Ночь была такой же неспокойной, как и весь предшествующий ей день. Казалось бы, после отъезда одного из господ, все должно было поутихнуть, и тем не менее Антип весь день не находил себе места. С того самого момента, как карета Арсения покинула их владения. Хотя надо было сказать, спокойствие покинуло их усадьбу еще за вечер до этого, когда Антип устал терпеть все недомолвки, длившиеся уже на протяжении несколько месяцев. И когда Арсению поутру пришло письмо с государственной печатью, которое он поспешил скрыть от его глаз, а после обеда уведомил, что его вызывали в столицу, терпению Антипа настиг предел.

Он и так до последнего надеялся, что в один момент Арсений сам всем поделится, и честно совершенно не хотел напирать или устраивать скандал. Все-таки Антип целиком и полностью доверял Арсению, а в некоторых вопросах еще и больше, чем себе. Но он настолько привык быть осведомленным иногда и о подробностях некоторых личных переписок, что его до трясучки обижала эта не пойми откуда взявшаяся скрытность. Когда Арсений перестал при нем вскрывать многие письма за завтраком, а потом запирался в своем кабинете и часами что-то изучал и писал, отказываясь делиться хоть какими-то подробностями или еще хуже делился настолько нелепыми отговорками, что лучше бы он продолжал молчать.

Антип бы еще мог понять, будь это дело личного характера, но на этот раз он даже на ревность списать это не мог. А потому это обижало еще сильнее. И после того, как Арсений отказался говорить о причинах столь скорого отъезда, ссылаясь лишь на то, что он старался ради их спокойствия, но при этом наотрез отказался взять его с собой, у Антипа сдали нервы. Он заперся в своем кабинете, ночь впервые за долгое время провел в своей спальне, не приходя ночевать в их общую, и не спустился на завтрак, пока не увидел из окна поутру, что карета Арсения покинула их владения. 

Но легче от этого не стало. Весь день Антипа съедало чувство вины за то, что он так накинулся и не вышел перед отъездом Арсения поговорить и помириться, и никак не мог сосредоточиться на своих делах и отчетах, которые ему нужно было привести в порядок. Вместо этого он весь день просидел в курительной комнате, чередуя трубку с кальяном. И даже поздней ночью, уже лежа в спальне на их кровати, Антип долго ворочался и никак не мог уснуть, все так же преследуемый своими раздумьями. Но когда сон, наконец, начал брать свое, сквозь дрему до него донесся тяжелый запах гари, и Антип был вынужден взбодриться и проверить в чем было дело, поскольку печь в комнате явно была в порядке.

И не зря.

Стоило ему только выйти из спальни, глаза и нос заполонил едкий дым. Антип поднял свечу повыше, пытаясь разглядеть с какой стороны тот шел, однако на этаже все выглядело как обычно. И только он начал было идти к лестнице, как в него практически в сию же секунду влетела их экономка. Взъерошенная, в ночном платье, и ее выражение лица выражало крайнюю степень обеспокоенности, которую он у нее еще никогда не видел. И это при том, что работала она на них более пятнадцати лет. Подсвечник дрожал в ее руках, причем несмотря на то, что при виде него она явно постаралась взять себя в руки.

— Ваше сиятельство, горим, — выдохнула она.

— Где пожар? — сразу перешел к делу Антип, и позабыв о том, что на нем поверх сорочки даже халата не было, поспешил за экономкой, которая суетливо повела его за собой к лестнице.

— Ваша курительная комната горит, — на ходу принялась она вводить его в курс дела. — Ванька с Алешей пытаются ее потушить, но дела плохи. Нужно спасать вещи.

Антип поджал губы и ускорился. Пусть эта усадьба и не была его любимой, но они с Арсением прожили здесь почти пятьдесят лет практически без перерывов, и терять ее все равно не хотелось. Слишком родной она стала за это время. И находилась так удачно, вдалеке ото всех даже по дворянским меркам, и прислуга вся была лишь из числа самых преданных и надежных, в чем было ее особое обаяние, ведь именно здесь они с Арсением чувствовали себя абсолютно свободными. Но такая удаленность от всего жилого сейчас, к сожалению, означала, что надеяться кроме как на самих себя не приходилось. До любой подмоги даже верхом пришлось бы гнать не меньше часа.

А судя по тому, что ждало его на первом этаже, времени у них совсем не было. Курительная комната, из которой он вышел всего пару часов назад, была практически вся объята пламенем. Шторы были почти полностью обглоданы языками пламени, ковер успела постичь та же участь, мебель была залита водой. Но огонь явно побеждал. В самом лучшем исходе эти попытки потушить пламя принесут им лишь короткую отсрочку. Антип видел не один пожар на своем веку, и понимал к чему все шло. Он на секунду зажмурился, борясь с наступающей паникой, и надев на лицо маску, дабы не пугать прислугу, принял третье по сложности решение в его жизни.

— Вы продолжайте делать все возможное, чтобы не дать огню распространиться, — кивнул он пробежавшим мимо мужикам с ведрами воды, и обратился к экономке. — И отправьте ещё пару мужиков выносить библиотеку, а остальных гоните ко мне наверх. Я буду выносить из комнат все самое ценное.

Экономка кивнула в ответ и побежала скорее к флигелю, а Антип, не теряя ни секунды, поспешил обратно наверх. В имении вместе с ними жили всего дюжина человек, что сильно ограничивало в выборе. Мебель можно было спокойно заказать новую, интерьеров в его жизни тоже было предостаточно и привязываться к ним, он толком не успевал. А вот книги и картины однозначно было жалко терять. Книг в их коллекции было много, и некоторые хранились чуть ли не в единственном экземпляре, все же свое собрание они скрупулезно собирали на протяжении нескольких веков. Та же ситуация была и с картинами. Они покупали их у разных художников, в разные периоды жизни и в разных странах. Некоторые стоили нынче целое состояние, другие — были бесценны только для них. И лишаться их никак было нельзя. Особенно Антип ценил их с Арсением общий семейный портрет, который они невероятным чудом смогли заказать пару лет назад. Поэтому, только оказавшись наверху, он принялся стаскивать рамы со стен и складывать на полу. Парни вскоре прискакали ему на помощь и начали выносить их на улицу и, дав указания, что еще нужно было снять, Антип двинулся дальше. В своей комнате он сразу подхватил большой сундук с подарками Арсения, их многолетней перепиской и шкатулкой еще от его матушки и поспешил вниз. Этот сундук помимо себя он мог доверить только одному человеку, которого дома сегодня не было.

Хоть Антип и торопился, как мог, внизу уже стало гораздо жарче. Черный дым клубами вылетал из дверей, а пламя медленно захватывало порог. Времени оставалось все меньше, и мужики одни однозначно не управятся. Поэтому он шустро выбежал на улицу и, оставив вещи прямо на земле, поспешил обратно. Собаки обеспокоенно лаяли в овчарне ему вслед, но в этот миг было совсем не до них.

Время и так утекало слишком быстро.

Немногочисленная прислуга бегала по этажам и спасала самые ценные вещи. Антип, позабыв о своем неподобающем виде, помогал наравне со всеми. Сначала стаскивал все добро из комнат к дверям, потом, когда все бюро и шкафы стали чуть свободнее, сам тоже начал переносить все пожитки на улицу. Гора вещей оказалась внушительнее, чем он предполагал, но многие книги еще явно оставались в библиотеке, и Антип устремился туда.

Мужики все так же упорно старались потушить огонь, хоть тот и давно выбрался за пределы курительной комнаты. Пламя разгоралось все сильнее и начинало подбираться к лестнице. И Антип теперь был даже немного рад тому, что Арсений уехал из усадьбы в столицу. Он был привязан к этому дому гораздо сильнее, и Антипу не хотелось бы, чтобы тот видел, как их имение уходило в небытие.

Закончили они, когда полыхало уже почти все крыло первого этажа. Гора вещей лежала в центре двора и выглядела раза в два больше, чем рассчитывал вытащить Антип. Убедившись, что они ничего не забыли, он начал пересчитывать всех выбравшихся на улицу. Мужики, сгрудившись толпою, хмуро смотрели на костер, девки тоже стояли своей кучкой и о чем-то разговаривали между собой. Но главное, что все были на месте. Антип было перевел дыхание и почти расслабился, но что-то все равно не давало ему покоя. И когда он заметил на дереве одинокого Касьяна, его сердце чуть не остановилось в груди.

— Фимка у вас? — подскочил он к служанкам, не переставая изучать глазами все не освещенные пожаром места.

— Нет, мы его не видели, — растерянно ответила за всех экономка, озираясь по сторонам. — Поди убежал куда-нибудь.

Антип рвано выдохнул. Он в этом сильно сомневался. Фимка всегда прятался у них в спальне за шкафом или под кроватью при появлении любой проблемы. И сколько они бегали туда-обратно, он его ни разу не видел. Да и его рыжий приятель Касьян сидел неподалеку в кустах один. Оглянувшись по сторонам, он попробовал позвать Фимку к себе, но тот не отзывался. Прикусив губу, Антип на мгновение прикрыл глаза, посмотрел на полыхающую лестницу, на остатки воды в ведрах и принял решение. И, не давая себе времени передумать, он опрокинул на себя одно из них и вручил пустое ведро в руки экономки.

— Ваше сиятельство, но там же всюду огонь, — растерянно промолвила она.

 — Я его там не оставлю, я быстро, — выкрикнул он уже на ходу через плечо и влетел в дом.

Глаза сию же секунду заслезились от обилия дыма, сквозь который было сложно что-то разобрать, еще и горло сжалось, и появилась нестерпимая горечь во рту. Антип прикрыл лицо рукавом сорочки и осторожно двинулся к лестнице. Даже несмотря на то, что он был облит ледяной водой, жара здесь была невыносимой. Он быстро пробрался по краю лестницы, стараясь спокойно дышать и не паниковать. Опустевшие родные стены выглядели печально, и сложно было не думать о том, что вскоре их вовсе не станет, и все придется начинать с нуля. Но мысль о том, что его любимый кот был в опасности, заставляла его придержать эти раздумья и без промедления двигаться вперед.

В спальне он первым делом опустился на пол и заглянул под кровать, с облегчением выдыхая, когда обнаружил под ней знакомую белую морду. Фимка, забившись в самый угол, смотрел на него огромными испуганными глазами. Антип осторожно протянул руку и ухватившись коту за грудь резко потянул его на себя. Тот, конечно же, попытался вырваться и царапаться, но стоило только Антипу прижать его к груди, и тот моментально забыл обо всем и ошалело вцепился в него. Прижав его к себе одной рукой, он направился к окну. Первый шпингалет быстро открылся, и окна раскрылись в разные стороны, а вот со вторым начались проблемы. И сколько бы он не дергал его в разные стороны, ругаясь совершенно неподобающе для светского человека, сдвинуть его никак не получалось. Пот уже рекой тек по его лицу, да и нервы были на пределе. Он обернулся и, заметив на кровати лежащее одеяло, быстро схватил его и, обмотав рукой кулак, с размаха ударил по стеклу. Осколки полетели в разные стороны, но главным сейчас было то, что ему в лицо сразу же дунул холодный ветер.

Антип жадно хватал воздух ртом, на секунду позабыв, почему он вообще вернулся в спальню, пока Фимка не начал вырываться у него из рук, видимо, почувствовав запах свободы. Выглянув из окна, он увидел, что под ним уже собралась вся прислуга и стояла, растянув под ними какое-то не пойми откуда взятое одеяло. Антип уткнулся в макушку Фимки, и поцеловав его и мысленно извинившись, аккуратно просунул его сквозь разбитое стекло и, сосчитав до трех, сбросил его из окна. Раздалось громкое мяуканье, но через мгновение народ под ним радостно воскликнул, и он выдохнул от облегчения.

— Прыгайте, ваше сиятельство, — крикнул ему Алешка, как только кота благополучно опустили на землю.

— Не могу, — хрипло выкрикнул Антип, чувствуя першение в горле. — Здесь все заело. Придется спускаться.

— Огонь уже на главной лестнице. Вам нужно бежать к боковой, — крикнули ему снизу, и Ванька добавил. — Или попробуйте другое окно.

Антип кивнул и поблагодарил их за сведения. Однако перспектива прыгать со второго этажа казалась ему чуть страшнее, чем вероятность пройти сквозь огонь. Еще и голова кружилась, и он был не уверен, что просто не выпадет кубарем из окна. Проще было дойти до боковой лестницы. К тому же треска огня пока не было слышно, а значит, немного времени на спуск у него все же имелось в запасе. Так что, напоследок поглубже вздохнув чистый воздух, он отошел от окна и направился к выходу.

В коридоре дым теперь совсем встал пеленой. Глаза слезились так, что разобрать что-либо было непросто, в носу резало так, что каждый вдох отзывался болью. Практически вслепую, Антип медленно побрел к другому концу крыла, но с каждым шагом в сторону дышать становилось все тяжелее, а думать — сложнее. Он тихо выругался под нос и постарался сосредоточиться. Мысли путались в голове, слезы в глазах мешали сосредоточиться, сколько бы он не пытался стереть их рукавом спальной сорочки. Нужно было дойти до лестницы, но почему-то он никак не мог вспомнить дорогу до нее. Он оперся на стену, решив дать себе пару секунд, чтобы взять себя в руки. Но после, сколько бы он не пытался заставить себя сдвинуться с места, ноги его больше не слушались, и он медленно скатился вниз, словно вдруг потерял под собой опору. 

И последней мыслью, прежде чем потерять сознание, была радость от того, что Арсения в эту ночь не было дома.

┉┉∘┉┉

Антон подскочил в кровати, тяжело дыша. Сердце колотилось в груди как бешеное, а воздуха катастрофически не хватало. Он судорожно начал озираться по сторонам, пытаясь найти источник огня, но ему это никак не удавалось. Вокруг все было темно и тихо. В его комнате все также в углу стоял шкаф, на дверце которого сушилось мокрое полотенце, на столе валялся ноутбук вперемешку с бумагами, стул со вчерашней одеждой. Все было ровно так же, как и перед сном. И ни одного намека на пожар.

Это был всего лишь сон.

Вот только сны про пожар ему снились чуть ли не с самого детства. Антон панически боялся огня, сколько он себя помнил, но в этот раз сон был слишком реальным. Раньше, проснувшись, он редко мог вспомнить какие-то детали, кроме цепенящего страха огня и ощущения, что он никак не мог изменить происходящие там события, как бы не пытался. И поутру те быстро становились размытыми и далекими в голове, а на этот раз все было слишком правдоподобно. Он словно все еще кожей чувствовал подступающий жар и едкий запах гари. И прийти в себя после такого было довольно сложно.

Не так Антон хотел начать свой двадцать первый год жизни.

Нащупав рукой бутылку воды на полу, он жадно осушил ее до дна и с глубоким вздохом отложил в сторону. Сердце потихоньку успокаивалось в груди, и он взял в руки телефон с тумбочки, посмотрев на часы. До будильника оставалась еще пара минут, и теперь, когда ощущение приближающегося огня отступило, хотелось закутаться поплотнее в одеяло и никуда не идти. И он решил позволить себе эту минуту слабости в честь дня рождения и ненадолго расслабиться.

Сон все еще крутился в мыслях, но думать о нем не было никакого желания. И, как назло, тот никак не стирался из памяти, в отличие от большинства снов, которые обычно даже не задерживались в голове после пробуждения. А здесь он помнил и лица людей, и интерьеры дома, напоминающего музей, и кота, которого ему непременно надо было спасти. Он пару месяцев назад с улицы принес к ним похожего, который увязался за ним в дождь на улице. Хорошо, что хозяйка их съемной квартиры была наимилейшая старушка, которая не имела ничего против животных. Как и друзья, с которыми он ее снимал. Те, наоборот, только рады были, хотя и угорали, что он решил стать сильным и независимым.

Но Антон был не виноват, что в последний год у него совершенно не клеились отношения. Он мог изредка подцепить кого-то в клубе или познакомиться в интернете и иногда ходил на свидания. Но во что-то серьезное в итоге это всегда не выливалось. То химии с партнером не возникало, то не находилось никаких общих интересов, то просто никто не приходил (ну или он сам пару раз со свиданий сбегал). В общем, все было не то, и все были не теми. В один момент даже быстрый секс перестал приносить былое удовольствие, и Антон в целом с ним завязал. Может, он, конечно, постарел раньше времени, и теперь просто хотел постоянных отношений, а, может, и просто не с теми ходил. Друзья, конечно, стебались, что он был слишком критичен в выборе, но Антон давно махнул на это рукой. И про себя все равно продолжал считать, что им просто не было дано его понять. Все-таки девушку было найти гораздо проще, чем парня.

Хотя не им было учить его. У Макара у самого в последнее время никого не было, а Диму с его девушкой вообще Антон познакомил. Да и тот до сих пор жил с ними в одной квартире, несмотря на все уверения, что у них с Катей все было серьезно. А учитывая, как громко он вечно шаркал по квартире и ворчал на грязную посуду, не факт, что их отношения еще пройдут проверку на быт. Антон, вот, добровольно подписываться на подобное на всю жизнь не стал бы. Ему последних трех лет с головой хватало.

Тем не менее, когда зазвенел будильник, а через минуту, как по часам, из коридора послышалось то самое шарканье, Антон широко зевнул и, потянувшись, поднялся с кровати и поплелся на кухню. Курить в одиночку он не любил, а после такого пробуждения затянуться хотелось еще сильнее обычного. Хорошо, что, заметив его на пороге, Дима сразу же отвлекся от телефона и подвинулся к краю окна. Антон встал рядом, взял с подоконника сигарету из пачки и передернул плечами от утренней прохлады.

— С днем рождения, — поздравил его Дима, и когда Антон в ответ смог только зевнуть и потереть переносицу, хмыкнул. — А ты что уже такой помятый, как будто еще ночью отмечать начал?

— Да сон стремный приснился, — отмахнулся Антон, делая затяжку. 

— Ну ничего. Мы тебя еще развеселим сегодня, — похлопал его Дима по плечу, не вдаваясь в расспросы. Знал, что он не любил об этом трепаться. — Ты, кстати, до скольки сегодня?

— До трех вроде бы. Но мне на работе же выходной дали, так что я, может, еще на последнюю пару забью, — пробормотал Антон, стараясь проморгаться. При всей его нелюбви к утренним подъемам, ему нравилось стоять так по утрам с Димой под боком и курить, перебрасываясь редкими фразами. Тот был, пожалуй, чуть ли не единственным его другом, курящим нормальные сигареты, а не электронки, повальную моду на которые Антон совершенно не понимал. — А ты? Мы же вроде посидеть вечером хотели…

— Так я к этому и веду. Я до пяти освободиться должен, у меня пар нет сегодня, только смена.

Антон кивнул в ответ, вновь немного завидуя тому, что у Димы на старших курсах расписание стало гораздо свободнее, чем у него. Хотя он в последнее время вообще думал, что, наверное, хватит с него и бакалавриата, и убиваться столько же лет как Дима учебой, он в принципе не хочет.

— И Макар вроде тоже до пяти сегодня. Так что давайте тогда сегодня втроем посидим, а в выходные уже всей толпой нашей встретимся.

 — Да я так и планировал. Может надо, кстати, что к столу купить? — поинтересовался Дима и потушил свою сигарету о пепельницу.

— Да не надо, я сам накрою все. Мне же премию дали, — выдохнул Антон дым от сигареты в окно, но быстро развернулся к другу. Воспоминания о том, как он высовывался так же подышать воздухом в горящем имении, все еще были свежи в памяти.

— Ну смотри, подарок-то я тебе все равно уже купил, — пожал плечами Дима, заглядывая в холодильник. Еды там было кот наплакал, а наплакивал он в основном себе на корм. Ходить в магазин у них никто не любил, и найти там что-то съедобное зачастую было тем еще квестом. — Но подарю его только вечером, иначе ты из дома уходить не захочешь.

— Как скажешь. Хотя мне Макар еще вчера сдал, что ты его получить забыл, — честно признался Антон, наблюдая за тем, как Дима ставил на плиту кастрюлю с водой. И это было еще одной причиной, по которой Антон любил жить с Димой. Потому что тот с утра всегда брался готовить на всех завтрак.

— Вот тогда не буди его сегодня, — проворчал Дима. — Пусть опаздывает.

Антон посмеялся, но затушил сигарету и соскочил с подоконника. Разбудить Макара не мог ни один будильник, да и у людей получалось с трудом. И эта ноша давно висела на Антоне. Однако он не жаловался и считал это справедливой платой за завтрак. Ну и за столько лет это превратилось в настолько привычную рутину, что делал он это чуть ли не на автомате. А сегодня еще и до выхода из дома оставалось еще полтора часа, а значит, если Макар соизволит быстро проснуться, он успеет перед завтраком забежать в душ. Потому что несмотря на все попытки отвлечься и расслабиться, состояние после этого несчастного сна у него все равно было разбитое.