Невидимые Се Лянь и Хуа Чен стояли в затхлой пещере, смотря на развалившегося на троне Ци Жуна. На полу тряслись от страха люди, рядом носились мелкие прислужники с зелеными огоньками над головами. Сам виновник «торжества» положил на коленопреклонную статую Наследного Принца ноги и поносил своего старшего братца на чем свет стоит. В выражениях не стеснялся, отчего у людишек даже завяли уши, а маленькому мальчику, не смотря на риск быть съеденными, их вообще закрыли.

      Принц держал своего Сань Лана за руку, успокаивающе поглаживая ее, чтобы взбешенный Непревзойденный в тот час же не кинулся отрывать его младшему братцу голову. Се Лянь смотрел во что превратился его кузен и не чувствовал ничего, кроме глубокого разочарования. Как же низко он пал. И ладно бы еще был адекватным демоном, но Ци Жун потерял человечность совсем, и если бы сейчас Сань Лань убил его, то, честно говоря, принц почувствовал бы только облегчение.

      Вдруг Хуа Чен хватает Се Ляня, прижимает близко-близко к себе и отходит в самый темный угол помещения, скрывая их минимальным количеством темной демонической энергией. Интуиция не подводит Непревзойденного, и в помещение входят двое.

      — Блять! Что за хуйня?! — хрипло кричит во всегорло Ци Жун, и Се Лянь с Сань Ланом разделяют его шок.

      В помещение зашел второй Ци Жун и еще один мужчина, в энергии которого явно угадывалась светлая ци — заклинатель. Второй Ци Жун выглядит спокойнее, величественнее, благороднее и крайне уставши. Дорогое ханьфу цвета ци, которое, как помнит Се Лянь, его брат любил носить во дворце, роскошная вышивка огня по низу платья, отчего при ходьбе создавалась иллюзия пожара, изящный покрой всего наряда и черная, легкая обувь, что чуть выглядывала из-под полов одежд. На поясе висели два клинка, что заметно подрагивали от чего-то. Руки демона оплетали дорогие браслеты в форме дракона, что кусали сами себя за хвост. Волосы ухоженные, гладкие, без короны, но собранные на вид простой золотой заколкой. Длинные сережки свисали из чуть заостренных ушей, ровно покачиваясь при ходьбе. И как вишенка на торте, тот самый взгляд императора, который Се Лянь видел у своего отца, отчего принц сглотнул и облизал губы, волнуясь.

      «Что тут происходит? Кто из них Ци Жун? И кто тот мужчина?»

      — О, гуй, как же меня это достало. — Второй Ци Жун щелкает пальцами и по помещению распространяется импульс демонической ци. Первый Ци Жун словно выключенный падает на пол, лицом вниз, а Се Лянь сильнее вжимается в Сань Лана, боясь быть обнаруженным.

      — Да вообще. Опять двадцать пять. Мы же испробовали столько вариантов, почему мы не можем сделать эту версию тебя более адекватной? — Спрашивает заклинатель, снимая с людей веревки, попутно успокаивая их. Ци Жуну хватает движения руки, чтобы взрывоопасные огоньки слетели с человеческих голов, исчезая на пальцах настоящего демона.

      — Потому что это я, диди. Тут хрен что сделаешь, — Ци Жун не улыбается, задумчиво смотря на статую своего брата, пока Се Лянь пытался прийти в себя от того, что его брат кого-то назвал младшим. — Как думаешь, где он ее достал? Я думал, что их давно все уничтожили.

      — Да мне то почем знать, — фыркает заклинатель, раздавая людям последние указания как выбраться из пещеры, попутно стирая всем память заклинанием в одно слово. — Ты же знаешь, что я не особо люблю твоего братца.

      — Да брось, — закатывает Ци Жун глаза, хватая двойника за руки и сажая на импровизированный трон. — Мы были детьми.

      — Я не буду с тобой спорить. — Смиряется заклинатель и осматривает помещение. Се Лянь задержал дыхание. — Мне кажется, или тут недавно была та псина по имени Хуа Чен?

      — Ага. Мы поэтому и пришли сюда. Не думаю, что его энергия успела раствориться. Он сильно потрепал куклу, что аж оповещающий амулет завопил об опасности.

      — Все равно меня это все бесит. Мы не этим должны заниматься! Мы смогли наконец-то узнать личность того, кто прячется под маской Безликого Бая. Какого гуя мы должны возиться с куклой, когда нам нужно пойти, найти, избить и убить ту тварь? — Заклинатель явно злился. — Я устал. Я хочу есть и принять ванную, а не ходить по этой мусорке, откуда еще и воняет. Я три месяца не сплю. Я. Хочу. Спать! — Мужчина показывает на свои огромные круги под глазами Ци Жуну, явно пытаясь вызвать у последнего приступы совести.

      — Если мы не починим куклу, она может натворить таких дел, что мало не покажется, и ни ты, ни тем более я не горим желанием, чтобы у нас появились проблемы.

      — Проблемы сейчас появятся у тебя, гэгэ, если ты за десять минут не сделаешь все дела и не отправишься со мной в Юншен Хуан! — Се Лянь уже собирался помолиться за душу умершего, так как тот Ци Жун, которого знал Принц, приказал бы убить нахала, но его брат только ухмыльнулся, вскрыл (!) шею куклы и внимательно принялся в ней копаться.

      — И как ты можешь быть так спокоен? У меня все внутренности перевернулись, когда я узнал правду, а тебя не проймешь. Я столько лет молился этой твари, чтобы потом узнать, что он Белое Бедствие!

      Се Лянь похолодел внутри и по телу прошлись мурашки ужаса. Так значит под маской того, кто уничтожил Сань Лэ скрывался Небожитель! И он до сих пор жив. Ноги подкосились, переставая держать Бога, но Сань Лан держал крепко.

      — Я… догадывался, — уклончиво отвечает Ци Жун, вытаскивая из рукавов какое-то предметы для починки. Заклинатель молчит, явно ожидая продолжения. Ци Жун обреченно вздыхает. — Я несколько раз встречался с Усянем лично, видел его в воспоминаниях куклы, — демон вздрагивает, трясет головой, словно пытается отогнать воспоминания. — Ты просто не представляешь, что он делал с ней. Просматривая память, я хорошо изучил его движения, а когда разок пробрался на небеса, то смог узнать его. Да, в основном сходство почти не видно, но манера держаться и то особое движение рукой…

      Заклинатель подходит вплотную, кладет руку демону на плечо и твердо спрашивает:

      — Почему ты не рассказал? Знаешь же, что это очень важно и ты не должен переживать это в одиночку. Или ты мне не доверяешь? — Смотрит мужчина ему в глаза, на что тот улыбается и толкает друга в плечо.

      — Иди ты. Ты был занят с малышами и решением поставок с продовольствием. Не хотел отвлекать. Да и ты таким уставшим выглядел. А потом я и забыл об этом.

      — Ага-ага, пиздун. Напомнить, что было в твою прошлую истерику? А если это случилось опять? Ты об ордене то подумал?

      — А вот на больное давить не надо, — в сторону заклинателя угрожающе были направлены тоненькие палочки, на конце которых горел зеленый огонек. — В конце концов об ордене я думаю в первую очередь.

      — Ладно-ладно, понял. Только на будущее, чуть что, иди ко мне. Кто-то же должен выполнять роль подушки для тебя. — Для Се Ляня их отношения уже являлись самой большой загадкой.

      — С горы сброшу, — угрожает Ци Жун и вновь возвращается к работе.

      — Кстати, хочу спросить. Ты же так убивался по своему брату, так искал его, чего ж сейчас то не ищешь его?

      — А он разве захочет меня видеть? Поверь, из нас двоих я любил его больше всего, а он меня ненавидел. И хоть любить меня в детстве было особо не за что, но я надеялся, что хотя бы мой царственный брат не уподобится этой массе. Ему то я ничего никогда не делал.

      — Да, конечно. — Мужчина выразительно смотрит наколенопреклонную статую принца. Ци Жун отвлекается посмотреть, почему его диди замолчал, а после возмущенно вскрикивает:

      — Ну ошибся я! Хотел как лучше, кто же знал, что это вообще не поможет. — Заклинатель открывает рот, чтобы задать очередной вопрос, но Ци Жун его перебивает. — А про храм вообще не напоминай! Молчи. Я несколько месяцев жил в нем. Мне незачем было сжигать свое убежище. Он сгорел по моей неопытности. Кто же знал, что там рядом люди будут. Я бы никогда не сжигал специально храмы собственного брата.

      Ци Жун с хлопком закрывает шею куклы, рисует в воздухе знак, заполняя помещение своей ци, отчего Се Лянь чуть не задохнулся. Энергия стягивалась обратно, собиралась в одной точке, а после вошла в тело куклы.

      — Хватит еще на один раз. Потом придется делать новую. Ну почему так некстати… То столетиями ничего не случается, то все разом наваливается, ломается, случается и приходится что-то делать.

      — Это все твой братец, отвечаю. Стоило ему вернуться на небеса, как те взвыли от того говна, что он раскрыл, очерняя уже несколько Небожителей. Я тебе предсказываю, он мало того, что все опухоли вскроет, так еще и личность Бая узнает.

      И под такой неспешный диалог двое: заклинатель и демон ушли, оставляя куклу лежать на троне. На прощание, Ци Жун подходит к статуе своего брата, гладит его по лицу, а после, вспыхивая огнями в глазах, мгновенно разрушает ее, оставляя у ног только пыль.

      Се Лянь растерян, взбудоражен и бесконечно шокирован. И это его настоящий брат? Что же с ним случилось? Но обдумать происходящее ни у кого времени нет — с громким стоном и ругательством просыпается кукла Ци Жуна.

***

      «Ваше Высочество наследный принц, вы просто не представляете, что сейчас происходит на моих глазах», — говорит Пей Мин по сети духовного общения.

      Все Небожители давно сбежали с Небесной столицы, цепляясь за поистине гигантскую статую Се Ляня. Для всех было шоком, что их Правитель Цзинь У оказался Безликим Баем, первым бедствием и Непревзойденным демоном, поэтому Небожители и не могли прийти в себя, не помогая толком в битве против воина, сделанной из их же столицы, что выступил против статуи и пытался всех убить.

      «Генерал Пей, что у вас происходит?», — спрашивает Се Лянь, испытывая непреодолимое волнение и шок едва ли меньший, чем у его коллег.

      «Ваш брат, демон Ци Жун здесь. Но он другой. От него исходит другая аура. Я… я сейчас переключусь на громкую связь, чтобы вы смогли слышать, что тут происходит».

      И Се Лянь слышит, и медленно его тело и душа замораживаются ужасом.

***

      — Ци Жун, кто бы мог подумать, что ты наконец-то сам придешь ко мне. — Улыбается Небесный правитель, раскидывая руки в сторону в приглашающем жесте.

      Ци Жун не выглядит удивленным, словно уже долгое время знал о личности Белого Бедствия. Лазурный фонарь в ночи встает посреди зала, кладя руки на вибрирующие клинки, что висят на поясе. Было видно, что оружию не терпится ринуться в бой.

      — Ты действительно думаешь, что после восьмисот лет твоего преследования, я радостно приду к тебе с распростертыми объятиями? — неприкрытая злоба и всепоглощающая ненависть окрашивают вылетающие изо рта слова. — За все, что ты сделал. С моим государством, с моим царственным братом, со мной и дорогими для меня людьми. Ты все разрушил! И ты считаешь, что я приду к тебе добровольно?!

      — Как жаль. Знаешь, я ведь догадался, что та кукла, что ты оставил — не ты. А раз так, то почему и не воспользоваться этим? Еще с нашей первой встречи я хотел разложить тебя на твоем чертовом ханьфу, но ты выглядел таким маленьким, таким… разбитым, что я не решился. А тут всего лишь бездушная кукла. Что тебе стоит отдать ее мне? — Вызывающе смотрит Цзинь У на Ци Жуна, насмехаясь над ним.

      Цзинь У смотрит на стоящего перед ним демона и больше не может назвать его похожими на Се Ляня. Да, внешняя схожесть на лицо, но вот внутренний стержень, умение держаться, взгляд и движения. Все настолько разное, что Правитель видит перед собой другого человека. Опасного демона, который в любой момент может вгрызться ему в глотку.

      — Когда ты подменил себя, ребенок?

      — Спустя двести лет после нашей второй встречи, когда я на твоих глазах перерезал себе горло и развеялся. Ну и рожа у тебя тогда была, — засмеялся Ци Жун, зубасто скалясь на воспоминания.

      — Похож. Слишком похожа кукла на оригинал. Я думал, что как минимум через четыре встречи. Скажи, а ты будешь так же стонать и извиваться, как и твоя кукла или это будет еще слаще. — Ци Жун бешено выдыхает дым изо рта, и смотрит уничтожающим взглядом на оппонента, который хочет вывести его из себя. — Меня интересует один вопрос. Позволь задать его, пока мы не схлестнулись в битве. — И не дожидаясь ответа продолжает. — С тобой что-то не так. Словно часть тебя закрывает какая-то сила. Ведь маленький демон не пришел бы ко мне, не имея козырей.

      — Я — Непревзойденный демон Ци Жун. — коротко отвечает князь, вытаскивая клинки.

      — Но ты не выходец с горы Тунлу. Как ты смог стать Непревзойденным? Да и силы твои… не думаю, что ты сможешь догнать хотя бы Черновода.

      Ци Жун улыбается, а после высовывает длинный язык и показывает на нижней части печать. Затем, острым ногтем демон проводит по ней, и печать стекает с языка, пачкая черным рот, и Небожитель, про которого все забыли на мгновение задыхается. Чистейшая демоническая ци с такой силой вдавливает Пей Мина в пол, что он не может двинуть даже пальцем. Ци Ци Жуна схватывает его за горло, сдавливает тело и шепчет об опасности на ухо, словно любое движение — смерть. По сети духовного общения Бог войны не стесняется в выражениях и вываливает на принца весь испытываемый ужас.

      — Так лучше? — с насмешкой спрашивает Ци Жун, откидывая назад волосы.

      Цзинь У не сдерживается и аплодирует стоящему перед ним демону.

      — Надо же, а истинные Непревзойденные посильнее искусственных выйдут. Но ты младше меня почти на полторы тысячи лет. Уверен, что сможешь одолеть меня?

      — А это мы сейчас и проверим.

      И Ци Жун впервые не сдерживается, отпускает накопившееся за долгие годы напряжение, весь свой огонь, который мгновенно распространяется на всю небесную столицу, представляющую собой воина с мечом. Находящиеся снаружи Небожители уже плачут от страха и вскрикивают от ужаса, как резко воина охватило зеленое пламя. Се Лянь же замирает и делает то, что следовало ему сделать еще в глубоком детстве.

      — Давай. Я верю в тебя, Ци Жун.

      Пей Мин оказался нетронут огнем, продолжая записывать происходящее события и комментировать ситуацию на поле боя. Ци Жун использовал парные клинки, которые носились по всему помещению даже резвее, чем увиденный им однажды Эмин. Цзинь У приходилось отбиваться сразу от троих: двух клинков и острых когтей Ци Жуна, объятых пламенем.

      Ци Жун словно настоящий дракон изящно крутился и вертелся вокруг Правителя, отражая опасные атаки клинками, защищая себя. Он атаковал быстро, на слишком близкой для меча дистанции, что было крайне неудобно для Цзинь У. Когда Небожитель пытался дистанцию разорвать, его безостановочно атаковали клинки, давая возможность Ци Жуну подобраться вплотную.

      «В данный момент я бесконечно восхищаюсь вашим братом, Ваше Величество. Он теснит Цзинь У! И пусть это не совсем честный бой, но Ци Жун пользуется всеми преимуществами своего окружения. Жар пламени, духовное оружие для среднего и дальнего боя, стены и колоны для уклонения и перегруппировки. Даже свое тощее тело он натренировал на удивительную гибкость. Я тут такие пируэты наблюдаю, которая не каждая девушка совершит. Поверьте, Наследный принц, я знаю о чем говорю. У меня в этом много опыта».

      Наконец-то на щеке Цзинь У появляется первая царапина. Мужчина хмурится, а Ци Жун улыбается.

      — И на старуху бывает проруха. — Где-то в углу мысленно неприлично заржал Пей Мин.

      Цзинь У становится серьезным, включает режим Бога войны и уже он начинает теснить демона. Ци Жун удар держит как-то слишком спокойно, отступает, но двое видят, что Лазурный фонарь чего-то ждет, тянет время. Цзинь У не может не злиться. Он — величайший и сильнейший Бог Войны! Он не имеет права проиграть какому-то мальчишке, который даже не был известен в воинском искусстве.

      Битва набирает еще большие оборот, и теперь проследить за действиями воинов практически невозможно. Движения размазываются, то тут то там мелькают искры от ударов, и Пей Мин понимает, что как бы Ци Жун не был хорош, но сейчас Правитель буквально выдерживает удары с трех сторон.

      — Как такое ничтожество как ты имеет право бросать мне вызов?

      — Да ладно? Я же буквально полчаса назад был твоей любимой и сладкой лапочкой, — заржал Ци Жун, но быстро замолкает, когда чуть не лишается руки.

      — Сегодня ты умрешь. Мне хватит и Се Ляня.

      — Надейся, псина. — Раздается новый голос со стороны входа и в битву на мече влетает заклинатель, перегруппировываясь и беря в руки оружие, тоже начинает атаковать Правителя.

      — Влетаешь под конец битвы, когда я уже почти все сделал. Хочешь забрать себе всю славу? — Наезжает на мужчину демон, заметно расслабляясь.

      — Да ты без меня ничего сделать не сможешь, гэгэ. Помрешь еще тут, как мне тебя спасать тогда?

      — Я и сам справлюсь!

      — Конечно, — тянет мужчина, отводя в сторону удар меча, который нацелился в шею Ци Жуна. — И это не я только что спас твою шкуру.

      — Кто ты такой? — Спрашивает Цзинь У, теперь отражая атаки с четырех сторон.

      — Я? Всего лишь скромный заклинатель, лучший друг и названный брат этого придурка — Шень Ши.

      Движения Ци Жуна и Шень Ши гармонично сочетаются, дополняют друг друга. Даже невооруженным взглядом видно, что они знают все атаки, поддерживают в критический момент, сочетают защиту и нападение, бьются не в первый раз вместе, создавая смертоносный дуэт. Пей Мин восхищен до глубины души. А еще Бог завидует белой завистью: демон и заклинатель достигли такого взаимопонимания, которое не смогли достичь он и его меч.

      Цзинь У стал проигрывать. Если изначально силы были равны, а о бое на выносливость речи и быть не может, так как все они не люди, то теперь Правитель стал проигрывать, не имея возможности драться одновременно на четыре фронта с одним мечом. Некий Шень Ши практически полностью взял на себя его меч, Ци Жун нападал сверху, подныривал под меч, задевал пылающими ногтями и разрывал одежду вместе с кожей. С боков и сзади его атаковали клинки. Цзинь У пытался справиться, но противники явно были готовы к бою, подготавливали тактику и запасные планы.

      Цзинь У проигрывал. Это казалось невозможным, но это происходило прямо сейчас. Его загнали в ловушку, и он не мог выиграть этот бой. Сбежать тоже не получалось, так как весь пол был выжжен в непонятный символ, который блокировал любые перемещения. Загнанный в ловушку зверь. Как опытный боец и Бог Войны Цзинь У видел свой провал, а оттого решился провести последний самоубийственный удар, чтобы забрать с собой противника.

      Как оказалось, дуэт и это предусмотрел. Только его тело подало намек на это, только он переключил свое внимание на Ци Жуна, на его шею, как в спину вошли два клинка, следом его грудь пронзил меч заклинателя, наполненный светлой ци. Никто не собирался к нему подходить, ожидая, пока тот окончательно умрет. Лучше уж наверняка. Клинки, подчиняясь чужой воле, вспарывают тело выше, выпуская наружу внутренние органы, ломая ребра. Цзинь У закрывает глаза, падая на окровавленный пол. Меч и клинки еще пару раз потыкались в тело Правителя, умертвляя его наверняка, а после, стряхнув с себя кровь, возвращаются в ножны и на пояс к демону и заклинателю.

      Шень Ши приготовил меч для полёта и бросает взгляд на лежащего Пей Мина.

      — Мой меч сможет унести троих. Он привычный.

      Без лишних комментариев Пей Мин находит в себе силы и становится на меч перед заклинателем, который придерживает его за плечи, чтобы Небожитель случайно не упал. Сзади Шеня, на самой рукояти стоит Ци Жун.

      Столица окончательно разрушается, когда из нее медленно вылетает троица на мече. Она плавно приближается к гигантской статуе, заставляя Небожителей замереть от ужаса. Они не видели битвы, но коротких комментариев Се Ляня, который передавал слова Пей Мина, хватило всем, чтобы со страхом ждать встречи с незнакомцами.

      Когда все трое оказываются на статуе, гробовая тишина стала осязаемой. Кто-то даже упал в обморок. У Мей Няньцина было непередаваемое выражение лица, но яснее всех угадывалась глубокая печаль и боль.

      — Мой царственный брат, — тихо шепчет Ци Жун, но его слышат и кивком головы показывают, что они поговорят чуть позже.

      Се Лянь, получив от божеств очередную порцию сил, поднял статую в воздух и улетел прочь с территорий Черновода. Он искал землю, чтобы наконец-то все смогли поговорить и обсудить произошедшее.

***

      Небожители, в основном, быстро разбежались в разные стороны, сгруппировавшись по групкам и следили за действиями Ци Жуна, Хуа Чена, Се Ляня и заклинателя, которого, как сказал Наследный принц, звали Шень Ши. К ним присоединяются Пей Мин, хотя ему следовало бы отдохнуть, и Мей Няньцин, который выглядит полностью разбитым.

      — О, Советник? — Удивленно смотрит на мужчину Ци Жун, чуть склоняя голову на бок.

      — Ваше Высочество наследный принц Сань Лэ, Ци Жун, — Все, кроме названного и Шень Ши вздрагивают и удивленно смотрят на демона, который чуть приподнимает кончик губ.

      — Не стоит меня так называть. Я так и не прошел через церемонию назначения наследным принцем.

      Осознание приходит резко. Се Лянь был вознесен, больше наследников у его родителей не было, а значит именно Ци Жун должен был занять место Наследного принца и после стать императором Сань Лэ.

      — Но дата была назначена, — продолжает стоять на своем Советник.

      — Да, бросьте! — Вспыхивает Ци Жун. — Это было восемьсот лет назад. Сань Лэ пало, так какой смысл сейчас говорить об этом? — Мей Няньцин грустно улыбается, а потом достает из рукава конфету и протягивает Ци Жуну. Тот по-доброму фыркает, но сладость принимает, сразу закидывая ее в рот. — Вы все еще помните… Приятно.

      А Се Лянь со стыдом понимает, что не знал о любви младшего к сладкому. Некоторое время стоит тишина, в которой Ци Жун пытается убить Хуа Чена взглядом. Слишком сильно последнее воспоминание перекрывает все, что они пережили за те три года. А ведь они так после этого и не поговорили. Хотя, о чем там можно говорить, все и так понятно.

      — Мой царственный брат. — Улыбается Ци Жун своей самой нежной и доброй улыбкой. Он наконец-то встретил своего брата, свое Божество, которому преклонялся долгие годы жизни во дворце. Эти воспоминания согревают, дарят чувство покоя и дома. И пусть сейчас перед ним стоит другой человек, Ци

Жун позволяет себе эту маленькую слабость.

      — Ци Жун… — в голове у Се Ляня настолько много мыслей, что он теряется, но быстро берет себя в руки и успокаивается. — Ты так вырос.

      — Знаешь ли, ты тоже изменился. И я даже не могу понять в лучшую или нет сторону. — Рядом вспыхивает убийственной ци Хуа Чен, но Се Лянь только улыбается, отчасти понимая на что намекает его кузен. — Брат, я некоторое время пытался найти тебя и поговорить, задать один вопрос, который беспокоит меня со дня моей смерти.

      Если Се Лянь и удивлен, то не показывает этого, только кивает, готовясь к вопросу.

      — Почему ты не пришел за мной? — Взгляд такой печальный, отчаянный. Ци Жун страшится услышать тот худший ответ, который за долгие годы он сам себе придумал, что брат его бросил, потому что ненавидел.

      — Прости? — Се Лянь растерян, явно не понимая вопроса.

      — Тогда, в день падения Сань Лэ. Меня за несколько дней до этого ранили на поле боя, и я отлеживался в лазарете. Когда очнулся, — Ци Жун прокашливается, явно слишком волнуясь, а Се Лянь хмурится, что не предвещает ничего хорошего, — дворец был захвачен. Повсюду шныряли юнанцы и нигде не было даже намека на живого жителя столицы, только их трупы. Я пытался сбежать, воспользовавшись тайными проходами, но… меня поймали.

      — Ци Жун… — Се Лянь хочет остановить кузена, чтобы тот не продолжал, но князь не слушает, наконец-то имея возможность высказать брату все в лицо. Болезненное осознание охватывает присутствующих, а Мей Няньцин бормочет под нос что-то о предсказании и болезненной смерти на потеху публике.

      — Их было четверо. Я так испугался, что они хотят перед смертью меня изнасиловать. Я выхватил меч, отрубил одному голову, а второму прокусил шею. Оставшиеся так били меня, сломали мне почти все кости, а после потащили на улицу, где на потеху подвешивали меня, смотрели как я задыхаюсь, как дергается мое тело, а после отпуская, продолжая развлечение. Мой царственный брат, я умер с твоим именем на устах. Почему ты не забрал меня из этого кошмара? Почему не пришел? Почему оставил?

      Весь мир Ци Жуна в данный момент сузился до одного Се Ляня и его ответа на его вопрос. Он жаждал этого целых восемьсот лет, жаждал всей своей душой, но так боялся услышать ответ. Боялся, что дорогой для него человек окажется совсем не таким, каким он его помнил, боялся вновь остаться один, без надежды в этом мире. Вдруг Ци Жун чувствует, как его аккуратно берут за руку, держат крепко, уверяя, что надежда останется в любом случае. Да, шестьсот лет рядом — это вам не шутки.

      — Я… Ци Жун, прости меня. В тот день я не появлялся во дворце, но приказал слугам вывести всех через задний проход. Там мои родители совершили небольшой крюк, чтобы мы встретились и пустились в бега. Я думал, что ты не захотел идти с нами и ушел своей дорогой. — Се Ляню стыдно. Он словно забыл, что Ци Жуна ненавидели во дворце почти все слуги, и если бы возник способ безнаказанно избавиться от него, многие бы этим воспользовались.

      Ци Жун тихо, глухо посмеивается, частично довольный ответом.

      — Тогда я последовал бы за тобой даже в ад. Неужели ты меня совсем не знал? Мы с тобой два дурака, которые хотели как лучше, а вышло все просто ужасно.

      Се Лянь едва улыбается, чувствуя, как нависшее напряжение постепенно развеивается.

      — Ци Жун, скажи, а как ты связан с орденом заклинателей Юншен Хуан? — Его Высочеству действительно интересно, как и Мей Няньцин, который глубоко задумался, что-то разыскивая в своей памяти.

      — Он является его основателем и главой, — не дает ответить Ци Жуну Шень Ши, гордо и с насмешкой представляя своего друга.

      — Очень смешно, — наконец-то подает голос Хуа Чен, с издевкой встревая в разговор. — Демон не может стать заклинателем. Это невозможно.

      — Ебаный пес, — шипит сквозь зубы Ци Жун. — Если для тебя что-то невозможно, это еще не значит, что другие такие же придурки как ты.

      — Докажи, что ты не врешь, и я возьму свои слова обратно.

      — Мне нечего тебе доказывать, долбанный ублюдок. Только не тебе. — Не скрытая ненависть заполняет глаза двух Непревзойденных демонов, отчего воздух словно густеет, не давая слабым Небожителям дышать.

      — Тихо-тихо, Сань Лан, Ци Жун, успокойтесь, пожалуйста, — пытается примирить стороны Се Лянь. Хуа Чен отворачивается, а Ци Жун обеспокоенно смотрит на брата и говорит:

      — Будь с ним осторожен. Эта псина способна абсолютно на все.

      Се Лянь примирительно качает головой, показывая, что услышал кузена. Тут подает голос Пей Мин, который все это время стоял рядом и только слушал:

      — Лазурный фонарь, в той битве ты двигался как самый настоящий дракон! Я хотел бы однажды устроить с тобой спарринг. Это был бы интересный бой. У тебя интересный стиль. Я раньше никогда такой не видел.

      — Наверное, потому что меня никто не учил. Мне не попадались люди, которые бы владели искусством клинков, поэтому пришлось разрабатывать его опытным путем. — Во взгляде Бога войны уважение уже даже не скрывалось.

      — Господин Ци Жун, — заговорил Мей Няньцин, чем-то сильно обеспокоенный. — Простите меня за нескромный вопрос, но ваш прах — это случайно не брошь в виде дракона?

      Ци Жун удивленно, но затем серьезно и внимательно всматривается в лицо Советника. Неужели он где-то увидел его прах?

      — Где вы его нашли?

      — Господин Ци Жун, я не верю, что вы добровольно отдали свой прах, тем более тому существу, а сейчас только убедился в этом. Скажите, как давно вы его…

      — Потерял, — стыдливо отводит взгляд князь, заканчивая предложение. — Уже лет как… примерно семьсот.

      — Господин Ци Жун, вы… — Мей Няньцин потирает переносицу, пытаясь совладать с эмоциями. — Как можно быть таким безответственным? В конце концов, ваш прах — это ваша жизнь!

      — Не учите меня, Советник, — огрызается Ци Жун. — Просто мой тайник оказался на территории того демона. Я не заметил. Так у кого он находится?

      — Для начала стоит вам кое-что узнать. — Няньцин собирается с мыслями. — Много лет назад было совершено пророчество.

      — О, нет. Только не это. Начиная разговор на эту тему, да еще и с такой интонацией, означает, что я что-то натворю. Мир разрушу, что ли? Так я не планирую, успокойтесь.

      — Тебе сил не хватит, ничтожество, — отвечает Хуа Чен и новая драка готова начаться сиюминутно.

      — Тихо! Ничего такого. Это пророчество гласило, что когда дракон поднимет голову, четыре Правителя будут править миром.

      — Уже не вышло. Я не правлю ничем, кроме ордена, а Безликий был уничтожен. Значит предсказание не свершилось, — отмахивается Ци Жун, переставая слушать.

      — Нет. Цзинь У не был настоящим Белым Бедствием. Он всего лишь использовал его облик и имя. — И вновь удивленная тишина спустилась на поляну. — Позвольте я для начала расскажу свою историю.

      — Господин Ци Жун, ваш прах находится в руках, возможно, самого древнего демона из ныне существующих. Про него даже в наше время было ничего неизвестно. Он не являлся особо агрессивным и не стремился к власти и могуществу. Этот Непревзойденный путешествовал по миру людей и распространял болезни. От самых легких, до серьезных эпидемий. Таким образом, он давал людям возможность стать сильнее, укрепить их здоровье. По крайней мере тех, кто выживал. Они передавали иммунитет будущим поколениям, а демон гулял дальше. Думаю, он одна из тех причин, почему люди окончательно не вымерли от природных катаклизмов и болезней. — Мей Няньцин прокашлялся, собираясь с мыслями, а затем продолжил.

      — Когда Его Высочество наследный принц еще не вознесся, демон сам нашел нас и вступил в разговор. Он нам многое рассказал и показал, даже научил, а когда уходил, то на вопрос, зачем ему все это, ответил, что ему просто скучно. Не думаю, что он врал, но какие-то свои цели преследовал точно. Он представился нам как Бай Усянь и в последствии Цзинь У именно его облик и имя использовал для совершения… своих планов.

      Шокированные Небожители с трудом переваливали огромный пласт информации, пытаясь принять невозможные факты.

      — И говоря о Правителях. Хуа Чен правит миром демоном, его тотем — Девятихвостый демон лис. Черновод правит водным царством — левиафан. Вы Правитель мира заклинателей — дракон, а настоящий Бай Усянь правит миром людей — король Обезьян. Вы уже разделили мир и правите. Пророчество уже сбылось и с этим ничего не поделать. — Переведя дыхание, Мей Няньцин спросил. — Господин, Безликий вам что-то сделал? — спросил Мей Няньцин, наблюдая с какой скоростью меняются эмоции на лице, приходя к задумчивости.

      — Нет, не сделал. Я бы сказал, что он мне много раз даже помогал.

      — Господин Ци Жун, я бы посоветовал вам держаться от него подальше и не сталкиваться с ним никогда, но у него ваш прах. Я случайно встретился с ним за несколько сотен ли отсюда и не мог не заметить… ту брошь. Я бы и не вспомнил о ней, но замечание Пей Мина о драконе…

      — Я понял. Спасибо. — Ци Жун вздыхает и отворачивается, поглощенный своими мыслями. — Знаешь, мой царственный брат, я хотел бы еще с тобой поговорить на разные темы. Раньше это у нас не получалось, но сейчас мы выросли, и я хотел бы наладить с тобой общение. Ты мне… все еще дорог. Поэтому, когда решишь свои проблемы, приходи на гору Цанжунь, только без своей псины, я буду тебя ждать. Скажешь ученикам, что ты ко мне, тебя пустят. — И вновь эта любящая улыбка, направленная только для одного человека. — Пойдем домой, диди, тут нам больше нечего делать.

      — Запрыгивай, гэгэ, — Шень Ши уже на мече, разминает затекшие плечи, ожидая своего брата. Ци Жун грациозно становится на меч, совершенно задумчивый и потерянный в своих мыслях. Слишком много информации и открывшихся фактов. И пусть общее настроение от битвы и разговора было на высоте, еще многое предстояло сделать и решить.

***

      — Ци Жун, ты чего такой счастливый? — Спрашивает Шень Ши у радостного демона, который влетел в кабинет и упал прямо на стол, сминая сразу восемь свитков.

      — Если не уберешь свою тощую задницу со стола, будешь грустный сам разбирать бесконечные свитки. Рассказывай, что случилось.

      — Я спалил Призрачный город! — Радостный Ци Жун от перевозбуждения совершает какие-то припадочные движения, изображая танец. — И пес мне даже ничего не сделал и даже не сказал, когда вылетел мне навстречу. Я ему еще так помахал. — Демон оттопыривает средний палец на руках и начинает махать. — У меня такое чувство, что сегодня мой день рождение.

      Ци Жун падает на пол и радостно смеется, а Шень Ши не может сдержать улыбку. Он действительно рад за своего друга, который отомстил за себя. Шень помнил, как после столетия работы вместе, окончательно открылись друг другу. Помнил слабого, зашуганного Жуна, который боялся поделиться с ним прошлым, боялся довериться и получить удар в спину. Как огрызался, злился и всячески отталкивал его. Как он присматривался, пытался найти в нем подвох. Это были долгие годы, но оно действительно стоило того. Шень Ши смог собрать Ци Жуна по кусочкам, залечил множество ран, склеил разбитую душу. Шень стал ему преданным другом, братом, а в ответ получил такого же преданного демона, который в благодарность за тепло и любовь пойдет за ним и на небеса, и в преисподнюю.

      — Он отомстил мне, я отомстил ему. Все, мы квиты. — Ци Жун вытаскивает клинки, призывает огонек и артефакты начинают свою любимую игру — догонялки, вылетая в окно.

      — Ты все еще считаешь, что то пророчество правда?

      — Да мне как-то пофиг, если честно. Правда — хорошо, нет — тоже. В любом случае я жду этого демона, чтобы хоть увидеть, кто держит мою жизнь уже семьсот лет. И зачем я ему тоже волнует. Все же притягивать неприятности — это семейное, — блаженно закрывает глаза Ци Жун, вспоминая встречу с братом.

      Небожитель действительно явился, принося с собой в подарок сладости. Се Лянь восхищался устройством ордена, выслушал от Ци Жуна восторженные комментарии, получил лучшую экскурсию и объяснение, как Юншен Хуан стал сильнейшим орденом. Для начала Ци Жун объяснил, что строил государство, оттого структура имеет более крепкий фундамент, чем ордена. Кроме этого, их ученики имели непосредственный и постоянный доступ к демонам, ведь мало того, что их глава являлся Непревзойденным, так еще он привел с собой пару десятков слуг, которые жили в ордене на правах полноценных жителей.

      Ци Жун иногда устраивал ученикам подобие полевых условий, давая детям задание догнать или найти его, разрешая пользоваться всем, что они умеют. Стоит ли говорить, что за долгое существование ордена никто так и не смог выполнить эти задания.

      Так со смехом и прошла экскурсия, а потом они сидели на веранде и пили чай с плюшками и конфетами, просто разговаривая, узнавая друг друга заново. Ци Жун был счастлив, что его брат больше не считает его монстром, что готов дать ему шанс вновь стать семьей. Большего для счастья князю и не нужно было.

      А потом в орден пришел тот самый Непревзойденный, которого Ци Жун так ждал. Пришел, даже не потревожив всевозможные барьеры, оставаясь невидимым для всех в ордене. Высокий, черноволосый с мягкими и плавными чертами лица и тонкими губами, и темными, словно агат глазами. Непревзойденный стоял перед домом главы, в белых одеждах, с луком за спиной и мешком на поясе.

      Демон едва высвободил каплю своей ци, как дверь чуть не слетела с петель, как сильно ее открыл Ци Жун, смотря расширенными глазами на своего гостя.

      — Привет, — улыбается демон, смотря на того, кого долгие поддерживал, кому помогал и кого так жаждал увидеть. Ци Жун чуть наклоняет голову, раздумывая, а после отвечает.

      — Привет. — И пропускает Непревзойденного в дом.

      Двое демонов оказываются за чайным столиком, распивая вкуснейший чай с конфетками. Они почему-то молчат, явно не зная, как начать разговор, со столь знакомым незнакомцем. Но тишина не казалась неправильной, наоборот, им некуда было спешить. Тишина позволит собраться с мыслями и подобрать правильные слова.

      — Меня зовут Бай Чжань.

      — Ци Жун.

      И они начинают рассматривать друг друга. Бай Чжань выглядит как парень, которому едва исполнилось двадцать пять. Тонкий, высокий, утопающий в широких одеждах, что цветком лежат вокруг него, прибавляя образу еще большую хрупкость, чем тот имел. Молодой парень с правильными, чуть пухленькими чертами лица создавал картину мягкого, доброго человека. Глаза, не смотря на черный цвет выражают огромную мудрость, понимание, доброту и заинтересованность, а также спокойствие и смирение.

      — Я хотел бы тебе кое-что отдать, — говорит Бай Чжань и кладет на столик заколку для волос. Секунду Ци Жун непонимающе смотрит на вещь, неуверенный, что правильно понимает гостя.

      — Это не мой прах.

      — Он мой, — голос Бая приятный, бархатистый и самую капельку взволнованный.

      — Почему ты не развеял мой прах? — задает Ци Жун самый важный для себя вопрос, готовый решить свою судьбу услышав ответ.

      — А должен? — Получив уверенный кивок, Бай продолжает. — Мне было интересно кто же имеет такую красивую душу. — Улыбается Бай Чжань, и Ци Жун ему верит. Возможно, сначала ему действительно было интересно, но после столь тесного знакомства могли зародиться и другие чувства, раз перед ним лежит чужой прах.

      Бай Чжань отодвигает с груди белое ханьфу, открывая взор на блестящую брошь в виде дракона, который поднимается по облакам вверх, извергая изо рта сгустки пламени. Действительно красиво.

      Ци Жун вытаскивает из волос заколку, отчего длинные волосы распадаются в разные стороны, падая на лицо. Он берет в руки чужой прах, аккуратно поглаживает и чувствует чужое смущение, восхищение и радость.

      — Позволишь? — Ци Жун не сразу понимает на что намекает Бай, но увидев брошенный взгляд на свои волосы, кивает. Безликий встает, берет в руки с ящика расческу и принимается за работу.

      Через прах в своих руках Ци Жун чувствует счастье и такую нежность и любовь, что его собственную душу затапливает, а в уголках глаз скапливается влага.

      — Как ты можешь испытывать ко мне такие чувства, — горло сдавливает, но не из-за посмертной раны, а от слез, которые готовы выйти в любой момент. — Разве я достоин любви?

      Заколка выскальзывает из пальцев, устраиваясь в его черных волосах. Ци Жун чувствует, как Бай Чжань садится сзади, обнимает и нежно целует в шею.

      — Больше, чем кто-либо другой.