— Я всё ещё не понимаю, зачем вы это делаете. Пока что моя самая правдоподобная теория — вы так размножаетесь. А потребность размножаться как таковая в принципе не особо укладывается в общепринятые представления об искусственном интеллекте. Вы же и так живете практически вечность, зачем вдобавок к этому ещё и свою численность постоянно увеличивать?

— ЭТО ЗА ГРАНЬЮ ПОНИМАНИЯ, ДОСТУПНОГО ПРИМИТИВНЫМ ОРГАНИЧЕСКИМ ФОРМАМ ЖИЗНИ.

— Ну да, это самый простой ответ. Может, если бы вы хотя бы попытались, ну хоть один разочек, объяснить ваши цели органикам, может, мы бы вас даже послушали?

— НАША ЗАДАЧА СЛОЖНЕЕ ПРОСТОГО ВОСПРОИЗВОДСТВА СЕБЕ ПОДОБНЫХ. КАЖДЫЙ ИЗ НАС УНИКАЛЕН И НЕПОВТОРИМ, МЫ ЕСТЬ ЕДИНЫЙ ОРГАНИЗМ, ВОПЛОЩАЮЩИЙ В СЕБЕ ВЕРШИНУ РАЗВИТИЯ КАЖДОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ, И ВМЕСТЕ МЫ — ЕДИНЫЙ НАРОД, СТОЯЩИЙ НА СТРАЖЕ МИРА И ПОКОЯ, ПРИНОСЯЩИЙ БЛАГО ВО ВСЮ ГАЛАКТИКУ.

— Красиво стелешь, фраерок, жаль, что пиздишь как дышишь, — зло пробормотала Шепард и поднялась на ноги.

Пытаясь скоротать ожидание, ещё полчаса назад она залезла на Жнеца и пыталась вести с ним разговор, но каждый раз всё сводилось к одному и тому же — органики слишком глупы и примитивны, чтобы понять великий замысел Жнецов и прочее высокопарное бла-бла-бла. Шепард и вовсе удивляло, что он вообще отвечал на её вопросы, а не гордо отмалчивался. Вряд ли Жнецы могли испытывать одиночество или соскучиться по разговорам, скорее уж их изначально конструировали как искусственных помощников типа той же СУЗИ, а потому они были запрограммированы отвечать на вопросы своих создателей. Пока было кому отвечать, ведь в один момент вдруг что-то пошло не так и эти самые создатели канули в лету. Всегда случается момент, когда всё вдруг идёт не так.

— Раз в пятьдесят тысяч лет вы прилетаете в галактику и просто выкашиваете всё живое, ради целей, которые даже не можете объяснить. И ты, железка строптивая, называешь себя стражем мира и покоя? Благо для всей галактики приносишь? Да для кого это вообще благо! И кто решил, что это для всех благо, ваш главный зануда, Предвестник? Отлично, конечно, он решил за всю галактику, никого перед этим не спросив.

Шепард фыркнула, заправила за ухо лезущие в глаза волосы и вдохнула полной грудью.

— Можно сказать, что из-за вас и ваших неясных целей я и моя команда попали на эту треклятую планету. Не потому, что вы загнали нас в ловушку, нет. А потому, что если бы не ваши чистки каждые полсотни тысяч лет, то вокруг Жадной Пасти уже давно бы висели огромные мигающие баннеры, предупреждающие каждого об опасности. Я не какой-то светлый и просвещенный ум, я простой солдат, но даже я всё в конце концов поняла — так почему мы так наивно думали, что за миллиарды лет, что эта планетка крутится по своей орбите, из неё никто ни разу не выбирался? Уверена, что в прошлом были расы, во много раз превосходящие не только расы этого цикла, но и протеан, и инусаннон, и всех тех, кто был до них. Но мы о них ничего не знаем! Потому что вы, искусственные выблядки, решили нести своё аморфное благо по галактике, подчистую стирая огромные, могущественные цивилизации. Какой бы величественной могла бы быть галактика, если бы не вы и не ваше никому не нужное благо!

В чувствах она топнула ногой, и обшивка Жнеца отозвалась тихим металлическим гулом.

— Я даже улететь отсюда хочу по большей части не потому, что тут меня и мою команду ждёт закономерная смерть, а потому что твои милые братья-каракатицы не оставят от галактики камня на камне. Не потому, что у меня там семья, родные и близкие, нет, а потому что вы! Всегда и везде всё упирается в вас, поганых Жнецов. Вот только на этот раз для вас всё закончится. Это ваша последняя жатва, уж я могу это пообещать. И если останется хотя бы один малюсенький, умудрившийся сбежать Жнец, то он будет трястись и плакаться от одного только воспоминания о том дне, когда на бренную землю ступила нога капитана Шепард.

Топнув по обшивке Жнеца ещё раз, она выдохнула. Как же иногда бывает приятно на кого-то поорать.

Повернув голову в ту сторону, где предположительно располагалась «Нормандия», Шепард улыбнулась.

— Можешь ничего не отвечать, железка. Мне это уже не интересно.

Со стороны корабля к ней приближался Гаррус. Она съехала по гладкому корпусу Жнеца и побежала навстречу турианцу.

— Сама всё время ругаешь нас, когда мы без респираторов выходим, — сказал он ей вместо приветствия, — а сама свои же правила нарушаешь?

— Ничего страшного, пока никто не видит, — Шепард щёлкнула пальцем по затемнённому стеклу его шлема.

— Ага. А потом Мордин будет жаловаться, что мы ему своей безответственностью работать не даём, — Гаррус издал тяжкий, усталый вздох. — Как у тебя успехи? Узнала от нашего нового друга что-нибудь полезное?

— Не особо. Ну кроме того, что все органики — тупицы по сравнению с великими и неповторимыми Жнецами.

— Это и я мог тебе сказать, — он усмехнулся. — Знаешь, если тебе так хотелось пообщаться, то твою каюту и главную батарею разделяет всего один этаж. Зачем надо было сюда тащиться?

— Потому что с этого плато открывается отличный обзор. И ты, кстати, подошёл как раз вовремя. Смотри, — Шепард указала рукой на горизонт, на котором уже показался знакомый им ураган.

Сметая всё на своём пути, он медленно приближался к ним, и судя по траектории, должен был пройти мимо плато, лишь слегка задев его по касательной.

— Шепард, я его уже видел.

— Я в курсе. Я тогда даже с тобой была, — съехидничала она. — Естественно, я вытащила тебя с «Нормандии» не для того, чтобы поглазеть на здешние красоты — пока СУЗИ с Лиарой шлялась по планете в поисках приключений, она старалась анализировать и записывать всё, что видит, слышит и вообще может воспринимать своими сканерами. «Цербер» ведь сделал её платформу эффективной не только в роли боевой единицы, но и в роли учёной. Нам это наконец пригодилось. СУЗИ заметила, что этот ураган искривляет гравитационное и электромагнитное поле вокруг себя, и это искривление достигает максимума в его центре.

— Он настолько мощный, что создаёт внутри себя область нулевой гравитации? Ничего себе, — выдохнул турианец.

— Это не просто область нулевой гравитации, Гаррус. Если повезёт, то это наш билет отсюда.

Улыбнувшись турианцу, Шепард направилась навстречу урагану.

— Что ты имеешь в виду? — Гаррус поспешил вслед за ней.

— Если «Нормандия» пролетит через «око» урагана, то мы вырвемся с этой планеты. Вот что я имею в виду.

Схватив Шепард за предплечье, он развернул её к себе.

— Ты хоть понимаешь, насколько огромен риск?

— Понимаю. И именно поэтому сначала хочу проверить всё сама.

— Ты что, собираешься…?

— Да, именно это я и собираюсь сделать.

На мгновение Гаррус словно бы потерял дар речи.

— Ты же можешь погибнуть! — воскликнул он.

— Я знаю.

— И что, ты ничего не собираешься делать с этим фактом?

Повернувшись к нему, Шепард взяла его за руки и сжала в своих, таких маленьких и хрупких по сравнению с его ладонями.

— Из всех вариантов, которые я и СУЗИ рассмотрели, этот — единственный, который даёт нам хоть какую-то надежду на спасение. И я не могу послать туда платформу СУЗИ, потому что при самом трагичном сценарии только она останется единственным дееспособным членом экипажа и будет ухаживать за вами. Я не могу послать туда кого-либо другого из команды, потому что… — она пожала плечами. — Я ответственна за всё это, за Жнецов, за крушение, за свою команду. Я не имею морального права просить кого-то так рисковать своей жизнью. Я прекрасно знаю, что могу погибнуть, и позвала сюда тебя, потому что если сейчас всё-таки наступит грандиозный финал моей жизни, то последнее, что я хочу увидеть — это твои глаза. Если я погибну, то погибну с уверенностью в том, что сделала всё возможное для своей команды. И для тебя.

Она вздохнула, взглянула в сторону приближающегося урагана.

— Я не прошу тебя идти со мной. Но и отговорить ты меня не сможешь.

Гаррус мотнул головой и издал звук, похожий на смешок.

— Какие же вы, люди, есть, Духи вас побери... Ваши индивидуализм и бескомпромиссность просто поражают - даже умирать вы предпочитаете на своих условиях.

Поймав на себе её недоумевающий взгляд, он продолжил:

— Шепард, уж если есть в этой галактике безумец, который полезет за тобой в самое пекло, то он стоит перед тобой.

— Ты же сам только что сказал, что я могу там погибнуть.

— Значит, если погибать, то погибать вместе.

Чего уж от себя самой таиться — Шепард ожидала, что, если вызовет сюда Гарруса, то он не станет стоять просто так и смотреть, как она бежит навстречу буре. Но в сердце всё равно кольнуло сомнение. Одна она голышом и против целой армии выступит, но Гарруса ей хотелось сберечь всеми силами.

Заметив её смятение, Гаррус приподнял стекло шлема и заглянул ей в глаза.

— На Цитадели, в клинике Хлои, после той безумной заварушки я решил, что ты — тот единственный предводитель, за которым я хочу следовать. На Омеге, после того, как половину моего лица превратили в пережёванную жвачку, я решил, что ты — та единственная, с кем я хочу быть. И на Менае, когда мне уже казалось, что я больше никогда не увижу тебя, а ты вдруг свалилась с пылающего неба и вновь протянула ко мне руки, я решил, что ты — та единственная, ради которой стоит жить и бороться. И я не разу не сомневался в этих решениях. Ты мой предводитель, моя любовь и моя жизнь, так позволь мне идти за тобой до самого конца. И будь что будет.

Шепард слабо улыбнулась.

— Будь что будет, говоришь... — тихо произнесла она.

Вздохнув, она надела шлем и взяла его за руку.

— Раз ты и правда этого хочешь, то идём. Пекло уже нас заждалось.

С каждым метром, что ураган приближался к ним, Шепард всё больше и больше сомневалась в правильности своего решения. Он занимал всё поле зрения от металлической земли до розово-голубого неба, а его рёв заглушал даже внутренний голос.

Ладонь Гарруса подрагивала в её руке. Он боялся ничуть не меньше.

— Ты готов?! — прокричала Шепард, даже не надеясь, что турианец способен её услышать.

Он покачал головой.

— Тогда вперёд!

Сорвавшись с места, они помчались навстречу урагану, спотыкаясь на путающихся от сильнейшего ветра ногах. Когда длинные ноги Гарруса в очередной раз подвели его и он чуть ли не упал плашмя на землю, Шепард резко дёрнула турианца вверх, и в этот же момент потоки воздуха подхватили их, унося в своё крутящееся тёмное нутро.

Грохот, вой, свист воздуха и чернота поглотили их.

Шепард чувствовала, как вместе с ураганом крутится и её желудок, и надеялась, что она не сблюёт прямо в шлем. Рука Гарруса всё ещё сжимала её ладонь, и все свои мысли она постаралась сосредоточить лишь на этом. Лишь бы не разжать. Лишь бы остаться вместе и не разделиться.

Она о что-то ударилась головой и грудью — или что-то ударилось об неё — и на мгновение ей показалось, что её вырвало из руки Гарруса. Но нет, он по-прежнему крепко держал её.

Крепко, как никогда.

А потом вдруг всё прекратилось. И она осмелилась открыть глаза.

Их выбросило в самый центр урагана.

Обзор Шепард перегородила сетка трещин на стекле её шлема — последствие случайного удара. Но это не помешало ей разглядеть потихоньку вращающиеся обломки кораблей, ранее затянутые ураганом, и мелкие синие блёстки, кружащие между ними. Кусочки чистого нулевого элемента. Оглушающие рёв и вой остались вдалеке, на замену им пришла мягкая тишина. Всё вокруг буквально светилось — протянувшийся от твёрдой поверхности до самой атмосферы планеты вихрь никак не препятствовал струящемуся свету звёзд. Проведя столько дней в тумане, Шепард словно бы позабыла, что бывает так светло.

Она перевела взгляд на Гарруса, схватила его вторую руку и притянула ближе к себе. Его лицо еле-еле угадывалось сквозь трещины на её шлеме и затемнённое стекло его шлема, но она каким-то образом чувствовала, как он смотрит на неё улыбающимися ясными глазами.

Их с СУЗИ предположения оказались верны.

Они парили в невесомости, медленно кружась. Шепард была чуть выше — её, более лёгкую, чем Гаррус, словно бы всё время уносило наверх, и она тянула его за собой. А он всё больше смотрел на неё, чем по сторонам.

Шепард наклонилась к нему, и они соприкоснулись шлемами, как если бы они соприкасались лбами. Она закрыла глаза — и Гаррус, скорее всего, сделал то же самое. Обхватив ладони друг друга поудобнее, они переплели пальцы.

Наконец-то у них появилось хоть что-то большее, чем ничем не обоснованная надежда.