5.11.2041

Зайдя в офис, Тереза замечает, что все слишком напряжены. И не успевает нервозность захватить ее, как подбегает Катарина и, крепко сжимая ее руку, тащит куда-то. Хочется попытаться вырваться, но она всего лишь тихо материться и послушно идет следом. В полицейском участке все равно убивать не станут.

— Че эта за хрень ты творишь? — шипит Тереза, когда ее заводят в переговорную, наверняка отключая камеры на стене. Катарина выглядит так, будто готова собственноручно разорвать ее тело и отдать свиньям. С нее станется, думает Тереза. И как-то слишком неожиданно осознает для себя схожесть Катарины и Аиды. И смеется, что вызывает недоумение и злость. Господи, думает Тереза, да они же небо и земля, и при этом почти что копия.

— Детектив Рид, как вы посмели угрожать Аиде? Да еще и табельным оружием. Если вы думаете, что можете творить все, что вам вздумается, что никто не сможет вам противостоять, то вы сильно заблуждаетесь, — и будто в подтверждение своих слов Катарина сильнее сжимает ее руку и толкает к стене.

Она тоже выше Терезы. Порой Терезе кажется, что любая букашка выше нее. И сейчас это ставит в очень плохое положение. На миг уверенность в том, что ее не убьют здесь, исчезает, и страх парализует, заставляя задержать дыхание.

Благо морок рассеивается так же быстро, как и наступает, и Тереза с омерзением смотрит на Катарину.

— Ты в край охуела?! Забыла, как жевала пули у меня под ногами?! — она кричит, неосознанно поддаваясь чужой ярости. Ей всегда хотелось сказать что-нибудь подобное Катарине, которая, кажется, считает, что может действовать подобным образом с человеком, с ней. — Возьми себя в руки и подумай, насколько, блять, правомерны взлом и проникновение на частную собственность?!

Катарина пристально смотрит на нее, и Тереза чувствует, что та моделирует сценарии ее убийства. Ничего, думает она, не в первой. Все это длится слишком долго, и если ненависть убедительнее справедливости, то ничего. Она и с этим справится. Но Катарина неожиданно отпускает ее руку и отходит.

— У меня не было этой информации, Тереза, — ее голос сейчас, прямо как в первые дни, механический, — но вы все равно….

— Знаю, — она прерывает ее и болезненно морщится, потирая руку: еще один синяк в копилку. — Что мне нужно было делать? Я думала, она хочет меня убить.

— Я вас хотела убить.

— Ты меня три года хочешь убить. Ничего, живу.

Тереза смеется, Катарина хмурится. Инцидент себя исчерпал. Нужно возвращаться к работе и узнать, чего от нее хочет Элиза.

Ближе к десяти часам за ними подъезжают. Тереза идет к выходу и замечает нагоняющую ее Аиду, которая до этого неизвестно где пропадала. На улице мелкий дождь неприятно бьет по лицу, заставляя морщиться. Тереза вспоминает о своем старом мотоцикле и сердится, с трудом удерживая равновесие на скользкой плитке участка.

В машине пахнет кожей и пластиком. Им обеим приходится сесть на задние сиденья, потому что на переднем Хлоя, а находиться к ней так близко даже у Аиды не возникает желания. Вначале они молчат. Тереза со своего места видит, как мигает диод Хлои. Посылает отчет? Просматривает новостную ленту? Тереза даже не представляет, какими способностями та наделена. Если уж рядовые андроиды почти боги, то что могут Хлои? Она бы не удивилась, окажись они личной армией Камски.

— Что нужно Элизе Камски конкретно от меня? — спустя пару минут подает голос Аида. Он со вчерашнего дня слегка изменился, и через несколько секунд Тереза с ужасом понимает, что стал ниже на тон.

— Спросишь у нее лично, когда прибудем.

— Я спрашиваю у вас, детектив.

— А что такое, жестянка? Страшно?

Тереза усмехается, глядя в тонированное окно. Проплывающие мимо корпоративные стеклянные здания интереснее недовольного выражения на лице Аиды. В зданиях преломляются редкие солнечные лучи, ревниво загороженные плотными облаками.

— А вы как думаете?

— Я бы уж точно не хотела встретить свою Создательницу, — пожимает она плечами, рассматривая город. Многое в нем изменилось, но некоторые камни просто невозможно обработать в драгоценности. Детройт для нее как раз из таких.

Они едут еще немного и останавливаются возле одной из высоток. Поднимаются на верхний этаж, который оказывается клубом. Тереза вспоминает, что Элиза купила его двадцать лет назад, когда она подралась с местным владельцем. Воспоминания довольно смутные, но тяжело забыть место, где на шестнадцатилетние был сломан нос.

С Хлоей они заходят внутрь и направляются в одну из вип-комнат. Дизайн клуба поменялся, видно, теперь здесь тусуется элита: никакой пошлости, исключительный вкус в оформлении. Плавные линии, ненавязчивая музыка, вышколенный персонал. Это все так похоже на Элизу, что тянет блевать.

В помещении, где Элиза играет в шахматы с одной из Хлой, одно большое панорамное окно, и Тереза совсем не чувствует стыда, когда первым делом бросается к нему. Аида молчит, все свое внимание сосредотачивая на Камски. Она выглядит равнодушной, и, если бы не разговор в машине, Тереза в жизни бы не заподозрила интереса с ее стороны.

Стены здесь темные и неприятно давят на мозг. Хочется скрутиться и выблевать завтрак, чтобы хоть немного очиститься. Шрамы вновь дают о себе знать. Терезе кажется, что воздух вокруг слишком плотный и еще чуть-чуть, и он застынет бетоном, но неожиданно окно немного приоткрывается и свежий воздух помогает прийти в себя.

Элиза усмехается, откидываясь на спинку дивана. Древняя доска с шахматными фигурами шатается, и некоторые из них падают на бок.

— Я рада, что вы составили мне компанию.

— Как будто был выбор, — шипит Тереза, оборачиваясь и прислоняясь спиной к стеклу. Освещение в комнате слабое, предполагается, что естественное будет основным в такое время суток, но Тереза хорошо заслоняет его собой, и ее тень зловеще расползается по ковролину.

Она смотрит на сестру прямо, вкладывая во взгляд все свое недовольство. Элиза поправляет высокий хвост волос, перекидывая его на левое плечо, и молчит, позволяя собраться с мыслями. Но Тереза может думать только о сценическом образе сестры, о том, как она всегда одновременно мягкая и опасная, красивая, во всех смыслах этого слова, и тем самым в конечном итоге та, кто переживёт их всех.

Элиза встает с дивана, и все шахматные фигурки падают. Она осматривает Аиду с каким-то извращенным обожанием и улыбается.

— RK900, у твоих предшественников была ужасная судьба. Надеюсь, тебе повезет больше.

Тереза видит, как Аида первым делом кидает на нее взгляд, и злится, потому что уж слишком это походит на манипуляции Элизы в далеком детстве. Интересно, это заложено программой или та у кого-нибудь научилась? Но это не очень важно, Тереза все равно не станет брать на себя ответственность, и поэтому оставляет Аиду самой разбираться со своей социализацией.

— Мне ничего про это неизвестно, мисс Камски, — спустя время отвечает Аида.

Элиза долго молчит, находясь глубоко в своих мыслях. В такие моменты бесполезно пытаться с ней говорить, но Аида об этом не знает и вскоре, видимо, поддаваясь панике, начинает крутить головой, анализируя все подряд, чтобы отвлечься. Тереза все еще стоит у окна и улыбается. Эта немая сцена может стать лучшей частью сегодняшнего дня.

— Мисс Камски?

— Она может так часа три.

— Я рада, что ты хранишь обо мне воспоминания, Тереза.

— Недостаточна продвинута, чтобы уметь выкидывать всякий мусор, дорогая.

Элиза хмыкает и кивает Хлоям. Те выходят, равнодушно хлопая дверьми. Лучше бы они никогда не подверглись девиации, думает Тереза и хмурится, смотря на Камски.

— Во-первых, — начинает она, — почему ты срываешь меня с работы? У тебя ж яма железяк, чтобы делать хрень, которую тебе лень, да и спецслужбы под колпаком. Во-вторых, — Элиза пытается ее прервать, но Тереза смело отмахивается от ее попыток и продолжает, начиная злиться, — какого лешего тебе понадобилась именно эта железяка? У нас куча дел, и не дай бог мне влепят выговор из-за тебя.

— Емко, — Элиза смеется, вновь опускаясь на диван. Непонятно куда пропадает шахматная доска. — Милая, у тебя и правда куча дел. Если справишься, могут даже лейтенанта дать. А тебе, — она очаровательно улыбается Аиде, — могу предложить протекцию. Слышала, скоро вновь вспыхнут скандалы на фоне вопроса о детях-анроидах. И еще неясно, распространится ли это на другие… дела.

Аида не выглядит заинтересованной.

— Рассказ будет длинным, дамы, думаю, лучше сесть.

Элиза достает пульт и начинает презентацию. На стене напротив появляются первые фотографии. Фотографии с той войны. Тереза отворачивается, чувствуя, как холод пробирается через одежду. Элиза немигающим взглядом смотрит перед собой, ее голос непривычно глух.

— Однажды в далекой стране, — она с горечью усмехается, облизывая губы, — случилась война, и многие умерли. Люди и андроиды. И если наши андроиды умирали по понятным причинам, то андроиды другой стороны… Как бы это сказать…

— Прямо, — Тереза протирает лоб. Становится душно. Она не знает, как может быть душно и холодно одновременно, но, видимо, сегодня день чудес. Она смотрит на Аиду, та смотрит на фотографии.

— Маркус назвал бы это геноцидом. Высшее командование поставило целью создать вирус, который бы мог уничтожить вражеских андроидов и не распространился бы на других. Мной и группой ученых была найдена уязвимость в программном обеспечении. К счастью, каждая страна подстраивала своих деток под определенные параметры, которые не всегда могли синхронизоваться с основными, а из-за того, что именно я разработала базу, у нас был карт бланш.

Элиза замолкает, пытаясь то ли найти слова, то ли справиться с воспоминаниями. А когда продолжает, Тереза начинает вспоминать свою причастность к этой войне. Да, она помнит, под конец им крупно повезло, что ряды врагов уменьшились втрое, но тогда сказали какую-то чепуху, а разбираться насчет истинных причин не было желания. Они смогли выжить, и это главное. Тереза в то время воевала на юге, даже там они шли в наступление без поддержки с воздуха и должного обмундирования. Она помнит, что число автоматов перевешивало число патронов к ним.

— Это не очень просто, Тереза, уничтожать свои творения, но эту войну нужно было заканчивать. А когда мы выиграли, мы стали считать тела.

— Кого-то не нашли? — непринужденно интересуется Аида, словно они не говорят о геноциде и уж тем более не о геноциде ее «людей».

Тереза смотрит на нее и видит лишь штиль там, где должна быть буря. Ма-ши-на.

— Да, Аида. Мы не нашли нулевого носителя, кодовое имя Нулла. Вначале мы отслеживали его, но победа плохо на нас сказалась, а когда начали разбираться, андроида не было. И до вчерашнего дня не было ясно, жив он или нет.

— Ты всегда готовишься к худшему.

— Вчера на границе с Канадой один из служебных андроидов засек смену скина. Он успел переслать видеофайл до того, как был уничтожен. А полчаса назад ты получила дело, сестренка. Домашний андроид, PL600, был найден с ножевыми ранениями. Лучшая часть в том, что в доме приехавшие на вызов полицейские андроиды обнаружили следы голубой крови неизвестной модели с неизвестным штаммом. Похоже, Нулла в городе.

Тереза мрачно смотрит на Элизу и молчит. Она хочет встать и уйти, но та выглядит так, будто нуждается в помощи, и Тереза, скрепя сердца, кивает.

— Мы не можем его отследить, — продолжает Элиза, — эта модель оснащена многими функциями для работы в тылу врага. Думаю, Нулле помогают.

— Голубая кровь, биокомпоненты, переход границы…

— Да, Тереза, все это дает основания полагать, что мы смотрим в лицо новой террористической угрозе, — Элиза криво улыбается и насмешливо продолжает, — Аида, в частности, нужна для того, чтобы оттащить тебя от трупа, когда ты наконец поймаешь нашего парня.

— Очень смешно, — морщится Тереза и передергивает плечами. — Все еще непонятно, почему спецслужбы не заберут дело. Сомневаешься в их проф.пригодности?

— Эта информация засекречена. Как вы можете догадываться, о ней знают лишь единицы. Наверху, в случае рассекречивания, будут яростно отрицать свою причастность. Все камни полетят в меня. Не лучшая участь, — она устало трет веки и кивает на Аиду. — Уже два года как твой вид имеет права и защищен законом. Но это не делает вас менее опасными. Тогда вы чуть не уничтожили нас, и не смотри так на меня, я знаю про грязную бомбу… Все это я к тому… Чтобы ни двигало Маркусом, он не сможет устоять против такой мишени.

— От чего вы уверены, что я не предам вас?

— Не зря же тебя выпустили к юбилею, последний андроид Киберлайф. Интересное, кстати, ты выбрала себе имя, — она смотрит ей в глаза, и взгляд ее стекленеет. — Я постаралась над тем, чтобы даже девиация не смогла сломать последний приказ у моделей RK900.

Тереза несколько секунд удивленно смотрит на сестру, а потом начинает громко смеяться. Ее немного потряхивает, и вскоре глаза начинают слезиться. Она смотрит то на Элизу, то на Аиду и жалеет, что никто не снимает происходящее на камеру.

— Неужели…неужели ты действительно боишься? Господи, Элиза, я ждала этого тридцать шесть лет. Нет, правда, — она в мирном жесте поднимает руки, когда Элиза выглядит так, будто сейчас пристрелит ее. — Это так… жалко! Не могу поверить. Ты…

— Довольно, — резко говорит Аида и, схватив Терезу за плечи, разворачивает к себе. — Если вы сейчас же не прекратите, я буду вынуждена применить меры.

— Какие, блять, меры? — не унимается Тереза, — Дай насладиться!

Аида крепче сжимает ее за плечи и смотрит в глаза. Пародия на человека, красивая пародия, но глаза выдают с потрохами, и, наверное, именно поэтому вселяют ужас.

— Какой приказ я не могу сломать, мисс Камски? — спрашивает Аида, разворачиваясь. — Что именно вы приказали?

Элиза смотрит акульим взглядом, растягивая губы в кривую улыбку. Перед глазами Терезы тут же проносятся воспоминания, пытаясь поглотить ее, заставить снова пережить прошлое, но здесь нельзя им поддаваться, поэтому она до крови вонзает ногти в ладонь и ждет, когда пульс перестанет скакать. На короткий момент ей даже жаль Аиду.

— Это бесполезно, — неожиданно мягко отвечает Элиза. — Посмотри на себя, такая сильная. Разве я могла поступить иначе? — она склоняет голову на бок. — Ты мне нужна, чтобы поймать Нуллу. И, поверь, я тоже тебе нужна.

— Пиздец, — резюмирует Тереза, когда приходит в себя, и, немного подумав, зло продолжает. — Тебе нужно, чтобы мы прикрыли твою сраную задницу и исправили ошибку, которую ты совершила. Мы — просто еще один грязный инструмент в твоем гараже. А все это, — она показывает на комнату, — еще одна манипуляция.

Она смотрит на Аиду, пытаясь найти на ее лице следы той же злости, что сейчас распирают ее саму, но та выглядит до безобразия невозмутимо. Последняя модель Киберлайф.

— Замечательно, — сухо говорит Элиза, когда воцаряется тишина. — Вы, конечно, будете не одни. Хлоя с вчерашнего дня просматривает все видеокамеры Детройта и его пригородов. На этом все. О ходе расследования, Аида, сообщай прямо мне.

Аида кивает и с силой выводит Терезу в коридор, где их встречает Хлоя с копией дела.

***

Дом, где было совершенно преступление, находится в северной части города, поэтому путь до него от центра занимает достаточно времени. И, наверное, здесь им следовало бы поговорить, но Аиде, к счастью, этого не хочется, поэтому Тереза всю дорогу мучает плеер, переключая альбомы, а под конец поездки решает ознакомиться с делом.

Когда они подъезжают, дождь заканчивается. Она уже готова улыбнуться такому счастью, но назойливые журналисты, вид грязных стен со сходящей краской, продырявленная крыша и куча полицейских, которые помимо всего прочего могут еще и улики затоптать, заставляет кровь в ней кипеть, а мозг непроизвольно формулировать оскорбления.

— Вам нужно успокоиться, — шепчет Аида, когда они заходят внутрь. — Это скажется на вашей работоспособности.

— Только твоих советов мне не доставало. Иди искать улики, я поговорю с семьей. Эти тупицы сейчас выставят себя не в лучшем свете перед журналистами, а мне потом разгребать. Хэй, Марк! — кричит она, подходя к криминалисту. — Вы уже закончили?

— Странное дело, — кривится он и кивает на дверь, ведущую на задний двор. — Видишь голубую кровь на ручке? Это не кровь данной серии. Та, что под PL600, да, но здесь и далее — на заборе на заднем дворе, на ноже — другого андроида, тот явно чем-то болел, в его крови неизвестный штамм. На самой жертве нет прочих повреждений, кроме дыры в голове. Хрень какая-та…

— Я тебя поняла.

Она мельком осматривает гостиную, замечая в коридоре три двери. Две из них ведут в спальни, а третья– в ванну. Потом заходит на кухню и пытается понять, что произошло. На ручке двери, ведущей на задний двор, со внутренней стороны действительно видны следы голубой крови.

— Но пол чист, — хмыкает Тереза.

Кухня находится в полном беспорядке, все ящики выпотрошены, а содержимое их валяется тут и там, и приходится прилагать усилие, чтобы не испортить место преступления. Нужный нож прилежно огражден, и Тереза внимательно его осматривает: обычный нож для масла, явно не то, чем можно защитить себя от обезумевшего андроида, но на нем все равно частицы крови. Она открывает дверь и осматривает задний двор, который по виду больше напоминает помойку. Придется долго возиться, чтобы ничего не упустить. Старые деревянные ящики, поломанная бытовая техника, несколько собачьих будок.

Тереза возвращается на кухню, прокручивая в голове возможные варианты. Возле холодильника, на двери которого видна характерная вмятина, лежит андроид в луже голубой крови. Хорошо, что отверстие одно.

Она выходит на улицу и идет к полицейским машинам. Журналисты, перебивая друг друга, осыпают ее вопросами, на что она раздраженно рычит. Когда Тереза подходит к Констанс Кинг, яростно доказывающей полицейским, что ее муж не убивал андроида, дождь вновь начинает лить. Джордан Кинг, скованный, сидит на заднем сидении и трясется, и это ненадолго занимает все мысли Терезы.

— Здравствуйте, миссис Кинг, мне нужно задать вам пару вопросов.

— Что с моим мужем? Его же не могут просто так забрать. Он пытался спасти этого!

— Успокойтесь, — морщится Тереза, потому что голос Констанс невероятно силен и ей жаль свои барабанные перепонки. — Мы со всем разберемся, но вам придется нам помочь. В первую очередь, скажите, почему вы оказались дома так рано? Ваш рабочий день, если мои сведения верны, заканчивается в девять.

— Муж позвонил. Пришлось отпрашиваться у диспетчера. Сказал, заскочил на обед и увидел эту рухлядь. Стоит как целая машина, а даже дом защитить не сумел!

— Миссис Кинг, — Тереза закатывает глаза, — я могу привлечь вас за подобные высказывания. Андроиды имеют права, поэтому, если не хотите составить мужу компанию, выбирайте слова. Почему он позвонил вначале вам, а не в полицию?

— Всегда так, — ворчит она. — Муж позвонил мне, потому что испугался. Сейчас чуть что, сразу на хозяев думают. И прав был, вы его сразу повязали вместо того, чтобы искать настоящего убийцу! Джордан и мухи не обидит. Не то, чтобы этих.

— Хорошо. Мы проверим информацию у вашего диспетчера. Почему мистер Кинг пришел обедать домой?

— Он всегда так делает. Его стройка совсем рядом, порой даже с товарищами приходит.

— Где утром был ваш сын?

— В школе, если снова не начал прогуливать, гаденыш.

— Как андроид вел себя в последнее время? У него были друзья?

Констанс Кинг морщится и презрительно отвечает:

— Не было у него друзей и вел он себя нормально, потому что не был чертовым девиантом. И в ту ночь сидел с нами, я его как раз связала и заперла в подвале, чтобы не учинил чего. Я такого не люблю.

— Это я уже поняла, — шипит Тереза и отходит от Констанс, когда она вновь начинает требовать, чтобы ее мужа освободили.

Она вновь заходит в дом и внимательнее осматривает дверные проемы. Они из дерева, которое давно прогнило, и только чудо держит их, они все в засечках, идущих до самого потолка. Проходя в гостиную, Тереза наблюдает за Аидой, которая еще не закончила собирать улики, и попутно еще раз изучает комнату. Мебель старая, модели телевизора уже несколько лет, а на книжных полках пыль и какой-то хлам в виде газет и коробок из-под обуви. В таких Тереза в подростковом возрасте прятала сигареты от отца. Ковер прожжен чем-то химическим. Возле дивана кофейный столик с чашкой чая, пакетом хлеба и масленицей.

Аида выглядит увлеченной, занятая своим делом, ее действия точны, а сама она образцовый пример детектива, хоть на брошюрах печатай. Тереза хмыкает и проводит рукой по волосам, сдерживаясь, чтобы не распустить их. Голова начинает болеть и волосы, собранные в пучок, кажутся главными виновниками.

— Я закончила, — Аида подходит к ней и встает рядом. Ее диод мигает. — Загрузила отчет в дело. Мне прислали модель вируса. Штаммы совпадают.

— Начинаем.

— Самое очевидное — мистер Кинг не выходил сегодня на работу. Телевизор был включен все утро, вплоть до прихода Нуллы.

— Клево.

— Нулла зашел с задней двери. PL600 как раз убирался в спальне и поэтому сразу не услышал его, зато мистер Кинг видел, как тот входил. И, видимо, сразу схватился за первое попавшееся.

— Нож для масла.

Аида кивает и идет на кухню. Тереза следует за ней.

— Завязывается драка, — синхронно произносят они.

— Мистер Кинг ранит Нуллу, и входит PL600. Теперь их двое против одного. И Нулла стреляет в андроида. — продолжает Аида.

— Почему PL600 не вызвал полицию с самого начала? — с недоверием спрашивает Тереза, его в ее голосе столько, что хватило бы наполнить все дыры этого старого, разваливающегося дома. Она брезгливо морщит нос, каждый раз натыкаясь взглядом то на плесень на потолке, то на ржавчину на кране, то на еще какой признак запущенности.

— Возможно, эмоции взяли вверх, произошла девиация. Все это очень плохо, — как-то двусмысленно произносит Аида и идет к выходу, у двери что-то говоря криминалисту.

Тереза идет следом, радуясь, что наконец можно выбраться отсюда. Она догоняет Аиду у веранды, и там они стоят под колпаком крыши, наблюдая, как поодаль журналисты то и дело норовят прорваться через заградительную ленту.

— Нулла не убил Джордана Кинга.

— Не убил, — бездумно вторит Аида.

— Почему? Он был намного сильнее и при этом имел пистолет. Почему он позволил на себя наброситься?

— Не знаю. Кухня в полном беспорядке. Там что-то искали.

— Пиздец, — вновь резюмирует Тереза и кричит забирать тело в участок. У нее начинает болеть голова и бурчать желудок. — У нас девиант-психопат. И гора трупов в ближайшем будущем. А еще эти журналисты… достали, — ворчит она, когда они садятся в такси. — Раздувают каждый раз.

— Это дело связано с андроидами. Мы все еще боремся с ксенофобией.

— Но это не она.

— Они этого не знают.

— Охренеть. Поэтому давайте мешаться под ногами и светить своими ебучими вспышками в ебало, ведь это так ускоряет работу полиции!

***

Когда они приезжают в участок, Тереза идет обедать и глотать таблетки, а Аида тем временем готовится к допросу. И они почти работают как команда, если это значит не мешать друг другу и не капать на нервы. Почти, потому что Тереза постоянно ловит на себе взгляды, которыми можно скважины в земле проделывать, и сама бесится, когда Аида что-то спрашивает или говорит. Эта идеальная невозмутимость на ее лице и возможность работать несмотря на то, что пару часов назад она узнала о геноциде своего вида, который является делом ее Создательницы, восхищают и вместе с тем пугают до чертиков. Аида — девиантка, и это обстоятельство было ясно с самого начала, и поэтому происходящее никак не может уложиться у Терезы в голове.

Тереза заходит в допросную, слегка повздорив с андроидом на входе, который был недоволен тем, что они нарушают протокол.

— Ебать этим мне мозги — работа Фаулера, не мешайся.

Она протискивается между ним и дверью и видит через стекло, как Аида обрабатывает подозреваемого. Здесь же стоит Хэнк, хрустя суставами пальцев. Когда он замечает ее, то поворачивается спиной к стеклу и кивает.

— Помню, как наблюдал первый допрос Катарины, — с улыбкой говорит он. — Никак не мог смириться с тем, как хорошо у нее это получалось.

— Машины, — пожимает Тереза плечами. — Они созданы для того, чтобы быть идеальными.

— Намного больше, чем машины, — исправляет ее Хэнк, — и ты это понимаешь.

Она снова пожимает плечами. Что на это можно сказать?

— Ты никогда не учитывала человеческий фактор, — продолжает Хэнк, сканируя ее взглядом, и это так по-андроидски, что она с трудом сдерживает сальную шутку.

— Ты его учитывал. Не помогло.

— Возможно, я никогда и не пытался по-настоящему.

Она вздыхает и переводит взгляд на Аиду и не может не признать, как хороша та в своей роли. Надо что-то ответить Хэнку, но разве она может отвести взгляда от Аиды, от того, каким красивым становится ее лицо, когда та сыплет угрозами или наоборот — пытается поддержать, как быстро ее лицо меняет настроение и как сильно она похожа на человека?

— Ты пришел, чтобы сказать это? — наконец выдавливает она.

— Нет, — он садится на край стола и бьет себя по коленям, как бы оттягивая начало, и все это быстро меняет атмосферу беседы. — Знаю, ты встречалась с сестрой.

— Никаких «приветов» от Элизы, не переживай.

Хэнк натянуто смеется, зачесывая седые волосы назад, и Тереза вспоминает пятый класс и то, как долго ее ругали за то, что она намерено облила одноклассника водой из лужи.

— Всего лишь хочу еще раз напомнить, что она опасна.

— Я знаю, — Тереза кивает на Джордана Кинга за стеклом. — Наше дело насквозь прогнило. Я пока ничего не могу сказать, но, возможно, понадобится ваша помощь.

— Понял.

Он встает и почти уходит, но у самой двери строго бросает ей:

— Полегче с Катариной, порой она даже верит в твои слова.

— Она всегда им верит, просто боится тебе признаться.

Хэнк глухо матерится и уходит, и Тереза позволяет себе улыбнуться.

Постояв в допросной еще немного, она уже решает уйти, но неожиданно ловит мрачный взгляд Аиды, который точно адресован ей. Это пугает, и поскольку непосредственных свидетелей нет, она разрешает себе малодушный побег в кафетерий.

Спустя полчаса возвращается Аида, и вид у нее, как у гончей, напавшей на след, а после его упустившей. Она садится за стол и прикрывает глаза, диод, к сожалению, Тереза не может увидеть. Она внимательно наблюдает за напарницей, потому что сама еще немного, и начнет кидаться на компьютер из-за огромного количества работы с документами. А такое вот наблюдение расслабляет. Да, и осознание того, что Аиде хреново, как-то успокаивает.

— Что произошло?

— Ничего.

— Правда?

Аида открывает глаза и смотрит на Терезу со сдержанной яростью.

— Он молчит, — наконец поясняет она. — Какую бы тактику не применяла, чтобы не говорила, он молчит, — Аида поджимает губы и откидывается на спинку стула, раздраженно барабаня пальцами по стеклу стола. — Я не справилась. Возможно, у вас получится.

— Не получится, — Тереза устало вздыхает. Она смотрит на Аиду, а та смотрит на нее. — Ты была хороша, — объясняет она, — мы обе это знаем. Если он ничего не сказал сейчас, то скажет потом. Нужно время.

— У нас нет времени.

— И другого пути тоже. Идем.

— Куда?

— На свалку тебя сдавать будем. Бесполезная же, — ворчит Тереза, вставая, а потом, натыкаясь на красное сияние диода Аиды, начинает по-настоящему злиться. — Просто. Иди. За мной.

Тереза надевает свое пальто и идет к выходу, надеясь, что Аида последует за ней. Фаулер пытается что-то ей сказать, Тина окрикивает, но все это только поддерживает в ней злость, а это плохо. Нужно успокоиться и проветрить мозги, а еще объяснить железяке некоторые известные принципы. Тереза усмехается, представляя нелепость ситуации. У выхода на нее косятся несколько андроидов, явно подслушивавших разговор. Аида догоняет ее, когда она уже выходит за территорию участка.

— Вы ведете себя нелогично, — равнодушно говорит Аида, нарочно ли допуская механические нотки в своем голосе.– Что мы вообще сейчас делаем?

— Прогуливаемся. Так это называется, запиши у себя на жестком диске.

Аида ничего не отвечает, но идет в ногу. Погода в этом районе города получше, и небо почти чисто. Несколько серых туч плывут себе в отдалении, в целом, не угрожая вновь обрушить потоки воды. Ветер, правда, бьет в лицо и заставляет прятаться за воротник пальто. Неплохо, думает Тереза, сегодня совсем неплохо.

В кварталах поблизости полно магазинов, одна школа, полно жилых многоэтажек. В целом, не самый худший район Детройта, хотя, конечно, Элиза жаловалась на отдаленность от центра и не лучшее состояние дорог. Но зато полицейский участок гарантирует определенный процент спокойствия и защищенности. Когда случилось Восстание, здесь многое разрушили. До сих пор кое-где можно найти отпечатки той ночи в виде злых граффити и гари на стенах. Тереза почти вспоминает холод той ночи, но Аида удерживает ее в реальности очередным вмешательством.

— Это помогает вам успокоиться?

— Что-то типа того.

— Придется считаться с тем, что вы недостаточно стрессоустойчивы, — холодно говорит она, — это расстраивает.

— Расстраивает? — смеется Тереза, грея руки своим дыханием. — Я бы сказала, утомляет.

— Хорошее слово, я его тоже запомню.

Тереза хмыкает и ничего не отвечает. У нее никогда не было постоянного напарника, а временные никогда не высказывали симпатии на ее счет. Но вот у нее появилась Аида, которая, согласно договору, минимум год будет рядом, если, конечно, высшие силы не решат смилостивиться, потому что Аида скорее машина, чем человек, и скорее отзеркаливает ее атаки, чем ведет «войну» намеренно, и как же все это глупо.

— Работая, нам придется не перегрызть друг другу глотки.

— Не беспокойтесь, детектив, я не думаю опускаться до такого.

— Чтобы это могло значить? — елейно улыбаясь, произносит Тереза и останавливается посреди тротуара. Мимо проходят люди и приходится отойти к витрине магазина, чтобы не мешать движению. — Обновление скачала и вам додумались включить чувство юмора?

— Не понимаю вашей напряженности на мой счет.

— Ты вчера проникла в мою квартиру.

— Катарина делала то же самое.

Тереза округляет глаза и ненадолго теряет дар речи. Глупая машина решила, что раз в итоге Хэнк и Катарина стали лучшими друзьями, то это беспроигрышный вариант? Тереза начинает смеяться, блуждая взглядом по проезжающим машинам и лицам людей.

— Вам кажется это смешным?

— Да, достаточно смешным.

Аида хмурится, с непониманием глядя на Терезу.

— Хотите конфронтации?

— Хочу, чтобы одна железяка перестала мне мозги пудрить. Сколько мне лет по-твоему? Стой! Это риторически. Мне не три года, и тебе тоже. Ты не так глупая, как кажешься, вот, как я считаю. Так прекрати строить из себя «я не понимаю людей» и начни уже говорить правду. У меня нет сил терпеть твое притворство.

Аида молчит, внимательно осматривая ее. Точно что-то просчитывает и модулирует события, понимает Тереза. Становится мерзко и холодно. Мерзко, потому что ее правда считали плохим детективом, таким, который не может абстрагироваться от своей неприязни и посмотреть на ситуацию трезво. А холодно, потому что температура резко упала, и тонкое пальто уже не могло спасти. Но уходить было рано: если они сейчас не доведут дело до конца, то шанса может не представиться. Андроиды слишком быстро обучаются. Аида поймет, где ошиблась, и станет намного лучше симулировать отставание в эмоциональном развитии.

— На самом деле, детектив, я мало где притворялась, — Аида слегка наклоняет голову в бок. Терезе кажется, что до этого момента в ней ничего не было, а теперь она будто приобрела фактуру и цвет и стала до ужаса реальной. — Вы смогли меня удивить.

— Сомнительный комплимент.

Аида сводит брови.

— Это не важно. Нужно возвращаться, у нас много работы.

***

Они возвращаются в участок, где обе считают минуты до конца смены, потому что сегодня они больше ничего не могут сделать. Уходя, Тереза интересуется, где ночует Аида, и только хмыкает, когда получает сухое «В Иерихоне».

Добравшись до дома, она кидает вещи в стиральную машину, встает под душ и еще долго пытается отмыть с тела гадость этого дня. И потом, сидя по-турецки на мягком диване, там, где вчера вечером сидела Аида, она честно старается держать себя в руках. Но вокруг нее — холод и воздух, скребущий по телу, которое с каждой минутой все больше выходит из-под ее контроля. Контроль отбирают намеренно, и она уже не человек, а очередная кукла сестры, пластиковая и с проводочками, послушная, бракованная, ни черта не идеальная. И ее трясет, выворачивает, и слезы непроизвольно льются из глаз, а впереди только тусклый свет уличного фонаря.

Руки сами тянутся к лезвию, и даже еще на этом моменте она борется, не хочет сдаваться просто так, но чем отчаяннее ее попытки, тем глубже надрез, и тем сложнее в конце собраться. Она знает, она это уже проходила в прошлом году. И в позапрошлом тоже.

***

6.11.2041

В три пятнадцать по местному времени Терезе звонит Фаулер и благим матом орет о том, что надо быть в офисе через пять минут. Неизвестно, конечно, где он видел такси, летящее с такой скоростью, но Тереза оставляет комментарий при себе. Звезды еще горят в небе, когда она подъезжает к полицейскому участку. Ей холодно, но сколько она ни греет пальцы в карманах пальто, лучше не становится. Она совсем не готова к работе, и только надеется, что ей удалось отовсюду смыть кровь.

Когда подъезжает Аида, Тереза все еще растрепана, у нее красные глаза, и Аида, просканировав руки, может легко выявить на них кровь. Но это становится неважным в тот момент, когда она узнает, что именно произошло.

— Как это — перегрыз себе вены?

— Просто, — орет Тереза, — на тебе показать? Ах, да, у вас же нет вен, сраные машины! Что черт возьми ты сделала с ним, что он суициднулся?!

Она набрасывается на Аиду и толкает ее в грудь. Та отступает и испуганно смотрит по сторонам. Тереза видит, что дежурные готовы ей помочь. Но Фауллер молчит, хмуро наблюдая за ситуацией. Аида отходит еще на пару шагов от нее, механически переставляя ноги. Тереза готова поклясться, что слышит скрежет металла.

— Ничего, — как можно спокойнее отвечает Аида. — Я вела себя в рамках закона. У вас есть запись допроса.

Тереза презрительно морщится и хочет что-то еще сказать, но Фаулер ее останавливает.

— Отставить! — орет он, вставая между ними. — Еще один выпад, Рид, и можешь сдавать значок. А ты… Лучше бы мне ничего не обнаружить на записях. А теперь разошлись!

Он уходит, и напряжение в отделе ослабевает. Аида выглядит так, будто ее разобрали на части, заменив фирменные детали китайским барахлом и вновь собрали, забыв стереть память. Тереза сжимает ладони в кулаки и пытается успокоить сердцебиение, но адреналин, бурлящий в крови, слишком сильно действует на нее. Хочется понять, какого черта здесь происходит, найти виновника и отделать от души, потому что еще немного и дело превратится в висяк, а этого никак нельзя допустить.

Аида садится за свое место и молчит. Будь она человеком, перед ней бы извинились, но она андроид, поэтому ей стоит довольствоваться тем, что Тереза Рид не изрешетила ее тело. Так думает Тереза, пока Аида не начинает говорить.

— Это несправедливо, — сквозь зубы произносит она, смотря на нее.

«– Я знаю», хочет сказать Тереза, но лишь зло улыбается, потому что Аида все равно виновата.

— Щенячьи глазки на мне не работают. Если хочешь справедливости, придется постараться.

Аида не отвечает, а она продолжает, что-то попутно набирая на клавиатуре.

— Джордан Кинг перегрыз себе вены, и, я думаю, у него на это были веские причины. Есть идеи?

— Испугался, что следующей его допрашивать будете вы?

— Это явно был страх, молодец, делаешь прогресс. Еще немного и улики сможешь интерпретировать должным образом. Но, если честно, я рассчитывала на более точную информацию.

Тереза ухмыляется, завершая что-то печатать и подпирая рукой подбородок. Она видит, что Аида сканирует ее, и гадает, есть ли предел у ее терпения. Та смотрит бесстрастно, будто наблюдая микробы в микроскоп, и это равнодушие могло бы задеть самолюбие, если бы не последующие слова.

— Вам лучше прекратить играть на моих нервах или следующей, кто перегрызет себе вены, будете вы.

— Обещаешь?

Тереза безумно улыбается, чувствуя, что ходит по грани. Ее нижнее веко дергается, а сердце бешено бьется. Аида, наверное, фиксирует у нее новый прилив адреналина и видит румянец на щеках. Что-то происходит, и мир будто крутится и рассыпается, и Тереза впервые за несколько лет чувствует нечто настолько сильное и яркое. Аида не меняется в лице, но Тереза видит, как ее диод горит алым, и этого достаточно.

— Идем за мной, — говорит Тереза и встает со своего места.

Она выходит из отдела и идет по коридору, намереваясь выйти через задний выход. Аида берет ее пальто и идет за ней.

На улице холодно. Когда Аида приносит ее пальто, Тереза улыбается и благодарит кивком головы. Они достаточно далеко от здания, стоят на пустой парковке. Свет от фонарей жуткий и слабый, и они так же достаточно далеко от них. Тереза достает сигареты. Закуривает, впервые за полгода.

— В досье было сказано, что вы не курите.

— Время от времени бывает всякое.

Аида молчит, сканируя пространство. Ее диод сменяет блеск на желтый, и это чуточку разочаровывает. Тереза чувствует капли дождя на своем лице и ежится. Вокруг них туман, усиливающийся с каждой минутой. И плотная тишина. Аида зачем-то, имитируя дыхание, выдыхает пары воздуха, и это почти то же, что делает Тереза.

— Красиво, — она выдыхает дым и облизывает потрескавшиеся губы. У нее не получается объяснить свое чувство, но внутри все трепыхается и горит, и тревога пачкает каждую мысль, крутящуюся в голове. — Моя сестра сука, ну, это ты итак поняла. Я не знаю, что происходит, и я не доверяю тебе.

— Потому что я не могу сломать последний приказ?

— Да, — она делает очередную затяжку и щурится от удовольствия. — В тебе может быть много сюрпризов. А я их не люблю.

— Вы не можете бросаться на меня всякий раз, когда что-то идет не так.

— Почему? — улыбается Тереза. — Мне это даже начинает нравиться.

Аида снова пронизывает ее взглядом, а потом ударяет в челюсть, и, когда Тереза сгибается, толкает на землю. Аида не дает ей подняться, пиная по почкам с каким-то странным ритмом, потому что только Тереза готова подняться, как очередной удар заставляет подавиться воздухом. Вскоре Аида останавливается и, наклоняясь, внимательно оценивает нанесенный ущерб.

— Вы довольны, детектив?

Ее голос низкий и хриплый, и Тереза не понимает, как за бешеным стуком своего сердца вообще может его различить. Ей больше обидно, чем больно, но хотя бы некоторые вещи встали на свои места. Она неспешно поднимается на ноги, игнорируя протянутую руку, и рыщет по карманам в поисках пачки сигарет.

— Неплохо. Но я думала будет лучше, — смеется Тереза, щелкая зажигалкой.

— Исполнилась влажная мечта? — Аида щурит глаза, внимательно следя за каждым ее действием. — Вас нужно наказывать, как нерадивого щенка, чтобы вы начали проявлять хоть каплю уважения?

— Нет, но мне интересно, как теперь поступит Элиза.

— Думаете, я все транслирую?

— Не знаю, — она пожимает плечами, наконец ощупывая лицо на предмет крови. — Скоро станет ясно.

— Я знаю свой приказ.

— Еще нет такого андроида, который превзошел бы Элизу Камски в хитрожопости, поэтому не льсти себе и запомни: когда Создательница что-то от тебя требует, это всегда выйдет тебе боком.

— К чему вы это?

— Да так, — Тереза улыбается, делая последнюю затяжку, и сминает почти полную пачку в руке. — Ты для нее ничто.

Аида ничего не отвечает. Ее диод горит синим.