В школе было шумно. Ночью Мира вернулась к Эллен с книгой и читала до глубокой темноты несмотря на то, что последние три дня вообще почти не спала, и теперь чувствовала себя довольно паршиво. Плетясь по коридору, она не сразу заметила странную локализацию толп девчонок, которые обычно торчали у окон, а сегодня собрались у доски с объявлениями. Мира подумала, что там должно быть что-то важное. И взволнованные разговоры девочек подтвердили ее предположение: они обсуждали платья, прически, мальчишек… подойти к толпе Мира стеснялась, поэтому пряталась в сторонке, но когда группа у доски рассосалась, все же смогла взглянуть на яркий и красочный плакат, прибитый вместо обычных скучных бумажек. На плакате была нарисована парочка, кавалер и дама в красивых нарядах, и они были бесстыдно прижаты друг к другу в каком-то страстном танце, а надпись над их головами гласила: «Осенний Бал».
Осенний Бал! Прежде в школе такого не происходило, но слухи ходили давно. Бал, на котором каждая может почувствовать себя принцессой! А благодаря гримуару, Мира может создать для себя самое прекрасное на свете платье, и сразить всех! Наконец она перестанет быть Мирой, которую все дразнят, а станет Мирой, которой все восхищаются! Какое же счастье!
— Хочешь пойти? — спросил кто-то рядом.
— Да! — восторженно выдохнула Мирабелла, даже не думая о том, кто это спросил. Рядом раздался взрыв смеха, она обернулась, и увидела одноклассниц, умирающих от хохота и практически тыкающих в нее пальцем.
— Вот ты дура! — воскликнула Моника, высокая и некрасивая зачинщица практически всех конфликтов в классе. — Читать не умеешь? Написано же: вход только для пар!
Мира уставилась на плакат и в самом деле увидела пониже даты эту оговорку. Только для пар!
— Ну и что? — прошипела она, хотя знала, к чему девчонки клонят.
— «Ну и что»? Мира, если ты пойдешь со своим аутистом-папашей, тебя не пустят!
Мира заскрипела зубами.
— А я пойду! И пойду с мальчиком! С самым красивым!
Тут уж некоторые ученицы едва не попадали со смеху.
— Посмотри на себя! — Моника больно ткнула Мирабеллу пальцем в плечо. — Ты похожа на нищего мальчишку! Лишайного! Кто пойдет с тобой? Не родился еще такой идиот!
Мира сжала кулаки и нахмурилась. Эллен сказала, что она не должна использовать гримуар для мести. Но уж Монику она поставит на место! Моника заслуживает самой ужасной на свете мести, самых отвратительных мучений!
— Я не только пойду на бал с юношей, — срывающимся на слезы голосом произнесла Мирабелла. — Но и стану мисс Осень! Ясно тебе, Моника? Я тебе еще покажу!
— Сейчас описаюсь от страха! Заметано, Мира! — Моника горделиво усмехнулась. — Ты мерзкая свинья… Уже хочу взглянуть на твое платье, сшитое из мешка для картошки, ведь твоя сумасшедшая мамка не дает тебе ни копейки карманных!
Мира очень хотела дать ей в нос, но знала, что есть способ мести и получше. Развернувшись, она быстро, спотыкаясь, побежала в класс, слыша, как вслед ей доносится смех мерзких девчонок, и уже заранее наслаждаясь вкусом мести. Гримуар — это безоговорочное могущество, власть над всем, что существует, и даже над тем, что можно лишь представить. И разве имея в руках такую силу, можно проиграть простой мерзкой Монике?
Нет, совершенно очевидно, Мирабелла одержит победу в этой войне. Моника будет скрипеть зубами. Может, даже заплачет. Как же Мира мечтала увидеть ее мерзкое, вымазанное в косметике рыло зареванным! Как же мечтала увидеть отчаяние и печаль в ее глазах, увидеть, как она мерзко, будто жаба, кривит свои губы-вареники! Услышать хриплые рыдания, доносящиеся из ее груди! О, это будет музыка для ушей Миры!
На уроке ни о чем другом думать Мира не могла. На последней странице тетрадки она набросала список того, что ей нужно было сделать. По пунктам шло: найти парня, придумать платье, научиться танцевать… найти заклинание, которое точно позволит ей победить… попросить Катрин или Беатрис обучить ее манерам!
После занятий Мирабелла помчалась в поместье, почти не чувствуя ног от восторга. Ворвавшись в него, как буря, и едва не снеся Виктора с ног, она громко и быстро выложила все, что было у нее на душе, и потребовала у испуганных и растерянных друзей выдать местонахождение принцессы Беатрис. Нежная Катрин сказала, что принцесса наверняка в комнате раненного гвардейца, а после хотела что-то добавить, но Мира уже не слышала ее, взлетая вверх по лестнице и со всех ног несясь к упомянутой спальне.
Но в комнате ее настроение резко переменилось.
Принцесса Беатрис, бледная и усталая, сидела в головах кровати и отжимала трясущимися руками полотенце. Миру потрясло то, какие это были руки, и как они были не похожи на руки принцессы пару дней назад. Пальцы покраснели и распухли, вокруг ногтей были трещины, и принцесса дрожала так, что, казалось, вот-вот упадет. Да и лицо ее опухло и отекло, растеряло свою феноменальную красоту, и печать усталости глубоко залегла в ее ясных глазах. Хуже выглядел только бедный гвардеец, в котором едва-едва теплилась жизнь.
— Беатрис? — позвала Мира, медленно входя в комнату и чувствуя неприятную сухость в горле. — Ты чего? Выглядишь так, словно два дня не спала.
— Как же я могу спать, милая герцогиня? — всхлипнула Беатрис, взглянув на нее. — Доменико совсем плох…
Мира удивленно хлопала ресницами. Она не давала гвардейцам имен и теперь не понимала, откуда они могли взяться.
— Уж сколько дней прошло, а не становится нисколечко лучше, — продолжала жаловаться Беатрис, смывая полотенцем пот со лба раненого. — Я не могу отлучиться и на мгновение, Доменико нужно постоянное внимание, в любой момент может стать хуже…
— Но Беатрис! — воскликнула Мира. — Я же создавала тебя ненавидящей гвардейцев! Тебе должно быть все равно на него!
— О, нет! — Беатрис в ужасе вскочила на ноги, слегка качнулась от усталости, но устояла. — Как вы можете! Бедный Доменико, он не сделал ничего плохого! Он пошел на эту работу, работу гвардейцем, потому что у него не было другого выбора, да и мой отец хорошо платил… ради меня он бросит службу, женится на мне, и мы заживем вместе! Он будет защищать меня от отца! Если он выживет, конечно… Ах, Доменико…
Мирабеллу трясло от гнева.
— Нет! Нет, ты глупая кукла! Что ты городишь? Гвардейцы злые, у них нет имен! Ты их ненавидишь! Я так сказала!
— Доменико делал это ради своей матушки и сестрички…
— Я этого не выдумывала! — Мира топнула ногой. — Почему ты меня не слушаешься? Я тебя создала! Ты должна играть так, как я хочу! Я тебя сделала!
— Меня сделали в Китае, — парировала Беатрис. Мирабелла впала в истерику, затопала ногами, заплакала. Даже в мире, созданном ей самой, все вышло из-под контроля! Ей стало казаться, что все, что она делала для поместья, бессмысленно, и что этот счастливый, прекрасный мир скоро станет совсем не отличимым от мира реального. А все из-за глупой Беатрис, которая ослушалась герцогиню!
— Глупая, глупая кукла! Я хочу, чтобы ты исчезла!
— Даже если бы я хотела, я бы не смогла, — пожала плечами принцесса. — Легко создать заклинание, но сложно его развеять.
— Тогда убирайся из моего дома!
— Вы выгоняете меня, герцогиня? Выгоняете на верную смерть от рук гвардейцев, или на заключение в казематах моего отца? А Доменико? Без ухода он умрет, по-настоящему умрет, герцогиня. Вы допустите это?
— Заткнись, тупая Барби! Мерзкая свинья! — Мира чувствовала себя абсолютно беспомощной в этой ситуации, и ненавидела ситуацию за это. Она была совершенно уверена, что полностью контролирует своих выдуманных друзей, и впала в ужас от краха своей уверенности. Она выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью, и бросилась к Эллен, в ногах которой истерично разрыдалась. Эллен не спрашивала, что случилось, она достаточно хорошо слышала крики Миры из соседней спальни. Вместо разговора она обнимала и гладила ее, целовала уродливое от гнева лицо, прижимала к своему по-матерински мягкому телу, кутала в свое одеяло, а когда Мирабелла чуть-чуть успокоилась, Эллен дала ей напиться и поцеловала в мокрую от слез щеку.
— Полно, моя тыковка.
— Она выдумала ему имя! Как она смела? — уже не плача, но все еще злясь, воскликнула Мира. — Вот стерва! Это мой мир! Не ее! Мой! Мое!
— Это ваш мир, но Беатрис не посягала на ваши права создательницы, — возразила Эллен. — Я думаю, те вещи, которые не придумали вы, были созданы сами собой. У каждого гвардейца есть имя, характер и прошлое. Это естественно. Не может существовать человека без имени и воспоминаний. Не злитесь на Беатрис.
— Но она же еще и возится с ним! — теперь Мира пыталась разжалобить Эллен, искала в ней поддержку, хотела, чтобы и Эллен осуждала Беатрис. — Как это так? Я придумала, что она их ненавидит!
Эллен вытерла ее лицо носовым платком и посадила на свои колени.
— Милая герцогиня, я смею предполагать, что как только нам была дарована жизнь, мы перестали быть заложниками… вернее, созданиями вашего разума. Теперь мы тоже можем думать. И наши личности могут меняться под влиянием внешних воздействий, как и личности людей. И в руках Беатрис не злой гвардеец, а раненный юноша, который раскаялся в своих деяниях. И они любят друг друга.
Мира собралась опять заплакать.
— Это нечестно! Нечестно! И что мне делать? Я обречена не вечное одиночество!
— Зачем же одиночеству быть вечным? — не поняла Эллен. — И откуда вообще ему взяться? У вас вон сколько друзей!
— Если я не могу управлять вами, значит вы мне не друзья! — воскликнула Мира, поняла, что хотела сказать совсем не то, и поспешила объясниться. — Я имею в виду, что обычные люди со мной не дружат, и вы не будете…
— Ах вот оно что! — воскликнула Эллен. — Вы думали, мы дружим с вами только потому, что вы придумали, что мы ваши друзья? О моя тыковка, как вы ошибаетесь! Все это время мы дружили с вами потому, что вы действительно хорошая девочка. Мы правда ценим то, что вы сделали для нас. Ведь вы нашли меня на помойке, отмыли, сшили мне свою одежду, и всегда обращались со мной бережно. Вы сшили для Катрин это чудесное платье. Вы пришили фон Брауну глаз. Возможно, Беатрис не привязана к вам так сильно, как мы, потому что еще не успела понять, что вы чудесная девочка, но и она остается в вашем доме не потому, что вы ее заставили.
— Но она может уйти?..
— Думаю, да. Но помните, что все то, что вы придумали, реально для нас. В мире действительно есть отец Беатрис, и он действительно может навредить ей.
— О, нет! — Мирабелла все же имела доброе сердце, и ей было больно при мысли о том, что случится с Беатрис и Доменико, если они вынуждены будут уйти и сражаться с гвардейцами в одиночку. — Этого нельзя допустить! Бедняжка Беатрис! Эллен, я… я хочу извиниться перед ней за то, что наговорила…
Эллен кивнула.
— Вы и не представляете, как я рада это слышать! Пойдемте, вернемся к Беатрис. Она высоко оценит ваше решение. И она любит вас.
Мирабелла помогла Эллен встать с постели, а та обняла ее за плечи и повела обратно в комнату принцессы. Бестрис плакала, закрыв лицо носовым платком, и за своими слезами не слышала, что кто-то вошел. У Миры сердце кровью обливалось.
— Беатрис! Беатрис! — робким голоском позвала она. — Моя милая Беатрис… посмотри на меня…
Принцесса подняла голову и повернула к Мирабелле свое зареванное лицо. Мира прижала руки к груди, глубоко и коротко вздохнула, залилась слезами отчаяния.
— Прости меня, Беатрис! Умоляю, прости меня! — взмолилась она. — Я наговорила тебе таких ужасных мерзостей… я так плохо тебе сказала… прости меня! Я такая ужасная! Если можешь, прости!..
Беатрис улыбнулась сквозь слезы и простерла руки к Мире, простила ей ее поведение. Обижаться на ребенка она не могла. Мирабелла кинулась ей на шею, прижалась к ней, зарыдала в воротник ее платья, и почувствовала невероятную волну счастья, когда Беатрис обняла ее в ответ, когда она положила руку на голову Мирабеллы.
— Я не думаю, что вы плохая, милая герцогиня, — произнесла Беатрис, еще всхлипывая. — Иногда мы обижаем друзей, хотя не хотим этого…
Мира была поражена ее добротой и во что бы то ни стало захотела отплатить Беатрис за это.
— Послушай… Послушай, ложись спать! Я посижу с Доменико! — зашептала она, поглаживая спину принцессы. — Не бойся, я справлюсь, вот увидишь! Я так хочу загладить свою вину! И, о боже… я же создала для тебя такую ужасную судьбу…
— Все в порядке, герцогиня, — выдохнула Беатрис, — благодаря вам я встретила Доменико, и я так счастлива! Но сможете ли вы ухаживать за раненным?
— Я ей помогу. Иди, выспись, — улыбнулась Эллен, положив руку на плечо Миры. — Наша милая герцогиня очень талантливая и быстро учится.
Беатрис тепло поблагодарила их за это и ушла в свою комнату, покачиваясь от усталости. Мирабелла заняла ее место у кровати, смочила полотенце, отжала, как смогла, и положила на лоб Доменико, успев почувствовать кончиками пальцев, что он горел.
— Эллен, — тихо позвала она через некоторое время, — как ты думаешь… если я создам себе парня, то через некоторое время он разлюбит меня?
— Возможно, — Эллен, что сидела на кушетке и читала книгу, подняла на Миру глаза. — Но зачем вам нужны такие ухищрения, герцогиня?
Мирабелла вздохнула.
— В школе скоро бал. Я очень хочу пойти! Но туда пускают только пары.
— Что ж, не вижу здесь беды, — удивилась Эллен. — Неужели в вашем классе нет мальчика, который вам нравится?
— Есть, но у него есть любимая.
Эллен недолго молчала, поджав губы, и как будто была чем-то недовольна. Мира испуганно смотрела на ее лицо, взволнованная поведением подруги.
— Дети так быстро растут, — сказала Эллен наконец, как бы объясняя этим свое молчание. — Двенадцать лет, а уже любимых заводят… ну, в любом случае. Есть ли другие ребята, которые вам нравятся?
Мира задумалась, перебрала весь класс в голове, и расстроенно ею покачала. Нет, никак нет. Все, кроме Кевина, издевались над ней.
— Знакомые, соседские мальчишки?
— У меня нет соседских мальчишек.
— И совсем нет знакомых юношей?
— Совсем нет.
Эллен расстроенно вздохнула и отложила книгу.
— Тыковка. Но это же не последний бал в вашей жизни. Вы еще очень юны, может, вам и не стоит…
— Значит, ты думаешь, я никого не найду?
— Всякое бывает, — пожала плечами Эллен. — Может, вам и удастся встретить кого-нибудь. А если нет, то главное не огорчаться. Ведь с помощью гримуара вы можете устроить великолепный бал в поместье!
Мира спохватилась, принесла к постели Доменико свою школьную сумку и вытащила из нее гримуар. Оззи выскочил из него и зафыркал, вытирая лапами лицо:
— У тебя так грязно в сумке, дитя!
— Извини, — Мира закрыла глаза и поместила книгу в руки, вслушиваясь в шелест страниц, — чего я хочу…
Страницы все продолжали перелистываться, хотя прошло уже очень много времени. Оззи запрыгнул на плечо Миры и потрогал ее лапой за щеку:
— Тебе нужно или более четко сформулировать желание, или уменьшить его. Для создания чего-то большого не всегда есть заклинание.
Мира повернула голову, посмотрела в его жуткую физиономию.
— Я хочу организовать бал!
— Милая Герцогиня, для этого вам нужно разбить свое желание на несколько желаний поменьше. Отдельное заклинание для декораций. Отдельное для платья. Отдельное для угощений…
— И отдельное для обучения меня танцам!
— Что? О, нет. Вы не можете с помощью магии обучить себя ничему. Мне жаль, но это невозможно из-за самой природы магии: навыки связаны с физикой вашего тела, и хотя можно магически их дополнить, повлиять на реальное состояние и способности своего тела не выйдет.
— Обратитесь к барону фон Брауну, милая Мира, — предложила Эллен. — Он очень хороший танцор!
— Но он же толстый и одноногий! И такой неловкий!
— Верно, но в танце он оживает, — улыбнулась леди. — Попробуйте. Он будет рад вам помочь. А мы, если позволите, займемся едой и украшениями. Не нужно тратить на это магию гримуара.
Мира погладила книгу по сморщенной обложке и иронично подумала, что, по сути, гримуар — довольно бестолковая штука. Все то, что он делает, можно сделать и без магии. Даже людей люди умудряются создавать без помощи волшебных сил…
Она захихикала и покраснела от этой мысли. Оззи и Эллен удивленно на нее взглянули, но Мирабелла не собиралась им ничего объяснять. Она убрала гримуар, сняла Оззи с плеча, посадила себе на колени и принялась гладить и чесать за рогами, приводя странного котяру в экстаз.
— Сперва дождемся, пока проснется принцесса Беатрис.
— Беатрис…
Раненный Фредерико открыл глаза. Мира вздрогнула, наклонилась к его бледному лицу; гвардеец разомкнул дрожащие губы, в панике скользил взглядом по собравшимся вокруг людям, испуганно молчал, не находя знакомых лиц, и вовсе чуть не лишился чувств, когда увидел лицо Оззи. Эллен подбежала и смочила уста раненного водой.
— Твоя принцесса в соседней комнате, спит.
— Беатрис…
У Миры глаза наполнились слезами. То, как Доменико произносил имя любимой, не оставляло ни малейшего сомнения в крепости его нежных чувств. Эллен расстегнула его рубашку, чтобы проверить рану, ловко орудуя одной рукой, а Мирабелла опустила руку на его грудь и почувствовала, как бьется горячее, живое сердце.
— Беатрис скоро придет, — сказала она, и сердце в груди Доменико радостно содрогнулось. Это было невероятно. Прежде Мира и не думала, что люди могут так любить. Что их сердца могут так отзываться на любимое имя.
Это то, что Кевин чувствует к Анне? Но почему именно к Анне, а не к Мирабелле? Только потому, что Анна красивая, а Мира — серая мышь?..
В комнату ворвалась Беатрис, и сердце под рукой Миры забилось в безумном ритме.
— Я слышала его голос!
— Беатрис!
Возлюбленные бросились друг к другу, Мирабелла отбежала, чтобы не мешать им. Превозмогая боль, гвардеец сел в постели и обхватил Беатрис, прижал к своему раненному телу, и она заливалась слезами радости, а он обнимал ее и шептал что-то на языке, которого Мирабелла не знала. И хотя она все еще не до конца понимала, как создание ее разума может говорить слова, которые ей не понятны, как создания ее разума могут вопреки ее воле любить друг друга, но в тот момент она по-настоящему радовалась за них и больше всего на свете хотела, чтобы рана Доменико быстро зажила, и чтобы они с Беатрис были счастливы.
— Спасибо, что последили за ним, — сказала Беатрис, ослабив объятия. — Больше нет нужды. Я останусь.
— Совет вам да любовь, — нежно сказала Эллен, обнимая Миру за плечи. — Я вернусь в комнату тогда. А вы, тыковка, сходите за фон Брауном.
Мира была готова сейчас же этим заняться, но часы пробили полшестого, и ей, к сожалению, нужно было домой.
— Я многое поняла за сегодня, Эллен, — сказала она, прощаясь с ней. — Магия не так важна для жизни. И тем не менее, использовать ее нужно осторожно…
— Вы сделали правильные выводы, моя милая герцогиня, и это потому, что вы очень способная девочка, — нежно произнесла Эллен, погладив Миру по спутанным волосам. — Идите домой и ни о чем не беспокойтесь. В конце концов вы найдете человека, который будет любить вас также, как Доменико любит Беатрис.
Мира простилась с ней и помчалась домой.
У порога дома ее вдруг остановил голос Анны с соседнего участка:
— Мира! Мира, можно тебя на секундочку?
Чувствуя неладное, Мирабелла подошла к ограде и через нее взглянула на красавицу Анну, ослепительно сияющую, словно солнышко, в рыжих лучах заката. Анна была так хороша, что с нее прямо сейчас можно было писать картину, пусть она и была одета в грязный комбинезон — занималась садом.
— Мира, мы собираемся завтра пойти, навестить Паулину. Говорят, она совсем отказывается ходить в школу. Как хорошие одноклассницы, мы должны ее поддержать. Этот нелепый случай…
Мира поморщилась. Какие хорошие одноклассницы. Миру никто не поддерживал, когда она не хотела ходить в школу из-за обзывательств и издевок! И когда ей советовали убить себя, почему-то никто не волновался, что она и правда может это сделать!
— Ты пойдешь с нами? — спросила Анна.
— Нет, — отрезала Мирабелла. — К засранке? Ни за что не пойду. Я думаю, она получила по заслугам.
— Что? Что она такого сделала? — Анна вгляделась в лицо Миры и ахнула. — Да ты же вся в слезах! Мира! Что с тобой случилось? Это Моника и девчонки тебя обидели?
Мирабелла скуксилась так, словно съела целый лимон. Для ничего не замечавшей, Анна слишком легко догадалась, кто виноват. Все она знает. Просто срала она на Миру, вот и все.
— Твоя демонстративная доброта тебя хорошей не сделает!
— «Демонстративная»? Мира, о чем ты говоришь? Я правда хочу тебе помочь. Тебя обижают в классе?
— А то ты не знаешь! Конечно, меня обижают! Каждый день, на переменах и уроках, в классе и в коридорах! На твоих глазах! Обзывают, бьют, портят мои вещи Не прикидывайся дурочкой, ты прекрасно знаешь, что меня задирают, просто тебе наплевать.
Анна казалась растерянной и напуганной.
— Это… самая длинная твоя речь за весь год, Мира, и…
— И ты ни о чем не знала, потому что я тебе не говорила? Ну извини! Небо голубое, трава зеленая — об этом ты тоже до этого момента не имела понятия, ведь тебе никто не сказал? Дура, ты Анна! И не нужна мне твоя помощь, и участвовать в твоих показательных походах за Паулиной я не буду, ясно? Я вообще завтра после школы иду учиться бальным танцам у самого лучшего учителя, и не могу тратить время на глупости! Я собираюсь стать мисс Осень в этом году!
— Я уверена, ты сможешь! Желаю тебе успела! — искренне воскликнула Анна, но у Миры от этого восклицания внутри всколыхнулась ярость. Ох уж эта лицемерка! Ох уж эта стерва! И почему Кевин выбрал ее? Ясное дело, из-за ее красивых волос и кукольного лица! Из-за ее фарфоровой кожи и глаз, как небо! Да будь у Миры хотя бы толика такой красоты…
— Мирабелла! — раздался голос мамы с порога. — Чем ты там занимаешься? Быстро в дом!
Мира бросила на Анну прощальный злой взгляд и убежала. Уже с первых минут в доме она поняла, что мама в плохом настроении, и приготовилась страдать.
В этот день все действовало маме на нервы. Она орала на отца за то, что тот весь день сидел на кухне и смотрел телевизор, даже ужин не приготовил, хотя Мира вообще ни разу не видела, чтобы он вставал со стула, кроме как в туалет. Затем она перекинулась на Миру и орала за то, что у нее опять косички были растрепанные, платье мятое, а ноги кривые, да и башка пустая, как ведро. Мира плакала, закрыв личико руками, но на самом деле грустно ей не было. С тех пор, как в ее жизни появились друзья, она почти перестала реагировать на вопли матери.
В домашнем задании Мирабелла сделала несколько ошибок, за что была бита, хотя понимала, что на самом деле мама злилась не на неправильное решение примера, а на что-то, на что Мира повлиять не могла. Наверное, опять что-то не так на работе. После этого мама убежала в молебную комнату, долго там ревела, орала дурниной и молилась, избавляясь от стресса, а отец продолжал спокойно сидеть на кухне и смотреть телевизор. В Мире всколыхнулась ненависть. Урод. Его жена в соседней комнате задыхается от ора, а он даже бровью не повел. Не оторвал свою задницу от дивана, не пошел и не заработал хотя бы копейку на хлеб, чтобы мама могла поменять работу на менее нервную. Мира должна его наказать.
Запершись в своей комнате, она достала гримуар, и сразу же открыла его на нужной странице, настолько сильно было ее желание. Оззи хотел что-то ей сказать, но испугался дикого, озлобленного взгляда Миры, и спрятался под кровать.
Она читала заклинание сбившимся, дрожащим от гнева голосом, а стоило последним магическим словам раствориться в воздухе, как дом вздрогнул от крика отца. Мирабелла поняла, что совсем забыла его голос.
Она открыла дверь и выглянула в коридор с таким видом, словно была ни при чем.
— Мирабелла! — крикнула мама, на ходу собиравшая сумку. — Закрой все окна и двери, помолись как следует и ложись спать! Мы едем в больницу! Папа… папа, кажется, ослеп…
Мира сделала вид, что очень расстроена и испугана, но на деле ликовала. Теперь папа точно забудет о своем телевизоре! А может даже вспомнит, что у него есть дочь. Теперь их маленькая семья заживет!
Родители уехали совсем скоро, испуганные и растерянные. Мира заперла дверь, сделала телевизор погромче, чтобы было слышно из гостиной, и разлеглась на диване. Оззи сел рядом.
— Что, Оззи, — ехидно сказала Мира, — осуждаешь меня?
— Всего лишь думаю о том, что гримуар не должен был попасть в руки ребенка, — ответил тот. — Вряд ли ты понимаешь, что сделала.
— Думаешь, взрослый понимал бы лучше? Мой отец — взрослый. Но разве он понимает, что делает, когда полностью игнорирует мое существование?
Оззи кивнул.
— Он делает тебе больно.
— И мама! Она же взрослая! Думаешь, она понимает, что делает, когда срывает на ребенке злость, накопленную за весь день? Когда бьет меня до синяков? — Мира задрала юбку и показала черные следы ударов.
— Она не понимает, — Оззи стыдливо отвел глаза.
— Вот и я о том же, — Мира легла на спину, и Оззи сел ей на живот. — Оззи, я не Иисус Христос, чтобы страдать за их грехи и все прощать.
Он нежно лизнул Мирабеллу в щеку.
— И все же ты хорошая девочка, Мирабелла.
— Я тоже так думаю.
Бросив взгляд на гримуар, Мира заметила, что он как будто стал еще злее.