А не успела она оглянуться, как прошло практически десять лет.

Для подобных ей это была не та цифра, о которой стоит задумываться, и в ней за это десятилетие не произошло никакой перемены; а вот для ее подруги это был огромный срок. Пришедшая к ней в первый раз сущим ребенком, теперь она была почти женщиной, и это не укладывалось в голове — в десять лет пол жизни! Если бы русалкам был отмерен такой короткий век, то она бы и жить не смогла из-за страха перед смертью; да и люди, справедливости ради, не жили вовсе.

Медленно разрушались.

— Привет.

Она присела на камень, опустив ноги в бурлящие воды, и русалка вынырнула, положила голову ей на колени. Имен у русалок не водилось, так что так ее и называли, Русалкой; у девушки же имя было, но она не особенно хотела его называть.

Достав из сумки сверток, она продемонстрировала Русалке приличный ломоть ветчины и начала разламывать его на маленькие кусочки.

— Ты кажешься печальной.

Русалка, может быть, и не слишком хорошо разбиралась в человеческой природе (больше в человеческих внутренностях), но ее повадки изучила на отлично. Невозможно было не заметить, что девушка в печали, и немедленно хотелось помочь.

Девушка вложила кусочек ветчины в зубастую русалочью пасть.

— У вас, русалок, бывают свадьбы?

Ответ последовал не сразу, да и вопрос вышел немного непонятным.

— Я не думаю. Зачем? Самка мечет икру, когда приходит время, а самец оплодотворяет ее, если мимо проплывал. Дальше за потомством особенно никто не ухаживает, и зачастую его съедают рыбы. К чему свадьба?

— Ну, ведь бывает же, что русалка любит русала, и они хотят всю жизнь провести вместе...

— Я такого никогда не видела, и сама уж точно не любила русалов.

Она получила еще один кусочек ветчины и теперь смотрела еще более обеспокоенно.

— Лучше скажи прямо, что у тебя на серлце.

И в самом деле, молчать не было смысла.

— Я уезжаю.

— В отпуск? К морю?

— Да нет же, надолго и очень далеко, туда, где очень грязные реки, и куда тебе со мной нельзя.

— Но почему ты решила уехать?

Девушка отвела глаза, в пальцах она нервно мяла кусочек ветчины.

— Потому что я закончила школу. Потому что я хочу учиться дальше. Потому что я хочу стать эксперткой по русалкам, а такому меня могут обучить разве что в Эмиграде.

— Насколько это далеко?

— Тебе туда не добраться. Слишком бурные и грязные реки.

— Ты вернешься?

Она побоялась ответить, замялась, как будто сама еще не знала наверняка, и Русалка отпрянула от нее, как от огненной.

— Нет! Нет! Стой! Я вернусь, я уверена, что вернусь! Или по крайней мере заберу тебя с собой, я тебя не забуду, я...

— И что, я буду жить у тебя в ванне?

Всплеснув хвостом, Русалка скрылась в водопаде, но девушка продолжала сидеть на камне, и скоро, не выдержав ее печального вида, Русалка вернулась.

— Будь моей женой.

— Что?

— Я говорю, давай поженимся. Ну, хотя бы формально. Просто между нами, — горячо произнесла девушка. — Мне придется уехать на несколько, ну, может, на пять лет, максимум на десять, но затем я обязательно за тобой вернусь...

Русалка смотрела снизу вверх и качала головой, а может, это ее голова качалась на воде; для русалок десять лет были слишком незначительным сроком, чтобы о нем даже задумываться, но в жизни человеческой женщины за это время могла случиться тысяча перемен.

Она отложила ветчину, залезла снова в сумку и на этот раз вытащила маленькую квадратную коробочку. Русалка приподнялась с интересом, не сдержав любопытства; в коробочке оказалось кольцо.

— Заржавеет.

— Не заржавеет. Золото!

— Откуда?

— Подрабатывала после учебы.

— Подумай сама, ты изменишься, пройдет столько лет, ты станешь совсем другой, уж точно не захочешь возвращаться к этой реке! Для меня десять лет пронесутся, как мимолетный сон, для тебя же это будет добрая треть жизни...

— Но я вернусь! Я вернусь и заберу тебя с собой, или останусь здесь. Мы сможем отправиться к морю, изучать морских русалок, а может, уплывем на север, чтобы любоваться твоими арктическими сестрами — уж я найду способ! Или отправимся в другие реки, чтобы ты могла плыть по воде, а я — на лодке, и я буду проводить исследования, и, и... ты пойми, я не хочу потерять тебя, но и в этом городе мне жизни не будет. Здесь ничего нет. Здесь нет никакой надежды.

Надежды на что? И ответ пришел сам собой: надежды успеть что-то дельное перед своей смертью. Русалкам такую проблему решать не нужно! Если тебя не сожрала рыба, пока ты была еще икринкой, значит, о смерти можно вовсе не думать.

Но будь она человеком, она бы тоже боялась — боялась бы даже сильнее, чем эта юная девушка с кольцом.

Она потянулась вперед, вскарабкалась на камень и поднялась, насколько позволял хвост; девушка подалась навстречу.

— Я согласна.

Перепонки между пальцами мешали надеть кольцо, но удалось натянуть его хотя бы на первую фалангу; девушка обхватила обе ее руки и долго не находила слов.

— Я вернусь!.. Я клянусь. Ты моя жена, этого уже никто не изменит, и я буду думать о тебе, и я буду писать тебе письма...

— О да! С адресом "река, у водопада". Не шути так...

Но она не шутила, по глазам было видно, что она не шутила; они провели чудесный вечер вдвоем, почти не расцепляя рук, поедая ветчину и мечтая о будущем, но сказке пришел конец. Девушка боялась смерти, слишком многое ей нужно было успеть, слишком сильно смертность гнала ее вперед, и не было никаких сомнений: ничто не заставит ее оглянуться назад, к водопаду, в водах которого плескалась хладнокровная подруга юных лет.

Почтальон в растерянности топтался по берегу, да так долго, что Русалка не сдержалась и высунула голову:

— Ты что, не знаешь, что в реке живут русалки?

— О Абети! — почтальон чуть не выронил свою сумку, но быстро взял себя в руки. — Да в том-то и дело! У меня письмо, и тут так и написано: "Русалке из водопада на реке...".

Наверное, никогда прежде ни одна русалка не получала писем; но без сомнений, это было не последнее такое письмо.