Алекс с малых лет знает: в их поселении Край — запретная тема, его порождения — страшные чудовища с одним на всех наименованием Крайние, а смелые путешественники, сумевшие побывать там и вернуться — не иначе как безумцы, спутавшиеся с Крайними и потому к ним приравненные даже в имени.

Говорят, будто эти смельчаки глупцы после возвращения не живут долго, отравленные некой скверной. Оборачиваются, темнея кожей и уродливо вытягиваясь — и уходят в Край, в свой новый дом.

Приходил однажды откуда-то издалека такой Крайний, — Алекс тогда лет шесть было, не больше, — приносил диковинные сиреневые плоды. Рассказывал про бесконечное темно-фиолетовое небо, парящие острова и эндеров, улыбался открыто и ласково. Предлагал попробовать гостинцы, протягивая их на раскрытой ладони — а в зрачках фиолетовые искры прыгали.

Алекс хотела прикоснуться к неведомому чуду, но не успела — подбежал взрослый, залепил пощечину, оттащил в сторону, срываясь на крик: "Ты что творишь, безголовая! Куда мать-отец смотрят!".

Следующие несколько дней сидеть было больно. А Крайний исчез из поселения и не вернулся, как ни надеялась Алекс на обратное.

***

Алекс восемь лет, когда ее впервые берут на ночное дежурство. Дают совсем-совсем настоящий лук и легкие смертоносные стрелы, — на случай, если монстры опять проломят ограду, — помогают натянуть плотную кожаную куртку и такие же штаны, нахлобучивают на голову выскобленную тыкву со вставленными в дырки особыми стеклами — якобы такое стекло, по древней технологии изготовленное, отпугивает Крайних.

Хрипло-утробно завывают зомби, стучат костями с остатками истлевшей плоти на них скелеты, перебирают тонкими ногами пауки — а Крайние и впрямь не появляются ни в это дежурство, ни в следующее, ни еще много-много бессонных ночей. Лишь однажды, на границе туманной зари, Алекс кажется, что видит она на опушке опадающие фиолетовые искорки.

***

Алекс одиннадцать, и она с матерью собирает в лесу ягоды, поминутно оглядываясь на готовое разразиться дождем небо. И все идет своим чередом до тех пор, пока не слышится где-то совсем рядом глухое урчание.

Мать падает на землю, как подкошенная, и дочь с собой утягивает. Закрывает ей глаза рукой, судорожно шепча: "Не смотри, не смотри, только не смотри...". Алекс так удивлена, что даже не пытается брыкаться или задавать вопросы. Ей интересно — кто же этакий бродит вокруг них? — и только самую чуточку страшно.

Тихий хлопок на грани слышимости тут же заглушается раскатом невообразимо далекого грома. В спину первым предвестником летнего ливня ударяется капля, затем еще одна...

Уже не справа, а откуда-то сзади раздается жуткий-хриплый-глухой-нечеловеческий крик, полный боли. Алекс стремительно поднимают с земли, не отрывая ладони от глаз, и тащат-тащат-тащат куда-то по направлению к дому, а дождь льет все сильнее...

...Отец, выслушав рассказ о случившемся, становится белым как бумага. Алекс бы удержаться, усмирить любопытство, чтобы не попасть под горячую руку — но она спрашивает:

— Это ведь был эндер?

Лицо отца из мертвенно-бледного в мгновение ока становится пунцовым, и это не предвещает ничего хорошего. Как и вкрадчивый вопрос матери:

— Откуда ты узнала это слово?

***

— Искусная работа, — одобряет Стив, вертя в руках тыкву — ту самую, которую Алекс в детстве надевала на дежурство, ту самую, которую она в четырнадцать лет унесла с собой, отправляясь странствовать. — В наших краях подобное не сделают. Не поделишься по-дружески секретом изготовления?

— Меня не брали в подмастерья, — дергает плечом Алекс. — Просто такие выдают всем дежурным — эндеров отпугивать, — запрещенное слово жжет язык; выученный в одиннадцать лет урок не пропал даром.

Стив хохочет раскатисто:

— Да к вам ни один эндер в здравом уме не сунется! У вас же то дождь, то снег, то туман, а они терпеть не могут воду в любом виде!

Некстати вспоминается отчаянный материн шепот: "Не смотри, только не смотри..." — да бьющие по телу капли.

Дух захватывает, как при прыжке в ледяную воду, но Алекс решается и задает вопрос:

— Кто такие эндеры на самом деле?

— Я почем знаю? — Стив перекатывает тыкву в широких ладонях. — Я в Краю еще не был. Говорят, там скучно. А после возвращения в родном мире еще скучнее становится, ведь ты все на свете опасности уже перевидал. А те, кто надолго в Краю задерживаются, потом по привычке в глаза людям смотреть не могут... А пойдем-ка, я тебе настоящего эндера покажу! — вдруг оживляется он. — Он бродил тут с утра в окрестностях, авось не ушел.

***

— Главное — не смотреть ему прямо в глаза, иначе он взбесится. Тебе-то с твоей тыквой можно... наверное, — быстро говорит Стив, наблюдая за поляной боковым зрением. Алекс же не может отвести взгляда от высокой ломкой фигуры, антрацитово-черной да фиолетовыми искрами окутанной. Урча что-то ему одному понятное, эндер рассматривает растения, шагая туда-сюда на длинных тонких ногах; иногда он исчезает в одном месте и тотчас появляется в другом — и тогда слышится тот самый тихий хлопок, а искры мерцают ярче.

А потом он поворачивается в их сторону. Стив охает и утыкается взглядом в землю, крепче сжимая увесистый железный меч, а Алекс смотрит-смотрит-смотрит в темно-фиолетовые зрачки посреди сиреневой радужки и все четче понимает, что был какой-то изъян в изготовлении "защитных стекол" — или же они вовсе не были предназначены для подобного, но забывшие все, желающие только лишь выжить люди сочли иначе...

Между их разумами словно натягивается тонкая нить, теплом с одной стороны и холодом с другой питаемая; урчание эндера становится низким и угрожающим, он раскрывает жуткую пасть, дрожит от ярости — и все же не может двинуться с места.

Алекс чувствует темный, неприветливый мир посреди Пустоты; огромного черного дракона; толпы сородичей и их искаженную, немного невнятную, но все же речь; причудливые безлистные деревья со странными плодами; и — поспешно, смазанно — навеки застрявшего в Краю человека, чья кожа стала черна как уголь, а глаза окрасились лиловым...

Чувствует она и злость-боль-тоску-снова злость Странника Края, в котором взгляд глаза в глаза пробудил такие нежелательные воспоминания...

А потом нить рвется — хлестко, резко; оборванный конец словно ударяет Алекс по голове, и она падает, оглушенная.

Когда она приходит в себя, антрацитовое тело, лежащее навзничь, без следа серым пеплом рассеивается, оставляя после себя только сине-зеленую сферу на примятой траве.

— Фуфло твоя тыква, — выговаривает ей Стив, взвешивая диковинный шарик в руке и откладывая чуть в сторону меч. — Вот и запомни — эндерам в глаза можно смотреть, только если у тебя очень хорошее оружие и броня. Или если в воде сидишь. Одна радость — я добыл жемчужину. Держи, в догонялках с монстрами пригодится! Такую бросаешь — и сразу переносишься туда, где она разбилась, прямо как эндер.

Алекс в смятении принимает хрупкий дар, совсем недавно служивший Страннику органом не менее важным, чем сердце.