все же не сдержался. Вот всегда так. Он так старался не лезть на рожон хотя бы в участке, и обычно получалось, но гребаный Рид всегда находил лазейку в стене его увесистого, но шаткого самообладания.
Больше самого Рида Хэнка бесило то, что на него невозможно было не реагировать. Не то, чтобы никто не подтрунивал или никак не подкалывал коллег, но с появлением Рида в участке сильно изменилась атмосфера. Сотрудники особенно не дружили, но старались сосуществовать в мире и не ругаться. В конце концов, от их сотрудничества могла порой зависеть жизнь. Но Рид… Он как будто был паршивой овцой, на чьи провокации с какой-то необъяснимой легкостью велось все стадо. И теперь, думая об этом, Хэнк вдруг ощутил облегчение. Если больше не придется видеть эту наглую рожу, то, возможно, не так уж все и хреново.
Он плюхнулся в кресло за пока что еще своим рабочим столом, шлепнул, чудом не разлив кофе, кружку на подставку, отшвырнул на край стола еженедельник и принялся за кучу папок, заботливо кем-то оставленную. Где-то теплилась надежда, что Рид отстанет и свалит, но тот как коршун над добычей кружил вокруг Хэнком.
— Капитан уже сказал, какой подарок нам сделали Киберлайф? Нет? О, ты будешь в восторге, Хэнк. Киберлайф нам подгоняют хренова андроида. Какая-то модель, созданная специально для работы в полиции. Прикинь, твое место займет не студент из академии, а чмо электронное.
Руки самопроизвольно сжались в кулаки. Вот он, гребаный подвох. Киберлайф плюнули им всем в лицо дважды. Мало того, что выкупили его место под машину, так еще и вручат ему еще одну в качестве подачки. Хэнк за свою жизнь много унижений пережил, но это… было хуже всего. А то, что Джефф зассал сказать ему все прямо, и эту новость пришлось выслушивать от Рида, делало ситуацию совершенно невыносимой. Злой, как сам дьявол, Хэнк, поднялся и, в порыве эмоций оттолкнув в сторону Рида, пошел в кабинет начальника.
— Хренова машина, Джефф? Серьезно?
— Гэвин сраный Рид! — рявкнул на заскочившего следом в предвкушении шоу Рида Джеффри. — Не мог язык в жопу хотя бы на день засунуть, черт тебя дери?
— Он все равно бы раньше узнал, — со смешком сказал Рид. — Не я сказал бы — так еще кто. Весь участок об этом знает.
— Откуда нахрен? — неиронично поинтересовался Хэнк.
— Их уже привезли, — Джефф откинулся на спинку кресла. — Стоят в подсобке, ждут торжественного момента.
— Какого нахрен момента?
— Эмоционального и торжественного момента, который попадет на тв. Все крупные каналы пришлют журналистов.
— Черт, хорошо, что я узнал сейчас. Ноги моей здесь больше не будет.
— Вот поэтому я ничего тебе не сказал, Хэнк. Чтобы ты сделал все как надо хотя бы тогда, раз уж со всем остальным ты в последнее время не справлялся, — сказал Джефф таким злым тоном, что Хэнку по-настоящему стало стыдно впервые за день. — Хоть что-то хорошее для участка напоследок. Мне плевать, что ты сделаешь с этим андроидом после. Хоть сломай, хоть выкини, хоть в Киберлайф верни. Это твое дело. Но либо ты помогаешь мне сохранить честь участка, либо, клянусь Богом, не видать тебе ни выплат, ни подработки, нихрена, Хэнк Андерсон, и срать я хотел на все твои заслуги. Все, пошел! Чтобы ноги твоей здесь не было до праздника. А ты…
Позволив Джеффри переключиться на Рида, Хэнк снова вышел из кабинета и под смущенные и расстроенные взгляды бывших товарищей ушел из участка.
У «Джимми» он был уже через пятнадцать минут и, должно быть, пару новых штрафов за превышение и проезд на красный. Но сказать, как же ему было плевать на них, как, впрочем, и на все остальное, было ничего не сказать. С визгом притормозив на свободном месте у бордюра, Хэнк выключил мотор машины, но выходить не торопился. Он не был уверен, что хочет пить прямо сейчас, но в том, что ему было нужно безопасное место, чтобы успокоиться, сомнений не имел.
Внутри все кипело от злости. На всех. На Джеффри, не сумевшего отправить его на пенсию нормально и прогнувшегося под Киберлайф с его политикой. На ублюдка-Рида, затычку в каждой дырке. На всех остальных коллег, проработавших с Хэнком немало лет, но отвернувшихся от него в ту же секунду, как его выкинули за порог, как будто все это хваленое полицейское товарищество резко испарилось с увольнением. На себя, дурака, за то, что так сильно расклеился после развода и пустил под откос карьеру, жизнь.
Так, накрутив себя, Хэнк собрался уже было выйти из машины и зайти в бар, напиться до беспамятства, забыться. Его остановил звонок мобильного телефона. Впоследствии Хэнк не раз задумывался, было ли то совпадение, или все-таки существующая Судьба решила вмешаться, уберечь его от очередной большой ошибки за этот день, но, принимая вызов, он испытал лишь раздражение.
— Да? — рявкнул он, даже не посмотрев, с кем разговаривает.
— Мистер Андерсон, это мисс Бакстер, — услышал он голос завуча начальной школы «Эхо», куда ходил Коул. — Простите, если отвлекла от работы…
— Ничего страшного, у меня есть минутка. Что-то случилось?
— Боюсь, что да. У Коула… случился конфликт во время прогулки. Вам стоит приехать.
Черт.
— Коул в порядке?
— Да, но родители мальчиков, которых он побил, уже здесь и очень хотят поговорить с вами.
Черт. Черт. Черт.
— Скоро буду.
Сбросив вызов и откинув телефон на соседнее сидение, Хэнк завел мотор и вдавил педаль в пол. Машина с визгом сорвалась с места, напугав какого-то выпивоху, только что вынырнувшего из темного проулка с намерением попросить стопочку дешевого пойла в баре. Под его ругань и размахивание кулаком Хэнк свернул за угол и на большой скорости помчался к школе.
Стены в кабинете миссис Бакстер были самыми уродливыми, что приходилось видеть Коулу за всю его короткую жизнь. Не то чтобы он часто обращал внимание на стены или отделку мест, где бывал, но время от времени попадались настолько уродливые, что Коул против воли вносил их в Список Уродливейших Стен.
Отвратные лососевые обои в цветочек (красные и розовые розочки, разбросанные по бледно-зеленым стеблям, спускающимся от потолка к полу), поклеенные, должно быть, еще до рождения его отца, плотно заняли в списке первое место в самый же первый раз стоило Коулу их увидеть год назад. Коул бы и рад был их больше не видеть, только вот редко получалось избегать вызовов к директору, в последнее время так точно. Вот и приходилось считать розочки на стеблях в попытках не слушать ругань родителей одноклассников и директрисы в приемной.
— Мы ждем уже час, это неприемлемо! — возмущался, судя по голосу, папаша Эда Притчетта, главного придурка в классе.
— Я разделяю ваши чувства по этому поводу, но ничего не могу поделать. Мистер Андерсон очень занятой человек, лейтенант полиции, с ним бывает непросто связаться. Вы же понимаете, это все важно…
— Лейтенант полиции? Черт, хоть агент ФБР. Его сын отбился от рук, а ему и дела нет. Он даже не торопится приехать и выслушать нас.
— Мистер Притчетт, я знаю, вы расстроены, и у вас есть причины, но ситуация гораздо сложнее, чем кажется…
— Здесь нет ничего сложного, миссис Бакстер, — вмешалась мать Нила Чедвика, лучшего дружка Эда. — Коул Андерсон неделями изводит наших сыновей. Мы не вмешивались, считая, что дети справятся сами, ведь мы всегда учим их решать конфликты словами, а не кулаками. Но, как показал сегодняшний день, в семье Коула все иначе, раз он считает допустимым бить всех вокруг.
От этих слов зачесалось в носу. Это все наглая ложь. Это Эд и Ник были теми, кто изводил его с самого перевода в эту дурацкую школу. Вечно портили его вещи, отбирали ланч, толкали в грязь на прогулке, дразнили через забор гуляющего Сумо каждый раз, когда на дорожке у дома не было отцовской машины. Так они не попадались на глаза Хэнку, лишая Коула возможности попросить защиты для них с Сумо вне школы, в самой же школе никто из взрослых, включая классную руководительницу, миссис Шервуд, ему не верил.
— Вот весело-то будет, как твой батя припрется, — хихикнул Эд, наблюдая за тем, как расстроенный Коул вжался в неудобный деревянный стул. — Ставлю доллар, что он взбесится.
— Точно, — поддакнул Нил. — Мой папа говорит, что сын-придурок — позор для отца. А ты тот еще придурок. Тебя накажут.
Коул не ответил. Не хотел говорить, что Хэнк его никогда не наказывает. И уж тем более он не собирался говорить, что Хэнк скорее всего вообще не приедет, обидчиков заберут злые, так и не дождавшиеся «правосудия» родители, а Коулу, опоздавшему на школьный автобус, придется ехать на общественном и ждать отца дома в компании собаки до тех пор, пока не уснет, не поужинав. Если расскажет, крику будет больше, чем из-за драки, уж в этом Коул был уверен. Первое правило Андерсонов — не давать поводов звонить в службы, иначе придется иметь дело с мисс Кейтлин и Дейдре. Они, конечно, Коулу нравились, но в свое время Хэнк доходчиво объяснил ему почему с ними лучше видеться вне их рабочего времени. Так что лучшей тактикой было молчать и не плакать.
Наблюдавший за ним Эд только открыл было рот, чтобы сказать еще какую-нибудь пакость, но голоса в соседней комнате отвлекли. Вся троица прислушалась к ним, чтобы понять, что происходит.
— Я приехал так быстро, как смог, — в слова, произнесенные звучным отцовским голосом, даже вслушиваться не пришлось, чтобы разобрать. — Что произошло?
— Ваш сын…
— Раз все собрались, — впервые за последний час перебила собеседников директриса, — давайте начнем с начала и выслушаем версию мальчиков, а уж потом сделаем выводы и решим, что произошло. Проходите.
Четверо взрослых протиснулись в не шибко-то просторный кабинет директрисы и с трудом расселись за коротким конференц-столом, придвинутым к офисному столу миссис Бакстер, рядом с детьми, оказались лицом к лицу друг с другом. Сама директриса, среднего роста и телосложения женщина, из-за своей манеры одеваться в строгие костюмы с высокими плечами у пиджаков и высокой прически на квадратной голове напоминающая прямоугольник, села за свой стол и переплела пальцы рук между собой.
— Я уже пятнадцать лет занимаю этот кабинет, — сказала она. — И я совру, если скажу, что мои ученики никогда не дрались. Чаще всего легко понять, что произошло, потому что дети до этого, как правило, уже конфликтовали между собой не раз и не два. Но в случаях, подобных нашему, дело может обстоять совсем иначе…
— Миссис Бакстер, здесь же все очевидно, — похожий на бульдога мистер Притчетт даже говорил похожим образом — почти что лаял. Он взял сына за подбородок и, повернув его голову, показал директрисе и Хэнку несколько крупных ссадин и царапин на левой щеке Эда. — Коул толкнул моего сына на детской площадке.
— И пнул Никки по голени, — сказала миссис Чедвик, поглаживая Ника по голове. — Просто так подошел и пнул…
Слушая весь пересказ событий, часть из которых была явно ими надумана, Хэнк несколько раз закатил глаза и даже пробормотал что-то отдаленно напоминающее «Господи блять Иисусе», и это не укрылось от внимания остальных присутствующих.
— Мистер Андерсон, правильно ли я понимаю, что вы не верите никому из нас? — попыталась истолковать его реакцию миссис Бакстер.
— Нихрена не верю, и вот почему. Этот пацан, — указал Хэнк на икнувшего от удивления Эда, а затем перевел палец на его друга Ника, — и его дружок уже пару месяцев докапываются до Коула…
— Мам, это неправда!
— Вы это только сейчас выдумали…
— Дайте мне договорить, — Хэнк твердо прервал возражения мальцов и их родителей. — Я давно заметил, что с сыном что-то не так, но все не мог взять в толк, почему. Но потом я сел и припомнил все странности, что случались в последнее время с ним и его вещами, и вот что понял. Мой сын перестал носить еду из дома только потому, что за два месяца каждую коробку для ланча ему ломали или изрисовывали. О том, что нужно заменить испорченный ими учебник по математике, я узнал от учительницы — Коул попросту не захотел ябедничать, думал, что, если будет игнорировать, они отстанут. И это я навскидку вспомнил.
— Что вы пытаетесь этим сказать? — проворчал Притчетт.
— Что если в этом кабинете и сидит сраный задира, то это явно не мой сын.
— Мистер Андерсон! — возмутилась миссис Бакстер. — Выбирайте выражения.
— А разве я не прав? — ответил ей Хэнк не менее возмущенно. — Коул самый беззлобный и спокойный ребенок в этой школе, который слова поперек никому не скажет и не полезет в драку. Черт, да я бы был рад, если бы он хоть раз с кем-то по-настоящему подрался. Но мне неделями приходилось объяснять, почему нужно защищаться, когда кто-то лезет с кулаками, так что я знаю, как бы он поступил. И я уверен, что знаю, как все было на самом деле.
— Просветите же нас тогда, — саркастично воскликнула миссис Чедвик, явно не поверившая ему.
— Этот, — Хэнк снова кивнул на Эда, — в очередной раз пристал к Коулу, но словесных оскорблений ему было мало. Судя по тому, что второй жалуется на боль в голени, дружок, должно быть, велел ему поймать Коула и держать его. Этого Коул не стерпел, даже для него такое слишком, и он был вынужден пнуть державшего его пацана, чтобы тот его отпустил. Толкал ли он второго? Возможно, но маловероятно. Скорее всего, тот опешил, попятился, споткнулся и упал, слегка оцарапав щеку о покрытие площадки. Если бы Коул его и правда толкнул, царапинами он бы не отделался — были бы ушибы и синяки. Да и вообще, этим царапинам явно больше нескольких часов — корка несвежая, они давненько уже затянулись.
— Хм, а ведь и правда. Днем я заходила в кабинет к миссис Шервуд, и, кажется, уже тогда у мальчика были похожие царапины, — пробормотала миссис Бакстер, присмотревшись к щеке Эда. — Эдвард, как ты это объяснишь?
Под ее суровым взглядом Эд, впечатленный тирадой Хэнка, произнесенной таким сильным голосом, и его крупным и внушительным видом, сильно побледнел, но ничего не сказал. Его отец положил руку ему на плечо и уже собирался было вступиться, однако, Ник, гораздо более трусливый, чем Эд, и испугавшийся того, что все вдруг пошло кувырком для них, выпалил на духу неожиданное для всех признание:
— Простите нас, мы думали, это будет забавно…
— Что-что, молодой человек? — спросила его мать, разворачивая его за плечи. — Ну-ка объяснись, что это вообще значит?
— Мы… мы…
— Заткнись, Ник, — попытался отсрочить неминуемое Эд, но Ник его уже не слушал.
Мальчик, почему-то испугавшийся и решивший, что им никак уже не оправдаться, расплакался и подтвердил каждое предположение Хэнка. Более того, он признался во множестве других случаев, когда они с Эдом задирали Коула и других ребят из класса. Эд же угрюмо молчал, но по его мрачнеющему с каждой минутой лицу и сопению можно было понять, что все это было правдой. Коул же наблюдал за всем происходящим так же молча, но чувствуя разливающееся внутри прекрасное чувство удовлетворения. Так, должно быть, ощущалась поданная холодной месть.
— Это уму непостижимо, — пролепетала миссис Чедвик, когда Ник закончил свою исповедь и достаточно успокоился, чтобы дать взрослым продолжить разговор. — Я и подумать не могла… Никто ведь не жаловался… Вообще…
— Такое невозможно, — согласился с ней мистер Притчетт. — В наш век, когда учителя сами все замечают быстрее, чем фиксирует камеры…
— Кажется, вот мы и подобрались к первоисточнику основной проблемы, — пробормотала миссис Бакстер, беря в руки телефон и звоня кому-то с него. — Миссис Шервуд? Вы еще в школе? Прекрасно. Не могли бы вы подойти ко мне в кабинет по срочному делу? Чудесно, благодарю вас. Вполне вероятно, — объяснила она озадаченным взрослым, — что все произошедшее стало возможным из-за непрофессионального поведения учительницы, миссис Шервуд. Она, как раньше говорили, старой закалки, очень строгая и, надо признать, со своеобразным отношением к учебному процессу. После нескольких жалоб и разбирательства с прошлым классом мы были вынуждены отправить ее освежить знания на курсы повышения квалификации. Условием ее возвращению в школу было полное соответствие современным нормам. Если окажется, что миссис Шервуд лишь изображала его, работая с этими детьми последние полгода… То мы расстанемся с ней.
— Не стоило ее на замену прошлой брать в первую очередь, — проворчал Хэнк. — Ей же лет семьдесят или около того. В ее возрасте переезжают ближе к Вегасу и развлекаются с шестидесятилетними жиголо, а не учат детей таблице умножения.
С этим, как ни странно, почти все взрослые — судя по тому, какими понимающими взглядами они обменялись, — были согласны. Но никто не сказал ни слова, когда миссис Шервуд зашла в кабинет. Поочередно посмотрев на то, как каждый из детей отреагировал на ее появление, Хэнк почувствовал, как сопровождавший его на протяжении всего дня гнев снова закипает в груди.
Все трое попытались скрыться в тени родителей, чтобы не показать, что напуганы до усрачки. Коул поджал губы и отвел взгляд, как делал это каждый раз, если ему было плохо, но он стеснялся сказать. Трусоватый Ник икнул и вытаращился на учительницу глазами, полными слез. Даже задира Эдвард смотрел исподлобья, словно бы на самом деле хотел отлупить ее вместо безобидного Коула.
Миссис Шервуд же была невозмутима. Она была немного похожа на безумную хиппи со старых, еще бумажных фотографий, со своей прической маллет и вельветовым брючным костюмом, но ее угловатое морщинистое лицо не выражало ни капли доброжелательности. Каждое движение было размеренным, продуманным, спокойным, во всем том, как она держалась, не было ничего стереотипно безумно-старческого. Эта женщина была в здравом уме и трезвой памяти и прекрасно понимала, что и почему делала. Хэнк не раз встречался с таким типом людей как в молодости, так и в зрелом возрасте, и сразу же понял — предположение директрисы оказалось верным.
— Миссис Шервуд, я вызвала вас, чтобы обсудить, — попыталась начать разговор директриса, но учительница прервала ее жестом.
— Случившееся на площадке, — договорила она. — Я так, думала и сама собиралась к вам прийти. Я не знала, что вы уже организовали встречу с родителями.
— Это сделала даже не я, миссис Шервуд, а другие учителя, гулявшие со своими классами. Вы единственная из учителей, кто отсутствовал, судя по тому, что вы не пришли сразу, — миссис Бакстер явно была не в восторге от происходящего. — Мы, конечно же, разберемся с тем, чем же вы были так заняты, но сейчас важно другое. Оказывается, что как минимум один ученик вашего класса подвергался систематической травле со стороны других на протяжении нескольких недель.
— Что вы! — в голосе миссис Шервуд, однако, удивления не было. Она даже не постаралась его изобразить. — Все дети в моем классе так хорошо дружат… У нас доверительные отношения. Если бы что-то такое происходило, я бы обязательно заметила. Или же ребенок сам подошел и сказал об этом…
— Я говорил, — впервые за все это время подал голос Коул. Его трясло. — Я говорил. Показал, как они сломали ланчбокс. Просил помочь мне отстирать футболку, когда они сделали ловушку из йогурта в моем шкафчике. Вы даже не посмотрели. Мне помогал андроид-уборщик. Мой учебник порвали прямо во время урока, но вы ничего им не сказали, лишь велели мне купить новый.
Коул не смог договорить. Его нервы все же сдали, и он уткнулся Хэнку в бок, позволяя тому обнять себя рукой за плечи и прижать к себе.
— Ох, Коул, — миссис Шервуд покачала головой с раздосадованным видом и повернулась к остальным. — У мальчика очень богатая фантазия. Вы знаете, я отобрала его сочинение на районный конкурс… Он лучший, когда нужно что-то придумать…
— Коул не выдумывает. Это вы всех выдумщиками называете. Когда брат Шелдона Новицки погнул раму моего велика, вы даже не позвонили родителям, — снова всхлипнул Ник. — Мне влетело, потому что родители вам поверили.
— А когда ваш любимчик Уинфред потерял мою тетрадь, вы сказали, это Андерсон сделал, чтобы я шел разбираться с ним, — буркнул Эд, поняв, наконец, что они все в одной лодке. — Вот я и пошел разбираться.
— Миссис Бакстер, — чуть перекрикивая разоткровенничавшихся мальчиков, сказала учительница. — Я не хочу сказать, что они лгут, или обвинять их в чем-то, но здесь определенно есть какое-то недоразумение. Я не знаю, что заставляет этих трех мальчиков клеветать на меня вместо того, чтобы признаться, что они просто что-то не поделили, но, уверяю вас, я сделала со своей стороны все…
— Да черта с два, — рявкнул Хэнк. — Миссис Шервуд, со всем гребаным уважением, признайте уже, что вы не справляетесь с детьми, и позвольте закончить все по-хорошему.
— Я не очень понимаю…
— Да все вы понимаете, просто тянете время. Нам нужно, чтобы вы больше не приближались к нашим детям. Вам — не потерять еще один источник дохода. Но вот в чем штука, мы-то в любом случае добьемся своего, хотите вы того или нет.
— Мистер Андерсон лишь пытается сказать, — остановила Хэнка раньше, чем ситуация превратилась в скандальную окончательно, директриса, — что мы можем обойтись без санкций для всех сторон. Для этого мальчикам нужно примириться, а вам принести извинения за свой непрофессионализм им и другим детям, с которыми обошлись также, и отправиться на пенсию без права возвращения в сферу образования.
— И чем же это отличается от увольнения? — сухо спросила миссис Шервуд.
— Тем, что я не уволю вас, а сделаю все, чтобы сохранить ваши надбавки за выслугу лет. Да, быть может, это не совсем честно, — сказала миссис Бакстер, видя, что другие родители собираются протестовать, — но вы все же справлялись как могли какое-то время. В любом случае, лишние разбирательства больше травмируют детей, чем помогут им.
— Это все, конечно, хорошо и справедливо, — заметила миссис Чедвик. — Но как быть с вредом, который уже причинен?
— Я соберу всех родителей в ближайшие дни. Мы вместе оценим масштаб проблемы и найдем выход, который устроит всех…
— Это уже без нас, — поднялся Хэнк, увлекая за собой сына. — Я забираю сына из вашей сраной школы.
— Мистер Андерсон, я понимаю, вы сильно расстроены произошедшим…
— Я не расстроен, миссис Бакстер. Я зол. Я отдавал сюда Коула не для того, чтобы выяснить, что никто из вас, сотрудников, не был на его стороне, пока над ним издевались у всех на глазах. Я знаю, у вас хреновая и неблагодарная работа. Но не настолько, чтобы не держать ситуацию под контролем. Эти дети, — Хэнк указал и на Коула, и на остальных детей, — просили о помощи, каждый по-своему. И никто не воспринял их всерьез. Я и сам хорош, не вмешался тоже, мы все облажались. Но я несу ответственность за него одного, вы — за всех. И ни с кем из ваших сотрудников я его больше не оставлю. Я заберу его документы в другой день. Пойдем, Коул.
Не дав директрисе даже шанса что-то сказать, Хэнк, обнимая Коула за плечи, ушел вместе с ним из кабинета. Они вышли из школы и забрались в машину. Пока Коул пристегивался на заднем сидении, Хэнк впервые за долгое время закурил в открытое окно.
— Прости, приятель, — сказал он, когда Коул закончил. — Я все подвожу тебя в последнее время. Надо было сразу тебя забрать.
— Ничего, — ответил Коул. — Там было не так плохо. Большую часть времени.
— Да уж.
— В какую школу я теперь буду ходить?
— Не знаю, посмотрим, — Хэнк завел мотор. С шорохом шин по мокрому от недавно прошедшего дождя асфальту они выехали со школьной автостоянки. — Раз в эту ты уже ходить не будешь, считай, у тебя… нет, у нас маленькие каникулы в середине года.
— У нас? — недоверчиво спросил мальчик.
Хэнк вздохнул, не зная, как сказать ему о выходе на пенсии, кроме как вывалить все подчистую.
— Меня отправляют на пенсию, Коул, — он решил не вдаваться в детали. — Я больше не буду работать в полиции на полную ставку.
— И чем ты будешь заниматься?
— Ну, проводить время с тобой, главным образом. Еще… подрабатывать в местном колледже. Учить придурков заполнять бумажки. И… пытаться не сломать андроида, которого нам с тобой подарят в честь моего выхода на пенсию.
— Андроида? — Коул неожиданным образом оживился. — Ты же не любишь андроидов.
— Ну да, не особенно, но не настолько, чтобы отказаться. В конце концов, из меня домохозяин такой себе, пусть этим занимается андроид. Да и если вдруг мне понадобится поехать по делам, ты не останешься один.
— Я и так бы не остался, — возразил мальчик. — У нас же Сумо.
— Ну, с этим не поспоришь, — усмехнулся Хэнк. — Только вот стейков на ужин от него не дождешься.
— Скорее, он сам их съест.
— Точно.
До дома они добрались за какие-то полчаса. Хэнк поехал длинной, но непопулярной дорогой, благодаря чему смог избежать всех дневных пробок, с которых начинался вечерний час пик. По пути он поглядывал на Коула в зеркало заднего вида. Мальчик явно успокоился после всех дневных волнений и даже казался радостным. Хэнк не мог его за это винить, в конце концов, он уделял сыну преступно мало внимания в последнее время, и теперь он и сам даже обрадовался этой возможности все исправить.
— Сходи, переоденься, — сказал он Коулу, припарковав машину у дома. — Поедем по магазинам. Я пока дам Сумо побегать на заднем дворе.
Они выбрались наружу и зашли дом. Коул, стягивая со спины рюкзак, побежал в свою комнату. Хэнк же в компании проснувшегося Сумо, сенбернара, доставшегося ему от переехавшей в пансионат для пожилых матери, вышел на задний двор. Пока пес справлял нужду на неухоженном газоне, которым Хэнк пообещал себе заняться, его хозяин делал звонки.
Сначала Хэнк позвонил Джеффри.
— Слушай, — сказал он, когда начальник-друг поднял трубку и выжидающе молчал, позволяя ему говорить. — Прости, что я не справился. Что мне сделать, чтобы исправить хоть что-то?
Джеффри тяжело выдохнул в трубку.
— Просто помоги мне устроить хорошее шоу послезавтра, — ответил Джефф. — Сам знаешь, у полиции в последнее время не очень с репутацией. От того, как нас покажут по ящику, будет зависеть общественное мнение и доверие к нам. Плюс давление сверху, считай, спустили приказ… Еще Киберлайф…
— Я должен был догадаться, что это все сложнее, чем кажется, — вздохнул Хэнк. — Я устрою тебе шоу, Джеффри. Хочешь, я приведу сына и попытаюсь пригласить мать на праздник? Не знаю, успею ли я получить разрешение вывезти ее из пансиона, но могу попытаться.
— Попробуй, но все в порядке, если сможешь прийти только с сыном. Ладно, мне пора. Постарайся не опаздывать.
— Бывай, Джефф.
— Бывай.
Закончив разговор с Джеффом, Хэнк позвонил матери в пансионат.
— Привет, мам, это Хэнк.
— О, привет, милый, я как раз собралась тебе звонить, — сразу же взяла трубку она. Судя по восторженному голосу, миссис Нэнси Андерсон была чему-то очень рада. — У меня хорошая новость. Ты же помнишь, что каждый год самые активные в пансионе ездят в поездки? Это всегда конец осени.
— Припоминаю, — усмехнулся Хэнк. — Куда там в том году ездили? Где вы еще чуть не потеряли мистера Эйхарда.
— В Атланту. Это был вариант моей подруги Шейлы. Ужасная выдалась поездка, она и сама пожалела. Поэтому в этом году выбирать дали мне. И я уговорила всех на Детройт.
— Иди ты.
Дюжина самых активных жителей пансиона «Лаванда» в Детройте. Аттракцион невиданной щедрости какой-то.
— Нет, что ты, абсолютно серьезно.
— Звучит отлично, мам. Будем рады увидеться. Раз уж зашла об этом речь, как думаешь, каковы шансы, что вы будете здесь послезавтра утром? Ехать недалеко, всего пару часов.
— Мы запланировали это неделю назад. Завтра утром у нас въезд в гостиницу, — если бы Нэнси могла видеть сейчас Хэнка, то явно удивилась бы его радости. У них, конечно, были хорошие отношения, но Хэнк обычно стеснялся приглашать мать домой — как правило, Хэнк не всегда был в кондиции во время ее приездов. — А что такое?
— У меня кое-что произошло, и я хотел пригласить тебя в гости, чтобы это отпраздновать, — Хэнк собрался с силами в очередной раз. — Я выхожу на пенсию. В честь этого мой начальник организовал торжественные проводы послезавтра. Я хочу, чтобы вы с Коулом были там со мной.
— О, Хэнк, — почему-то женщина звучала немного печальной. — Это же так рано… Что это все значит?
— Несколько недель назад я травмировался и не смог восстановиться до конца. Это, конечно, сильно мешает время от времени, — признался Хэнк. — Да и вообще… Я устал, мам. Я тридцать лет там отработал. Это… прилично. Если бы я поднялся до капитана раньше, я бы еще задержался. А так… еще пара лет, и меня все равно отпустили бы. Лучше уйти по-хорошему, чем по-плохому. Ты же понимаешь, как это.
— Да, дорогой, думаю, понимаю, — сказала она. — Наверное, ты и прав, лучше так, на хорошей ноте.
Хэнк вздохнул. Даже эта «хорошая нота» звучала паршиво что от него, что от кого-то еще.
— Так что, мам?
— Что?
— Как думаешь, сможешь прийти?
— Хэнк сраный Андерсон, я не приду на твой праздник только если умру. Конечно, я буду. Я, конечно, обещала показать своим друзьям город, но пару деньков они без меня обойдутся. Проведу с вами столько времени, сколько смогу.
— Супер. Пусть твоя сиделка отправит мне адрес отеля, когда вы заселитесь.
— Хорошо, дорогой. Обними за меня Коула и Сумо.
— Обязательно. До завтра, мам.
— До завтра.
Мать положила трубку. Хэнк хотел было убрать свой телефон в карман, да не мог себя заставить сделать это несколько минут. Он смотрел на контакт «Дженнифер» и раздумывал, решая. Они общались редко и лишь в дни, когда Дженнифер брала к себе на выходные Коула. Не было никакого смысла приглашать ее на день собственного изгнания из любимого места. Но почему-то старая привычка делиться с ней даже самым дерьмовым все еще не до конца выветрилась из Хэнка. Здравый смысл, тем не менее, взял верх. Хэнк заблокировал телефон и убрал его в карман.
Сумо, закончивший свои дела и побродивший по двору, подошел к Хэнку и ткнулся сопливым носом в руку, словно просясь запустить его обратно. Хэнк потрепал его за ухом и, впустив пса в дом, зашел сам.