Наставница почтовых голубок — строгая старая дама, живущая за третьей дверью слева. Я точно не знаю ее имени, несмотря на то, что дружу со всеми обитателями нашей небольшой коммуналки, но многие говорят, что это что-то из стандартного их набора – красивое, длинное и непонятное нашему нептичьему слуху. Для себя я решил звать ее просто «Наставница».

Она редко выходит из комнаты, особенно когда на кухне много народа. Мало ест и почти не использует плиту – обычно мы не пересекаемся, но изредка я вижу перья ее птичьего хвоста, мелькающие в дверном проеме кухни.

Наставница допоздна работает на почте, обучая своих подопечных, и я часто слышу, как около десяти вечера где-то рядом шелестят ее гигантские голубиные крылья – по старой привычке она не пользуется лестницами. После нее на кухне всегда пахнет крепким кофе из турки. Не сладким таким, какой мы часто пьем – с корицей и сахаром, который учуешь за версту, а обычным черным кофе и скромным ужином.

Мы почти не разговариваем, не считая редких приветствий, да и я не слышал, чтобы она дружила с кем-то из коммунальных. Голубиные почтари редко бывают доверчивыми – работа у них такая, важные письма передавать. Так что все мы отлично понимаем, что она давным-давно привыкла быть одна, но каждый из нас хоть раз, да обмолвился, что с ней рядом не очень-то уютно.

Не из-за птичьих лап или пышного убора из грудных перьев – нет, к гарпиям все давным-давно привыкли. Просто создавалось впечатление, что ей не нравятся окружающие в целом. Хотя, с такой работой немудрено – голубки в нежном возрасте все сплошь взбалмошные, дикие, совершенно не приспособленные к работе. Тут хочешь не хочешь, а привыкнешь быть строгим со всеми.

Поэтому никто из нас не пытался ее донимать – главное, что она появлялась на собраниях жильцов и вовремя платила, а остальное нас вроде бы и не должно было волновать. Хотя, конечно, все еще было не по себе: и от слишком прямой птичьей осанки, и от хмурого лица, рассеченного рядом морщин, и от речи. Говорит она редко, большую часть времени, что я ее вижу – молчит и смотрит своими голубиными рыжими глазами. Они у нее красивые, большие, но слишком уж суровый у нее взгляд. Смотреть на нее стыдно лишний раз, будто ты в чем-то виноват.

Если она говорит, то всегда быстро, стараясь четко проговаривать каждое слово. У нее нет этого классического голубиного проглатывания звуков – речь у нее совсем человеческая, какая у голубок редко встречается. Но она все равно почему-то почти всегда молчит. Я несколько раз пытался завести с ней разговор, но она быстро и коротко отвечала, явно незаинтересованная в том, чтобы обсуждать со мной погоду и быт.

Из жильцов нашего дома голубиная Наставница – пожалуй самая загадочная личность, о которой почти никто ничего не знает. Каждый из нас наверняка думал о том, почему же она живет здесь, среди людей, в неудобной коммунальной квартире, где всегда занята плита и вечно ломается душ, но, кто знает – возможно однажды мы ее разговорим. А пока нам только и остается гадать, что же здесь забыла обучающая почтовых голубей.