Глава VII. О прогулках и балах

Примечание

Гвоздичный цвет - серый, как гвоздика (а не как цветок, если что)

Цвет потупленных глаз -  реальное название светло-розового цвета в 18 веке

Фортель - ловкая проделка, неожиданная выходка.

Время в новой жизни летело незаметно, а дни сливались в одно сплошное пятно. То ли, потому что Арсений без продыху занимался какими-то делами и постоянно изучал что-то новое, то ли, потому что голова никак не могла справиться с новыми объемами информации. Он все же привык к более размеренной жизни — когда прогресс медленно развивался на его глазах, когда многие устои и обычаи не менялись столетиями, а обо всех планах и намерениях люди сообщали на несколько недель вперед.

Теперь же все стало иначе.

Серж мог хоть за час до отъезда известить, что ему вдруг нужно было срочно куда-то отъехать, или предложить вместе разобраться с чем-то конкретным. Как например, в тот день, когда он за завтраком неожиданно предложил пройтись по магазинам и посмотреть, как нынче было модно одеваться, и подобрать Арсению новый стиль под его вкус. И пусть, впечатлений от масштабов современных пассажей хватило на несколько дней, и, в целом, они довольно неплохо провели время, заполнив покупками половину багажника, Арсений все равно после заперся в комнате до следующего утра и неторопливо занимался новым правописанием, что, как он недавно заметил, отлично его успокаивало. И это еще при том, что он всегда считал легким на подъем человеком. Антип же наверняка от такой жизни вскоре бы спрятался подальше от мира на пару лет точно.

Что же касалось Антипа, то несмотря на всю свою загруженность и переживания, Арсений то и дело вспоминал о нем по поводу и без. Когда пробовал новую еду, думал, понравилась ли бы она ему или нет, когда читал новую книгу, мечтал узнать его мнение, когда видел современные уродливые статуи, представлял, как они вместе обсмеяли бы их. Однако с тех пор, как поездка в усадьбу не увенчалась успехом, Сержа более не посещали никакие ощущения присутствия Антипа, а потому и никаких подвижек в его поисках не было. Впрочем, вопреки их отсутствию, Арсений даже не думал ставить на его поисках крест и сдаваться, хоть и морально пытался подготовить себя к любому исходу событий. Вплоть до того, что он просто убедится, что Антип вновь ходил по этому свету, и оставит его в покое. Но версию, что он и вовсе отыскать его никогда не сможет, Арсений решил не рассматривать.

Судьба для такой подлости слишком часто была на их стороне.

Мысли без остановки роились в его голове, хоть и собраться во что-то дельное у них пока не получалось. Разве что однажды Арсения осенило, что, возможно, ему стоило начинать поиски не с того места, где все закончилось, а с того, где когда-то все начиналось. Вот только он совершенно не ожидал, что небольшая деревушка Клементьева, в которой их пути впервые пересеклись, успела срастись с Воронежем, в свою очередь разросшимся каким-то образом с сорока тысяч до миллиона человек. Что он до сих пор никак не мог осознать. На его памяти даже в Петербурге было меньше половины этого числа. И в этот же миг его надежда обойти и посмотреть на каждого жителя лично мигом утекла сквозь пальцы.

Поэтому они остались на месте и начали разбираться с насущными делами. Сначала Серж через свои связи сделал ему новые документы, без которых, по-видимому, теперь было никак, потом они завели ему счет в банке, и передал Арсению все его сохранившиеся сбережения и драгоценности. А параллельно с этим они пытались разобраться, хотел ли Арсений заниматься восстановлением обветшалой усадьбы или лучше ему было начать все с чистого листа.

Но пока Арсений искал ответ на этот вопрос, он, неожиданно для себя, пришел к выводу, что ему пока стоило чаще выбираться в люди и просто надеяться на лучшее. Ни о нем, ни об усадьбе давно никто не помнил, и та могла спокойно подождать его решения еще пару лет, а вот его социальные отношения требовали срочной работы. Он совершенно не представлял, о чем вели светские беседы в нынешнем веке, и с головой погрузился в изучение, на всякий случай, решив освоить как можно больше информации. Вдруг их с Антипом дороги внезапно пересекутся, и тот не будет ничего помнить, тогда Арсений хотя бы сможет найти парочку тем для короткого разговора и попытаться заинтересовать его вновь. Да и просто в жизни в любом случае пригодиться.

Так что, когда Серж предложил переехать в его столичную квартиру, он после недолгих раздумий согласился. Во-первых, тот рассказывал, что его квартира в отличие от усадьбы была современнее некуда, а осваиваться Арсению как-то было надо, а во-вторых, тот упоминал каких-то своих друзей, которые, по его словам, были бы не прочь с ним познакомиться. Об их с Сержем бессмертии, они, разумеется, не знали, но все равно ему было надо постепенно начинать знакомство с людьми нового поколения, а эти еще и проверку Сержа прошли.

Тем не менее переезд дался не самым гладким образом.

Еще на въезде в Петербург Арсения поразил размах современного города. Причем он готовился заранее и посмотрел изображения современных городов в интернете, существование которого все еще его пугало, но Арсений никак не мог осознать масштабы нового века, пока не увидел их собственными глазами. Дома, уходящие в небо, улицы шириной с площади, мосты, похожие на лабиринты. А когда он впервые увидел дом собственными глазами, тот и вовсе оставил его в изумлении на несколько дней, а вид его квартиры изнутри поразил его еще больше. Если их с Антипом десятикомнатная квартира занимала весь этаж доходного дома, то четырехкомнатная Сержа — не занимала и четверти, хотя по пространству они были примерно одинаковыми.

Первое время Арсению было там некомфортно. Его смущало обилие и размеры окон, количество домов, виднеющихся из них, и число проезжающих мимо машин, хоть от них не было слышно ни звука. И это, не говоря уже об этаже, на котором располагалась квартира. Он не понимал, зачем Серж вообще залез на такую высоту. Ему казалось, они всегда сходились на мнении, что хорошо жилось сугубо не выше третьего этажа. А здесь он залез чуть ли не на последний, еще и в современной махине, крыши которых, казалось, были выше облаков. И к панорамным окнам Арсений до сих пор приближался с опаской.

Еще и интерьеры казались совсем чуждыми. Если в доме были сохранены хотя бы намеки на старую жизнь, то здесь же все было совсем иначе. И как Серж совмещал в себе любовь к столь разным стилям тоже вызывало недоразумение. Тем более, что современный стиль больше всего напоминал Арсению подвалы и кладовки. Все стены были серыми и однотонными, потолки голыми и довольно низкими, все было каким-то квадратным, угловатым и слишком простым. Причем, начиная от дверных ручек и заканчивая кроватями.

И если бы во всем этом безобразии не проглядывали следы рук Сержа, он бы, наверное, и не смог там жить.

Но к счастью, открытые полки были заставлены разными безделушками, на кухне висели пучками сушеные травы, на всех диванах в избытке лежали пледы и подушки, а комнаты были заставлены горшками с всевозможными растениями, побегами и листьями, которые Серж, по его словам, ввиду почти полного отсутствия сил на чары, использовал на замену им в снадобьях и отварах. Котлов, правда, заметно нигде не было, но, возможно, Серж просто обходился кастрюлями. Однако расспрашивать друга об этом времени почти не было.

Да и в квартире на первых порах они редко засиживались. Сначала Серж водил его по новым районам города, показывал современные заведения и знакомил со своими приятелями, к одному из которых они даже успели попасть в гости. Квартира у того была меньше, и интерьеры выглядели гораздо безвкуснее, чем у Сержа, после чего Арсений решил, что, вероятно, его друг все же что-то смыслил. Но людьми его приятели все же были неплохими, правда, Арсений, как бы он не силился, не понимал примерно половины того, что они обсуждали, и чувствовал себя немного лишним, а потому в следующий раз он уговорил Сержа идти в одиночку.

Собственно говоря, Арсений вообще надеялся стать чуть более самостоятельным. А то он почти два месяца чуть ли не полностью зависел от Сержа, и это начинало его напрягать. А портить многовековую дружбу из-за его переживаний совсем не хотелось. Так что Арсений начал потихоньку заставлять себя в одиночку выходить на улицу, гулять по району, пользоваться своей новой банковской картой (хоть, и идея хранить сбережения на куске не пойми чего, доверия не вызывала), и даже на автобусе попробовал проехать один раз. Правда, вышел Арсений уже на следующей остановке, не в силах терпеть такую толкучку. Зато после этого он сразу понял, за что Серж так любил свои автомобили.

Но в какой-то момент впечатления немного поугасли, и на Арсения накатила апатия.

Он практически перестал выходить из отведенной ему комнаты, вспоминал про еду, только после напоминаний Сержа, и толком не спал по ночам. Даже новую одежду перестал надевать и вернулся к своим сорочке и кальсонам. Все равно его никто не видел, и он сам не хотел никого видеть. Попытка влиться в современный ритм жизни терпела крах, и после нескольких загруженных недель ему резко захотелось вернуться в старый мир, запереться в своем имении лет на десять-пятнадцать и не видеть ни одного чужого, ничего не значащего для него, лица.

Еще никогда в жизни он не чувствовал себя таким одиноким.

Хоть и много веков подряд Арсений также старался не сближаться с обычными людьми, теперь это стало ощущаться особенно остро. У Сержа, что раньше, что сейчас, всегда была своя жизнь — он мог спокойно уехать непонятно куда на несколько лет и присылать им разве что редкие весточки. Но тогда Арсений хотя бы понимал, чем тот был занят. Теперь же он совершенно не смыслил в его новых интересах и практически ничего не знал о текущей жизни друга, особенно в сравнении с его компанией. И от этого делалось так тяжело и погано на душе, что как никогда прежде хотелось спрятаться в объятия Антипа и услышать, что он со всем справится.

Поэтому, когда по ночам становилось совсем невмоготу, Арсений с головой укутывался в огромный плед, в надежде заменить так необходимые ему в последнее время объятия, тихо выходил на балкон, и зачастую до самого рассвета созерцал спящий город. В белые ночи, еще и с такой высоты, тот был совсем как на ладони. Арсений смотрел на Петропавловскую крепость, крыши родных глазу трех-четырехэтажных домов, купол четвертого Исаакиевского собора, в котором он так и не успел побывать, даже просто на Неву, и постепенно дышать становилось чуть легче. Когда перед его глазами было распростерто доказательство того, что не все успело измениться, и если старые здания смогли найти свое место в новом городе, то, возможно, однажды получится и у него.

И в один момент его в таком виде застал Серж, незаметно вышедший на балкон. Он ничего не стал говорить и просто простоял рядом, плечом к плечу, до самого утра, а утром, как бы невзначай и без всяких расспросов, словно он ничего не видел прошлой ночью, позвал Арсения прогуляться вдвоем вечером по Невскому проспекту, да повспоминать старые времена. Даже предложил ему в его старом костюме пойти, мол, там его фраком мало кого можно было удивить. На это Арсений впервые за неделю хоть и слабо, но все-таки улыбнулся. Было приятно, что Серж все еще понимал, чем его можно было подкупить.

Так что он одобрил идею, практически не сопротивляясь.

Вечер наступил быстрее, чем Арсений рассчитывал, но, может, это было и к лучшему, поскольку придумать отговорку он так и не успел, и после стука в дверь ему пришлось выходить к Сержу. В своей привычной одежде, удобных брюках и сюртуке гвоздичного цвета, и, увидев, что Серж в знак солидарности сменил свои безразмерные кофты и джинсы хоть и на современные, но все же сорочку и брюки, почувствовал еле заметное тепло в груди.

К поездкам на машинах он более-менее успел привыкнуть, хотя то, что на этот раз управлял ею не Серж, крайне напрягало. Спасало, что по дороге было на что отвлечься, и до самого центра Арсений был занят тем, что пытался сопоставить пейзаж за окном с тем городом, который он хранил в памяти. Квартира Сержа находилась на месте старой окраины города, где раньше стояли одни деревянные дома и хибары, поэтому по мере того, как они приближались к центру, здания вокруг становились все привычнее глазу. Они словно двигались обратно во времени, и к моменту, когда машина свернула на Невский, и перед глазами предстал Гостиный двор, Арсений уже с трудом сдержал свои эмоции. Однако не успел он их как-то сформулировать, как машина остановилась у Аничкова моста, и Серж, быстро поблагодарив водителя, вытащил его за собой на улицу.

— А что мы здесь вышли? — растерянно поинтересовался Арсений, озираясь по сторонам. Людей были немало, но, учитывая, как разросся за его отсутствие город, это было неудивительно. Хотя здесь и раньше всегда кипела жизнь, так что это его совершенно не трогало. Больше радовало то, что кони, возведение которых они в свое время так долго ждали, до сих пор стояли на своих местах.

— Так у нас же граница города раньше здесь была, — задумчиво почесал макушку Серж, явно не поняв его вопроса. — Или нет?

— Нет, там дальше город еще при мне лет двадцать был уже, — Арсений повернул голову и вгляделся вдаль. — Николаевский вокзал же как раз намедни открыли.

— А, точно, — Серж мягко шлепнул себя по лбу. — Ну да ладно. Нам с тобой и отсюда хватит впечатлений. Мы все равно с тобой ни разу там вместе не ходили.

Арсений ответил согласием. Дорога в сторону Зимнего дворца очевидно была побогаче, причем что в денежном, что в эмоциональном плане. Да и воспоминаний, как заметил Серж, с ней связано было гораздо больше. Даже здесь, пока они стояли на переходе, Арсений успел заглядеться на знакомые места, и не сразу понял, что на переходе загорелся зеленый свет. Дорогу переходить на сторону Аничкова дворца они не стали, и, протиснувшись сквозь толпу у светофора, уверенно двинулись вперед.

Серж, казалось, бывал здесь довольно редко, потому что его взгляд метался в разные стороны не реже, чем у самого Арсения. Очевидно, что ни одной знакомой лавки за столько лет не сохранилось, некоторые дома стали выше, другие поменяли цвет, но Арсения пока радовало, что дух проспекта не изменился. Всюду по-прежнему были какие-то магазины, лавочки и заведения, зазывалы приглашали заглянуть именно к ним, а украшенные витрины в окнах привлекали к себе внимание.

Однако вскоре интерес Сержа к видам пропал, и он начал вспоминать разные истории из прошлых совместных прогулок. Например, как они однажды ночью прокрались в библиотеку и выкрали все свидетельства их бессмертной жизни, которые начал собирать один их недруг. Или как Сержа однажды чуть не вызывали на дуэль, когда он слишком долго общался с одной замужней барышней.

От этих обсуждений их отвлек лишь дом, вид которого неожиданно заставил Арсения остановиться как вкопанному. В последний раз, когда он ходил по проспекту, на этом месте стоял ничем не примечательный трехэтажный дом, внимание в котором заслуживала, разве что, книжная лавка с редкими, а иногда и запрещенными изданиями. Зато теперь здесь стоял хоть и довольно узкий, но все равно весьма величественный дом, облицованный гранитом, со статуями на фасаде и высокими окнами с изящными решетками.

— Это что? — поинтересовался Арсений и, не замечая недовольства прохожих, от того, что они замерли посреди дороги, повернулся к Сержу.

— Это магазин Елисеевых, — ответил тот, не отрывая взгляда от витрины, на которой куклы стояли на пирогах, сырах и пирожных, и не успел Арсений задать свой следующий вопрос, сразу добавил. — Да, потомков того, у которого ты ягоды вечно заказывал.

— И давно он здесь стоит?

— Ну где-то лет сто с копейками.

Арсений одобрительно покачал головой. Приятно было знать, что не все после его исчезновения сразу свернуло куда-то не туда.

— И много таких домов отстроить успели?

— Я не считал, — вздохнул Серж и махнул рукой в сторону их движения. — Но там вон есть еще дом Зингера. Видишь, у которого шпиль торчит.

Арсений пригляделся и, увидев вдалеке вытянутый купол, напоследок еще раз бросил взгляд на магазин и, восхитившись его видом, они двинулись дальше. И как нельзя вовремя. Стоило им только перейти дорогу, как за спиной раздалось громкое приветствие, и какой-то молодой человек начал остервенело играть на гитаре. И хорошо, если бы это была городская песня или романс, частушки на крайний случай, но его грубая мелодия и голос, вкупе с резким измывательством по струнам, резали слух. И когда к середине следующего дома его исполнение окончательно перестало быть слышно за гулом машин и разговорами людей, Арсений с облегчением выдохнул себе под нос.

— Кстати, а ты помнишь того парня мелкого, которого Антип как-то вместе с собой приволок, когда мы с ним ездили тебе подарок на рождество выбирать? — вдруг поинтересовался Серж, стоило им спуститься в подземный переход. Смотреть здесь было совершенно не на что, разве на лавки торговые, но в ним кроме товаров все ни на грош не изменилось.

— Ну конечно, я помню Федьку. Он же у нас пару лет жил, пока мы его в училище не пристроили, — мигом откликнулся Арсений. — А ты что вдруг вспомнил его?

— Да я из-за музыкантов тех вспомнил, — голос Сержа был отстраненным, однако в следующий момент он повернул голову в его сторону и еле заметно прищурился. — Антип же тебе вроде тогда сказал, что тот свистел аки соловей, да? И больше ничего?

— Насколько я помню, — кивнул Арсений и, поняв, к чему тот клонил, с подозрением покосился на друга. — И что вы от меня тогда скрыли?

— Да ничего особенного, — протянул Серж, но под пристальным взглядом быстро сдался и с усмешкой хлопнул его по плечу. — В общем, Антипу повезло, что ты на слово ему тогда поверил. Потому что на самом деле твой ненаглядный мальчугана за руку поймал, когда тот у него кошелек стащить хотел.

— А что сразу мне правду не сказали?

Можно было подумать, узнав правду, он бы оставил замерзшего шестилетнего сироту на улице. Они вроде и своих крестьянских детей опекали, и беспризорным старались помогать уйти с улиц. Или хотя бы в приюты пристроить тех, кто к ним идти наотрез отказывался.

— Да по парню видно было, что для него это первый раз был. Он трясся весь так, клеймить не хотелось. Тем более и Антип твой почему-то уперся, что его никак нельзя было отдавать в приют.

Арсений покачал головой. Определенная логика в этом просматривалась, он действительно не очень любил приводить воришек к себе домой. Но он все равно бы сдался и согласился забрать паренька, поскольку Серж с Антипом сразу поручились за него. И как потом выяснилось, не зря. Тот оказался на редкость смышленым и после учебы вернулся в их же деревню, работать в школе.

— И что еще вы мне недоговаривали? — с искренним любопытством спросил Арсений.

Серж с радостью принялся рассказывать истории тех дней, когда Арсений не присоединялся к их встречам с Антипом. Некоторые случаи он слышал еще в старые дни, но из других уст, другие же вызывали у него легкую улыбку или недоразумение. Когда они проходили мимо Пассажа, который успел подрасти и обзавестись портиком, Арсений узнал о том, что Антип как-то раз чуть не убедил Сержа выкупить у кучера рядом стоящую повозку, у следующего дома, как Серж заставил его в лавке до последнего спорить о том, что продаваемый им английский сливочник семнадцатого века, был подделкой. Исход спора Серж умолчал, но зато теперь стало понятно, с чего вдруг Антип вместе с очередной шляпой вернулся тогда домой ещё и со сливочником.

Слово за слово они перешли на обсуждение новых построек и магазинов, а их теплая перепалка с подколками растянулась и захватила настолько, что Арсений бы и не заметил то здание с куполом, к которому они держали путь, если бы Серж вовремя не пихнул его локтем.

— Ты куда так разогнался, любуйся вон.

Арсений нахмурился, не сразу осознав, о чем говорил друг. Но как только его взгляд остановился на роскошных витринах, он быстро отошел и встал на краю моста, чтобы не мешать прохожим, которых здесь стало заметно больше, и подняв голову, принялся рассматривать все элементы декора, не видя им конца и края. И, несмотря на то, исчез еще один кусочек истории, а точнее его личной истории, поскольку построили его на месте того самого фотоателье, где были сделаны их единственные с Антипом фото, возведенное на его месте здание все равно захватывало. Оно даже перетягивало на себя внимание от Казанского собора. Хотя, может, это было потому, что Арсений успел вдоволь насмотреться на него в свое время.

— Вот это я понимаю архитектура, — выдохнул Арсений, бегая взглядом от стеклянного купола на крыше до арочных витрин и обратно. — До этого, пожалуй, было еще лучше, но по сравнению с теми одинаковыми безвкусными коробками, которыми сейчас утыкан город, просто небо и земля.

— Полностью согласна, молодой человек, — внезапно выдала какая-то бодрая старушка, проходящая мимо, но не успел Арсений ей ответить, как Серж вдруг рассмеялся в голос, и ему пришлось перевести внимание.

— Что ты смеешься? Ну очевидно же лучше.

— Я не с этого, — выдавил он, чуть ли в ладоши не хлопая. — Ты просто эту бабку на сотни лет старше, на тебе костюм из девятнадцатого века, а тебя все еще молодым человеком называют.

— Ты сам еще старше меня, — покачал головой Арсений, так и не поняв толком причины такого хохота. — Лучше скажи, есть ли там что-то еще подобное дальше?

Серж глубоко вздохнул и постарался взять себя в руки.

— Вроде было, но не в таких масштабах точно.

— Тогда давай куда-нибудь поесть зайдем? — предложил Арсений. Впервые за последние несколько дней, если не недель, он вдруг почувствовал что-то похожее на голод. — Здесь есть приличные заведения?

— Да их тут с сотню, наверное. Но, зная твои предпочтения, тут неподалеку вроде было кафе одно неплохое в привычном тебе антураже. Я туда заглядывал как-то интереса ради, и может, оно и не совсем идентично тому, что ты помнишь, но тебе должно понравиться.

Арсений кивнул и немного заинтригованный сказал лишь одно слово в ответ. 

— Веди.

┉┉∘┉┉

В заведении было лучше, чем ожидал Арсений. 

Несмотря на гордо указанную дату основания, согласно которой оно существовало еще при старой его жизни, раньше он здесь никогда не был и потому немного сомневался в правдивости этого утверждения, хоть и Серж настаивал, что это действительно было так. Но, как бы то ни было, интерьеры были выполнены в духе девятнадцатого века, внутри царили спокойствие и легкий полумрак, что после электрического освещения было в радость. А на втором этаже, где им предложили занять свободный столик, мужчина во фраке играл на фортепиано, ненавязчиво разбавляя тихие разговоры за соседними столиками. Еще и на столе, не успев они сесть, зажгли свечу, от которых Арсений успел как-то поотвыкнуть. 

Торопиться было некуда, поговорить им с Сержем всегда было о чем, поэтому ожидание пролетело незаметно. Темп беседы они не сбавили даже когда перед ними, наконец, поставили его оленину с полентой, каре ягненка с овощами Сержа и ряд рюмок из нескольких настоек и хлебного вина, с которым он уже успел попрощаться. При виде последнего даже Серж не устоял и взял себе стопку. Но в какой момент он опустошил все остальные рюмки, а в голове появилась поволока, Арсений так и не понял.

Пока не начал произносить вслух все, что давно вертелось у него в голове.

— Вот почему раньше все шло так плавно и веками почти ничего не менялось, но стоило только мне исчезнуть на пару десятков лет, и весь мир изменился до неузнаваемости? — протянул Арсений, и наплевав на все нормы этикета, облокотился об стол и подпер голову рукой.

— Ну кто же знал, что так получится, — миролюбиво ответил Серж, предлагая ему в очередной раз кусочек запеченного яблока, для которого у Арсения не было ни места в животе, ни настроения. — Но сейчас не так уж все плохо. Нынче вообще гораздо проще жить стало. Я вон в своей квартире почти двадцать лет живу, и никто из соседей до сих пор не заметил, что я совершенно не меняюсь. Им плевать на меня, а мне на них. Так что поверь, со временем тебе жить в новой эпохе понравится гораздо больше, чем в стародавние времена.

— Да я ведь и не говорю, что здесь плохо, просто все совсем чуждое мне. И быт, и увлечения новые, и сам образ жизни. Я будто на гнедой стараюсь догнать весь мир, давно умчавший вперед на ваших машинах, — вздохнул Арсений и уткнулся в свою чашку кофе, который его заставил пить Серж. — И вот даже если мне повезет, и я все же встречу Антипа, мы же с ним наверняка теперь слишком разные. Он же, получается, сейчас вырос в этой среде, и для него все вокруг как родное. И все, что я помню о нем, все наши общие увлечения теперь ничего не будут для него значить.

— Ну а с чего ты взял, что ему теперь нравится все исключительно современное? Есть куча людей, предпочитающих классику, — парировал Серж и, поняв, что Арсению не спешил возражать, добавил. — Да и сейчас столько всяких разных направлений, стилей и занятий, что определять его новые интересы раньше времени просто глупо. Он буквально может быть кем угодно, — Серж отложил вилку на пустую тарелку и с довольным вздохом откинулся на стул. — Но в Антипе, кем бы он сейчас не переродился, все еще сидит та же душа, с которой у вас в любой эпохе находились общие интересы. И поверь мне, были времена, когда я ваши увлечения совершенно не понимал. Так что я очень сомневаюсь, что вы сейчас ни одной точки соприкосновения не найдете.

— Ну может ты в чем-то и прав, — поразмыслив пару минут, допустил Арсений, но озвучил другой волновавший его вопрос. — Но как ты вообще здесь выжил? Тем более один…

— Я просто не был один, — фыркнул Серж в ответ, как будто это было очевидно. — У меня друзья были, клуб тот же, дело наше, которое похерить не хотелось. А потом в один момент все так завертелось быстро, что и думать об этом времени не было. Я только с вольными для крепостных разобрался, как понесся технический прогресс, и нужно было все фабрики обновлять. А там я толком моргнуть не успел, и уже революция, — Серж сделал глоток из кружки и выдал то, от чего у Арсения брови на лоб полезли. — Ты, кстати, чуть не очнулся тогда, и вот когда тебе бы точно не повезло... Но на твое счастье мне хватило сил убедить всех, что я не из дворянских. А поскольку бросить тебя в том хаосе одного я не мог, то и вариант сбежать вместе со всеми за границу у меня отпал. В общем, мне пришлось на большинство сбережений выкупить драгоценности и тайком все в вашу усадьбу перевезти, а там, немного переждав, я тихо устроился в санаторий, открытый в моей усадьбе. И в Петербург, хотя точнее тогда в Ленинград, вроде через сорок лет только вернулся. Так что, сам понимаешь, времени скучать и сходить с ума попросту не было.

— Но при этом в стольких местах и за столько времени все равно себе никого так и не нашел, — все равно не понимал Арсений. — Причем, не только за мое отсутствие, но и в мои годы тоже.

— Ну почему не нашел? Я находил и не одну, — распустил хвост Серж с довольной ухмылкой. — Просто я не такой однолюб, как ты. Вокруг столько хороших девушек, а я на всех всего один такой. Так зачем мне себя ограничивать?

— А все наверняка, потому что больше балов нет, — утверждал Арсений, не обратив на его слова внимания. — Там ты всегда умудрялся кого-нибудь захомутать.

— Я и сейчас могу. Тем более, что есть способы гораздо проще — приложения, клубы, рестораны… — начал доказывать Серж и перечислять ему все способы найти себе спутницу или спутника, но половину из них Арсений уже слышал, когда они обсуждали поиски Антипа, поэтому он просто тихо погрузился в мечтания о той старой жизни, где способов познакомиться было гораздо меньше.

┉┉∘┉┉

Великосветский бал был в самом разгаре.

Арсений с Антипом побывали только в этом сезоне почти на десятке таких, а за всю свою жизнь почти на сотне, и, тем не менее, их все еще каждый раз охватывало радостное возбуждение от царившей на них атмосферы, которая с каждым новым поколением становилась все веселее. 

И по-хорошему они должны были как раз покинуть свет и затаиться в тиши на десяток-другой лет, но столица развивалась столь стремительно, что исчезать в такой момент было совершенно неразумно. Хоть и рисков таким образом было бы значительно меньше. Впрочем, вопреки всему, они решили бросить вызов судьбе и прибегли к чарам Серого, подправив воспоминания их прежних друзей и знакомых, которых, к счастью, на подобных пиршествах осталось гораздо меньше незнакомых им юных лиц. Как результат, все запамятовали их внешность, имена и возраст, но припоминали фамилии, а потому и с легкостью заново приняли их в свой круг, как потомков почетного рода. 

Других же, по скромному мнению, высшего общества, они просто не могли знать.

Ведь в подобных пышных залах собирались представители лишь почетных дворянских семей Петербурга, которые несмотря на творящееся оживление и веселье, всегда, даже на балах, преследовали какие-то цели. Одни пытались отыскать себе спутника или спутницу жизни, другие, напротив, приходили отдохнуть своих и обзавестись выгодными связями и знакомствами. Арсению даже показалось, что он видел где-то в зале Ее императорское величие. Но громкая музыка, наполнявшая зал, свет сотен свечей, и удушающая жара мешали как следует сосредоточиться на чьей бы то ни было персоне.

Всюду то и дело сновали почти еще дети, которых только-только представили в свет, в то время люди постарше, не занятые трапезой или игрой в карты, разошлись по свободным стульям по краям зала и шумно общались между собой. Арсений же не ставил себе сегодня никаких целей для новых знакомств, а посему был предоставлен сам себе. Ну или сам себе и Антипу. А потому они оба старались держаться друг друга, и разделялись лишь во время танцев.

Хорошо, что на этом приеме их официальные состояния не были в числе самых высоких среди приглашенных холостяков, а потому и внимания к ним было не слишком назойливым, но все же достаточным для того, чтобы с легкостью находить себе спутницу на танец.

А танцевать они любили. Не столько движений ради, хотя и в них было свое очарование, сколько из-за возможности лишний раз украдкой пококетничать друг с другом. Ведь дома можно было практически не сдерживать себя, а здесь же, в окружении большей части света, когда чей-то взор в любой момент мог упасть на тебя, все их легкие заигрывания друг с другом, переглядки из-под прикрытых век и будто случайные касания, когда их пути пересекались, вперемешку с легкой ревностью от внимания к спутнице, всегда будоражили ни на шутку.

Сергуля по этой причине даже отказывался вставать с ними в круг и не раз их предупреждал, что они слишком явно демонстрировали свое равнодушие к девушкам и с тем же успехом могли просто танцевать друг с другом. Но ни Арсений, ни Антип были с ним не согласны. Должное внимание к партнерше всегда было важной частью их игры.

 

Поэтому в этот самый момент Арсений исполнял кадриль с дочерью титулярного советника Яровицына. Она была молодой, хорошенькой девушкой в изысканном платье с пышной юбкой и кружевным корсетом цвета потупленных глаз. И этот цвет подходил ей как нельзя лучше. Девушка, в отличие от своего отца, оказалась настолько кротка нравом, что за весь танец так ни разу и не подняла на Арсения взгляд, а на все его попытки завести беседу отвечала до того коротко и смущенно, что просто не хотелось лишний раз тревожить ее. Щеки девушки беспрестанно пылали румянцем настолько, что это было заметно даже под толстым слоем пудры на ее лице, а натянутая улыбка и беспрекословные движения не могли скрыть того, что она будто проклинала танцмейстера за то, что он нашел ей кавалера на этот танец.

Впрочем, со стороны их общение, видимо, выглядело иначе.

Раз Антип, танцующий с дочерью Складчиковых, на протяжении почти всей кадрили не сводил с них глаз. Что даже по их понятиям было довольно нескромно. Повезло еще, что его спутница была той еще болтушкой и практически в одиночку заполняла всю беседу, а Антипу оставалось лишь вежливо кивать и между делом соглашаться с ней. И его незаинтересованность в светской беседе уже оставалась незамеченной. В отличие от ободряющих улыбок Арсения в сторону своей спутницы.

Арсений же нагло пользовался и наслаждался его вниманием, подзадоривая и лукаво поглядывая на него сквозь ресницы перед движениями, требующих чуть большего, чем держания за руки, и чувствовал легкое головокружение и покалывание от пронзительного взгляда в ответ, в котором плескались все чувства от упоения до возмущения одновременно.

Как только в зале стихла музыка, Арсений перевел свое внимание на спутницу и после поклона поблагодарил девушку за прекрасный танец, слыша за спиной, как Антип делал то же самое, и повел ее обратно к родителям. Пары расходились в разные стороны, кто-то не спеша шел, в надежде оттянуть момент расставания, кто-то, напротив, спешил разойтись и присоединиться к друзьям или банкету. Арсений с Антипом относились ко второму типу.

Стоило им только проститься со своими барышнями, они встретились у дверей трапезного зала и, взяв по бокалу вина у одного из снующих лакеев, заняли неприметный угол вдалеке от свечей. В глаза они с этого места не бросались, людей поблизости тоже было раз, два и обчелся, а потому можно было расслабиться и общаться друг с другом без утайки и боязни, что знакомые пригласят примкнуть к беседе или танцмейстер найдет их и уведет на очередной танец. Тем более, что следующей должны были исполнять мазурку, а ее они танцевали только дома и только друг с другом. Слишком уж интимной она была, и давать кому-то лишние надежды на что-то большее не хотелось.

Хотя и без этого случалось всякое. 

На одном из первых балов к Арсению привязалась одна очень настойчивая дама, которой втемяшилось во что бы то ни стало выдать за него свою дочь. Она ставила их в пару, прекрасно зная, что отказывать в приглашении никто не мог, выводила его на разговоры, где открыто нахваливала свою дочь хуже торгашей на рынке, и не слышала никаких отказов. И когда Арсению стало ясно, что так просто она не отвяжется, он уговорил начинавшего закипать от такой назойливости Антипа и забавляющегося ситуацией Сергули ему подсобить.

— Помнишь наши первые ассамблеи? — спросил Арсений, отпив вино из бокала, словно у него были сомнения в том, что Антип мог запамятовать ту историю.

— Когда мы решили парой заявиться, чтобы от тебя Мягковы отлипли? — ухмыльнулся Антип, ни на секунду не замешкавшись и наверняка вспоминая полные возмущения лица того семейства, когда они заявились на бал рука об руку.

И это они еще не знали, что Антип не был женщиной. Хотя истинное положение вещей точно никогда бы не смогло прийти им в голову. Ведь затея заключалась в том, что они объявили о счастливой помолвке Арсения с бедной московской дворянкой, и вскоре тот вернулся в Петербург с незнакомой столичному свету девушкой, под вуалью из чар, корсета и кринолина которой скрывался Антип. Причем Сергуля эту шалость одобрил, практически не раздумывая, и во время приготовлений постоянно придумывал какие-то идеи в предвкушении всеобщей реакции.

Реакция не разочаровала. 

Их первый совместный выход стал главной темой обсуждения на многие недели вперед. Платье Антипу сшил на заказ свой портной, умевший хранить тайны и не задавать лишних вопросов, и оно подчеркнуло в нем все то изящество, которое тот обычно скрывал на людях. Арсений с трудом отводил от него взгляд, упиваясь этой вседозволенностью и комплиментами в сторону их пары. Впрочем, даже когда «его жена» вдруг перестала посещать мероприятия, а вскоре по легенде и вовсе померла от тяжелых родов, все барышни все еще тяжко вздыхали об их отношениях и искренне сочувствовали его потере, отчего временами становилось неловко. Но роль несчастного вдовца с ребенком на руках не менее успешно избавляла от ненужного сватовства. Да и Антип вновь появился рядом, вернувшись из своего родового имения на помощь другу, как только «прознал о его несчастии».

— Да, из тебя получилось отличная женушка, — мечтательно вздохнул Арсений, предаваясь воспоминаниям. Благоверный из Антипа был еще лучше, но он в принципе всегда был к нему предвзят. — Орлов мне тогда после вашего танца все уши про тебя прожужжал.

— А сегодня он просил тебе передать, что у твоей матери вырос отличный сын.

Арсений тихо рассмеялся, и Антип, спустя мгновение, присоединился к нему.

— Кто бы мог подумать, что из всех девушек той поры, ему западешь в душу именно ты.

— Из меня просто вышла отличная фройляйн, — тонким довольным голосом протянул Антип, обмахиваясь рукой как веером, словно это и не он тогда жаловался на ужасные парики и тугой корсет. — Но я все еще жду, когда настанет мой черед щеголять спутницей. Мы уже столько маскарадов упустили в этом сезоне.

В тот раз он избежал сватовства в свою сторону без непосредственного участия Арсения. По легенде Антип женился в Воронеже, но оставил супругу в своем имении ввиду ее слабого здоровья и непереносимости морозов. Арсений лишь всегда это подтверждал, хотя многие и так не придавали это сомнению. Таким людям и вовсе было достаточно обратить внимание на контур кольца на безымянном пальце под перчаткой, чтобы услышать поздравления о помолвке. А Антип это делал с завидным постоянством, ведь это самое кольцо являлось символом единства их душ. Тяжело приходилось только Арсению, все силы которого в такие моменты уходили на борьбу с улыбкой на лице.

И, вероятно, их легенды не были самыми крепкими, но лишних разговоров в свете тогда не пошло, их больше не пытались ни с кем сосватать, а большего им было и не надо. Поэтому было неудивительно, когда идея воспользоваться этими историями еще раз, недавно всплыла вновь. Только поменявшись ролями.

— Я обязательно сдержу свое обещание, но только после того, как ты сдержишь свое, — произнес Арсений, прошептав последнюю часть практически в самое ухо Антипа.

— Так ты не шутил?

По пути на бал, уже сидя в карете, они оба так разгорячились вспыхнувшим между ними разговором, что к Арсению неожиданно пришла мысль уединиться в какой-нибудь тихой зале посреди празднества. Антип в новом праздничном камзоле и белоснежном парике с завитками у скул, изрядно будоражил воображение. И держать свои руки при себе на протяжении всего вечера, когда он блистал в таком обличии, было бы подобно пытке. А вот творить бесчинства, в то время как в соседних залах нельзя было прикоснуться к человеку без перчаток, казалось ему воздаянием в высшей степени.

— Ничуть. Я даже успел разузнать, что библиотека сегодня открыта для всех гостей, — Арсений опустил руку Антипу за спину и украдкой провел кончиками пальцев по его бедру, приподнимая камзол. — А если ты не забыл, следующим танцем идет долгая мазурка, на которую всегда сбегается полный зал любителей уединиться. Так что там наверняка практически никого не будет.

Антип вместо ответа залпом осушил содержимое бокала.

В открытых залах часто встречались такие же любители острых ощущений, но при погашенных свечах разглядеть участников процесса не представлялось возможным. И Арсений ничуть не сомневался, что он согласится на этот фортель. Иначе бы не стал так активно ее продавливать. А потому ничуть не торопил Антипа и, оставив его проигрывать искушению, перевел взгляд на банкетный стол, за которым начинал разгораться оживленный спор, отсалютовал бокалом Сержу, сидящим за ним, и пригубил из бокала. Вино было на редкость приятным, за что стоило обязательно поблагодарить хозяев вечера и выяснить, у кого они его брали. Так что он даже немного забылся к тому моменту, когда Антип дал согласие. Его рука потянулась было к предплечью Арсения, чтобы проследовать в зал вместе, но, вовремя вспомнив об окружении, Антип опустил руку и кивнул ему на выход, намекая идти первым. Арсений допил остатки в бокале и, подмигнув ему напоследок, развернулся и направился в сторону библиотеки, прекрасно зная, что через пару минут Антип поспешит вслед за ним.

И вечер станет еще прекраснее.