Сражаться Опра не любила и никогда не умела, но как оказалось, и для такой, как она, в ордене была работа.

Утро выдалось дождливым, и потому сёстры рекомендовали остаться дома, но стремление приносить пользу пересиливало, а привыкшие к долгим походам ноги требовали нагрузки. Оставив дочь с новыми подругами, она повесила на локоть плетеную корзину и спустилась с древесных крон — поискать грибов, ягод, корней, из которых можно было бы что-нибудь приготовить. Сражаться она не умела, а вот готовить обожала — особенно теперь, когда после работы не хотелось лечь и помереть.

Улов выдался не слишком богатым, но повод для радости все-таки нашелся: под большой елью она нашла до того огромную шишку, что дочь просто с ума сойдёт от восторга. У шишки были крупные, с ноготь размером чешуйки и идеальный коричневатый цвет; Опра даже вышла на полянку, опасно отдалившись от крон, чтобы получше рассмотреть находку. Нет, ну это просто радость какая-то! Ещё и Нами показался, выглянул из-за туч посмотреть на это чудо света. Опра была донельзя довольна собой и миром — никогда за все её теперь уже сорок лет она не чувствовала себя настолько счастливой. И никогда не видела настолько красивых шишек!

— Так значит, это правда.

От страха она выронила шишку и тут же в ужасе бросилась её подбирать, нельзя было утратить столь удачно найденное сокровище! И лишь после удосужилась посмотреть, кто же заговорил с ней: дух лесной? Демон? Вампир?

Нет, это был кое-кто похуже их всех вместе взятых, это был отец её дочери.

Как он здесь оказался? Ну, это можно было легко предположить. Он вылез из травы, значит, спал там, пьяный, и судя по его внешнему виду, ещё не до конца проспался. Почему именно на этой полянке? Тоже никакой тайны, именно сюда Опра когда-то ходила на свои первые встречи с Орденом, именно это место, как знал весь городок, прилегало к жилищу Гегерота. Попасть в сами кроны непосвященный не мог, так что господин отец наверняка прослонялся по полянке полночи, ругаясь и негодуя, а потом лёг и прямо на месте уснул мёртвым сном.

Что ему было здесь нужно? И здесь нет никакой загадки.

— Вот я и нашёл тебя, потаскуха.

Он встал, заметно покачиваясь, сжал кулаки. Опре всегда нравились мужчины выше и крепче её, с ними она чувствовала себя в безопасности; интересно, что Велерис была её пониже и немного потоньше, но рядом с ней тоже нечего было опасаться.

Вот только сейчас Велерис не было рядом.

— Чего тебе надо? Чего пришёл? — Опра судорожно копалась в своей корзинке, разыскивая ножик, которым срезала грибы. Она уже знала, что если о6 пьян и зол, то дело плохо кончится.

— А ты как думаешь? — решил поиздеваться, значит.

— Вспомнил о нашей годовщине?

Она прорычала эти слова и тут же в ужасе замерла. Откуда в ней взялась такая храбрость? Прежде перед его лицом Опра могла только плакать и сжимать в руках кухонный ножик, пока её дочь в ужасе пряталась в шкаф или под кровать.

От этой мысли волосы зашевелились на голове: её дочь пряталась в шкаф или под кровать!

Он не заметил в ней перемены.

— А ты как думаешь? Ты забрала у меня моего ребёнка!

Это было настолько нагло, что она даже перестала злиться.

— Какого ребёнка? Твоего? Твоего?! Сколько ей лет, скажи на милость?

— Пять!

— Пять? Ей СЕМЬ!

Её несогласие с его словами вызвало в нем вспышку гнева (если он сказал, что дочери пять, значит ей пять, даже если на самом деле пятнадцать!); ножа Опра не нашла, наверное, случайно оставила в лесу. Он видел, что она безоружна, и гнев придал его мыслями ясности; в два шага он оказался рядом.

— Только шишку не трогай!

Она сказала, не подумав, и тут же пожалела: поняв, что шишка имеет ценность, он, как ребёнок, выбил её из её руки и схватил.

— Эй, это для дочки!

Это заявление понравилось ему ещё больше, и в больших широких ладонях шишка превратилась в обломки. Мир перед глазами потемнел.

Полетела в сторону корзинка, закипела кровь; они сцепились, как дикие звери, и Опра била с отчаянием, с остервенением, за все годы, за все обиды, но он все равно был сильнее, естественно, он был сильнее. Ему без труда удалось её завалить, и хотя она кусалась, его руки слишком быстро оказались вокруг её шеи.

Зашуршали кроны, и она расслабилась: сёстры услышали звуки борьбы.

Велерис одним сильным пинком завалила его на бок.

— Что, скажи на милость, ты делаешь с моей женщиной?

Схватив Опру за обе руки, она легко поставила её на ноги, словно Опра весила килограммов пять, и теперь стояла между ней и бывшим. Шрамы крест-накрест, угадывающиеся под чёрной одеждой крепкие мышцы — Велерис.

— Я пришёл... за своей... дочерью.

— Твоего здесь ничего нет, — Велерис пнула ещё раз, для профилактики, и уверенно обняла Опру за талию. — Теперь это все — моё.

Он открыл пасть, чтобы возразить, но тут заметил, что кроны почернели: из листвы на него не слишком дружелюбно смотрели другие сестры, и против двенадцати женщин он бы не выстоял.

—Ладно, да и пошли вы все!

Удалялся он с видом победителя, как будто не убегал трусливо, а всех наказал и пошёл домой. Велерис смерила его фигуру придирчивым взглядом и заявила:

— Думаю, снова он сюда не придёт. Мы слышали его ночью, но решили, что это просто очередной городской смерти ищет. Теперь будем внимательнее и сразу прирежем, как только покажется.

Опра тоже смотрела ему вслед; остановившись на краю поляны, он обернулся и угрюмо на них посмотрел, как будто проверяя, здесь ли они ещё.

Опра довольно улыбнулась и со всей силы бросила в него корзиной.