Раз в пять лет в заброшенной башне на краю деревни проходил бал-маскарад, и поговаривали даже, что пару раз на нем встречали богинь.

Богинь? Ну, это вряд ли, конечно, богини бы не снизошли до танцев с простыми смертными. Но масок там всегда собиралось больше, чем жителей во всей деревне, так что, без сомнений, чужаки там бывали. И это не могло не будоражить кровь девочек, выросших в захолустье, где кроме старой полуразрушенной башни нет ничего примечательного, и, само собой, девочки грезили этим балом. Но пять лет — такой длинный срок, особенно при условии, что мама тебя не отпустит до совершеннолетия! В прошлый раз Элуна уже могла пойти, но Мисти была на год младше, так что ей пришлось бы идти одной, а одной идти не захотелось.

Зато на этот раз обеим уже было за двадцать, обе могли пойти; еще с осени начались приготовления, пошивы платьев и масок, фантазии и планы. В домах не было других разговоров, кроме как о маскараде, в головах не было других мыслей, и даже все сны были об одном и том же; тем не менее, когда настало лето, и долгожданная ночь постучалась в двери, октуда-то пришел страх.

— А что, если там и в самом деле будут богини? Что, если мы прогневаем их чем-то и погибнем?

— Богини милосердны.

— Откуда ты знаешь? Ты с ними разговаривала?

— Ах, прекрати.

И через некоторое время снова:

— Как ты думаешь, откуда все узнают о маскараде, если никто и никогда не получал приглашений?

Ожидание было невыносимым.

Правда в том, что никто и в самом деле никаких приглашений не рассылал, и даже не было заметно никаких приготовлений к празднику; просто одной ночью раз в пять лет старая башня как по мановению руки преображалась, превращалась чуть ли не в дворец, наполнялась масками, музыкой и весельем, и до рассвета башня бурлила жизнью, а с первыми лучами Нами снова превращалась в забытые руины. Могли ли Мисти и Элуна вообще туда войти? Что, если для входа требовались специальные способности? Что, если туда можно было только богиням?..

Не попробуешь — не узнаешь.

Они стояли у дверей и держались за руки, робели, топтались на месте. Из башни доносилась музыка, голоса и смех, лился яркий свет, как от электрического фонаря, кажется, можно было даже ощутить запахи изысканных кушаний, совсем как в сказках, но как же много храбрости требуется, чтобы просто войти!

— Обещай, что не отпустишь моей руки.

— Даже если отпущу случайно, то обещаю, я тебя найду.

У Элуны была маска в форме кошачьей головы, а Мисти была медведицей, и оставалась надежда, что такие экстравагантные образы будут только у них двоих; но надежда растаяла сразу, как только Мисти открыла дверь.

Внутри башня оказалась в добрых пять раз больше, чем снаружи, и с легкостью вместила в себя внушительную толпу. Дамы в самых разных платьях, от привычных глазу до крайне экстравагантных, мужчины в костюмах или простых рубашках, столы, ломящиеся от угощений и алкогольных напитков, слуги в вышитых гладью ливреях; зрелище было настолько впечатляющим, что обе гостьи абсолютно лишились дара речи, а Элуна, кажется, позабыла, как дышать.

И лишь потом обе поняли страшное: все маски делились на кошек и медведиц.

— Это как? — испуганно пролепетала Элуна.

— Этого не может быть! — воскликнула Мисти.

Гости смеялись, танцевали, разговаривали, но не проходило чувство, что все они смотрят на деревенских простушек и посмеиваются над ними.

За спинами закрылась дверь, сразу стало душно.

— Приятно увидеть вас, милые дамы, — произнесла женщина, закрывшая дверь, у нее была маска кошки и ярко-красные волосы в высокой прическе. — А мы вас и ждали.

— Вы нас не ждали, — возразила Мисти. — Мы не предупреждали о своем приходе.

— Разве нас нужно предупреждать? Вот, попробуйте лучше канапе.

Невозможно было противиться, нельзя было не поддаться! Здесь все было так красиво и ароматно, что само прыгало в рот. Все маски были приветливы и милы, заговаривали первыми, довольствовались короткими ответами, улыбались, если судить по голосам. Угощения пестрили и сводили с ума, а, главное, сколько бы ты ни съела, чувство сытости не приходило, и можно было есть и есть; реками тек алкоголь, но сколько бы ты ни выпила, в теле оставалось ощущение приятной легкости, веселости, как после пары бокалов. Хотелось смеяться, танцевать и болтать, и все вокруг тоже смеялись, болтали и танцевали с тобой; ах, если и есть рай на земле, то это точно был он! Взаправду! В реальном мире! Прямо в башне!

И тут, заливаясь смехом, Мисти вдруг поняла, что Элуны рядом нет.

Когда, когда она отпустила ее? Кажется, это было у стола с креветками, потому что мягкую песочную корзиночку с креветкой на сыре приходилось держать двумя руками, и вот тогда она на минуточку выпустила ручку Элуны из своей руки, а теперь ее нигде не было! Не было нигде! Перепугавшись, Мисти завертелась на месте, высматривала подругу в толпе, но не видела; искала ее зеленое платье, но вдруг разом все кошки в зале оказались одеты в зеленые платья. Маски смеялись, танцевали, ели, разговаривали, но смотрели, кажется, только на нее.

— Где Элуна?

— Наверное, где-то здесь, — равнодушно ответила красноволосая маска.

— Я здесь! — кошка в зеленом платье подбежала к Мисти. — Извини, что потерялась.

Мисти посмотрела на нее и отшатнулась; Элуна никогда не стояла так, как эта.

— Самозванка!

— Да, она самозванка, — другая кошка обняла ее за локоть сзади. — Я Элуна!

Мисти посмотрела и оттолкнула ее от себя; у Элуны не такой был взгляд.

— Элуна! Элуна!

— Я здесь! — послышался голос из другого конца залы, и Мисти, распихивая толпу масок локтями, помчалась туда. Элуна сидела на полу, прислонившись к стене. — Мне стало дурно...

Мисти подбежала к ней, но остановилась — не такие у Элуны были жесты!

— Элуна! Элуна!

Она подбегала к каждой маске в зале, но ни одна из них не была той, которую Мисти искала; в конце концов маски кончились, она снова оказалась у красноволосой, а в воздухе витало разочарование, как будто ее проницательность оказалась гостям не по душе; красноволосая маска схватила Мисти за оба локтя и громко прошептала ей прямо в лицо:

— Иди на вершину башни.

Она пошла.

Внизу башня казалась огромной, но кверху сужалась до размеров нормальной башни; сверху можно было разглядеть всю деревню и даже прилегающие луга, но увидела Мисти лишь девушку, лежавшую животом на стене, голова и руки свесились наружу. Кажется, рядом с ней был еще кто-то, но этот кто-то исчез, стоило Мисти подняться наверх; девушка едва не соскользнула головой вниз, но Мисти успела схватить ее за юбки.

Вот это — без сомнений — была Элуна.

Пара пощечин, и она пришла в себя, взгляд плывущий, щеки пылающие, лоб горячий даже несмотря на бьющий в лицо ветер. Мисти держала ее на руках и взволнованно разглядывала это лицо, Элуна пыталась понять, где она и с кем.

— Что случилось, Элуна?

— Мисти... я потеряла тебя и начала искать, а потом ты подошла ко мне и дала какой-то напиток, а дальше...

— Это была не я!

Не то всхлипнув, не то вздохнув, Элуна стянула с лица маску и прижалась к ее груди; Мисти зарылась пальцами в ее волосы и прошептала:

— Ничего... ничего... мы выберемся как-нибудь отсюда! Там, внизу, творится что-то странное, туда мы больше не пойдем. Но мы выберемся...

И как выбираться? Вниз нельзя, а с вершины можно разве что сигануть и переломать себе все кости; и музыка внизу кажется уже какой-то дьявольской, и смех гостей теперь напоминает вопль.

— Рассвет, Мисти.

— Что?

— Скоро рассвет.

И правда, летние ночи коротки, и Нами уже показался на горизонте. Стоило его лучам коснуться башни, как музыка прервалась, как исчезли разговоры; Мисти поднялась, уверенная, что теперь-то можно спуститься, и Элуна крепко-накрепко вцепилась в обе ее руки. Но на лестнице кто-то был; красноволосая маска смотрела на них из башни, как будто хотела убедиться, что обе смертные гостьи в порядке. Мисти кивнула ей, маска равнодушно кивнула в ответ и исчезла в красноватом облаке; Элуна, вновь прижимаясь к груди Мисти, испуганно смотрела на это.

— Кто это была?

— Не знаю, кто именно, вернее, не уверена, — ответила та. — Но точно знаю, что днем мы с тобой идем в храм.

Они ступили на лестницу, спустились вниз — старые пыльные стены приветствовали их.