— Предвосхищая твои слова, я помятый.

      — Ты всегда помятый, — фыркнул Дэмиен из дверного проема. Альфред, вертевшийся у него под ногами и клянчащий еду, оглянулся на Тима. Тот вздохнул.

      — Позволь мне жить в отрицании.

      Младший издал чуть слышный смеющийся звук и направился к кошачьей миске, краем глаза замечая, что кот уже переключил внимание на полусонного Красного Робина и теперь изо всех своих сил очаровывал и его.

      — Как бы он ни старался, ему все еще нельзя бекон.

      Старший оторвался от созерцания кофемашины — ох уж его ежеутренние ритуалы — и в шутку проворчал:

      — Не смотря на то что мои мозги не работают в семь утра, это не значит, что я забыл то, что ты всей семье вдолбил еще кучу лет назад.

      — Тарелку не урони, — посоветовал Дэмиен, сам же ее осторожно забирая; Тим, кажется, до этого не особо понимал, что в принципе зачем-то держал свой завтрак все это время в одной руке — другой вцепившись в пока еще пустующую кружку.

      — О, — сказал он, удивленно моргая и следя за тем, как еда переехала на стол. — Хорошо.

      Он не был силен в словесности по утрам, так что очередной нежный фырк младшего воспринимался как должное — и привычное; и то, что юноша ходил туда-сюда по комнате, насыпая корм животным и занимаясь теперь своим приемом пищи, завариванием чая и поливкой растущих у них маленьких трав для готовки, тоже было делом каждого утра. Привычным — в самом лучшем смысле этого слова; утро стало для Тима приятной рутиной, а не бессмысленным беганьем, беспокойным и не дающим очнуться — даже просыпаться было приятнее, когда рядом с тобой кто-то теплый, кто не надрывается как будильник.

      Пикнула кофемашина, и старший привычным жестом оттащил на стол рядом со своей тарелкой бадью с кофе. Судя по выражению его лица, он собирался выпить все это самостоятельно и, видимо, в один присест.

      — Не захлебнись, — попросил Дэмиен, ставя рядом с собой стакан с чаем. Он по размерам вполне мог конкурировать с кружкой для кофе Тима — вау, подумал старший, наблюдая как юноша прикладывается к нему, он и не заметил когда изящность уступила место функциональности в привычках Дэмиена. Раньше он пил исключительно из стандартных чашек и ужасно презирал «ведра», которыми Тим и Джейсон пользовались.

      — Взаимно, наверное.

      — Это твое плохое влияние, — проворчал Робин, подталкивая к старшему блюдо с овощами, — если бы не ты, я бы не пользовался никогда такой посудой.

      — Зато удобно.

      Взгляд, который юноша на него бросил, все за него сказал. Тим прыснул и вернулся к яичнице.

      Он как раз собирался налить себе еще один стакан (написанное и перечеркнутое на нем «ведро» веселило его каждый раз до сих пор), когда Дэмиен вновь принялся ходить туда-сюда, и Тим поднял на него взгляд.

      Это стало привычкой — когда юноша сновал по кухне, спальне, гостиной, если старший был с ним в одной комнате это всегда приводило к тому, что он неосознанно за ним следил. Ладно, не совсем неосознанно — он иногда включался и возвращал внимание на предметы перед собой, но вскоре отвлекался опять на младшего. Было что-то в его движениях успокаивающее — всегда, что бы он ни делал.

      — Ты опять смотришь на меня, а не на свой кофе, — пробормотал Дэмиен вдруг совсем близко, и Тим понял что да, он действительно снова на него пялился — и что он чуть не налил себе кофе мимо стакана, и только вовремя подвинувший его руку Робин ситуацию успел спасти.

      — Ну, зато на этот раз без казусов.

      — Я до сих пор не понимаю, как ты корм Альфреда перепутал с кофейными зернами.

      Парень почувствовал как наливаются смущенной краснотой его щеки и уткнулся в кружку.

      — Я тоже не понимаю.

      Повезло еще, что Дэмиен вообще тогда его поймал до включения кофемашины. Тим не был уверен, что хотел бы попробовать смесь кипятка и молотого кошачьего корма — и младший был убежден, что нет, не хотел бы; возможно, он поэтому его каждое утро так стерег.

      — Хоть я откровенно наслаждаюсь, — тепло начал Дэмиен, и старший понял, что он опять на него смотрел, — твоим присутствием и твоим взглядом, но, пожалуйста, — юноша мягко обхватил его за скулу и направил лицо вниз, так, чтобы теперь он смотрел на свой стакан, — оставь немного концентрации и здесь.

      — Я не специально, — пробормотал Тим, смущенно пряча лицо за кружкой и нарочно громко отхлебывая.

      — Я знаю, — усмехнулся Дэмиен; старший заметил, что у него чуть-чуть покраснели кончики ушей, — и хоть мне невероятно приятно, это и есть одна и тех причин, по которым Стефани тебя «влюбленным утенком» зовет.

      — «Влюбленный утенок», — фыркнул Тим, с улыбкой наблюдая как юноша возвращается к своему заварнику, — скажи мне это вечером.

      Младший обернулся — выражение его лица заставило парня засмеяться — и кинул в него кое-как смятую салфетку.

      Когда она — естественно — не долетела, Тим откинулся на спинку стула, хохоча — и замечая, что отвернувшийся к чаю Дэмиен тоже улыбается уголком губ.

***

      — Даже не думай засыпать здесь.

      — И не думаю, — проворчал Робин, снимая маску и бросая ее на скамейку рядом с собой. Вся его поза, однако, говорила о том что он вполне себе думал.

      Он откинулся к стене — так и не начав стягивать броню — и прикрыл глаза. Плохая привычка выматывать себя на патрулях в совокупности с его жавороночьим режимом, требующим ложиться спать по крайней мере до двенадцати, приводили к тому что он буквально засыпал на ходу.

      — Мне кажется, думаешь, — заметил Тим, впрочем, тише; он сел рядом, и осторожно взял в свою руку чужую, аккуратно помогая стянуть с нее перчатку. — Как ты?

      — Цел, — с опозданием пробормотал Дэмиен, — без травм.

      — Хорошо, — прошептал старший, принимаясь за другую руку. Стоило ему закончить, как младший нахмурился и заставил себя сесть, чтобы расстегнуть пояс и отцепить плащ — и привалиться к стене обратно. — Давай, Дэми, — пробормотал Тим, укладывая ногу юноши себе на колени, заставляя его тем самым съехать и сдвинуться на скамейке в еще более полулежачее состояние, — немного осталось.

      Робин загудел — и парень, старательно расшнуровывающий его ботинки, прекрасно знал, какими тяжелыми были его веки, налитые свинцом мышцы; знал, как быстро мог бы он уснуть, оставь он его в покое.

      Только ему, Дьюку и иногда Стеф требовался сон перед патрулем — даже если выходили они на него по меркам летучих мышей рано; они ложились спать настолько заранее, насколько могли, чтобы встать через несколько часов, напиться кофе — что бы там Дэмиен не говорил, но он пил его почти столько же, сколько и Тим, просто в других ситуациях — и начать патрулирование. И то к его концу они были выжаты до последней капли.

      — Давай, — снова позвал Тим, заканчивая с ботинками и помогая младшему сесть; тот посмотрел на него сквозь полуслипшиеся ресницы, — я не позволю тебе спать в пещере в броне. Это ужасно неудобно.

      — Кого это заботит.

      — Меня, — не терпящим пререканий нежным тоном ответил старший, подбирая бессильно опускаемые на скамейку вещи, — меня заботит твой комфорт. Давай, — шепнул он, забирая тунику и обувь и направляясь к шкафчикам. Полусонный Дэмиен последовал за ним. — Душ, — мягко фыркнул Тим, ласково направляя его в нужную сторону и подталкивая, — я подожду тут.

      Судя по нахмуренному выражению лица Робина, тот энтузиазм по поводу душа не разделял, но все равно с недовольным видом послушался.

      — Не захлебнись там, — попросил Тим вслед удаляющейся фигуре, — и не спи стоя.

      Взмах руки особо обнадеживающим ответом не был, но хотя бы так.

      Старший убрал оставшиеся вещи на их места, убедившись, что крови на костюме правда не было, и только собирался вернуться к скамейкам, как из душевых послышались шаги, и Дэмиен, с накинутым на голову полотенцем, уже в домашней одежде направился в его сторону.

      — Ты вот настолько хочешь спать? — усмехнулся Тим, хоть и веселье в его голосе даже наполовину им не было — почти сплошное беспокойство. Младший на его слова не ответил; он подошел и уткнулся носом в плечо, обмякая, стоило парню сомкнуть руки на его спине. — Ты минут за пять управился, даже меньше.

      С его плеча донеслось неотчетливое «Мф-ф-ф», но больше Дэмиен ничего не ответил. Только носом по футболке повозил.

      — Давай-ка наверх, — тише позвал старший, не предпринимая, впрочем, попытки разомкнуть объятья. Робин предсказуемо отреагировал недовольным «Н’т», и вжался в шею крепче. — Ужин.

      — Н’т.

      — Давай, — чуть настойчивее попросил Тим, отпуская чужую спину и тут же перехватывая младшего за руки, — пойдем. Потом ты почувствуешь себя гораздо лучше, я обещаю.

      Все еще недовольный, ужасно сонный и немного разомлевший, Дэмиен все-таки за ним пошел. В некоторые дни уговорить его было гораздо тяжелее, а один раз ему вообще пришлось юношу на себе наверх нести, потому что Робин просто уснул и категорически отказывался реагировать на какие-либо внешние раздражители. Что бы там ни говорили, а в выборе места для сна Дэмиен был также неприхотлив, как и сам Тим. Лишь бы была горизонтальная поверхность приемлемой температуры в относительно безопасном месте, и все.

      — Ну и кто из нас теперь влюбленный утенок? — усмехнулся парень, когда он, наконец, заставил младшего поесть — и тот снова в него уткнулся носом, не давая загрузить посуду в посудомойку и отказываясь уходить.

      — Я сонный, — проворчал Дэмиен с его плеча; за последние пару десятков минут его полудремы это было почти самым длинным из всего, что он говорил.

      — Это не отменяет того, что ты влюбленный, — нежно фыркнул Тим, ласково проводя пальцами по его волосам и прижимаясь губами ко лбу. Юноша вжался в него крепче и, совсем едва слышно, буркнул:

      — Утром мне это скажи.