Стэнли ступает по шуршащим листкам на полу и воображает, что он гуляет в осеннем лесу. Что это не листки – это листья опали с деревьев. Он почти чувствует запах жухлой листвы и всеобщего увядания, как Рассказчик ожидаемо произносит:

– Все его коллеги пропали. Что бы это могло значить?

Стэнли вскрикивает, потеряв всякую концентрацию, и от злости пинает первый попавшийся стол. Тот, ожидаемо, не поддаётся, и Стэнли хватается за ушибленную стопу, а после падает, поскользнувшись на раскиданных листках бумаги.

Белые листы подлетают в воздух, подобно листьям в парке. Стэнли неподвижно лежит, наблюдая за полётом, который длится всего несколько секунд, и начинает смеяться. Его истеричный смех прорезает помещение, и воздух словно начинает трещать, вторя настроению Стэнли.

Рассказчик ожидаемо молчит. Его вообще мало что интересует, кроме продолжения истории. Вот если Стэнли пролежит здесь пару дней, вот тогда, возможно, он что-то и скажет. А почему нет? Почему бы Стэнли просто не полежать здесь, подбрасывая листы бумаги в воздух?

Подумать только, когда Стэнли впервые открыл глаза в офисе, он считал себя устойчивой личностью. Не без изъянов, конечно, но он ощущал в себе стержень. Когда он понял, как тут всё устроено, он говорил себе, что не сломается. Никаким голосам не сломить его, ничьим насмешкам не нарушить его самообладание, он сильный, и он справится.

Потом ему начало казаться, что это место – его персональный ад. Не то чтобы Стэнли когда-то работал в офисе или разрушал комплексы управления разумом до всего этого… Если честно, Стэнли мало помнит свою жизнь, свою настоящую жизнь, и это должно бы волновать его. Но не волнует. Стэнли вообще мало эмоций испытывает, кроме злости и жрущей душу усталости.

Ему на ум приходит мысль, такая новая и чистая, что её блеск почти слепит – а каково Рассказчику? Помнит ли он всё то, через что пришлось пройти Стэнли, или голосу по-прежнему интересно, какой выбор Стэнли сделает? Для Стэнли уже всё предрешено, но знает ли об этом сам «бог» этого места?

Не то чтобы Стэнли мог спросить, а рамки у этого мира, несмотря на всю кажущуюся неограниченность в действиях, всё же весьма устойчивы. За всё это время Стэнли так и не смог открыть дверь без помощи Рассказчика, не смог спуститься вниз хранилища грузов, не смог зайти в чужую квартиру… Ведь если Рассказчик всё помнит, разве он не может придумать что-то ещё? Разве ему не надоедает видеть одно и то же? А если он ничего не помнит после каждого перезапуска, разве можно его в чём-то винить?

Стэнли поворачивается на бок и хмыкает. Почему-то раньше он не думал о том, что его выбор может удивить «бога». Раньше ему казалось, что у Рассказчика на все повороты сюжета есть реплика, а все его реплики записаны на листочке, но может ли быть такое, что у голоса нет ответов на все вопросы?

Может ли быть такое, что чем дольше Стэнли не провоцирует перезапуск, тем больше он может узнать о Рассказчике?

С другой стороны, зачем ему это? Зачем Рассказчику говорить о себе, а Стэнли – его слушать? Приди эти мысли ему раньше, он, может быть, и задумался бы, а теперь… Какая разница? Перезапуска не миновать, и чем дольше он ждёт, тем больнее он будет. Не физически, правда, а морально, но легче от этого не становится. Стэнли не хочет страдать. Он устал.

Ему бы закрыть глаза и заснуть, но наутро – или даже в следующую секунду – Стэнли всё равно окажется в офисе. Сон не спасал никогда, а когда Стэнли в последний раз ел, он и думать забыл. В этом месте царствовали свои законы, и Стэнли не пытался их разгадать.

Всё же, несмотря на упадническое настроение, Стэнли умудрялся не сходить с ума и, мало того, думать. Задавать вопросы, искать новые пути. Догадка вдохновила его, он почувствовал в себе энергию – есть ещё то, чего он не пробовал, и дело только лишь в его выносливости.

– Знаешь, о чём я подумал? – обратился он в пустоту, не ожидая ответа. – О том, что мы на той стадии наших отношений, если их можно так назвать, на которой я знаю, что будет дальше. Я решаю, какую реплику ты выдашь, ведь знаю их все наперёд. Ты всё ещё не можешь сказать, куда я пойду в этот раз, хотя знаешь пути – но именно я решаю, как будет развиваться игра. Я могу думать, могу выбирать, а ты… ты похож на обычную машину, обычную бездушную запись, без смысла, без эмоций. Ты мёртв, Рассказчик, мы оба мертвы, но я – я хотя бы ещё существую.

От монолога Стэнли стало легче. Он поднялся с пола, стряхивая с плеч прилипшие листки бумаги, и подошёл к столу у окна. Забравшись на него, он на корточках подошёл к свету снаружи и взглянул под потолок.

– Я знаю, что ты скажешь! Знаю, что ты сделаешь! Теперь я – Бог этого мира!

А затем Стэнли выпрыгнул из окна в слепящее белое ничто.