Первым делом, как Ци Жун смог взять себя в руки и задушить на корню собственный страх, кинулся к остаткам душ своих… друзей. Он легким движением руки собрал искры в руке, а второй вытаскивал легкий туман из самой памяти мира, что уже успела растворить призраков. Ци Жун пытался вернуть огонькам былую форму, как-то заставить их гореть, но три едва тлеющих огонька едва ли можно было принять за полноценные или даже половинчатые души. Но они горели. Под воздействием пламени Ци Жуна они не затухали, держались за него как за единственную соломинку, соединяющую их с этим миром. И они были правы.

      Ци Жун, пытаясь унять дрожь в руках, пытался найти сосуд, что смог бы выдержать пламя души и не дать им развеяться. Взгляд пал на любимый фонарь с минимум сотней душ юнанцев. Не думая ни секунды, Ци Жун открыл фонарь и радостные души выпорхнули из своей темницы и устремились вверх, на свободу, но короткого импульса темной ци хватило, чтобы огоньки замерли на месте и не шевелились, коротко дрожа от страха. Единственный лазурный огонек завис над головой сосредоточенного демона, касаясь его волос и даря редкое для демона тепло.

      Ци Жун не обращал на действия своего огня внимания, концентрируясь на трех крохотных огоньках в своей руке. Он так аккуратно как только мог впустил их в фонарь и закрыл за ними шелковую дверцу. Огоньки мигнули, заносились по закрытому пространству, а после от них отделились все собранные Ци Жуном искры и туман души, растекаясь по фонарю и не давая точно увидеть, что же происходит внутри. Души так и не смогли соединиться в нечто цельное.

      Юный демон с силой прокусил губу от отчаяния. Ци Жун всей своей душой надеялся, что они смогут восстановиться, переждать, исцелиться. Да, их прах не был найден и уничтожен, но сама суть была настолько выжжена, что помочь могло только настоящее чудо. И Ци Жун верил, что не для себя, а для его друзей это невозможная вещь сможет случиться.

      Ци Жун обнял фонарь, сполз по стене пещеры и уткнулся носом в мягкий верх зеленого артефакта. Мягкий на ощупь, шелковый, с золотым каркасом. Ци Жун вспоминал как его друзья ему с радостью презентовала это произведение искусства. Отдельно подарили искусно вырезанную палочку с рисунком дракона, что держит в зубах жемчужину. Почти не видный, но столь явно ощущаемый на рукояти, когда несешь его в руке, что хотелось наглаживать чешуйчатое тело не переставая, очень уж оно было приятным.

      Юный князь раскачивался из стороны сторону, не произнося ни звука. Все же было хорошо, так как получилось, что за один день он вновь потерял все, что имел? Он чем-то прогневал богов, что они так его ненавидят или перешел какому-то демиургу дорогу? Родился под несчастливой звездой? За что ему все это?!

      Тихий скулеж наполнил каменное помещение, отчего зависшие в воздухе души словно вздрогнули. Своим светом они освещали все поверхности и если присмотреться, то можно увидеть остатки битвы: глубокие борозды то тут, то там да обвалившийся почти у выхода потолок. Троица демонов не сдалась без боя, не была убита гнусным способом со спины, Безликий подарил им смерть, подобающая воину — в пылу сражения. Но смерть была смертью, какой бы красивой и благородной она не являлась, и конкретно сейчас она оставила новую рану на сердце и душе маленького демона, который вновь остался один. Вновь в одиночестве, против целого мира.

***

      После всех попыток спасти своих друзей, Ци Жун сожрал все души юнанцев, которые раньше находились в фонаре. Даже не сожрал, а поглотил, чисто для того, чтобы те не мешались и не отправились на круг перерождения. Демон все еще мстил. Как оказалось, души людей приносили некую прибавку сил. Непревзойденным он таким образом не станет, но самым сильным Свирепым призраком сможет. Затем собрал все самые необходимые и любимые пожитки, которые смог унести и не смог оставить, взял в руку теперь еще более ценный фонарь, что стал самым настоящим артефактом, и ушел. Оставаться в том месте, где прошли довольно счастливым воспоминания и смерть товарищей, Ци Жун не мог.

      Оказавшись на улице, как бы странно для Ци Жуна все это не звучало, он просто не знал, что делать. Всю жизнь о нем заботились: матушка, дворцовые слуги, а после и старший Бэй. Он никогда не был один. Именно поэтому оставшись в целом мире наедине с собой Ци Жун не понимал абсолютно ничего. Куда идти, зачем, где найти убежище, как контактировать с людьми, чтобы в первую встречу для тебя не вызвали заклинателя и не убили, как вообще жить?

      Ци Жун остановился у горной речушки, поставил фонарь на большой валун и решил составить план, вооружившись веточкой. На песке появилась цифра «1». Для него сейчас самой главной задачей стало обеспечение собственной безопасности, потому что Ци Жун был уверен на сто процентов, что белая тварь еще придет по его душу. Сделать эту безопасность можно тремя способами, — появились три стрелочки в разные стороны. Первый и самый очевидный — это стать сильнее. Второй — сделать себе бедствиеубещиже. И последний — попросить у кого-то покровительства. Третий сразу перечеркнут, — Ци Жун даже под страхом смерти не будет просить у кого-то поддержки. Первый вариант был бы самым идеальным, но стать настолько сильным за короткий промежуток времени невозможно, а второй способ был настолько заманчив… ведь у него появился бы собственный дом, который не впустил бы внутрь даже бедствие. Ци Жун блаженно прикрыл глаза, представляя свой маленький Рай, а после с грохотом упал и разбился о реальность: знаний не хватало для такого убежища, что приводило его к третьему варианту.

      Продумав все это, Ци Жун пришел к единственному верному на его взгляд решению — он будет тупо бегать от Байнутого выродка, надеясь, что тот его не найдет и в процессе набираться сил и знаний, чтобы эту безопасность себе обеспечить. Кивнув своим мыслям, Ци Жун стер надписи. И хоть ничего практичного и реального он не решил, но по крайней мере поставил перед собой цель.

      Дальше. На земле появилась цифра «2». Вернуть своих товарищей. Тут он также не мог ничего сделать. Не хватало знаний, поэтому демон решил пустить все на самотек и ждать, пока в фонаре само что-то не родится или не исцелится. Как только он придумает, что можно сделать, сразу же решит эту проблему.

      Цифра «3» не заставила себя долго ждать. Ци Жуну нужны слуги. Вот необходимы и все тут. Пусть даже самые тупые, но мелкие то поручения они смогут выполнять. А раз у него будут слуги, то должна быть и резиденция, дом или хотя бы его собственная территория, где он сможет восседать на троне и думать, что делать дальше, а также раздавать приказы. А провинившиеся будут гореть. Да, именно так и будет.

      Ци Жун стирает все надписи, выбрасывает ненужную веточку и идет в сторону гор, искать пещеры, которые бы ему понравились. Ну не мог он пройти мимо них! Они такие классные, в них шикарная акустика, а еще можно прятаться в лабиринтах и путать других. Ну разве это не очаровательно?

***

      Слуги нашлись довольно быстро. Всего лишь нужно было немного попылать своей ци на округу, как сбежались все Жестокие и даже парочка Злых призраков на столь вкусную энергию, которая может стать их. Ци Жун осмотрел собравшуюся толпу, выбрал два десятка самых адекватных на первый взгляд демонов, а остальных приказал убрать. Жестокие демоны быстренько перекусили своими собратьями и завиляли перед своим господином несуществующим хвостом. Хотя, это он погорячился. Князь увидел в своей новой свите демона с волчьими атрибутами. Ци Жун лениво отметил, что, возможно, этого человека загрызли волки. Но ему действительно было плевать на все это, поэтому демоны как можно быстрее стали обустраивать ему жилище.

      Вскоре холодная пещера обзавелась еще более холодным и отвратительным интерьером и безвкусной мебелью. Вот тут-то Ци Жун оторвался на славу, выпуская капризного и жестокого князя наружу. Демоны сбились с ног, пытаясь угодить своему господину, даже поймали парочку людей, специально, чтобы его задобрить. В принципе, получилось. Правда, демонов стало девятнадцать, но Жестокие искренне считали, что все в пределах нормы, ведь под конец недели они обзавелись над головой лазурным огоньком, что порциями передавал им часть сил Ци Жуна. Демоны валялись в экстазе, очень уж энергия оказалась превосходящей их ожидания: превосходная, чистая и самая демоническая из всех демонических сила, лилась в их души. Необычная энергия, правда, имела один минус. Именно эта ци вызывала привыкание не хуже, чем травяная наркота на людей. По словам демонов, они такое чувствуют впервые и готовы сделать что угодно, лишь бы получить еще.

      Ци Жун же чувствовал себя так, словно завел паразитов, поэтому в течении года, поэкспериментировав нам бедолагами, что уже пускали на него слюни и превратились в неразумных животных, научился свою энергию фильтровать, тварей убил и набрал новых слуг. В этот раз человекоподобных и с мозгами. Повесив над их головами свой огонь, но в этот раз сделав их невидимым для той части, что добывала ему информацию, которая могла быть хоть как-то полезна, а другие были подле него и выполняли приказы молодого демона. В основном это касалось книг, бумаги, еды (конечно, людей и много-много различных специй) и сладостей, пристрастье к которым слуги с ужасом заметили. Ну как злой и коварный демон может любить сладенькое? Это же вся репутация к чертям! Поэтому слуги молчали, делая вид, что ничего не видят.

      А на счет репутации, то она у Ци Жуна уже сформировалась как на голову больного, сумасшедшего демона, что жрет людей, управляет маленькими огоньками и заставляет своих слуг носить такие же. То есть, миру почти ничего не было известно про Ци Жуна. Только малая часть. И если бы раньше он возмутился, начать кричать во все стороны, что самый пиздатый и охуенный, а вы, чмо, не можете даже правильно оценить его силы, то сейчас эта неоцененность была очень ему кстати — он все еще бегал от Безликой псины.

      Пару десятков лет, пока Ци Жун набирался знаний из ворованных книг великих орденов заклинателей, пытался экспериментировать с ци и печатями, даже пробовал создать парочку артефактов на уменьшение чувствительности к боли, все было тихо. То ли тактика с переездом работала, то ли Бабайка его не искал, поэтому Ци Жун расслабился. Устраивал регулярно в мире людей кровавые бани, поддерживал репутацию сумасшедшего демона и гонял слуг туда-сюда, чтобы те хоть что-то смогли сделать правильно, а не как обычно через одно место. Временами скучал. Настолько сильно, что научился шевелить ушами и менять на всякий случай внешность буквально за секунду.

      А потом Безликий пришел, и Ци Жун восстанавливался после него целый месяц. Белая псина завалилась к нему в пещеру через главный ход, перебила всех его ничтожных слуг и, придя в главное помещение, где Ци Жун готовил, увидел только остывающую еду. Не просто так же Лазурный фонарь в ночи использовал огоньки над головами подчиненных. Видимо, Усянь это понял, а потому применил запечатывающую технику, не позволяя никому выбраться из горы. Ци Жун вновь оказался заперт. Наедине с Непревзойденным. Безликий был доволен. Он надеялся заполучить перспективного демона себе.

      Только Ци Жун мастер обламывать людей, и, как оказалось, демонов тоже. Надеясь на печати уменьшения боли, которую он нарисовал на собственном теле и еще не успел проверить, Ци Жун на глазах Бая перерезал себе горло, жутко смеясь ему в лицо и захлебываясь кровью. Тело оказалось развеяно, душа вернулась в форму лазурного огня и успешно свалила из пещер, через неделю вернув себе привычное тело юноши царской крови.

      Ци Жун признал практики заклинателей подходящими его делу, поэтому, обустроив новое жилище и заведя слуг, он углубился в магическое искусство. Демон, что разбирается в людском искусстве печатей, магии и изгнании призраков. Узнает кто — засмеют, но Ци Жуну было плевать, его главной целью было сохранить свою жизнь и достоинство, поэтому Ци Жун ползал по пещерам и писал на них символы своей кровью, чтобы скрыть свою обитель, пытался создать первый артефакт на нечувствительность к боли — сережки. Получалось слабо. Не хватало мастерства для ювелирной работы, чтобы вплести в тонкие цепочки нужные заклинания. Демон не переживал, времени у него много. Он сможет их создать, раз уже сейчас начал понимать, что к чему в этих магических талмудах и как что работает.

      Все шло тихо. Новый Непревзойденный по имени Хуа Чен наконец-то отстроил свой Призрачный город и принял титул Градоначальника. Демоны стекались в город плотной рекой, чтобы ухватить кусочек поаппетитнее для своей торговли или житья. В принципе, Ци Жуну не было никакого дела в том, что творилось у это демона, но… Ци Жун так завидовал, что тот отгрохал целый город и стал правителем, имеет огромную силу, безупречную репутацию для демона и много слуг, которые его беспрекословно слушаются.

      Зависть, дело такое, что Ци Жун даже несколько раз порывался сбегать в Призрачный город, устроить там заварушку, плюнуть Хуа Чену в лицо и со смехом убежать. Но остатки адекватности говорили заткнуться, ведь ему на свою задницу и одного Непревзойденного хватило, а сделать врагами сразу двух… ну, он пока не настолько сошел с ума. А на счет города… Ци Жун верил, что однажды построит собственное государство. Он же является так и не назначенным официально Наследным принцем!

      Как же убого это звучит…

      А пока он будет изучать заклинателькое искусство, экспериментировать с демонической ци и ползать по всем поверхностям пещеры, чтобы выбить на них защитные и скрывающие символы уже своего производства. Все у него еще будет. Ему сейчас главное сил набраться и рассудок в приступах паники не потерять. А остальное не важно. Действительно не важно. Он справится.

      Только через пару лет юный князь в очередной раз находился на грани нервного срыва. Просто однажды Ци Жун шел по своим делам, как почувствовал, как по мертвому телу пробежали мурашки, а холод сковал конечности, словно тот оказался под чьим-то пронизывающим взглядом. Ужасающее осознание охватило его разум: кто-то взял в руки его прах. Аккуратно, с любопытством его рассматривал, пропускал часть своей силы по нему, изучал чужую душу.

      Ци Жуна парализовало. Его трясло от паники. Он же хорошо спрятал свой прах! Как кто-то мог его найти?! Он спрятал его в доисторическом храме далеко-далеко на юге, в пасти развалившегося дракона, раньше державшего жемчужину. Ну нельзя найти было его долбанную брошь! По крайней мере специально. Этот храм то найти было нереально, а уж залезть в пасть статуи и подавно никто бы не догадался! Но кто-то нашел и аккуратно перебирал пальцами струны чужой души, отчего подростка бросало то в жар, то в холод.

      Юный князь упал на колени и уперся лбом в каменный пол. Страх скрутил внутренности, посмертная рана с силой сжало горло, словно его вновь подвесили на веревке. Он сейчас умрет. Умрет! Снова! Хоть Ци Жун и не понимает смысла своей жизни, но он не хочет умирать!

      Острые пальцы раздирают каменный пол словно бумагу. Паника затопила, и юный демон не может выбраться. Он думает, что в очередной раз проебался. Тот демон не случайно оказался в том храме. Это Ци Жун зашел на чужую территорию и влез в чужой тайник, думая, что самый умный. Не зная, он сам преподнес неизвестному свою жизнь на блюдечке с золотой каемочкой.

      Вдруг, после пронизывающего холода по телу прошлась волна силы, которая словно в насмешку попыталась успокоить разгорающиеся чувства. Но разве можно успокоиться, когда узнал новый факт о своем будущем убийце: он слишком силен — Непревзойденный. Только могущественные демоны могут воздействовать на чувства других демонов через прах. Только Непревзойденные могут вот так передавать свои силы… другой половине.

      Ци Жун полез на стены, разрушая защитные печати ногтями в приступе истерики. Демон мог подарить прах своей избраннице или избраннику в знак искренней любви, таким образом показывая половинке, что его жизнь, в его руках. А тут… юный князь взвыл, распугивая мелких демонов. Он тупо проебал свой прах, и какой-то древний Непревзойденный сейчас держит в руках его жизнь. Ци Жун не считал, что Непревзойденных демонов всего два: Хуа Чен и Бай Усянь. Этот мир существовал слишком долго, чтобы не иметь в прошлом свою историю. Уходят же Небожители на покой, так почему бы не уйти и Непревзойденному демону? Только сколько же лет этому существу? Насколько древний демон, раз полторы тысячелетная история не помнит его существование? Насколько сильно влип в дерьмо Ци Жун на этот раз?

      По телу проходит успокаивающая волна тепла, стараясь привести князя в чувство. Только происходит обратное, и Ци Жун заходится плачем наравне с криком. Он чувствует замешательство с другой стороны, как его прах поглаживают, словно пытаясь убедить, что ничего плохого с ним не сделают, что все в порядке, но Ци Жун не верит. Никто просто так не будет хранить его жизнь. Его убьют. Убьют!

      Но проходит час. Два. Полдня. День. Ци Жун все еще ждет. Его жизнь не обрывается. Он до сих пор жив и почему-то спокоен, словно все чувства разом покинули его. Ци Жун встает, приказывает слугам собирать вещи и переезжать в другие пещеры, которые он подготовил для переезда на всякий случай. Демон выбегает, жмурится от слишком яркого солнца и бежит в направлении своего праха. Точнее места, где он раньше лежал. Он бежит на полной скорости, не останавливаясь и совершенно недостойно члена королевских кровей. Полы одежд развиваются, встреченные демоны расступаются.

      Ци Жун проклял свою лень, что не изучил какое-нибудь заклинание телепортации, но делать нечего и только через неделю непрерывного бега демон оказывается на месте. Он хорошо спрятал свой прах… сначала нужно найти гору, потом вход в нее, после не заблудиться в лабиринте и только пройдя к центру горы можно увидеть разрушенный храм. Вокруг много воды. Она льется даже через отверстие сверху, словно это, когда-то, тысячелетие назад, был вулкан. Сейчас же он умер, зарос растительностью и хранит в себе один секрет.

      Ци Жун не заходит внутрь. Становится у накренившихся ворот, садится и рыщет по светящейся траве в поисках статуи. Та находится быстро, а вот заветной броши нет. Только маленькая бумажка со словами:

«Мы еще встретимся.»

      Он унес его прах.

      Мысль больно стучит по голове, отчего Ци Жун с размаху плюхается в воду и нечитаемым взглядом смотрит на бумажку.

      Блять.

      Это пиздец.

***

      Это была не просто хандра. Ци Жун впал в самую настоящую депрессию. Он только и делал, что читал да ел сладости в таких огромных количествах, что сдох бы от диабета уже через день, а он держится уже второй месяц. Хорошо еще, что ему не нужно было в туалет и еда магическим образом расщепляется на энергию где-то внутри. Честно, над этим Ци Жун не думал. У него не было и нет никакого желания пытаться разобраться в демонической анатомии.

      Ци Жун стекает со своего спального места на пол и кладет книгу на лицо. Ему страшно. Ему настолько страшно, что плохо. А еще ему стало настолько плохо, что уже похуй. А если нам похуй, то мы идет творить хуйню. В конце концов, раз теперь в его жизни хрен знает что, то нужно жить одним днем! Вдруг тому демону неожиданно надоест его прах и его развеют в любой момент. А значит нужно умереть счастливы. Так подумал Ци Жун, наконец-то отпуская тревогу. Так посчитал Ци Жун, собираясь творить нечто безумное.

      Если и развеяться, и поднять настроение, и совершить что-то безумное нужно одновременно, то куда стоит идти? Конечно, в Призрачный город!

***

      Призрачный город оказался хорош. Очень хорош. Демонический город уже сейчас развивал бурную деятельность, имел множество жителей и предоставлял самые различные услуги. То тут то там продавалось людское мясо разных возрастов и блюда из них, висели различные украшения и бесполезные артефакты (Ци Жун уже сейчас делал лучше), предоставляли сексуальные услуги женщины и даже мужчины на любой вкус, а во главе всего этого стоял игорный дом, куда Ци Жун ни за что не отправится. Ну не имел он потребности в азартных играх, где непонятно что будет в ставках — у него и так жизнь напоминает самую настоящую рулетку, поэтому, побродив по городу и позавидовав всей своей черной душой, Ци Жун пошел в первую попавшуюся кафешку, где заказал три вида людского мяса, несколько соусов к ним и бокал какой-то жижи, чтобы запить. Повар — огромная жирная свинья уже через десять минут принесла часть блюд, но Фонарь в ночи показушно побранился, что слишком долго. Услышав скрежет разозленного повара, Ци Жун оскалил зубы. Да уж, он повеселится сегодня.

      Положив первый кусок в рот и начав жевать, юный князь выплюнул кусок мяса в другого посетителя, проходящего мимо. Он громко завопил, что Лазурный демон охуел, ебнулся и много-много разных эпитетов, которые после четырех стали повторяться. Ци Жун ответил, даже не пытаясь промолчать. В конце концов он за скандалом сюда и пришел, вспоминая быт во дворце. Пришли официанты, вышел на скандал ушедший повар, посетители делали ставки. Идиллия.

      — Готовка твоя — дерьмо! Кто так мясо запекает, свинья? — кричал Ци Жун, переключаясь на повара.

      — Ублюдок! Ты имеешь что-то против свиней?! Так я сейчас тебя подвешу и из самого бульон сварю! — Свин достал огромный тесак, надвигаясь на хрупкого демона, который уже отправил в отдых несчастного соперника, в которого плюнул недоеденным куском.

      — Не имею ничего против свиного мяса. Раз готовить не умеешь, так спросил бы у своей мамаши, как ее приготовили, с каким соусом и сколько дали настояться. Дерьмо твое мясо! — Распалялся Ци Жун, пальцем приманивая свинью к себе.

      Повар взревел, запыхтел, глаза налились бешенством, а ноги сами на тарант понесли огромную тушу вперед, желая задавить и разорвать обидчика. Ци Жун легко уворачивается, заставляя свина сломать дверь собственной забегаловки. Князь хрипло смеется. О, да, давно он не получал такого удовольствия. Ци Жун зажигает на руках лазурное пламя, желая спалить здесь все к чертам собачьим, как чувствует у выхода убийственную демоническую ауру, настолько давящую, что пламя тухнет, а в память возникает силуэт Белого бедствия.

      — Что здесь происходит? — Делает шаг вперед Хуа Чен, осматривая одним глазом порушенное помещение.

      Ци Жун завис. И это даочжан Призрачного города? Какого гуя он выглядит как какой-то Небожитель? Ярко алые одежды серебряные наручи, высокие черные сапоги и множество украшений на шее, руках и ногах. В ушах раскачиваются сережки при шаге, цепкий лисий взгляд кровавого глаза цепляется за обстановку, просматривая каждого до косточек и потаенных страхов их душ. Слишком красивое, выразительное лицо, чуть полные губы и острые, утонченные скулы.

      Юный демон в наглую рассматривает Непревзойденного, внутренне устраивая самую настоящую истерику: это он королевских кровей, а не этот пес! Так почему в этой ситуации Ци Жун выглядит как какой-то плебей, а Хуа Чен прекрасный правитель? Мысленно князь сожрал собственное ханьфу от досады, зато внешне нагло и бесстрашно ухмыляется. Он уже ненавидит этого Непревзойденного, что шагает в его сторону и звенит своими цацками. Стоп. Идет к нему?

      — Так это ты пришел в мои владения и наводишь шум. — Не спрашивает, утверждает и, дьявол, возвышается как минимум на тридцать сантиметров над Ци Жуном. — Наглости тебе не занимать. Представься.

      На такой наглый приказ Ци Жун складывает руки на груди и вытаскивает наружу все свое актерское мастерство, наглость и беспардонность.

      — Хочу представляюсь, хочу не представляюсь. Сейчас не хочу. — И надменный взгляд на даочжана. Ха! Выкуси! Пусть я и не выгляжу как император, но вот мой взгляд был отрепетирован до мастерства. Только демона это нисколько не впечатлило. Тот наклоняется, словно насмехаясь над его ростом, и жестоким, даже в какой-то мере уничтожающим взглядом повторяет вновь:

      — Представься.

      — Иди нахуй. — Слова: «Я тебя не боюсь» застревают в глотке. Кажется, по его телу пробежались табуном мурашки размером с кошку.

      — Лазурный фонарь в ночи — Ци Жун. А ты оправдываешь свое звание мерзкого, отвратительного демона, не знающего нормы приличия. — Хуа Чен отходит и движением руки зовет демона за собой. Ци Жун решил не испытывать судьбу и вольготно идет за Градоначальником, закинув руки за шею. Он не знает зачем его позвали, но совсем наглеть и заводить еще одного врага князь не намерен.

      Его приводят к огромному и бесконечно красивому, величественному зданию, вывеска на котором гласила: «Дом блаженств». Секундный ступор и шальная мысль:

      «Он меня в бордель что ли тащит?»

      Вторая мысль гласила, что это, блять, самый настоящий дворец! Он тоже раньше в таком жил. Он тоже сейчас такой хочет. Ци Жун наклоняет голову и быстро осматривает помещение. По-царски. Крылья носа от бешенства раздуваются, а на пальцах рук засверкали зеленые искры. Сжечь бы все к гую здесь, вот было прекрасно.

      Хуа Чен разваливается на диване, с задумчивым выражением лица следя за действиями гостя. Тот не заставляет себя ждать — пролетает по всему помещению, заглядывает в каждые дыры, осматривает пришедших девушек танцовщиц, стол с едой и плюхается рядом с Непревзойденным, забирая в руки тарелку с виноградом. Любимая сладость. Да еще и без косточек. Красота.

      — Ну и зачем тебе понадобилось мое царское величие? — начинает Ци Жун, берясь за вторую кисточку. В алом глазу мелькает какое-то знакомое чувство, но князь не успевает его распознать. Демон молчит, смотрит так, словно вскрыл его за живо, осмотрел каждую косточку и собрал обратно.

      — Да вот, решил познакомиться с сильным Свирепым призраком, что зашел в мои владения без приглашения. В конце концов, без подарков в гости не ходят, тебе так не кажется? — От столь явной насмешки, Ци Жун аж давится.

      — А я думал, что Призрачный город с радостью принимает всех, — возвращает шпильку Лазурный фонарь.

      — Только если они не представляют для меня опасность. Ты же имеешь шанс стать в будущем моим союзником… или врагом. Не хотелось бы упускать из виду такой шанс. — Твою мать, он что, только что улыбнулся? Кажется, Ци Жун довольно долго пялился на чужое лицо, раз Хуа Чен намекающе кашлянул.

      — Тогда жди в гости с подарком. Мне враги среди Непревзойденных не нужны.

      И вновь уголок губ чуть приподнимается. Что за хрень? Что сейчас происходит? Какого гуя этот Непревзойденный ему улыбается? Может он заболел? Хватит с него непонятного театра на сегодня. Ему нужно все обмозговать и продумать свое будущее поведение.

      — Я пошел. — И вот так, не прощаясь, Ци Жун уходит. Слишком уж неожиданно проходит его первый поход в Призрачный город.

***

      Ци Жун решил, что раз Хуа Чен сильный, то с ним нужно дружить. Нет, он ни в коем случае не пытался наладить с ним отношения ради покровительства, которое ему было противно. Просто Ци Жун подумал, что сможет в мире демонов найти себе товарища или даже друга. Он смог познать плюсы новых уз и хотел бы попробовать еще раз. Он готов был познавать новое и открывать горизонты своих чувств.

      Именно поэтому на следующую встречу Ци Жун приносит в подарок серебряную цепочку с подвеской в форме кленового листа. Он немного его зачаровал на удачу, но сверху повесил скрывающие чары, что должны были скрыть любое присутствие магии. А клены, потому что Ци Жуну показалось, что ему подходит. По крайней мере это был первый и единственный подарок, который он подарил Хуа Чену. В остальные разы, когда он заваливался к нему в гости, то приходил либо с пустыми руками, ибо не царское это дело с подарками в гости ходить, либо притаскивал что-то со своей кухни.

      Да, Ци Жун приходил к Хуа Чену еще не один раз, а где-то пару раз в месяц. Сначала. Потом стал чаще, но это так не важно, что не стоит об этом и говорить. Ци Жуну казалось, что он нашел с Непревзойденным общий язык. По крайней мере на его болтовню тот не отмахивался, а внимательно слушал и не перебивал, редко вставляя свои комментарии. Хуа Чен показывал Ци Жуну город, угощал местными блюдами и поднимал уголки губ, когда тот плевался и возмущался, что это какая-то несъедобная отрава. Хуа Чен смотрел и не останавливал, когда юный князь гонял мелких демонов или устраивал очередной моральный разнос его слугам. Он готов был выслушать, поддержать, помочь и всегда говорил то, что Ци Жун хотел услышать. Его должно это было насторожить, но он был в какой-то мере счастлив, ощущая столь необходимое ему внимание и безопасность рядом с этим Непревзойденным.

      А потом он привык. Привык к Хуа Чену, выучил все его эмоции на безэмоциональном лице, научился читать по глазам и намерения по тем или иным движениям его тела. Для Ци Жуна Хуа Чен стал очень близок, а потом, с легкой руки даочжана забрался глубоко под кожу, удобно располагаясь рядом с сердцем. Ци Жун даже не паниковал, а только с интересом следил за ранее незнакомыми чувствами и изучал реакции собственного тела на Хуа Чена.

      Девиз: «Живи одним днем» внес сильные изменения в его характер. Зачем откладывать за завтра то, что можно сделать сегодня? Вот и Ци Жун старался быть честным с собой. Ему нравится Хуа Чен. Его божественная внешность, чуть отстраненный, холодный характер, сила, статус, поведение. Он был шикарен. Идеален во всем. И почему-то оказывал знаки внимания Ци Жуну. Это была какая-то шутка? Или Боги наконец-то смилостивились над ним и решили подарить ему немного счастья? По крайней мере Ци Жун верил в это. Хотел верить. Он с таким удовольствием купался в лучах любви, что не хотел, чтобы это заканчивалось.

      Теплое, неизведанное, столь сладкое чувство зарождалось в мертвом сердце, словно заставляя его биться и смотреть на Хуа словно на Бога. Чувство, похожее на преклонение перед царственным братом, но идущее словно параллельно, рядом, почти впритык, но другое. Оно маленьким пожаром полыхало в груди, разгораясь каждый раз при виде Непревзойденного демона, согревая разбитую душу. Хотелось все больше и больше. Ближе и ближе. Хотелось обладать, принадлежать и помечать. Хотелось чего-то большего. Видеть каждый день, слушать голос и касаться. Много и постоянно. Для Ци Жуна, который прикосновения ненавидел, не позволяя коснуться его никому кроме двух людей в своей жизни — это значило очень многое.

      И даже не смотря на все эти чувства, все осознание ситуации, Ци Жун решался целых три года, прежде чем признаться и перейти на следующий шаг. Безликий, прививший страх перед физической, сексуальной близостью, постепенно растворялся в доверии к Хуа Чена. Все будет хорошо, правда? Он не причинит боль, не предаст. Хуа Чен ведь не такой, верно?

      Ну верно же?

      Правда?..

      — Ну наконец-то, а то у меня уже сил не осталось играть перед тобой влюбленного дурака. — Ци Жун лежал с завязанными руками, особой лентой, что запирала демоническую энергию внутри, в чуть распахнутом ханьфу, с припухлыми от поцелуев губами и недоверчивым, но уже осознавшим свое положение выражением лица.

      Только не это.

      — Ты же не думал, что кто-то вроде меня, сможет по-настоящему полюбить кого-то вроде тебя.

      Пожалуйста…

      — Неужели ты действительно поверил в этот спектакль? Что кто-то сможет полюбить тебя? Что ты достоин любви?

      Ци Жун все еще надеется, что это какая-то шутка. Фантомная боль от разбитого сердца, когда тот понял, что его бросил Се Лянь, в этот раз усиливается стократно, пробивая новые трещины по всей душе.

      Нет…

      Первый удар бьет в живот, затем грудь, ломает ребра, что протыкают легкие, заставляя хрипеть и выплевывать кровь.

      Только не это…

      Физическая боль, притупленная сережками, которые Ци Жун доделал, ничто перед душевной. Она бьет сильнее, разрывает на части, втаптывает в грязь и смеется над немощностью маленького князя. Ци Жун сам начинает прогонять мысли, часть сознания отделяется и предстает перед ним самой худшей его частью, что живет только болью и ничем больше, зачем-то старается сделать самому себе еще больнее.

      Ты жалок.

      Ты ничтожен.

      Тебя все бросают.

      Ты никому не нужен.

      Наивный, глупый ребенок.

       Глупое ничтожество, что захотело любви!

      — За что? — Прежде чем окончательно потеряться в боли, моральной и физической, Ци Жун обязан услышать ответ. Его хватают за волосы, пододвигают к краю кровати и ненавидящим взглядом смотрят глубоко в душу. Ах, так в прошлый раз, еще тогда, то была ненависть в его взгляде. И всегда была. А он не видел. Интересно почему?

      — Ты еще спрашиваешь, ничтожество? Не помнишь мальчика, которого засунул в мешок и привязал к карете, а после протащил через весь город? — Хуа Чен всматривается в глаза напротив, пытаясь найти в них узнавание и находит.

      — А-а-а, — тянет Ци Жун, в котором хочет поднять голову ответная ненависть, ведь именно из-за того ублюдка, его царственный брат совсем забыл о нем, отдавая внимание этому мусору. — Жалкий плебей, что испортил царственному брату выступление. Помню.

      — Не чувствуешь желание извиниться перед этим мальчишкой?

      — Абсолютно никакого, — улыбается Ци Жун окровавленными губами и заходится в смехе под сильные удары Хуа Чена, который раз за разом ломает то одну, то другую кость.

      Противоречивые чувства, целый пуд самых различных эмоций накрывают с такой силой, что Ци Жун, забыв, что не человек, задыхается от всего этого.

      Ненависть на того мальчишку, с которого все и началось.

      Осколки любви, нежности и преданности к Хуа Чену.

      Чувство преданности от своего объекта обожания, которому он готов был отдать все, получив взамен обман и боль.

      Страх за себя, перед будущими действиями Непревзойденного.

      Отчаяние.

      Боль.

      Паника.

      Отрешенность.

      Одиночество.

      Желание забыться, забыть.

      Желание умереть здесь и сейчас, чтобы это все прекратилось.

      — Мне было всего десять! Я был ребенком! — пытается зачем-то докричаться до Лазурного демона Хуа Чен, но тот ушел слишком глубоко в себя, заваленный собственной болью.

      Хуа Чен свершает свою месть, пытается отпустить свои чувства, но демон под ним не реагирует, а ненависть и злость набирают такой оборот, что Эмин вылетает из ножен и протыкает грудь демон насквозь. Ци Жун едва ли издает даже писк. Хуа присматривается по новой, ища, что же могло помочь демону не испытывать боли. Он срывает с него одежду, отбрасывая окровавленную ткань в сторону, ощупывает его, срывает браслет с выгравированной змеей, который когда-то и подарил же, заколку с волос, а после хватается и вырывает сережки вместе с частью ушей. Ци Жун заходится в режущем крике, похороненный вмиг навалившейся болью во всем теле.

      Маленький князь вертится не хуже змеи, кричит и роняет слезы боли, слезы отчаяния, предательства и одиночества. Физическая боль сильна. Он задыхается, пытается как-то отойти, отползти от этих чувств, но Хуа Чен держит крепко и наносит следующий удар. Демон смеется, говорит что так и должно быть, а после одним движением уничтожает артефакт.

      — Все только начинается.

      И оно действительно только начинается. Поглощенный жаждой мести Хуа Чен не заботится о состоянии тела под ним и совершает все, что может только подкинуть извращенная фантазия. Он ломает, бьет, отрывает, режет. Ци Жун надеется на то, что тело развеется от полученных увечий, но раз за разом Хуа Чен вливает в него какие-то элексиры, заставляя тело с безумной скоростью регенерировать.

      Ци Жун заходится в приступе истеричного смеха. Этот пес выбрал единственное верный способ, чтобы сломать его. Он хоть и ненавидит боль, но способен ее пережить, способен вернуться в прежнее состояние и жить дальше. То, что сделал Хуа Чен… заставил поверить в любовь, в теплые чувства, подарил надежду, столь необходимое тепло для отчаянного князя, а после вырвал вместе с сердцем, раздавил на его глазах и уничтожил все, за что Ци Жун мог бы цепляться в этой жизни, ради чего хотел бы жить.

      Ненужный.

      Одинокий.

      Ничтожный.

      Мерзкий.

      Недостойный любви.

      — Чего ты смеешься, сумасшедший, — реагирует на приступ смеха Хуа Чен.

      И забирает последние остатки его гордости. Ох, нет, Хуа Чен брезгует им воспользоваться сам, слишком сильна его ненависть к лежащему под ним демону. Непревзойденный использует игрушки, самые большие и болезненные для девственного тела, заставляет маленького князя кричать и плакать от новой, отвратительной боли, терзающей его тело. Кровь служит отличной смазкой, а Хуа Чен, не обремененный получением собственного удовольствия, может двигать игрушками как угодно и с любой скоростью, чтобы причинить как можно больше боли, чтобы как можно больше крови выходило из раненного тела.

      Ци Жун не может больше кричать. Горло вновь сдавило. Он теряется, не понимает, где реальность, а где иллюзия. Он словно оказался на эшафоте, на его шею закинули петлю и подвесили. Люди кричат, смеются, радуются его смерти.

      А хоть кто-то был рад его жизни? Хоть раз…

      Но это Хуа Чен принес новую веревку и душит ею Ци Жуна. С игрушкой сзади, с сидящим на нем Непревзойденным, Ци Жун закатывает глаза и умирает. Вновь и вновь умирает в руках Хуа Чена. Пожалуйста, пусть это закончится.

      Пожалуйста…

      Но это не заканчивается. Хуа Чен на некоторое время уходит, вставляя в рот Ци Жуна какую-то палку, чтобы тот не думал откусить себе язык и не развеялся. Тело регенерирует, а фантомная боль вызывает приступы дрожи по всему телу. Ци Жун не думает. Он выбросил все мысли из головы, просто страшась погружаться внутрь. Лазурный фонарь зачем-то дышит и совсем немного заходит в астральную зону, где заклинатели предаются медитациям, чтобы развить золотое ядро. Это место ненадолго спасает Ци Жуна. Тут нет боли. Нет мыслей. Только звенящая тишина и пустота.

      Но насладиться спокойствием ему не дают. Хуа Чен возвращается и его вновь физически ломают. Вновь насилуют, выбивая крики из окровавленного рта. Хуа Чен хмурится, пытается придумать что-то новое, что-то еще более извращенное, что заставило бы затихшего Ци Жуна кричать, но тот больше не может. Просто не может больше продолжать. Это было смирение?

      Хуа Чен злится, что-то кричит, но Ци Жун не понимает ни слова.

      Его хватают за шею, протыкая острыми ногтями и тянут куда-то, оставляя на полу жирный кровавый след. Ци Жун только дрожит, но не реагирует. Может его наконец-то убьют? Но нет. Его выкидывают в дверь, и Ци Жун оказывается на полу своей каменной пещеры. Хуа Чен воспользовался сжатием тысячи ли, чтобы вернуть в его обитель. Зачем? Разве он не хотел его смерти?

      Ци Жун приподнимается и понимает, что на руках веревок нет. Он пытается что-то сказать, но горло до сих не регенерировало, и Ци Жун падает на холодные полы, истекая кровью. Вокруг убийственная тишина и слишком густой запах крови, который не мог набраться только от одного демона за такой короткий период. Ци Жун догадывается — Хуа Чен отходил, чтобы уничтожить его скудные владения.

      Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен. Хуа Чен.

      Слишком много в последние три года было Хуа Чена. Ци Жун же действительно ему доверился. Действительно хотел взаимности, но…

      Преданность — не нужна. Дружба — уничтожена. Любовь — ложь.

      Три столпа, что держали Ци Жуна над водой рухнули и затянули на самое дно зла, ненависти, холодности, грубости и агрессивности. Зачем пытаться что-то сделать, если это никому не нужно? Зачем пытаться сблизиться с кем-то, если все приведет к боли и отчаянию? Зачем пытаться стать кому-то близким, если ты никому не нужен?

      Ци Жун, голый, окровавленный, лежащий в луже собственной крови смеется, понимая, что сломан. Гребанный пес Хуа Чен его сломал. На этот раз точно. Ци Жуну так больно от всего этого, он так сильно хочет умереть, что он бы лично развеял свой прах, но его нет, юный князь не знает где тот может быть, но Ци Жун знает еще один способ как покончить с собой. Сжечь собственную душу.

      Ци Жун зажигает зеленое пламя на своих руках и с силой проводит когтями от спины к плечам. Кровь с новой силой льется из ран, превращая маленькую лужу на полу в большую, все больше растекающуюся в разные стороны. Так больно… так больно, но Ци Жун смеется и кричит, терзая свое тело острыми когтями. Живот. Грудь. Спина. Ноги. Руки. Шея.

      Ци Жун хрипит. Ци Жун плачет. Пожалуйста, хватит с него. Он просто хочет уйти от всего это дерьма. Он очень, очень устал. Маленький князь сворачивается в луже крови клубочком, притягивает ноги к груди и закрывает глаза.

      Так тепло…

***

      Ци Жун действительно хотел умереть. Он правда сделал все, чтобы сжечь собственную душу. Только он почему-то открывает глаза. Окровавленный, без единой раны на теле, но с разбитой на маленькие кусочки душой. Абсолютно пустой, по началу, Ци Жун чувствует, как по телу начинает разливаться фантомная боль от пережитого, но вместе с тем, демон ощущает, что по его телу гуляет ободряющее тепло.

      Ци Жун садится, кладет руку на грудь и пытается понять откуда оно взялось, а после понимает: тот демон все это время через его прах пытался поддержать его, помочь.

      — Зачем?.. — Хриплый, отчаянный шепот вырывается из ослабленного тела, а новая порция слез течет из глаз, словно он не выплакал все еще тогда. — Зачем я тебе? Почему ты это делаешь?

      Ци Жун, уверенный, что остался совсем один в этом мире, что никому не нужен почему-то получает внимание и заботу от того, кого не знает и кому, по идеи, должно было наплевать на него. Почему близкие люди отталкивают, оставляют, предают, а кто-то чужой дарит чувство участливости?

      Маленький демон сжимается в луже крови и рыдает, пытается отрешиться, оттолкнуть чувство тепла, что дарит неизвестный, словно крепко обнимает и печально улыбается, поддерживает, находится рядом и пытается уверить, что все будет хорошо.

      — Ничего не будет хорошо, — вслух проговаривает Ци Жун.

      Но как бы князь не пытался закрыться от чужого воздействия, он не может. Это воздействие прямиком на душу, на саму демоническую суть. От этого не скрыться, не сбежать, не оттолкнуть. Это связь намного глубже, чем может человек испытать. От этого еще печальней.

      Ци Жун встает на дрожащие ноги, падает, а после подползает к стене и, облокачиваясь на нее, медленно идет к подземным источникам с легким чувством чужого беспокойства и одобрения внутри. Но не проходит и десятка шагов, как на периферии сознания что-то звенит, словно кто-то зовет его. Ци Жун вертит головой, пытается найти источник, как видит, что по луже крови ходят круги. Сосредоточившись, босыми ногами юный князь ощущает легкую вибрацию, хмурится, и делает осторожный шаг в центр помещения, боясь упасть. Ци Жун доходит, медленно садится и окунает руку в густую жидкость, испытывая шок — сколько же он крови из себя выдрал? Руки касается холодный метал, который начинает сильнее звенеть и вибрировать, словно радуясь встречи.

      Ци Жун рассматривает черный клинок с неподдельным любопытством. Он никогда не сражался чем-то подобным, да и держал в руках лишь единожды, прежде чем опасную игрушку у маленького князя отобрали. А тут в его руках нечто столь изящное, прекрасное, как произведение искусства. Изогнутый клинок играет светом, что пробивается через обвалившийся потолок, а Ци Жун не может налюбоваться оружием и напиться опасностью и жаждой крови, что тот источает. Демон берет клинок в руку, который, не смотря на внешнее неудобство прекрасно ложится в руку.

      Взмах!

      Непередаваемое чувство экстаза переполняет Ци Жуна. Хочется пустить клинок в бой, дать испить ему крови и упиться самому чужой болью. Непреодолимая ненависть на мгновение застилает все перед глазами, и безумная улыбка появляется на лице. Убить, уничтожить, разорвать!

      Тоненький, печальный голосок резко пробивается через пелену безумия. Ци Жун вновь смотрит в лужу и с удивлением замечает круги. Князь вновь окунает руку и чувствует тоже самое, что и в прошлый раз. Руку холодит метал. Ци Жун удобно хватается и достает… идентичный клинок, но с белым лезвием. Создается ощущение, что белый клинок поет, молит о чем-то и плачет о боли, сочувствует хозяину и желает ему помочь.

      Ци Жун в замешательстве. Он касается клинками друг друга и понимает, о чем они говорят. Это его клинки. Его часть души, что он в безумии разорвал. Его… добрая, счастливая, любящая часть, которую предали, использовали и выбросили, а вторая ненавистная, желающая разорвать обидчика первой, уничтожить с любым воспоминанием о нем, чтобы белая половина успокоилась, улыбнулась и больше не горевала. Клинки чудесным образом словно заботились друг о друге, дополняли и сглаживали углы, поддерживали. Ци Жун больше не чувствует давления на свой разум, все внимание черного клинка переключено на белый, плачущий, источающий любовь клинок.

      Ци Жун сосредотачивается, отпускает оружие, и те продолжают висеть в воздухе, ожидая приказа хозяина.

       — Как необычно. Нужно дать вам имя. — Подходящие имена всплывают в голове моментально. — Хуан, — и белый клинок радостно подпрыгивает и начинает носиться по пещере, — и Юншен. — Черный все еще висит на месте, только раскачивается из стороны в сторону.

      Одно дело сделано, и Ци Жун направляется к подземным водам, чтобы смыть с себя засохшую кровь, что неприятно стягивает кожу. Клинки послушно следуют за ним, и Ци Жун готов был поклясться, что Хуан пыталась растормошить Юншен, чтобы тот за ней полетал, поиграл в догонялки. Удержаться от хмыка он не смог.

      Когда он входит в неосвещенную часть пещеры, то хочет вызвать огоньки, чтобы осветили путь. Конечно, он демон и хорошо видит в темноте, но человеческие привычки не забыты. А отблески зеленого огня добавляют свое очарование общей атмосфере. Только вот, стоило Ци Жуну подумать о свете, как вся пещера вспыхивает адским пламенем зеленого цвета. Ци Жун загораживает лицо, морщась от слишком высокой температуры. Хочет заставить огонь исчезнуть, но хватает одной только мысли.

      — Что за хрень? — задает в пустоту демон, не надеясь на ответ.

      Он пробует еще раз, строго дозируя силу, но выходит точно такой же результат. Тогда Ци Жун погружается в свою суть, пытается заглянуть, что происходит с его энергией. И ужасается. Его количество демонической энергии возросло как минимум в девять раз! Небольшая речушка, когда тот был Свирепым, превратилась в настоящий океан без границ.

      — Что за приколы?

      Ци Жун возвращается в реальность, берет клинки в руки и задумчиво смотрит, пытаясь разобраться. Призраки не имеют духовного оружия. Единственный — Хуа Чен, Непревзойденный демон. Призраки, даже Свирепые, да будь он хоть трижды самым сильным Свирепым призраком, не имеют такие огромных запасов сил. На днях он пытался самоубиться, разорвал свою душу, породив Хуан и Юншен. А сейчас он жив, физически здоров и обладает внушительной силой, которую не может контролировать.

      — Не может же быть такого, чтобы я стал Непревзойденным. А как же гора Тунлу?

      Внутри растекается чужое удовлетворение и Ци Жун начинает понимать. Тунлу не существовала всегда. Значит, был другой способ стать Непревзойденным. И, видимо, как и с Небожителями нужно было сделать что-то такое… что-то, что вознесло бы тебя на ступень выше. Было ли у демонов что-то особенное или все происходило как у Богов? Могло ли отчаяние Ци Жуна и желание умереть сделать его Непревзойденным?

      Ци Жун чувствует, как его прах поглаживают, словно кота, за догадливость. Князь воодушевляется, а после смеется, не понимая благодарить ли ему Хуа Чена за такой подарок или убить за все, что сделал? Не-е-ет, благодарить он точно не будет. Он его убьет. Быстро и наверняка, чтобы не успел сделать ответный удар. А пока он пойдет к рекам, наконец-то отмоется, приведет себя в порядок и завтра подумает, что же ему делать дальше.