— Хорошо, теперь это твоя комната.

У профессорок было чуть больше свободы, чем у студенток, и все равно им надлежало жить в кампусе, чтобы всегда быть, так сказать, в зоне досягаемости; для кого-то это становилось причиной отказаться от преподавания, для других же — главным доводом в пользу академической карьеры.

Нетрудно было догадаться, что и новая преподавательница истории магии была из таких.

— Гостей можно приводить только в определенные часы, и лучше не жульничать, у нас за выполнением этого правила следят очень тщательно.

Она растерянно оглядывала свою комнату, и было ясно по ее глазам, что впервые в жизни у нее появилось что-то свое.

— Я жульничать... и не думала.

— Молодец. В общем, надеюсь на плодотворное сотрудничество, и если что — не бойся меня спросить. О чем угодно.

— Правда, обо всем на свете?

Ответом стал до того многозначительный взор, что бедняжка даже засмущалась.

— Тогда я спрошу. Почему вы выбрали преподавание?

— Ты же сама должна все понимать.

— Нет, я хочу узнать именно ваше мнение, мено.

Любопытная натура?

— Не называй меня "мено", ты же больше не студентка, а это слишком вежливое обращение, — как по команде, обе уставились в окно, хотя ничего в пейзаже за ним не поменялось. — Я решила преподавать, потому что хотела помочь молодым поколениям овладеть великой магией. Вот и все.

— И ради этого вы оставили семью и светскую жизнь?

Это был немного неприятный вопрос.

— Эту проблему мне решать не пришлось. Как и тебе, я полагаю.

Они посмотрели друг на друга не то враждебно, не то сестрински, и обе предпочли снова уставиться в окно. Личное рвалось наружу, но перед незнакомкой определенно стоило все сдержать.

— Вас когда-нибудь приглашали на ночевку?

— Что за вздор? Я серьезная женщина, я специалистка...

— Родились с дипломом в руках?

— Послушай...

— У меня никогда, ни разу прежде не было своей комнаты, — на ее щеках показались пятна румянца. — И теперь я хочу наверстать. Приходите ко мне на ночь?

За годы преподавательской практики она прекрасно научилась владеть эмоциями и держать лицо, но тут вдруг не смогла.

— Ты это серьезно? Я взрослая женщина, я...

Женщина, что никогда не была на ночевках.

Гостей разрешалось принимать только в отведенные часы, но если посетительница была из преподавательского состава, то, наверное, не считалась гостьей. В местном магазинчике был скуплен весь ассортимент неприемлемой пищи, от картофельных чипсов до розово-фиолетовых зефирных бочонков, и под покровом ночи, в одной пижаме, пряча под тонкой хлопковой майкой шуршащие пакеты, мено профессорка огненных дисциплин кралась по коридорам к комнате молодой преподавательницы истории.

Ее дверь оказалась приоткрытой, и сама преподавательница стояла у дверей, в ночной сорочке и с сеточкой на волосах, трясясь от нетерпения. Даже голос ее подпрыгивал и дрожал:

— Ты пришла! Ты пришла! Ты пришла!

— Тише! Нас заметят, — профессорка проскользнула в комнату и бедрами закрыла дверь, ведь руками была вынуждена удерживать съедобную гору под майкой. — Ты что, накручиваешь бигуди?

— Неожиданно, правда? — она неловко коснулась пальцами своей головы. — А все думали, у меня натуральные кудряшки?

— Да между прочим кое-кто с кафедры стихийной магии прямо зеленел от злости каждый раз, когда тебя видел!

Зашуршали пакетики, в большой миске для фруктов оказались перемешаны чипсы нескольких видов, соленые крекеры и хрустящая соломка. Какое удовольствие залезть туда рукой и наугад вытаскивать угощение!

— А потом этот идиот сказал: "спорим, ты не сдашь экзамены на архимагею?". А я сказала: "наблюдай!". И так с легкой руки идиота-одноклассника я стала сперва студенткой, а затем и профессоркой в этом замечательном месте. Отношения с родителями все равно уже были никакущие, так что его даже можно за это поблагодарить. Не могу себе даже представить, что случилось бы с моей жизнью, останься я в родном городе!

— Ясно, — новенькая внимательно копалась в миске, выискивая чипсину со вкусом сыра. — А я с детства к этому стремилась. Выросла в интернате, потом переехала в общежитие, и вот теперь, впервые за все мои годы, я буду жить в комнате абсолютно одна...

— И как ощущение? — ее цепкие пальцы без труда нашли нужный вкус чипсов и протянули страждущей. — Восторг?

Улыбка на молодом лице немного заледенела.

— Честно говоря... ждала этого с нетерпением, а теперь понимаю, что безумно боюсь.

— Чего? Одиночества?

— Да, одиноких ночей. Боюсь умереть во сне и лежать разлагаться, пока соседки не учуют запах. Боюсь, что на меня кто-нибудь нападет, и...

— Тебе почти тридцать лет! Ты спала практически двенадцать тысяч ночей, и ни разу ни умерла. Или я чего-то о тебе еще не знаю?

— И все же как-то иначе... когда ты одна и когда — с кем-то...

— Ну, сегодня я побуду с тобой, — в миске отыскалась еще одна сырная чипсина и была тут же вручена ценительнице. — Но завтра тебе придется справляться самой.

— А ты завтра не придешь?

— Не могу же я приходить каждый день.

— Через день?

— Послушай...

— Раз в три дня?

— Это будет подозрительно...

— Иногда?

Хитрюга, она пошла на шантаж: вытащила из мешочка все розовые зефирки и объявила, что либо зефирки остаются у нее, либо "мено" дает согласие на ночные визиты.

— Хорошо, я думаю, иногда приходить можно, — она забрала зефирки и с огромным удовольствием отправила одну за другой в рот. — Только перестань называть меня "мено".

— Как же мне тебя называть?

— Между прочим, у меня есть имя.

Сидя на полу, плечом к плечу, вытянув ноги, они смотрели на ночное небо за окном и пытались насытиться легкостью и ароматом ночи.

Собственное имя в этой атмосфере прозвучало до смешного сладко.

— Изабель.