В дом Ноттов Том вернулся кипящим от иррациональной ярости. Отправляясь «в гости» к Поттерам, он изначально планировал всего лишь убедиться, не связана ли его внезапная изоляция с тем, что он в очередной раз вляпался в большие неприятности. Реддл не понаслышке знал об особом таланте Гарри, пусть и к большинству бед Том лично приложил руку.

Временная слепота Поттера к происходящему одновременно и порадовала, и разъярила Волдеморта.

Избавиться от единственного лишнего элемента — Гарри, — не предпринимая никаких усилий было привлекательной мыслью. Он бы просто растворился в повседневном быту и когда-нибудь забыл бы о времени, в котором он был избранным, а вместе с тем Тёмный лорд снова станет набирать былую мощь, на этот раз куда более внимательно обходя ошибки прошлого.

Однако наличие фигуры Поттера в его втором шансе (а в том, что это именно его шанс, он нисколько не сомневался) будоражило давно утерянное чувство азарта. Противореча всем сложившимся устоям Волдеморта, его заинтересовала непробиваемая упёртость Гарри, сквозь которую не смогла пробиться магия, неизвестная даже ему самому.

Даже она не сумела бросить пыль в глаза Поттера.

Волдеморт соврал, когда сказал, что его привлекает мысль о нём как о союзнике. Он и правда немало раз представлял себе, как предлагает Гарри ступить на его сторону. И единственный ответ, который он готов принять — отказ.

Ему никогда не нужен был Поттер, склонивший голову перед ним подобно погрязшим в страхе и безумном обожании Пожирателям смерти.

Гарри хотелось ломать и уничтожать как никогда прежде.

И чем сильнее он противился, тем сильнее внутри Тома разгоралась жажда сражаться с ним.

А вот таинственный невольно подслушанный разговор в планы не входил. Количество догадок не складывались воедино, с какой бы стороны Том ни пытался анализировать его, пока прогуливался по роскошному саду Нотта-старшего.

Всё, что он успел понять — Джеймс Поттер до ужаса боялся чего-то. И ради того, чтобы собрать паззл, ему придётся складывать его с Гарри.

Над ухом раздалось низкое жужжание, а после шею защекотали маленькие лапки чёрного жука, приговорённого обитать в этом законсервированном райском уголке.

Реддл потянулся к месту над воротником и без труда схватил крохотного скарабея, тут же начавшему свои бессмысленные попытки взлететь. Лапки беспорядочно задёргались, не найдя опоры, и Том, внимательно осмотрев жука, мягко сжал его подушечками пальцев, отчего хитиновый покров надломился и тихо хрустнул, и насекомое замерло.

Осторожно, чтобы не оторвать ни единой конечности, Реддл отправил мёртвого жука в широкий карман мантии и продолжил свой путь по узким тропинкам промеж сочных зелёных кустарников, обсыпанных пёстрыми, насыщенно пахнущими бутонами.

Напряжённый взгляд лишних глаз из окна второго этажа он успел заметить лишь на секунду, прежде чем неудавшийся наблюдатель скрылся за рамой. Том криво ухмыльнулся, глубоко вдыхая фруктовый воздух чужого сада.

Под нескончаемой слежкой со стороны Теодора он чувствовал себя не как под микроскопом, а на сверкающем подиуме, готовый вот-вот исполнить то, чего совсем не чистое сердце младшего Нотта втайне ждёт. В каждом слове Тео он слышал тот страх и ожидание, что его другу-гриффиндорцу не понять.

Это было донельзя прекрасной перспективой. Том не хотел видеть Гарри, целующим подол его мантии в знак бесконечной верности. Ползать у его ног будет именно Теодор.

***

Раздавленных скарабеев Реддл выложил ровным рядом на подоконнике, и теперь они стройно сушились под июльским солнцем, чтобы позднее стать ингредиентом для простого, но незаменимого умострильного зелья, составные части которого он начал подготавливать сразу, когда перед ним открылся вид на сад Нотта-старшего.

Лишние мысли своего предшественника об учёбе и экзаменах Том отрезал на корню, обходясь без радикальных методов Поттера. Впрочем, подсказывать хоть что-либо мальчишке он не намеревался, за ним куда более интересно наблюдать со стороны. Вмешиваться в эти кипящие процессы звериной силы воли значило как минимум лишить себя увлекательного зрелища.

И всё же в какой-то момент Тому показалось, что решение о приготовлении зелья подкинула ему именно та часть сознания, что принадлежала не ему. Перемещение подарило будущему Тёмному лорду самого верного временного союзника, что он когда-либо имел при себе, и именно по этой причине все угрозы Поттера звучали для него как нелепая попытка рассмешить. Пока Гарри будет справляться со своим «соседом», Волдеморт вновь вернётся к своей силе.

Осторожно пересыпав толчёный корень имбиря в небольшую стеклянную банку и плотно закрыв её крышкой, Реддл спрятал все заготовки за дверьми платяного шкафа. У него снова появилось свободное время.

***

Удивительно, насколько неспокойным каждый раз становился Теодор, стоило ему остаться с Томом наедине. Его непробиваемое равнодушие почти незаметно трещало по швам, когда они оказывались рядом без свидетелей, ему до одури неприятна любая ситуация, когда они оставались вдвоём, но в этом страхе Реддл находил нечто знакомое. Настолько привычное, что у него не возникало желания притворными путями пробиться сквозь чужое волнение.

Нотт молча впустил в свою личную комнату Тома, прикрыв за ним дверь и застыв на месте, бесстрастно следя за Реддлом, по-хозяйски восседающим за его письменным столом.

— С твоим дружком всё в порядке, Теодор, — сообщил Том, а потом приказным жестом указал на кровать, вынуждая Нотта осторожно присесть, будто он опускался на стопку иголок, а не светлый плед.

— Ты был у Гарри? Серьёзно? — с едва заметным недоумением уточнил Теодор, чем вызвал лёгкое раздражение Реддла, красноречиво отразившееся на его приподнятой брови.

— Был. Мне подумалось, ты будешь доволен знать наверняка. К тому же он тоже не в восторге от того, что вынужден игнорировать вас.

— Стало быть, он рассказал тебе?

— Тебя это удивляет? Существует что-то, о чём Гарри Поттеру нельзя говорить?

— Нет, просто… — Нотт замялся, отвернувшись от пытливого взгляда. — Не сочти за грубость, но ты — последний человек, которому он доверил бы хоть что-то.

— Надо же, — Том подался вперёд, сцепив руки в замок. — Этому есть причина?

— Понятия не имею. Мне тяжело сказать, что у него на уме, он не любитель болтать о себе, а сейчас и подавно, его будто подменили.

— Что ты имеешь в виду? — Реддл склонил голову, мысленно улыбнувшись. Конечно, Теодор никогда в глаза не скажет Гарри, что заметил неладное. — Он вёл себя странно?

Нотт колебался. Их разговоры никогда не касались Поттера, и подобный интерес со стороны Тома напрягал его воображение.

— Знаешь, Лаванда однажды рассказала мне об интересном методе маггловских полицейских ловить выпивших водителей, — издалека начал Теодор. — Правила дорожного движения для всех едины, однако каждый… маггл имеет свой стиль вождения, который разнится с идеальным — тем, что предписан правилами и изучается в специальных школах, — заметив мелькнувшее на лице Тома нетерпение, он заговорил быстрее: — Короче, есть ряд признаков, по которым они определяют пьяных водителей, и это, как ни странно, дотошно правильное вождение; идеальные, как по учебнику, углы поворотов и особая осторожность, что сильно выделяется на фоне других машин.

— Тео, — приторно, с тихой угрозой осадил его Том. Нотт запнулся, незаметно вцепившись в плед.

— Он как будто пытается быть собой слишком сильно. У меня появилось ощущение, словно он наигранно подражает себе же. Будто это не Гарри вовсе. Я не знаю, как объяснить тебе.

— Я понимаю, о чём ты, Тео, — мягко ответил Реддл. — И что же, он никогда не рассказывал тебе, чем вызвано его враждебное отношение ко мне? Признаться честно, я слегка задет, мы никогда не вступали в конфликты.

Чувство, когда Тому Реддлу что-то нужно — самое некомфортное из всех, что когда-либо испытывал Нотт. Захотелось как можно скорее спрятаться от этого пытливого взгляда, сквозящего немым предупреждением. Они не обсуждали ничего серьёзного, замени Тома на любого другого однокурсника — и это превратилось бы в обычное подростковое сплетничество. Но Реддл никогда не заговаривал с ним без скрытого умысла.

— Мне кажется, что он постоянно в чём-то подозревает тебя. Думаю, это обыкновенное школьное соперничество, ничего более.

— Вот как, — потеряв интерес к скомканной речи Нотта, Том откинулся на спинку кресла. — Гарри Поттер волнуется за своё первенство, это любопытно. Ты ведь сам не веришь в это, Тео.

— Я ничего ему не говорил, Том, — опустив взгляд в пол, тихо сказал Теодор. — Вообще никому.

— В этом я не сомневаюсь. Почему ты так напряжён, Тео? Расслабься, я всё-таки гость в твоём доме, это мне должно быть неудобно. В любом случае, я хотел поговорить не об этом. Меня куда больше интересует то, что произошло два года назад, ты понимаешь, о чём я?

— Мы договаривались… — мучительно нахмурившись, начал Нотт, но был грубо прерван Томом:

— Наш договор больше не имеет значения, обстоятельства изменились. Достань свой медальон.

— Какое отношение…

— Сейчас же, — ещё одно резкое замечание на полуслове, и Теодор нехотя снял с себя изумрудное украшение, протягивая его Реддлу.

Как и в прошлый раз, Том с молчаливым удовлетворением покрутил его в руке, с очарованием глядя на переливающиеся внутри камня всполохи редкого света. Могло показаться, будто изумруд был полым внутри и заполнен сверкающей субстанцией, однако Волдеморту не нужно было гадать, что плещется внутри необычного даже на вид медальона.

— Ты так и не разгадал загадку этой вещи, Тео? Можешь не отвечать. Его нужно спрятать, а не носить у всех на виду, это может плохо для тебя кончится.

— Это самый обычный подарок, — устало сказал Нотт, привалившись к изголовью кровати. — В нём нет ничего необычного и загадочного, обыкновенная железка с камнем.

— Проверим?

Не ожидая ответа Теодора, Том бросил украшение на пол и молча уставился на него. Медальон мелко задрожал и взлетел в воздух, охваченный огнём. Когда он приземлился, то издал несколько странных звуков, похожих на птичье ворчание, а потом успокоился.

Реддл перевёл взгляд на Нотта и уставился на него нечитаемым взглядом, пока медальон вновь и вновь начинал метаться по комнате, ведомый невербальными уничтожающими заклятьями, но каждый раз падал на пол целым и невредимым. Теодор ошарашенно следил за сверкающей зелёной точкой, испытывая при этом ужас, который в этот раз никак не был связан с Томом.

— Прекрати это, — едва не прикрикнув, сказал Нотт, и Реддл послушно оставил медальон в покое. — Что это за магия? Охранные чары?

— Можно сказать и так, — уклончиво ответил Том, поднимая украшение с пола и пряча его себе в карман, не встречая никаких протестов. — Правда, не те, что тебе известны с Хогвартса, куда более сильные и тёмные. О них не прочтёшь в учебниках. Это очень могущественная вещь, и цену за её создание готовы заплатить лишь единицы. Я впечатлён, Тео.

— Я не хотел его убивать, — длинно выдохнув, Нотт прикрыл глаза и болезненно нахмурился. Реддл снова начал ворошить их общее прошлое, о котором они не должны были вспоминать.

— Разумеется, — коротко улыбнулся Том, ни на секунду не поверив Теодору. — В таком случае я обязан рассказать тебе, что это за чары. Не сейчас, Тео, — вмиг поправил себя Реддл, когда Нотт вскинулся. — Если эта вещь попадёт в руки Министерства магии, тебя приговорят к поцелую дементора, поэтому она побудет у меня, я смогу его защитить. Пока я рядом, тебе ничего не грозит.

Руки Теодора против воли задрожали, а лицо побледнело. Врал Том или нет — неважно. Он знал то, что Нотт поклялся скрывать до конца своих дней. Закопать глубоко в себе и никогда не думать об этом.

— Ты не зароешь свой грех обыкновенным притворством, — словно прочитав его мысли, сказал Реддл. — Найди в себе силы придать ему смысл.

— Смысл, — глухо и бесцветно отозвался Теодор. — Какой в этом может быть смысл? Это бремя, которое ты не даёшь мне забыть, чтобы жить нормальной жизнью.

В ответ на это Том холодно рассмеялся без единой капли веселья. За таким смехом обычно не следует ничего хорошего. Убийство или драка, не иначе, но Реддлу явно не нужна его смерть.

— Последуй за мной, и я докажу твою правоту.

— Последовать за тобой? Куда? — криво улыбнулся Нотт, заранее зная ответ.

— Скажем так… Преподавание в Хогвартсе не является пределом моих мечтаний, учительство подразумевает несение устоявшихся законов, большинство из которых — извращение и коверкание истины. В числе этих законов прячется и тот, из-за которого ты мучаешь себя. Узнай об этом Министерство — тебе конец, и боишься ты именно этого, а не своей совести.

Том медленно подошёл к опустившему взгляд Теодору, возвышаясь над ним бездвижной скалой. Нотт не поднял взгляд, опустошённо рассматривая носки лакированных ботинок. Ему конец.

— Я хочу освободить тебя от греха. Стать тем, кто несёт закон, а не излагает предписанный кем-то.

— Просто так? Из доброты душевной?

— Разумеется, нет, — ледяные, не имеющие ничего общего с человеческим теплом пальцы приподняли его подбородок. Бескровные губы дьявольской красоты нежно изогнулись в мягкой, невинной улыбке. — Дай мне свою руку, Теодор, — изящным движением достав палочку, властно приказал Том.

***

С того самого дня, как Гарри на пару с Волдемортом подслушал неоднозначный разговор его родителей, он стал сторониться их ещё пуще прежнего. Ему больше не удалось найти ничего полезного в пределах дома. На комнату родителей он возлагал большие надежды — отчаянно хотелось найти хоть что-то, что даст ему зацепку и освободит от вынужденного сотрудничества с Томом Реддлом.

От Теодора больше не приходило писем, что тоже являлось маленьким поводом для беспокойства, да и в целом последние дни Гарри был как на иголках, не зная себе места от неизвестности. Он чувствовал себя как тем летом после смерти Сириуса, когда дом Дурслей превратился из обыкновенной тюрьмы в тюрьму строгого режима без права на любые вести. Вновь и вновь от Поттера скрывали что-то важное, касающееся него, и терпение пошло на исход ещё два года назад. Теперь же это стало просто невыносимым.

Ещё совсем немного, и он вернётся в Хогвартс, и, несмотря на Лаванду с Тео поблизости, ему станет спокойнее вдали от дома. Если бы ему кто-нибудь полгода назад сказал, что, обретя родителей, ему захочется сбежать от них, он бы ни за что не поверил.

В его комнате собирало пыль письмо от бабушки с дедушкой, которых он обязательно навестит, когда выберется из маггловского Лондона. Сейчас же у него не было такой возможности — отношения с матерью охладели, и единственная отдушина перестала существовать. Будто безумие Джеймса возымело влияние над ней, и она стала его отражением.

И всё же большую часть мыслей Гарри занимал Волдеморт.

Он стал видеть его везде — в собственном отражении, во снах, статный силуэт чудился ему за окнами спальни — Том Реддл не отпускал его ни на секунду. Поттеру даже стало казаться, что прежняя связь вернулась с тройной силой, и при желании он мог бы сам вторгнуться в чужое гнилое сознание.

Когда он попытался сделать это впервые, то не почувствовал ничего. Только пустота на том конце, откуда раньше к нему приходили зловещие видения и ложные картины. Будто Волдеморт действительно пропал из его головы, и он стал свободным от мерзкого паразита внутри себя.

Глухие отголоски беспочвенного торжества, родившиеся где-то в груди, он проигнорировал, сочтя за беспорядочную работу собственной лимбической системы. У Волдеморта не было власти над его сердцем, грязные мысли рождались в его голове и оставались только там, как немое кино и сухой факт. Они не касались его чувств.

И лишь когда в ушах раздался тихий шёпот «Скучаешь, Гарри?», он наконец испугался.