О нитях больше не говорили. Ни на следующий день, ни всю следующую неделю, ни через месяц. Это было лишним, от этого, по словам Вэй Ина, ничего не менялось, и верить в это «не менялось» очень хотелось — и получилось почти сразу же и безоговорочно. Неудача с Цзыдянем тоже очень скоро забылась. Всё было как всегда: Юй Цзыюань ругала за каждую оплошность, отец замечал, только когда матушка снова приставала со своим «Скажи хоть что-то, ты же его отец», шицзе продолжала успокаивать после особо крупных ссор, Вэй Ин продолжал нарываться — и любить так же, как многие годы до этого. Не любить в ответ не получалось, хотя совсем сросшиеся с характером колкости и едкие замечания так и не хотели покидать их общения. Но, кажется, Вэй Ина всё устраивало, поэтому и Цзян Чэн не особо стремился что-то менять — хотя иногда честно старался хотя бы попытаться заставить себя проявить немногим больше нежности, которую сам он получал со стороны вездесущего шисюна в избытке.
Так совсем незаметно пролетела зима. Всё постепенно возвращалось на круги своя, и казалось, что так, в относительной идиллии, пройдёт вся жизнь — или хотя бы остаток юности. Казалось ровно до того момента, когда одна новость не заставила понять: что-то в их жизни с ней обязательно изменится. И это «что-то» будет гораздо ощутимее, чем невесомая нить на чужом запястье, совсем не сразу переставшая волновать разум. Стоило Цзян Чэну услышать о предстоящем обучении в Гусу, как в груди снова поселилось неприятное предчувствие. На что это предчувствие было направлено, было непонятно. Но это и на мгновение не делало лучше.
У причала людей было много. Словно не десяток старших адептов уезжает на год, а сразу все и на десятилетие. Воздух звенел разномастными голосами, напутствиями и прощаниями. Цзян Чэн только отворачивался от толпы, надеясь, что это всё скоро закончится. Он искренне не понимал всей этой суматохи вокруг их отъезда.
Вэй Усянь то и дело перекидывался парой фраз со знакомыми, обещал что-то привезти из Гусу остававшимся в Юньмэне шиди, шутил с девушками — словом, вёл себя как обычно, совсем не выказывая ни волнения, ни каких-либо ещё чувств по поводу происходящего. Ваньинь же продолжал молчать, лишь изредка кидая взгляды назад и проверяя, не сильно ли отстал от него шисюн. К джонке*, на которой они должны были плыть до самого Цайи, они подошли одними из последних. Отец и а-цзе уже стояли тут же, ожидая их. Начало Цзян Чэну уже не нравилось. А это они ещё даже не отплыли…
— А-Чэн, А-Ин, — голос Цзян Фэнмяня звучал привычно спокойно и ровно, однако Ваньинь, как бы ни старался не обращать на это внимание, чувствовал, что оба обращения были произнесены по-разному. — Приобретайте новые знания, усердно трудитесь. Делайте то, что требуется, и не делайте того, что запрещено. Помните: вы представляете весь орден. Ведите себя с достоинством и постарайтесь не создавать проблем себе и окружающим.
— Если за год кое-кто не создаст нам никаких проблем, это будет настоящим чудом, — Цзян Чэн шепнул это очень тихо, но всё равно каким-то образом оказался услышан.
— А-Чэн, — только Цзян Фэнмянь мог говорить одновременно так мягко и настойчиво-строго. От этого сочетания каждый раз по коже проходил холод.
— Прошу прощения, — Цзян Чэн поджал губы и отвёл взгляд. Больше слов не понадобилось, чтобы понять, чего от него хотят, — уже по интонации было ясно, что последует дальше. «Надо быть терпимее, спокойнее, сдержаннее». Ваньинь это знал, не раз уже проходили, не раз ему на это указывали. Слушать по неизвестно какому кругу не хотелось.
Повисло молчание — даже Вэй Ин, который, пожалуй, и должен был возмутиться в этой ситуации, не проронил ни слова, только настороженно переводил взгляд с главы ордена на шиди и обратно. Цзян Чэн ещё раз окинул взглядом набережную, изо всех сил стараясь не встречаться взглядом с отцом. Людей меньше не стало, даже наоборот с этой стороны казалось, что их количество только увеличилось. Многих Ваньинь узнавал — с одними пересекались на тренировочном поле, со вторыми виделись в городе, с третьими он даже когда-то перекинулся парой фраз на ночной охоте. Однако, как он ни искал, одна фигура в глаза так и не бросилась.
— А матушка… Не придёт? — в голосе скользнуло едва заметное разочарование. Яньли, которой был адресован вопрос, вдруг перестала улыбаться. Вероятно, уловив настроение брата, она сделала небольшую паузу, прежде чем ответить:
— Матушке с самого утра нездоровится. Она просила её не ждать.
— Ясно, — возможно, следующий выдох получился слишком громким, но Цзян Чэн искренне надеялся, что хоть это никто не заметит.
Он не знал, радует его эта новость или нет. С одной стороны, Юй Цзыюань ещё вчера всё им сказала на вечерней тренировке, вряд ли сегодня было бы что-то новое. Разве что обстановка стала бы ещё напряжённее, как почти каждый раз, стоило супругам Цзян оказаться рядом. Возможно, так даже лучше. Но если смотреть с другой стороны… Неужели хоть раз увидеться перед долгой разлукой совсем не хотелось? И только ли в самочувствии дело?
— А-Чэн, А-Сянь, — голос сестры, такой же мягкий, как у отца, но одинаково нежный на обоих обращениях, вывел из раздумья. Цзян Чэн медленно поднял на неё взгляд и снова встретился с так хорошо знакомой утешающе-ласковой улыбкой.
— Берегите себя. Меня рядом не будет, так что заботиться вам друг о друге придётся самим. Вы первый раз покидаете дом на такой долгий срок. Поэтому постарайтесь не ссориться.
— Слышишь, А-Чэн? Не ссориться, — лицу Вэй Ина наконец вернулось привычное улыбчивое выражение, и юноша шутливо пихнул шиди в плечо. Цзян Чэн в ответ только закатил глаза.
— Тебе напомнить, кто обычно причина наших ссор?
— Не надо, — Вэй Ин вполне разумно решил отступить: эту битву он уже проигрывал. Вместо новых пререканий он повернулся обратно к Яньли, с мягкой улыбкой наблюдавшей за их коротким диалогом. — Не переживай, шицзе, всё будет хорошо. Я обещаю.
***
В небольшой каюте было шумно и душно из-за скопившихся в ней людей. Все почему-то решили собраться сегодня вместе, и сейчас воздух буквально взрывался от множества голосов, в начале обсуждавших предстоящую дорогу и обучение, а потом и вовсе перескочивших на совсем далёкие от этого темы.
Уже спустя пару сяоши** всё никак не желающих затухать разговоров Цзян Чэн почувствовал себя дурно. Он с самого начала относился к их отъезду без особого энтузиазма, поэтому не понимал, о чём можно так много и воодушевлённо говорить. В обсуждении он тоже не участвовал, поэтому, когда от обилия звонких, только недавно закончивших ломаться голосов в висках начало гудеть, Ваньинь смог тихонько ускользнуть на палубу совсем незамеченным.
На улице постепенно темнело. Первый день дороги подходил к концу — оставалось ещё три. Цзян Чэн тяжело вздохнул и облокотился на борт, отрешённо наблюдая за тем, как спокойная вода озера обступает края медленно идущей лодки. Завтра утром они уже выйдут за границы Юньмэна. От этой мысли вновь накатила тоска.
До этого момента Цзян Чэн даже не думал, что сможет по-настоящему скучать. В самом деле, это ведь такая глупость — тосковать по какому-то месту, пусть и дорогому сердцу. Он же вернётся, причём относительно скоро. И он не совсем один — с ним весь этот год рядом будет Вэй Ин, а это уже частичка дома, возможно, даже самая важная. И всё равно смотреть на всё реже и реже показывающиеся на глаза лотосы и родные причалы было… волнительно. Всего этого он не увидит целый год. И ради чего? Неужели полученных в Юньмэне знаний им было бы недостаточно? Этого он упорно не мог понять.
— Ну и чего ты сбежал? — от неожиданности Цзян Чэн вздрогнул, тут же оборачиваясь на голос. Вэй Ин, стоявший сейчас за его спиной, усмехнулся на это и подошёл ближе, облокачиваясь на борт совсем рядом. — Тебя так напугали три тысячи правил? Так это же только слухи. Если ты уже сейчас от них бежишь, что же будет, когда мы в Гусу окажемся? — он явно говорил не всерьёз, шутя. Впрочем, так всегда было: в их паре именно Вэй Ин был душой компании, его всегда любили больше, потому что к каждому он мог найти подход. Цзян Чэн так не умел. Он не уживался с людьми, люди не уживались с ним — это было вполне себе взаимно. Исключения было только два, но сестра сейчас была за много ли*** от них, а Вэй Ин… Вэй Ин почему-то сейчас стоял рядом вместо того, чтобы продолжать быть центром разговора, который, к слову, он же и затеял.
— Ничего я не сбежал. Душно просто. Вас там так много, что дышать невозможно, — десять это, конечно, не так уж и много, но комфортнее от этого не становилось. Цзян Чэн навалился на борт чуть сильнее, устраиваясь удобнее, и повернулся к шисюну. — А вот ты как умудрился уйти так, чтобы за тобой никто не увязался? — всё же, не только вниманием младших адептов Вэй Ин пользовался: среди старших учеников тоже были те, кто считал его своего рода авторитетом. Сложно было представить ситуацию, в которой он мог бы оказаться вне поля общего зрения и никто бы этого не заметил.
— Так тебе всё и скажи. Умудрился, и это главное, — Вэй Ин рассмеялся и тут же оказался ещё ближе, обнимая за талию и устраивая подбородок аккурат на плече Ваньиня. — Я же не оставлю тебя одного тут грустить.
— Какие мы благородные, — фыркнул Цзян Чэн и подался чуть назад, приникая ближе к тёплым объятиям. Лишь спустя пару мгновений до разума дошло, что сейчас они оба стоят на виду, чего до этого так старательно избегали. И, пусть сейчас рядом никого не было, Ваньинь всё же попытался осторожно отстраниться от шисюна. — Не подлезай так близко на людях. Нас могут не так понять.
На самом деле, поняли бы как раз именно так, как оно было на самом деле. Только именно этого обоим им ни в коем случае нельзя было допустить. Особенно сейчас, когда впереди год обучения в ордене, известном строгими консервативными нравами, а им предстоит отстаивать честь и репутацию собственного клана среди этого обилия правил и запретов.
— Да какая разница, как поймут? Тебя это серьёзно так волнует? — Вэй Ин и раньше выражал недовольство их скрытностью, ему порой казавшейся чрезмерной. Но сейчас в голосе его явственно звучала обида. Цзян Чэн тяжело вздохнул.
— Поверь, тебя это тоже начнёт волновать, когда настанет время оправдываться перед матушкой.
Ему, по большому счёту, всё равно было, что будут говорить за спиной другие. Простые люди или именитые заклинатели — сплетни всегда ходили едва ли не о каждом человеке и не важно, что именно станет их причиной — в любом случае приятного мало. Но с этим скоро свыкаешься, а потом и вовсе перестаёшь обращать внимание. А вот то, что думает матушка… Это не трогать не может. Видеть разочарование в её глазах и так приходится время от времени, но масштабы разочарования после такой новости даже представить сложно. Слова о плохом влиянии, малом старании и прочем, прочем… Всё это и так сопровождает жизнь, зачем нарываться на большее? Лучше матушке пока не знать, что жизнь её сына медленно, но верно катится к участи отрезанного рукава. Да и вообще лучше не знать.
Этот аргумент Вэй Ина, кажется, убедил, и он всё же отошёл чуть в сторону. Цзян Чэну сразу вновь стало неуютно, но сейчас так, пожалуй, было лучше. Мало ли, кому ещё захочется выйти на палубу сейчас. Лучше не рисковать.
Они стояли молча. Такое тоже было редкостью, но иногда было необходимо. Когда рядом есть кто-то, кто тебе не безразличен, даже смотреть на удаляющиеся родные берега не так мучительно-тоскливо.
Вэй Усянь вдруг отошёл ещё в сторону и перегнулся через борт уж слишком сильно. Но не успел Цзян Чэн испугаться, что тот сейчас и вовсе свалится в воду, как юноша снова выпрямился и обернулся к нему, держа в руках только что сорванный маленький цветок лотоса.
— Это тебе, — с улыбкой произнёс Усянь и потянулся вперёд, устраивая цветок в чужих волосах. — Вот. Носи и не грусти больше.
— Ну и зачем ты это сделал? — несмотря на усталость в голосе, во взгляд просочилась редкая для Цзян Чэна нежность. Было в этом жесте шисюна что-то милое, хотя и бессмысленное. Цветок ведь совсем скоро завянет, разве стоило его рвать ради минутного удовольствия?
— Так красиво же, — просто ответил Вэй Ин, пожимая плечами и откровенно любуясь шиди. От этого внимательного взгляда вдруг захотелось спрятаться, настолько это казалось неловким. — А ещё его потом можно будет засушить, и он будет напоминать о доме, пока мы будем скучать в Гусу. Так и время скорее пролетит, не думаешь?
— Может быть, — протянул Цзян Чэн, но всё же достал цветок из волос и теперь задумчиво крутил его в руках, рассматривая.
Совсем маленький, цветок помещался на ладони, отчего казался совсем хрупким со своими тонкими нежно-розовыми лепестками. Губы Ваньиня тронула короткая улыбка. Вполне возможно, это был последний лотос, который он увидит в этом году. В крайнем случае, последний юньмэнский лотос — почему-то упрямо верилось, что даже если в Цайи они и найдут эти цветы, от родных «домашних» они будут отличаться. Наверное, Вэй Ин всё же прав: надо было его сохранить. Хотя бы попытаться.
— Ладно, пойдём уже, пока нас не хватились, — Цзян Чэн тряхнул головой, сгоняя наваждение, и отошёл от борта, готовясь вернуться в каюту. Вэй Ин на него недоверчиво покосился.
— Ты уверен? Если не хочешь, можем пока не идти.
— Не делай из меня совсем уж нелюдимого человека, — в сторону шисюна незамедлительно оказался направлен укоризненный взгляд. — Мне, может, и не интересно, о чём вы там болтаете, но я тоже должен быть в курсе, чтобы вы ничего не натворили.
— Ну хорошо, хорошо. Не злись, — Вэй Ин рассмеялся и коротко чмокнул его в щёку, сразу после этого отходя на несколько шагов. — Рядом никого не было, я проверил, — быстро оправдался юноша и тут же скрылся в каюте, не дав только приготовившемуся возмутиться Цзян Чэну даже слово вставить.
***
Слухи о трёх тысячах правил оказались совсем не слухами. Встретившая приглашённых учеников на самом входе в Облачные Глубины Стена Послушания одновременно и впечатляла, и пугала количеством выведенных на ней символов. Цзян Чэн не смог осилить и половины написанного, но даже этого хватило, чтобы понять: проще сказать, что в Облачных Глубинах можно делать, чем перечислить все запреты. От этого даже ему становилось не по себе. Про то, как со всем этим будет справляться Вэй Усянь, который с правилами в принципе ладил хуже, даже думать было страшно.
Вэй Усянь справлялся, на удивление, неплохо — если, конечно, под «неплохо» подразумевать способность нарушать правила и всегда выходить сухим из воды. Для Цзян Чэна до самого конца оставалось загадкой, как шисюн умудрился в первую же ночь попасться тайно пробирающимся на территорию Облачных Глубин с несколькими сосудами вина, тем самым нарушить сразу несколько правил и при всём этом избежать наказания. По теории не сказать чтобы талантливого наследника ордена Цинхе Не, Не Хуайсана, с которым познакомились они уже в Гусу и который уже несколько лет кряду отправлялся сюда учиться, связано это было с тем, что официально в ту ночь они ещё не начали обучение и даже лучший ученик Лань Циженя, Лань Ванцзи, на которого Вэй Ину «повезло» напороться, просто не имел права наказывать его. Цзян Чэн эту версию поддерживал с сомнением и больше склонен был ссылаться на везение своего неугомонного шисюна — и, возможно, на сговорчивость Второго Нефрита. Хотя последнее под сомнение ставили уже Не Хуайсан и Вэй Усянь, удивительно быстро спевшиеся. По их словам, да и просто по ходившим среди приглашённых учеников сплетням, Лань Ванцзи был едва ли не более категоричен, чем его дядя.
— Я даже не знаю, кого боюсь больше, — шёпотом признавался Хуайсан в перерывах между занятиями. — Учитель Лань, конечно, принципиальный, но по нему всё всегда понятно: хорошо — похвалит, плохо — отчитает. А Лань Ванцзи… Будет испепелять тебя взглядом, а ты так и не поймёшь, что сделал не так.
Глупо было бы предполагать, что одной такой вылазкой ограничится. Если Вэй Усяню что-то стукнет в голову, он этого добьётся, что бы для этого ни пришлось сделать. В этот раз в голову стукнуло вино — во многих смыслах. Пробовать «Улыбку императора», которую шисюн так расхваливал, Цзян Чэн долго не соглашался — из упрямства. Однако когда Вэй Ину всё же удалось его уговорить, юноша не мог не согласиться: вино было хорошим. Но, на его взгляд, всё же не настолько хорошим, чтобы бегать за ним ночами, каждый раз рискуя попасться патрульным адептам и заработать наказание. У Вэй Усяня же мнение было диаметрально противоположное. И вот, уже через неделю наизусть выучив расписание ночных патрулей и найдя все возможные и невозможные пути отхода, он регулярно тайком сбегал в Цайи, откуда неизменно возвращался с несколькими кувшинами вина, часть которых тщательно прятал в их с шиди комнате, а остальные раздавал особо просившим приглашённым ученикам, которые потом жарко его благодарили.
Немудрено, что в такие ночи Цзян Чэн спокойно спать не мог. Пусть подобные вылазки он не поощрял и не раз просил если не прекратить, то хотя бы сократить их количество, но он всё равно сидел как на иголках ровно до того момента, как в окно не постучат, а потом не влезут через него же, полностью игнорируя существование двери и на ходу рассказывая о том, какая ночь сегодня хорошая и сколько всего Ваньинь теряет, отсиживаясь в четырёх стенах.
— О да, возможность попасться на глаза Лань Ванцзи и нарваться-таки на наказание — это то, что потерять страшно, — едко отвечал Цзян Чэн, но Вэй Ин на это только заливисто смеялся, открывая только приобретённый кувшин.
***
В тот вечер Вэй Ин серьёзно задерживался. Уже давно перевалило за полночь — обычное время его возвращения после вылазок в Цайи, — а он даже на горизонте не показался, как ни вглядывался в темень окна Не Хуайсан, уже по обыкновению задержавшийся в их покоях до позднего часа. Цзян Чэн начинал нервничать, сам то и дело осторожно выглядывая в окно и проверяя, не ошибается ли Хуайсан, который уже начинал понемногу клевать носом, успокоенный гробовым молчанием и предусмотрительной темнотой в комнате. Однако ни глазам, ни ушам никак не удавалось уловить хотя бы намёк на присутствие за окном Вэй Усяня. Впрочем, патрульных адептов в белоснежных одеяниях тоже видно не было, и это успокаивало, хоть и совсем немного.
— Если это недоразумение не вернётся до часа Быка****, клянусь, я… — закончить полную тихого возмущения мысль Цзян Чэн не успел: в окно осторожно, но вполне настойчиво постучали.
Оба бывшие в комнате юноши, не сговариваясь, подскочили на ноги. Ваньинь тут же бросился открывать окно, Хуайсан же начал суетливо шарить в рукавах в поисках свечи и огненного талисмана — до этого из осторожности свет решено было не зажигать. Стоило окну открыться, как в него тут же, тяжело дыша, ввалился Вэй Усянь.
— Фух… Насилу спрятался от него, — на удивление беззаботно выдохнул он, поднимаясь на ноги и поправляя полы одеяний. Цзян Чэн мог поклясться, что в полумраке комнаты, чуть разбавляемом огнём свечи, заметил на губах шисюна улыбку. — Лань Чжань страшно быстро бегает. А по нему и не скажешь.
— В смысле? Подожди… Только не говори, что он тебя поймал! — в голосе Не Хуайсана явно звучала паника, держащая свечу рука дрогнула. Всё это составляло удивительный контраст с непоколебимым спокойствием Вэй Ина.
— Не говори ерунду, — тихо шикнул Цзян Чэн, хотя на шисюна тоже смотрел сейчас испытующе и с волнением. — Если бы поймал, он бы сейчас не перед нами отчитывался.
— Нет, ну… Если грубо… Поймал, — просто признал Вэй Ин и опустился на пол, совсем не обращая внимания на направленные в его стороны ошарашенные взгляды. — Но это пустяки, не страшно. Вино только жалко… Целых два сосуда было…
Он говорил это так, словно с Лань Ванцзи они встретились во время занятий в библиотеке. Никакой озабоченности тем, что попался за нарушением правил, за что здесь неминуемо следует наказание.
— Пустяки?! Да тебе же завтра по меньшей мере полсотни ударов ферулами светит! — взвился Цзян Чэн и, не сдержавшись, отвесил шисюну звонкий подзатыльник. Хуайсан всё ещё растерянно хлопал глазами, глядя на Усяня то ли как на героя, то ли как на умалишённого — а может, всё сразу.
— Ай, ну что ты бьёшься? — Вэй Ин старался звучать как можно возмущённее, но это было то самое возмущение, которое он использовал обычно, чтобы в шутку пожаловаться шицзе на «бессердечного шиди», который в такие моменты, как правило, вёл себя вполне добродушно, самоотверженно вбивая в голову шисюна благоразумие.
— Я же говорю, не страшно, — продолжал Усянь, на всякий случай отодвинувшись подальше от Цзян Чэна. — Ну да, он меня заметил ночью на крыше и с вином в руках. Я честно предлагал ему просто забыть об этой встрече и мирно разойтись, но он даже слушать не стал. Что мне делать было, если не убегать?
— Но… Он же всё равно тебя видел, — Хуайсан явно не успевал за ходом его мысли. Цзян Чэн, впрочем, тоже не понимал, почему выражение лица шисюна настолько беззаботно. — Значит, имеет все основания наказать. От того, что ты успел убежать, никакого толку.
— Не-сюн, я же не сказал, что на этом история закончилась, — в глазах Вэй Ина сверкнул озорной огонёк. Однако рассказывать он не спешил, сначала ещё немного поёрзав на полу в поисках более удобной — а вместе с тем не вполне пристойной — позы и лишь после этого продолжив: — Так вот… Я начал убегать, а он, конечно, следом за мной. Ну, думаю, ладно, всё равно ведь не отстанет. Я и остановился. Хотел с ним ещё поговорить, готов был даже вином поделиться, лишь бы отпустил — ни в какую. И вот только я собираюсь как-нибудь проскользнуть мимо него и спрятаться где-нибудь до поры до времени, как нога раз — и соскользни с черепицы. Я растерялся и, пытаясь удержаться, схватился за Лань Чжаня, но он, видно, тоже этого не ожидал. Короче, в итоге мы оба свалились на землю.
— Не вижу ничего, что можно рассказывать с таким довольным лицом, — хмуро бросил Цзян Чэн, скрещивая руки на груди. — У него же сейчас только больше поводов наказать тебя.
— Э нет, не скажи, — губы Вэй Ина снова расползлись в широкой улыбке. — Мы же упали не на территорию Облачных Глубин.
— В смысле? — Не Хуайсан чуть нахмурился и непонимающе захлопал глазами. Цзян Чэн неосознанно повторил этот жест, всё ещё не отводя взгляд от шисюна. Что-то странное было в этом рассказе с самого начала.
— Ну смотри, — Вэй Ин снова заёрзал на полу, на этот раз устраиваясь на коленях поближе к слушателям и руками пытаясь изобразить какое-то подобие стены. — Тот дом прямо на границе был. И вот если бы мы свалились сюда, — он указал на одну из сторон поставленной ребром ладони, — то оказались бы прямо в Облачных Глубинах. А мы упали сюда, — теперь он указывал уже на другую сторону, — и оба оказались за границей. А это, сам знаешь, нарушение правил, ведь возвращаться в Облачные Глубины нужно до часа, а мы как раз в это время оказались за их территорией.
— И что ты этим хочешь сказать? — Цзян Чэн нахмурился ещё сильнее, старательно переваривая полученную информацию. Он всё ещё в упор не понимал, что так радует шисюна. Это же ещё одно нарушенное правило, от этого лучше точно не станет.
— То, что мне теперь совершенно не о чем переживать. Если Лань Чжань захочет меня наказать, ему придётся принимать наказание вместе со мной, ведь он тоже нарушитель. А кто в здравом уме на такое согласится?
— Ну не знаю… — задумчиво протянул Хуайсан, поднося к губам сложенный веер. — В ордене Лань с этим всё строго. Лань Ванцзи вполне себе выглядит как человек, который способен сам потребовать для себя наказание, если он провинился.
— Да брось, не станет он из-за такой глупости подставляться. Иначе он бы меня уже тащил в Храм предков. Но, как видишь, он сразу же ушёл, как только мы с ним упали. Так что всё в порядке, — тут Вэй Ин вдруг погрустнел и после небольшой паузы уже менее жизнерадостно добавил: — Хотя вино всё же жалко. Когда падали, я не удержал, и оба сосуда разбились… Вот невезение.
— Поделом тебе, — фыркнул Цзян Чэн. Вэй Ин был в своём репертуаре. Он и так в немилость к Лань Ванцзи с первого же дня попался, а сейчас — посмотрите только! — о вине переживает. — Будешь знать, как ночами шататься. Я тебе говорил не заниматься этой ерундой, а ты…
— Вообще, я бы удержал их, — продолжал Усянь то ли не замечая слов шиди, то ли демонстративно их игнорируя. — Да только нитка в руках всё путалась. Вроде тонкая и незаметная, а как затерялась в этих ланьских одеждах, так и не выпуталась, пока Лань Чжань не ушёл.
— Подожди, нитка? — Хуайсан заметно оживился с этой новой вскрывшейся деталью. Цзян Чэн почувствовал, что разговор постепенно приобретает не самый лучший оборот. — Ты про ту, которой родственные души связаны?
— Ага, — Вэй Ин отрывисто кивнул и приподнял руку, явно рассматривая сейчас эту самую нить. Цзян Чэн непроизвольно приковал взгляд к тому же месту. Наивно… Как будто он там что-то увидит. — Она вообще себя странно ведёт в последнее время. Как ни сижу на занятиях, всё куда-то в сторону тянется, ну прямо как живая! Повернусь за ней — а там сбоку Лань Чжань сидит, весь обзор закрывает. И только попытаешься выглянуть из-за него, посмотреть, куда нить, собственно, тянется, так сразу учитель Лань как из ниоткуда. Так и живёшь в неведении.
— А почему ты решил, что надо за Лань Ванцзи смотреть? Ты на его запястья внимание обратил?
На этих словах Не Хуайсана, сказанных так просто и беззаботно, желание кого-нибудь стукнуть стало расти с неимоверной скоростью. Однако Цзян Чэн заставлял себя сидеть спокойно, и только по напряжённой челюсти и сильнее сжатым на локтях пальцам можно было понять, что что-то не так. Благо, в полумраке комнаты это было даже незаметно.
— Да ты видел его рукава? Они такие длинные, что даже если нить у него и есть, то она там дважды спрячется. И вообще, — Вэй Ин вдруг наклонился ближе и одной рукой притянул к себе шиди, едва не повалив того на себя. — У меня есть Цзян Чэн, а Лань Чжань меня с первого дня на дух не переносит. Не думаю, что нить, даже если она и есть, сильно поменяет положение вещей.
Цзян Чэн почувствовал, как сердце ушло в пятки — непонятно только, из-за сказанных шисюном слов, из-за странного положения, в котором они оказались, или из-за того, с какой лёгкостью Вэй Ин бросается вполне себе однозначными фразами при посторонних. Не Хуайсан, конечно, не совсем посторонний, его даже можно было назвать другом… Но это всё равно не отменяло того, что некоторых вещей ему знать явно не следовало — в крайнем случае, сам Ваньинь не намеревался доверять ему то, о чём даже а-цзе узнала только недавно. Кто знает, как он отнесётся к их отношениям, которые явно выходили за рамки братских, — и скольким людям потом разболтает.
— Дурь не неси, — Цзян Чэн дёрнулся в чужих руках, порываясь встать, однако держали его крепко. Впрочем, удобнее положение, в котором они сейчас оказались, это не делало. — Отпусти меня!
— А вы что… — уже второй раз за вечер Не Хуайсан выглядел в высшей степени ошарашенным. Он в замешательстве переводил взгляд с одного юноши на другого и всё никак не мог сформулировать мысль. — В смысле… Неужели…
— Нет!
— Да.
Ответили они вместе и друг к другу повернулись так же синхронно. Две пары серых глаз встретились: в одних отчаяние, в других — немой вызов. Цзян Чэн сильнее сжал челюсти. Нет, он точно был близок к тому, чтобы кого-то ударить — причём кого-то вполне конкретного.
— Не смотри на меня так, словно убить на месте хочешь, — Вэй Ин отмер первым, и голос его, на удивление, звучал крайне серьёзно. — Мы не можем вечно прятаться ото всех. Он имеет право знать. Как друг.
— А со мной ты посоветоваться не хотел? — Цзян Чэн ещё раз рванулся вверх, чтобы встать, но на его плечи тут же чуть сильнее надавили, заставляя остаться на месте.
— Я собирался. Но, во-первых, сейчас очень кстати случай подвернулся, а во-вторых, он и так обо всём уже догадался.
— Да если бы ты языком не чесал!..
— Цзян-сюн, я никому не скажу, — поток ещё не успевшей начаться ругани прервали слова Хуайсана, сидевшего до этого так тихо, что Цзян Чэн успел бы уже и забыть о нём, если бы он не был центральной фигурой их спора. Оба юноши мгновенно замолкли, обернувшись к нему. — Я понимаю, почему вы не хотите, чтобы об этом знали. И не хочу, чтобы у вас потом были проблемы. Можете не переживать, я буду молчать столько, сколько нужно.
— Вот видишь, — Вэй Ин с улыбкой обратился к Цзян Чэну, который всё ещё плохо верил в реальность только что разыгравшегося спектакля с его непосредственным участием в нём. Всё это оказалось слишком просто — и быстро. — Я понимаю, осторожность и всё такое, но неужели тебе самому нравится прятаться буквально ото всех?
Цзян Чэну не нравилось, но в их ситуации он просто не видел другого выхода. То, что между ними происходило, сложно было описать чем-то однозначным, но даже если и получилось бы, это что-то явно выходило бы за рамки всего того, что признаётся нормой. И проблема была даже не в том, что они оба мужчины, названные братья, что положения в обществе у них совершенно разные, что нити Судьбы даже не думали их связывать… Хотя нет, именно в этом была проблема. И обилие всех этих «но» явно не способствовало её решению или хотя бы упрощению.
Ваньинь тяжело вздохнул и перевёл взгляд, всё ещё максимально обречённый, на Не Хуайсана. Что ж, отступать уже было некуда. Спорь не спорь, а всё уже сказано, понято и запомнено — как бы ни хотелось обратного, такие вещи сложно забыть. С другой стороны, теперь хотя бы рядом с одним человеком в Облачных Глубинах можно было дышать чуть спокойнее. Не сказать, чтобы это делало сильно легче, — но иметь того, кто может прикрыть, если такая необходимость, не приведи Небеса, появится, тоже неплохо. Тем более, Хуайсан при всей противоречивости выглядел как тот, кто секреты хранить умеет.
— Если расскажешь кому — ноги сломаю, — однако даже так перестраховаться было бы не лишним. Конечно, он бы этого не сделал. Однако в тусклом свете свечи Цзян Чэну показалось, что силуэт напротив него вздрогнул.
— Говоришь прямо как да-гэ… Жуть, — стоило Хуайсану таки подать резко ставший ещё тише голос, стало понятно, что дрожь ему не померещилась. Вэй Усянь в ответ звонко рассмеялся.
— Это у него от мадам Юй, — пояснил он, когда приступ смеха прошёл. Цзян Чэну от этого сравнения стало неуютно, но он промолчал. — Они в этом плане одинаковые. Только вот в то, что мадам Юй сломает ноги на самом деле, я, честно говоря, верю больше.
— Идите вы оба к чёрту, — тихо выругался Ваньинь и наконец выпутался из рук шисюна, садясь чуть подальше.
— Я тоже рад, что мы разобрались, — где он в его тоне увидел радость, было совершенно непонятно. — За это можно и выпить.
— Ты разве не говорил, что оба кувшина разбились? — не вполне довольным тоном напомнил Цзян Чэн. Он надеялся, что Вэй Ин после этого наконец угомонится и они все наконец разойдутся спать, однако тот на это замечание только усмехнулся.
— А кто сказал, что их было два? — и всё с этой же усмешкой вытащил из рукава совсем небольшой кувшин вина. Прежде чем Цзян Чэн вспомнил о необходимости держать лицо, брови его всё же на пару фэнь***** приподнялись в удивлении.
— Вэй-сюн, ты невероятный, — глаза Не Хуайсана, казалось, в темноте по-настоящему светились от восхищения. Цзян Чэн на это только недовольно фыркнул.
— Ага. Невероятный балбес.
— Но ты же меня за это и любишь, — Вэй Ин, определённо, почувствовал в эту ночь слишком много свободы. Иначе объяснить всё то, что он сегодня наговорил, было попросту невозможно.
— Люблю, — но разве не мог Цзян Чэн ответить ему тем же? Видеть то, как уже Вэй Ин удивленно таращит глаза, оказалось удивительно забавно. Однако давать ему ложных надежд Ваньинь тоже не собирался, уже через пару мгновений добавив: — Но не за это. Так что не зазнавайся сильно.
Как в ту ночь смех Вэй Ина не разбудил всех в округе, оставалось только гадать.