Как только Антон закрыл сессию, в его донельзя забитом графике, наконец, наступили те самые долгожданные десять дней свободы, которыми он грезил с самого мая. Никакой учебы, никакой зубрежки билетов, и даже никакой работы, поскольку с нее он с чистой совестью ушел в небольшой отпуск.  Поэтому, недолго думая, Антон взял билеты и первым же поездом уехал на неделю домой к маме.

Все равно дел никаких не было, заняться было нечем, еще и Диму с Макаром было не отвлечь, потому что им повезло меньше, и сессия у них еще была в разгаре. Расследование его сновидений и то давно зашло в тупик и было поставлено на паузу. Новые сны в последнее время он практически и не видел, но это было неудивительно, ведь он и спал в большинстве случаев по несколько часов в сутки. Да и со старыми дела обстояли немногим лучше. Времени разбираться в них и искать на их основе новую информацию, в надежде отыскать какую-то логическую цепочку очевидно не было. Спасало, что записаны они были по горячим следам, а потому оставалась надежда, что ничего важного он не упустил. Так что на дорогу у него были глобальные планы в их изучении. Он аж специально тетрадь со всеми записями с собой взял.

Однако стоило ему только сесть в вагон и занять свою полку, как Антон, с трудом дождавшись отправление поезда, моментально отключился. И так и проспал почти всю дорогу, проснувшись лишь пару раз перекусить, дойти до туалета и покурить и быстро записать все, что успел увидеть. В какой-то момент он даже начал переживать, что тетради не хватит и придется перейти в телефон. Потому что все сны словно разом решили обрушиться на него, восполняя упущенные промежутки пропущенных дней. И за время дороги от Петербурга до Воронежа Антон будто успел прожить еще одну совершенно другую маленькую жизнь.

┉┉∘┉┉

Обсуждать важные вопросы в постели Антипу приходилось впервые. Но утренние объятия и ласки как-то незаметно перешли к разговорам и, когда зашла речь о мучившей их с Арсением с недавних пор теме, тратить время на подъем и переодевания уже казалось бессмысленным. Впрочем, даже милый сердцу вид растрепанного Арсения отходил на второй план, когда дело касалось их дальнейшей судьбы. И, вероятно, более долгосрочной, чем обычный отрезок человеческой жизни.

— Иными словами, ты думаешь, нам все-таки стоит переехать? — повторил вслух Антип в сотый раз за последние несколько дней, но ему нужно было еще раз услышать все доводы. Рука Арсения крепко обнимала его за талию, и, казалось, только благодаря этому он все еще сохранял здравый рассудок.

С тех пор как столица переместилась из Москвы в новоявленный Петербург, эта дилемма неоднократно всплывала в их разговорах. За работой, во время обеда, на базаре в воскресный день, а иногда и перед сном. Подобное на памяти Антипа, и даже на памяти Арсения, случилось впервые, а потому и правильного решения они не знали. Нужно ли им было остаться на насиженном месте и надеяться, что со следующим правителем все вернется на круги своя, или стоило как можно скорее уезжать в новые края и искать свое место там.

На этот вопрос никто не знал правильного ответа.

— По всему вероятию, нам стоит рискнуть. Народ потихоньку все равно начнут туда сгонять, а так у нас будет возможность закрепиться и в люди пробиться до основной массы, — повторил вновь Арсений, хоть и не так развернуто, как в начале разговора. Антип чувствовал, что тот и сам был не до конца уверен в своем предложении, а потому так отчаянно стремился найти в нем поддержку. — В крайнем случае, наш дом останется здесь, и, если что пойдет не так, мы просто затеряемся из виду и вернемся сюда, начать все с чистого листа.

Антип прикусил губу. В целом, он уже принял этот исход, и со многими доводами был даже согласен. Он видел, что Арсению хотелось другой жизни, признавал, что у них хватало на это средств и сил, но переезжать в неизвестность, все равно было страшно. Это место за долгие годы жизни успело стать ему родным домом, в котором случилось несметное число прекрасных воспоминаний. Однако, он давно осознал, что настоящим домом для него было не место, а Арсений. 

А потому и готов был рискнуть.

— Как думаешь, мы успеем тронуться в путь к концу весны? — вместо прямого ответа поинтересовался Антип и опустил голову на грудь Арсения. Горло все еще сжимало от страха, но мерное биение сердца под ухом напоминало Антипу, что источник его смелости всегда оставался рядом.

— С твоим талантом к ведению дел, горлик, мы будем готовы еще до того, как сойдет снег, — пробормотал Арсений ему в макушку и через пару минут, когда Антип оставил мягкий поцелуй на его оголившейся шее, еле слышно прошептал. — Поверить не могу, что мы правда идем на это.

Антип кивнул в ответ. Пускай, они периодически покидали свое поместье, бывало, что и на десятилетия, это решение ощущалось гораздо монументальнее. Словно в этот момент они провели некую черту. Но за годы совместной жизни он понял, что, держась вместе, они способны горы сворачивать, а потому и начинал потихоньку верить, что и новые дали также сдадутся им.

┉┉∘┉┉

В это раннее утро природа была на их стороне. На небе не было ни единого облачка, воздух парил теплом, а трава под ногами казалась в этот миг практически шелковой. У горизонта вот-вот собирались забрезжить первые лучи рассвета, в воде уже не плескались животные, птицы не занимались охотой, и создавалось ощущение, что все вокруг в это утро было только для них.

Даже присутствие Серого, который стоял в отдалении и давал им время настроиться наедине, было незаметным. Перед глазами и в мыслях Антипа сегодня был только Арсений. Его любящий взгляд, ласковая улыбка, заботливые касания. Их подъемы спозаранку, тайные заигрывания у всех на виду, уютные вечера в палатах и пылкие ночи в покоях. Рядом с Арсением всегда хотелось улыбаться и касаться, слушать о том, как прошел его день, и заботиться о нем. И с каждым днем это чувство только росло. А вместе с ним и абсолютная уверенность Антипа в желании связать себя с Арсением не только физически, но и духовно.

Тем не менее, легкая дрожь по телу, несмотря ни на что, ни в какую не желала уходить. 

Он совершенно ничего не смыслил в колдовстве, и сколько бы Серый не объяснял все строки, а они с Арсением не корпели над исполнением каждого шага, Антип продолжал бояться в самый ответственный момент ошибиться и нарушить обряд, совершив вместо единения душ что-то необратимое. Арсений со стороны выглядел не менее взволнованным, сколько бы он не пытался держать лицо. И Антип был уверен, что однажды они обязательно посмеются над этими переживаниями, а пока он сократил и так донельзя мизерное расстояние между ними и крепко обнял Арсения, медленно вдыхая его запах. После бани, в которой они омылись специально подготовленными травами, его кожа благоухала лесным спокойствием.

— Надеюсь, если кто-то из нас ошибется, мы не превратимся случайно в какое-нибудь дерево. Или лягушку, — выдохнул тихо Антип, пытаясь разрядить атмосферу.

Арсений покачал головой и прошептал ему куда-то в висок.

— Коль так случится, будем надеяться, что поцелуй истинной любви из сказок не выдумка, и никому из нас не придется жить на болоте.

— Что бы ни случилось, я обещаю найти способ вернуться к тебе, — Антип поцеловал Арсения в лоб и, увидев, наконец, на его лице улыбку, отстранился.

— Готов? — бойко спросил Арсений через мгновение и протянул ему руку.

Они так долго ждали и готовились к этому моменту, что теперь, когда обряд вот-вот должен был начаться, уже стоя в обрядовых сорочках с тонкими венками на голове, зазубренными заговором и действиями на зубок, совсем не верилось, что все происходило взаправду. Антип глубоко вздохнул, огляделся по сторонам, стараясь навечно запечатлеть этот момент в своей памяти, и переплел их пальцы.

— Готов.

Сомнений в Арсении у него никогда не было.

┉┉∘┉┉

На улице вовсю бушевала непогода, по окнам битый час колотили капли дождя, но Антипу было совсем не до них. Арсений спозаранку уехал на встречу с Сергулей, и вот-вот должен был вернуться, а он так и весь день просидел, запершись в своей опочивальне, и никак не решался выйти. И все потому, что у него никак не получалось настроиться на один очень важный разговор. Разговор, который в перспективе мог изменить всю его жизнь. 

И это не давало ему покоя. 

Ночью он толком не спал, на завтраке с трудом смог проглотить пару ложек каши, а за работу и вовсе не стал садиться. В общем, будь Арсений дома, он бы точно уже что-то заподозрил. Антип даже начал было размышлять, могло ли стать его беспокойство хорошим способом начать разговор, или стоило все же попытаться подобрать какие-то правильные слова и начать издалека. Впрочем, в какой-то момент он и вовсе успел передумать и решить, что лучше не поднимать этот разговор, и он зря изводил себя.

 А все потому, что он хотел поговорить о бессмертии.

С тех пор как ему рассказали об этом, Арсений больше никогда не поднимал этот разговор первым. Да и Антип старался об этом часто не говорить. Он видел, насколько болезненной темой это было для Арсения, помнил, как тот кривился и называл такую жизнь проклятием. Как на эмоциях поделился с ним всей скопившейся болью. О том, насколько одиноко и страшно так жить, о том, что он боялся привязываться к людям и заводить друзей. И о том, как он до последнего противился желанию вернуться к Антипу и иногда все еще корил себя за это.

Еще тогда у Антипа мелькнула мысль предложить разделить его участь, но Арсению в тот момент гораздо больше были нужны крепкие объятия и убеждения, что он не считал его прокаженным и останется рядом, несмотря ни на что. Но чем дольше они жили вместе, тем сильнее Антип понимал, что хотел прожить с Арсением всю свою жизнь. Что в мире было столько всего интересного, что за одну жизнь все не познать. И если их совместную жизнь можно было сделать чуть длиннее или, вообще, бесконечной, он был готов.

Оставалось понять, хотел ли того же сам Арсений.

Однако, невзирая на свою решимость, заговаривать об этом вслух все же было не просто. А потому Антип сначала отложил разговор в момент встречи, после не стал перебивать рассказ Арсения о поездке, ведь сколько бы он не успокаивал себя тем, что Арсений его точно выслушает и не будет насмехаться, даже в случае отказа, ладони все равно потели и ходили мелкой рябью в такт дождя за окном. Но во время ужина он все же набрался духу и задал вопрос, не размениваясь на пустые разговоры, из страха не начать вовсе.

— Можешь, мне честно на вопрос один ответить? 

— Постараюсь, коль ответ знаю, — усмехнулся Арсений. Было жалко портить его хорошее настроение, но отступать было поздно.

— Ты бы хотел разделить свою участь со мной? — выпалил Антип на одном дыхании и уставился на него, боясь даже моргнуть. Арсений замер на месте, очевидно, сразу поняв, что он имел в виду, но это было неудивительно. Антип и сам давно понимал его настроение по одному взгляду. 

— Но я уже делю все с тобой, — неуверенно попытался увильнуть от темы Арсений. — Стол, постель, дом, чувства…

— Молю, скажи прямо, — не выдержал Антип, чуть поднимая голос, но в этот же миг устало вздохнул и продолжил гораздо мягче. — Я больше никогда не подниму эту тему, каков бы ни был твой ответ. Просто признайся, как есть.

Между ними повисла тишина. Арсений, до этого момента сжимавший в кулаке ложку до того крепко, что было удивительно, как она до сих пор не треснула пополам, отложил ее в сторону. Его взгляд быстро метался по палате, губы сжались до того сильно, что их было сложно различить на побледневшем лице. Вот только, как бы сильно не хотелось Антипу в этот миг стереть из памяти Арсения свой последний вопрос и успокоить его, он все же заставил себя смирно сидеть на месте в ожидании ответа.

— Я давно об этом думаю и страшусь мысли, что когда-то придется с тобой распрощаться, — тихо признался Арсений, спустя пару мгновений. Антип даже дыхание затаил, чтобы ничего не пропустить. — И совсем не смыслю, как буду потом без тебя справляться. Вот только обрекать тебя на такую жизнь я не могу.

— Но ты и не обрекаешь. Я сам предлагаю.

Арсений устало протер лоб и невесело усмехнулся.

— Ты если это из жалости ко мне задумал…

— Это не жалость, — перебил Антип и взял его за руку. Сейчас Арсений был слишком близок к тому состоянию, когда признавался в вечной молодости, а ему нужно было, чтобы тот его понял и не ушел в себя. — Это любовь, безрассудство, возможно, полнейшая глупость и любопытство, но точно не жалость. Хотя таить не стану, быть крупинкой в твоей жизни я тоже не хочу. И все же, если ты видишь во мне человека, с которым сможешь коротать десятилетия, то знай, что я согласен.

— Но ты не знаешь, о чем просишь.

— Я слышал все твои доводы. И если хочешь, поговорю об этом еще и с Серым, — Антип не так давно между делом уже справлялся у него, возможно ли было наложить на него схожие чары, и по ответу ему тогда даже показалось, что Сергуля будто пытался убедить его рассмотреть такую жизнь для себя. — Но коли он не изменит мое решение, ты не будешь против разделить свою долгую жизнь со мной?

— Если на то твоя воля, то я буду счастлив никогда не разлучаться с тобой, — заключил Арсений и несмело улыбнувшись, пылко добавил. — Только молю, сперва хорошо подумай. Обратить эти чары вспять невозможно. Поверь, мы все перепробовали.

— Лады, — прошептал Антип и наклонился скрепить уговор поцелуем.

┉┉∘┉┉

Провожать первые теплые вечера на крыльце после долгой работы не так давно стало любимым времяпрепровождением Антипа. Особенно в те дни, когда Арсений присоединялся к нему, и они сидели вместе на лавке около дома и разговаривали: о городских сплетнях, о своем детстве, проделанной работе и, вообще, обо всем, что приходило им в голову. С Арсением было до того приятно общаться, что улыбка сама появлялась на его лице, а сдерживать порывы проводить с ним любую свободную минуту становилось все сложнее. 

И Антип до сих пор не мог иногда поверить в свою удачу.

После жизни с родителями и старшими братьями, шпынявшим его вечно по поводу и без, жить с Арсением, который хоть и взял его в свои помощники, но относился как к равному, было странно и донельзя приятно. Ведь за эти несколько месяцев он впервые почувствовал себя абсолютно свободным, даже несмотря на большое количество дел. Арсений никак не выставлял свое превосходство, не наседал на него, не командовал, всегда был готов помочь, внимательно выслушивал его советы и предложения, а некоторые и вовсе сразу принял к исполнению. Хоть Антип и немного пока смыслил в перевозке заморских грузов, он с детства был обучен вести счета, а потому сходу смог найти пару прорех в его грамотах.

И в быту с ним было ладно. Помимо него на Арсения работало семейство, занимающаяся готовкой, стиркой и топкой печей, и прочими делами, которые дома ложились на его и младших братьев плечи. А потому у Антипа обнаружилось непривычно много свободного времени. Времени, которое оставалось его любым моментом дня, ведь до недавних пор его целиком и полностью занимал Арсений, пока тот не решил внезапно отдалиться.

Приставать с расспросами Антипу казалось неуместным, а самому понять, что его коробило, пока не получалось. Арсений стал реже выходить к нему по вечерам, сторонился его прикосновений, не раз выпадал из беседы, но при этом Антип часто ловил на себе его пристальный взгляд. И он старался не обращать на это внимание и радоваться новой жизни, но выкинуть из головы те несколько дней в его доме, воспоминания о которых до сих пор грели душу, пока никак не получалось, как и отпустить надежду на что-то большее. Посему Антипу до мурашек страшился мысли, что Арсений успел утомиться от его присутствия или просто охладел к нему, и вскоре его попросит вернуться в отчий дом. 

И поздним вечером он стоял на крыльце, уже смирившись с мыслью, что вновь проведет время в одиночестве, смотрел на ночное небо и кумекал, как поступить, когда его из раздумий вырвал голос Арсения, замершего у двери.

— Не против, коли я присоединюсь? 

Антип пожал плечами в ответ, но все же отодвинулся в сторону, освобождая место рядом со свечой, стоявшей на перилах. Ему хотелось обернуться и прямо спросить, был ли он мил еще или боле не сметь ему ни на что надеяться, но как при этом жалким не выглядеть, не понимал, а потому продолжал молчать лишь изредка бросая взгляды в сторону Арсения, пока тот не прервал тишину.

— Антип, молю, облегчи мне душу и выслушай меня внимательно. Хорошо? — он нерешительно кивнул в ответ, мысленно подготавливаясь к худшему. Не ожидал он сегодня серьезных разговоров. Но Арсений был неумолим. — И знай, что я не стану просить ответных слов, но со мной такое впервые, и я не хочу это таить…

— Не томи, — не выдержал Антип, чувствуя подступающую дурноту.

— Я пригласил тебя к себе на службу во многом из корыстных целей, — тяжко выдавливал Арсений каждое слово, словно давалось ему это с небывалым трудом. — С тех пор как мы попрощались тогда у брички, я не мог тебя забыть. Даже оказавшись у старого друга, я постоянно вспоминал о тебе. О твоей доброте, в ночь нашей встречи, о том, как ты спал рядом на той печи, о том, как поутру гонял братьев на скотный двор. Но чаще всего я вспоминал твою улыбку. И едва уразумел, что забыть больше не смогу, помчал к тебе, да всю дорогу надеялся, что ты еще не отдан никому. Потому что кажется в какой-то момент нашей разлуки, я отдал себя тебе.

Под конец голос Арсения стал совсем тихим, и Антип прижался, плечом к плечу стараясь передать ему всю поддержку. Хоть и сам он испытывал слабость в коленях от свалившейся вести. Ведь он и в самых смелых своих мечтах не смел надеяться на такое. Слова Арсения были бальзамом на душу, и засохнувший колосок надежды воспрянул в нем с новой силой. В том, что это была правда, Антип не сомневался. Щеки Арсения пылали ярче, чем у девок на гуляньях, и их было не скрыть, даже когда он голову Антипу на плечо склонил.

— Отчего же ты тогда избегаешь меня, который день? — все же не сдержал любопытства он, уже без украдки посматривая на Арсения и с улыбкой встречая его взгляд. 

— Не привык я слабость проявлять, а с тобой не получается по-другому.

— Я тоже каждый вечер о тебе думаю, — признался Антип, чуть робея. Хоть и не просили у него ответных слов, но что было поделать, если не в силах больше держать это в себе. — С самого дома еще, но тогда я и надеяться не смел, что ты вернешься. Даже когда матушка спрашивала с кем свататься хочу, мысли всегда к тебе возвращались. А с тех пор, как ты снова рядом, это чувство только сильнее крепнет. Так что, будь у меня нужда поклясться к кому-то в верности, я бы предпочел твоим быть до смерти.

Арсений судорожно выдохнул и вдруг крепко сжал его в своих объятиях. Антип, почти не замешкавшись ответил тем же, нежно поглаживая спину и плечи, пока Арсений нещадно жался к нему. И не нужны были никакие слова, чтобы понять, сколь сильно желали они быть нужными друг другу в этот миг.

┉┉∘┉┉

— Какими судьбами ты в наши края вернулся? — воскликнул Антип, как только они остались наедине.

Арсений объявился у их дома совершенно неожиданно, когда он успел смириться с тем, что они никогда больше не свидятся. И в честь столь дорогого гостя, которым он успел стать в прошлую встречу, матушка освободила Антипа на день ото всех дел, и даже словом при нем не обмолвилась о смотринах, зато наказала ему развлечь Арсения. Так что Антип не стал тратить ни минуты, и увел его из дома на скрытую от чужих глаз лавочку под ивой на самом краю деревни, куда по ночам молодые сбегали на тайные свидания. А днем их там было никому ни слышно, ни видно.

— Ради тебя, по правде говоря, — усмехнулся Арсений, присаживаясь рядом с ним. — Ты ведь еще не сосватанный?

— Нет, но матушка уже старательно подбирает невесту, — недовольно сморщился Антип, радуясь, что, наконец-то, смог выразить свои истинные эмоции по этому поводу. — Думаю, свободным мне осталось жить месяц, если и того не меньше.

— Ну, коли твои мысли о жизни такой не изменились со времен нашей встречи, то я могу предложить тебе дельце одну…

— Не изменились, я согласен, — ответил Антип, случайно перебив его от нахлынувших эмоций. Он ведь почти свыкся с мыслью, что ему не избежать приближающейся помолвки. А тут такая обрада.

Но еще больше, чем возвращение Арсения и это предложение вместе взятые, Антипа поразило то, что тот все еще помнил об их давних разговорах. Они провели вместе всего четыре дня еще в начале зимы, и знакомы были ровно столько же. Тем не менее, это все равно было ровно на четыре дня больше, чем со всеми девушками, которых ему смотрела матушка. Да и с Арсением у него точно были схожие предпочтения, оттоле и доверия к нему было больше. Поэтому все подробности о для чего именно он понадобился, были для него уже лишними.

— Ты же еще не знаешь, на что, — усмехнулся Арсений, однако судя по его интонации, он явно был доволен его ответом. — Но мне, стало быть, помощник нужен, с торговлей помогать, да дела вести. А ты вроде парень смышленый, еще и грамоту учил. Справишься?

— Постараюсь?..

Тон Антипа вышел немного неуверенным, но не от того, что он боялся сплоховать (хотя крошечное семя сомнений таилось и в этом), а потому, что никак не мог поверить в то, что появилась настоящая возможность избежать судьбы прожить в несчастье до конца жизни. Он любил своих родителей и своих братьев, но жить как они совершенно не хотел.

Мысли прыгали в голове от одной к другой, радость перемешивалась с благодарностью и любопытством, и ему хотелось задать сотню вопросов и столько же поблагодарить Арсения за такую возможность, но связать это все во что-то внятное никак не получалось. К счастью, Арсений, кажется, заметил его растерянность, хоть и истолковал ее иначе, и сам подал голос, ободряюще похлопав по бедру.

— Не боись, коль согласен. Я раньше один все делал, а с тобой-то явно сподручнее будет.

— Буду стараться что есть мочи, — живо пообещал Антип, взяв себя в руки, и посмотрел Арсению в глаза, с трудом сдерживая широкую улыбку.

— Вот и славно.

Арсений улыбнулся в ответ, и Антип сдался и, не давая себе времени одуматься, стиснул его в объятиях. 

До этого момента он был уверен, что их тогда еще единственная встреча зимой так и останется самым ярким событием в его жизни. Но отныне это точно было не так. Ведь тот момент, когда он засыпал Арсения шквалом вопросов о грядущем, а тот заливисто рассмеялся от его прыти, приобнял его за плечи и принялся рассказывать о своем доме и работе, Антип поместил на самую верхушку, поскольку для него это стало самым важным моментом жизни.

Оставалось лишь рассказать о своем выборе семье.

┉┉∘┉┉

На перрон Антон вышел заметно посвежевшим. 

Проснулся он в поезде буквально за час до своей конечной и успел разве что записать все свои сновидения, места для которых в тетради чудом все же хватило, да доесть запасы лапши, взятой с собой, втайне от семьи. А там уже его ждали вокзал, встреча с мамой и отчимом и возвращение в родной дом.

И первые несколько дней он даже не успевал достать свои записи. Потому что он только и делал, что отсыпался, наслаждаясь очередными снами, объедался домашней едой, тюленил на диване, играл с собакой, да рассказывал о своей учебе и жизни и слушал в ответ о том, как поживали все родственники и мамины подруги. И это было прекрасно, пусть временами и не совсем интересно, но он почему-то безумно соскучился по всему этому.

Правда периодически Антон ловил себя на ощущении того, что его словно нитями тянуло обратно в Петербург, хотя ни на работу, ни на практику идти совершенно не хотелось. Да и по Димке с Макаром он не особо скучал. Они, конечно, списывались пару раз, а Димка даже фотку их кошки прислал, но отдыхать, когда никто не приводил к себе девушек и не занимал стиралку на два дня, было неповторимо. И только дома он понял, как сильно нуждался в этом.

Хотя иногда мысли об Арсении и снах все равно успевали вертеться в голове. И к третьему дню, когда число нерассказанных историй и пропущенных фильмов заметно сократилось, он вновь вернулся к своему расследованию. Или точнее, периодически листал тетрадку и пытался придумать объяснение происходящему. Вариант с отъехавшей крышей он все же решил не рассматривать, в конце концов, и приключения Гарри Поттера кто-то его фантазиями из каморки считал, для случайности тоже было слишком много необъяснимых совпадений и самой правдоподобной версией для него оказывалась реинкарнация. Ну насколько это вообще могло быть правдоподобным.

Но откуда иначе в его голове могло появиться столько исторических подробностей, Антон понятия не имел. В школе по истории у него была тройка, а добровольно что-то про историю он до снов в последний раз читал, наверное, еще в детстве. Тогда у него и правда было много всяких книжек — и с поисками персонажей и предметов, и с мифами, и что-то вроде «Я познаю мир». Тогда ему все это было по приколу, пока в школе не начали занудно рассказывать про Русь и не влепили первую в жизни тройку. И после этого он на историю как-то подзабил. Зато теперь, когда знания появлялись в голове сами по себе, Антон вновь загорелся идеей полистать свои детские книги и журналы с той поры. Вдруг там просто был какой-нибудь главный герой Арсений, и его мозг решил вспомнить об этом. 

Однако, сколько бы он не шарился по шкафам и книжным полкам, его тайные поиски по квартире успехом не увенчались, и Антону пришлось обратиться к маме. К его удаче, она не выбросила и не раздала ничего знакомым, а сохранила все его сокровища на антресоли. И только вытащив из закромов коробки, Антон стряхнул пыль, и принялся листать страницы. Но, разумеется, никаких зацепок там не было — все статьи были донельзя пустыми, никаких персонажей со знакомыми именами не нашлось, а некоторые факты и вовсе вопреки его видениям шли. В одной книге, разве что, ему попался на глаза рисунок большого дома, сделанный, по всей видимости, его рукой, который с натяжкой можно было назвать рисунком той первой усадьбой из первых снов. Хотя, скорее всего, он уже был готов цепляться за все, поскольку ему нужна была хоть какая-то новая информация.

Но ее все никак не было.

Впрочем, Антон все же смог случайно разузнать что-то новое, когда мама немного озадачилась таким его внезапным интересом.

— А ты что вдруг в детство удариться решил? — осторожно спросила она, глядя на него в окружении разложенных журналов и книг.

— Да так… — Антон пожал плечами, на ходу придумывая отмазку. Не рассказывать же правду. — Устал просто от экономики в универе, еще и сессия эта жесть была. А тут что-то вспомнил, как в детстве историю любил и решил вот полистать. Вдруг я, вообще, поступил не туда.

Мама, тихо рассмеявшись, покачала головой и потрепала его по голове.

— Ну историк из тебя тоже наверняка бы получился. Ты раньше столько рассказывал всего, даже я иногда новые факты узнавала.

Антон с неким подозрением поднял на нее взгляд. Сердце учащенно забилось в груди, а мысли в голове забегали еще пуще прежнего. Какие такие удивительные для взрослого человека факты он мог выдать на основе детских книг и журналов? И что, если он и в детстве тоже что-то видел во снах? Вдруг его и тогда не просто так на историю тянуло.

— Мам, а я в детстве случайно никак странно не вел себя?

— В каком смысле? — удивилась она вопросу.

— Ну, может, я делал что-то необычное или рассказывал что-нибудь этакое? — под конец фразы Антон замахал руками, сам не зная, как словами выразить, о чем он спрашивал.

— Делал, конечно! Все дети делают что-то странное, а ты так и вовсе лет до пяти постоянно чудил, — маме не показался его вопрос странным и, она с мягкой улыбкой предалась воспоминаниям. — Ты маленький все торопился куда-то, искал что-то. Потом, когда на книжки эти подсел, начал утверждать, что тебе почти триста лет, то графом себя просил называть. Еще и на тазике моем как-то написал это.

— Серьезно? — фыркнул Антон. У него это в памяти как-то не отложилось.

— А ты не помнишь? — мама аж брови от удивления подняла, и Антон закивал в ответ, побуждая ее поскорее продолжить. — С тобой вообще скучно не было. Ты еще говорить не научился, а уже то ли рычать, то ли каркать пытался. Потом у тебя период был, когда ты всем заявлял, что ты никакой не Антон. Твой отец тогда даже имя предлагал тебе сменить.

— На какое? — внезапно осипшим голосом поинтересовался Антон, хотя он был и так практически уверен.

— Ой, да я и не помню что-то, — растерялась она и чуть нахмурилась. — Но на что-то похожее. То ли на Архипа, то ли на Антипа…

Антон сглотнул. Мама продолжала еще о чем-то говорить, но он ее уже не слышал. Все это было слишком невероятно, чтобы быть правдой. И, тем не менее, в то же самое время головой ощущалось абсолютно естественно. Как будто его подсознание раньше просто сдерживало в нем эту прошлую жизнь, а теперь принялось ее возвращать. Словно теперь Антон был готов к этим знаниям и знал, что ему делать.

Вот только он не имел ни малейшего понятия.

Поэтому в свою комнату на ночь Антон ушел со стопкой книг, как будто надеялся, что в детстве он мог где-то между строк оставить ответы на все его вопросы. Хотя он и во взрослом возрасте смог только записывать все, что видел, а прийти к заключению так и не смог. Во снах не раз сменялись времена года, дома, костюмы, города и даже страны пару раз, но логического объяснения этому Антон никак не мог найти. И, просмотрев еще раз все книги, он оставил их ровной стопкой у кровати на полу, достал из рюкзака свою тетрадь и решил перечитать все с самого начала.

И с каждой новой страницей, мысли о том, что он все же был реинкарнацией того Антипа, все сильнее укреплялись в его голове. Хоть он раньше не верил в подобные вещи, но это объяснение казалось Антону теперь самым правдоподобным. И в интернете он находил немало, хоть и не подтвержденных, но иначе никак не объяснимых рассказов о подобных случаях. Вроде той британской девушки, которая понимала древнеегипетский язык, знала места захоронений и утверждала, что в прошлой жизни была любовницей фараона.

И Антон не видел никаких причин, которые могли бы помешать ему быть в прошлой жизни дворянином или графом. Тем более, он, как оказалось, и в детстве был в этом уверен. А насколько он понял из статей в интернете, дети были в разы чувствительнее к подобным вещам. 

Гораздо больше скептицизма вызывали у него отрывки с Сергулей, на которых тот пару раз колдовал. Хотя опять-таки всякие ведуньи и колдуны и сейчас якобы были, и если он начал верить в перерождение душ, то и магия, наверное, имела место быть. Да и другого, даже максимально не логичного, объяснения тому, что жизни Сергули, Арсения и Антипа тянулись не один век, тоже не было. Будь они вампирами, они бы не гуляли днем, ну или он все же запомнил хотя бы одно кормление. А все их кормления во снах представляли собой обычную еду. К тому же Антон все еще был уверен, что тогда из кафе видел именно Сергулю. И если то же его гипотетическое перерождение едва ли зависело от магии, то без нее Сергуля бы вряд ли бы смог дожить до современности.

Впрочем, вопреки здравому смыслу, чем дольше Антон вчитывался в свои записи и больше понимал, тем сильнее внутри него все начинало зудеть в ожидании чего-то. Словно вот-вот должен был появиться еще один пазл, после которого он окончательно смог бы расставить все по своим местам. Хотя после снов в поезде все вроде стало относительно ясно. То же колдовство и бессмертие объясняли главные тупики, с которыми он сталкивался в Петербурге. И оставалось теперь только надеяться, что разгадка остальных мелочей тоже была близка.

Однако ждать ее Антону пришлось до самой последней ночи перед отъездом.

┉┉∘┉┉

В доме царило долгожданное спокойствие. Дети улеглись спать, матушка ушла в свою комнату, старшие братья тоже разошлись по своим лавкам, однако сна не было ни в одном глазу. Ведь уже на рассвете нужно было вставать и собираться на венчание его самого близкого брата Егорки. И хоть Антип и понимал, что сватали брата на любимой девушке, легче все равно не становилось — то ли от того, что старший брат Игнат после свадьбы сильно изменился, и он боялся, что похожее произойдет и с его любимым братом, то ли, потому что знал, что следующей свадьбой на очереди должна стать его.

Еще и Игнат с отцом заперлись в последнюю ночь, которую Антип мог провести вместе с Егором в их старой комнате, давать брату наставления о брачной жизни, а его прогнали на ночь в горницу. Точнее, конечно, Антипа переселили к младшим, но там он спать отказался и переместился на свое любимое с детства место — прямиком на печь. Там всегда было тепло и уютно, коты ложились в ноги, и вся тяготы дня начинали казаться чем-то далеким.

За окном завывал ветер и неожиданно поднявшаяся вьюга, а Антип лежал, прикрыв глаза, стараясь убаюкать себя этими звуками, как вдруг из сеней раздался лай всполошившихся собак. Он выждал немного в надежде, что тех испугал ветер, но, когда лай все никак не стихал, все же решил проверить, в чем было дело, и на цыпочках, кутаясь в одеяло, подошел к окну. Ставни на ночь в суматохе закрыть все забыли, разглядеть сквозь метель что-то было непросто, но, спустя пару мгновений, ему все же удалось опознать в тусклом свечении силуэт чужой повозки и коней. Видимо, кто-то застрял у их ворот. Зачем куда-то ехать в такую погоду еще и на ночь глядя, Антипу было непонятно, но бросать людей в беде не позволяла совесть. 

И пока их свора не подняла на ноги весь дом, Антип нащупал руками огниво, зажег свечу и вышел в сени, шикая на собак. В одной сорочке было зябко и здесь, что уж говорить об улице, так что, поставив свечу подальше от двери, он быстро надел сапоги и накинул на себя первую попавшуюся шубу. Последние толики сна окончательно его покинули, а появившаяся возможность отложить завтрашний день его даже немного радовала, и с трудом, но отворив дверь, он вышел на крыльцо.

Просинец выдался особливо снежным, из-за чего они не успевали толком подметать дорожки, как их уже заметало заново. Вот и сейчас каждый его шаг оставлял глубокие следы, но Антип не обращал на них никакого внимания и пытался разглядеть бедолаг. Однако те, как назло, развернулись к нему спиной, и оценить что-то кроме возок, которые были хоть и небольшими, но, судя по витиеватому узору и окошками со всех сторон, принадлежали человеку высокого статуса, он не смог. И лишь у самого конца двора Антипу удалось разглядеть вблизи сквозь снег две мужские фигуры. Из возка на них падал слабый свет, и в наклонившемся к полозьям мужчину в простой шубе, он сходу определил кучера, а вот второй мужчина, растирающий себе плечи, был явно богаче, судя по обшитому тканью тулупу и поблескивающим на нем драгоценным камням. И его догадки укоренились еще сильнее.

— У вас все в порядке? — крикнул Антип, остановившись у самой калитки.

Мужчины похоже успели потерять надежду кого-то встретить, и, резко вздрогнув от его голоса, оба почти в один миг повернулись в его сторону. Но если кучер, спустя мгновение, вновь вернулся к своему делу, то второй мужчина, оценив его взглядом, сдвинулся в его сторону на пару шагов.

— Не подскажете, сколько верст осталось до города? — напряженно поинтересовался он, стараясь перекричать ветер.

— Десять всего, но в такую погоду вы вряд ли доедете, — осторожно ответил Антип, разглядывая лицо его собеседника, которое было до того бледным, что страшно было думать, сколько они с кучером провели в этой метели. А он еще и дальше куда-то собирался. — Может вы лучше у нас ночь переждете? К чему лошадок мучить?

— Премного благодарен, но не… — в этот момент кучер и громко прокашлялся, и барин тут же перевел на него взгляд. — Совсем ничего не сладить, да?

— Ну, не будь такой метели, Арсень Сергеич, мы бы, может, и доехали не спеша, но в такую погоду, я боюсь рисковать, — пробасил мужчина, потирая свою бороду, и, наконец, поднимаясь с колен. — У вас здесь, братец, нигде постоялого двора нет? Или трактира какого? У нас полоз совсем обломился.

— Нет, но в нашем дворе найдется место для вашей упряжки, а в доме — пара свободных лавок, — настаивал Антип, не сводя глаз с состоятельного мужчины, пытаясь убедить его согласиться. Далеко в таких обстоятельствах они не уедут, а как бы Антип не противился свадьбе брата, он ни за что не допустит, чтобы этот день для него начался с двух замерзших насмерть мужчин перед их двором.

— Тебя как звать хоть? — внезапно спросил мужчина, подойдя к нему, и Антип с удивлением и легким восхищением вдруг заметил, что у того почти не было бороды. Только щетина, обрамляющая челюсть. У него самого знамо тоже была короткая борода, но как бы он не хотел сбрить ее совсем, храбрости не хватало. Не так его поймут в их местах.

— Антип.

— Арсений, — представился мужчина, и, не успел Антип кивнуть в ответ, продолжил. — Если вам не составит труда, мы будем рады остаться до утра. Я заплачу за ваше гостеприимство.

— Не надобно мне ничего платить, — отмахнулся Антип. — Сейчас я отворю ворота.

Втроем они загнали лошадей в конюшню и поставили возок у забора. Кучер пожелал остаться с лошадьми и, не слушая возражений, упал рядом с ними на стог сена. Арсений, чей постоянный взгляд на себе начинал немного смущать Антипа, успокоил его, что спорить было бесполезно, и, оставив мужика восвояси, уже вдвоем они поднялись в сени. Быстро успокоив собак, встрепенувшихся от появления нового гостя, Антип повесил свечу на крюк, показал Арсению на свободную лавку, где можно было высушить вещи, и, наскоро раздевшись, повел его вслед за собой в горницу.

— У нас, кажется, еще пара кусков пирога с вечера осталась, я могу вам подать и отнести вашему кучеру, — подал голос Антип. При близком свете свечи и без толстой шубы стал заметен уставший и замученный вид Арсения, и ему захотелось его как-то подбодрить. 

— Не стоит так утруждаться, спасибо.

— Может, хоть чаю тогда подать или сбитня? Ты же наверняка замерз на улице.

Арсений присел на лавку и вытянул ноги. Судя по одежде, которую Антип успел тайком разглядеть, он точно принадлежал к высшим слоям, но Антипа почему-то это совершенно не волновало. Тот никак не кичился своим статусом, вел себя довольно просто, причем что с ним, что со своим кучером. И, повидав на ярмарках всякого отношения к себе от помещиков, Антип был приятно удивлен, и от того не чувствовал привычной робости, а потому позволил себе, не дожидаясь его ответа, достать с прилавка корчагу и, разлив в две кружки сбитень, поставить их на стол и сесть рядом с Арсением.

— Замечательно пахнет, как от такого отказаться? — отметил Арсений, поднеся кружку к лицу, и сделал глоток. — Еще и вкус отменный. После тяжкой дороги достойное завершение дня.

Антип кивнул и сделал глоток, пряча улыбку, когда Арсений, не мешкая, вернулся к напитку. К концу кружки тот уже выглядел гораздо спокойнее, чем на улице. Его щеки покраснели от пара, губы перестали казаться голубоватыми, да и в глазах появился живой блеск. И казалось бы, Антип проявил гостеприимство и можно было на этом спокойно уложить гостя и самому лечь спать, но заканчивать их посиделки совершенно не хотелось. Не так часто в его жизни происходило что-то интересное. А неожиданный гость посреди ночи явно входил в эти рамки.

— А куда ты путь держишь? — поинтересовался Антип, когда молчание между ними грозилось стать неловким, а Арсений так и не подал никаких знаков того, что хотел поскорее лечь и избавиться от его общества.

— Царская тайна, — подмигнул Арсений, но, заметив удивление на его лице, хитро улыбнулся, и Антип тотчас недовольно фыркнул. — Не злись, друга я еду проведать в Царицын. Он говорит, у них зима там мягче. Вот, погреться хочу.

— Да, зима у нас в этом году суровая выдалась. Матушка из-за этого думала даже свадьбу переносить.

— Ты с кем-то обручен? — полюбопытствовал Арсений, чуть наклонившись над столом.

— Нет, пока только брат старший, — Антип покачал головой и залпом выпил полкружки, стараясь не заглядываться на то, как Арсений задумчиво потер подбородок в ответ на его слова. — Но завтра вот его обвенчаем, а там к пасхе, гляди, и мне кого-то найдут, — вздохнул он под конец грустнее, чем намеревался.

— А ты не хочешь?

Антип пожал плечами. Он понимал, что главная причина недовольства от свадьбы брата заключалась именно в этом. Ведь истину о том, что девушки его ничуть не интересовали, он принял давно, еще на первых вечерницах. Разве что говорить об этом никому не решался. Однако, как оказалось, быть честным с незнакомцем в этом вопросе казалось легче, чем со своей семьей.

— Куда там, меня ни к одной девушке не тянет, и даром, что ко мне много кто в жены хочет. Притом чай и складные на лицо есть, и с характером благостным, а интереса ко всем все равно никакого, — тихо признался Антип, не поднимая глаз от кружки, но все равно чувствуя на себе все внимание Арсения, к которому за время их беседы почти привык. А потому и дальше решил сознаться. — Да и как родители жить совсем не хочу. Семьи, дети, мед этот бесконечный варить... Не мое это все, осточертело совсем.

На душе аж стало легче от того, что он впервые смог поделиться всем накипевшим с кем-то вслух. Вот только в горле все равно пересохло, а внутри все сжалось в ожидании реакции Арсения. И он не боялся осуждения, нет. У них в деревне жили два мужика со схожими взглядами, которые наотрез отказывались жениться, и тайны большой в своих отношениях с соседом никогда не делали. Вот только их все равно насильно родители женили, и Антип видел, как несчастны были их жены от этого. А потому больше боялся услышать утешения о том, что в браке не было ничего трагичного, поскольку сам он не сможет так поступать с женой. Да и разочаровываться в Арсении не хотелось.

— Я тоже не женат, и прекрасно понимаю тебя, — мягко произнес Арсений и вдруг похлопал его по коленке. Антип в этот же миг почувствовал, как у него загорелись щеки.

Он был почти уверен, что Арсений его поймет, чуть ли не с того момента, когда не увидел на нем бороды. Практически все знали, среди кого такой обычай якшался. Однако в то, что возможно все эти взгляды и вкрадчивый тон все же были знаками внимания, все равно было сложно поверить. При всем его принятии интереса к своему полу сущего опыта у Антипа никогда не было. В их деревне было попросту не с кем, в город одного его никогда не пускали, а под присмотром старших братьев искать кого-то даже пытаться не стоило.

А здесь такая удача не просто сама пришла на порог, но и объявилась чуть ли не в самый нужный для него день.

Арсений был на редкость дивным мужчиной. Высоким, с волосами до плеч, внимательным взглядом и обаятельной улыбкой, которая, чем дольше они разговаривали, тем чаще мелькала у него на лице. И каждый раз, когда она появлялась из-за его слов или шуток в груди Антипа покалывало от удовольствия, что его слова ценил такой смышленый, как он успел уже заметить, человек. А если еще и внешность его пришла Арсению по вкусу, то он точно не мог его просто отпустить на следующее утро.

— А не хочешь у нас остаться на пару дней? Завтра стол большой накроют, гулянья будут шумные, — протянул Антип, как только их беседа приостановилась, и опустил свою руку Арсению на бедро. Он не знал, как показывать свой интерес, и потому решил просто повторять за ним. — Там, гляди, и метель стихнет.

— А семья твоя против не будет лишних гостей?

Антип покачал головой.

— Мы всю деревню созвали, никто даже не заметит, — настаивал он и, боясь услышать отказ, когда Арсений собирался вот-вот ответить, добавил. — А я потом лично твой полоз починю, соглашайся.

Арсений обхватил его руку на своем колене и легонько сжал в ладони, прежде чем дать свое согласие. И Антип не смог сдержать довольной улыбки, когда чуть опосля, смущенно предложил ему разделить его место на печи.

┉┉∘┉┉

Когда Антон проснулся, он несколько мгновений был абсолютно уверен, что все еще лежал в обнимку с Арсением на печи. Пока не понял, что душно ему было от закрывшейся ночью форточки, а поверхность под ним была слишком мягкой.

Этот сон был самым реалистичным из всех, что он видел за все эти месяцы. Как будто до этого его вела за собой лишь тонкая нить из видений, а в этот момент он, наконец, столкнулся с завершающей жирной точкой, которая была похожа на фейерверк в его голове. Внутри как будто бы что-то щелкнуло, и все недостающие детали возникли в его голове, складывая перед ним окончательно весь пазл. И в этот самый момент он увидел целиком всю картину с самого дня знакомства с Арсением, и даже чуть раньше, и до последнего дня Антипа. Или вернее теперь было говорить, его последнего дня в прошлой жизни.

Никаких сомнений в том, что ту жизнь когда-то прожил он, у Антона больше не оставалось. 

Он вспомнил все. Он вспомнил, как Арсений остался тогда на четыре дня, как они провели рядом все дни и ночи во время свадебных гуляний, и как тяжело им было прощаться, когда Арсению все же пришлось отправляться дальше в путь. Антон вспомнил, как он страдал и грустил из-за его отъезда, как работал, не покладая рук, когда матушка завела разговор о смотринах и сбегал от них, до последнего стараясь оттянуть выбор. Он вспомнил, как уже было отчаялся и смирился со своей судьбой, лелея в душе память о тех совместно проведенных днях, когда вдруг с первыми оттепелями в их краях объявился Арсений и предложил ему работу в своем поместье. И как он, даже не расспрашивая никаких подробностей, согласился.

Вспомнил как, уехал из отчего дома и обустроился в доме Арсения, как тот вскоре начал сторониться его касаний, а потом признался, что не мог забыть его за все эти месяцы и впервые в чувствах признался. Он вспомнил первые дни, проведенные вместе, когда он ответил Арсению взаимностью. Вспомнил, что с того дня они стали делить одну кровать, свою первую встречу с Сергулей, и как Арсений представил его своим мужем названным. Вспомнил, как тот через год их отношений рассказал о своем бессмертии, и как он сам предложил разделить с ним эту судьбу.

Антон вспомнил обряд, который, навечно связал их души, и как после него они несколько лет практически не выходили на люди, не в силах держать свои руки при себе, и разговаривали днями и ночами, пока между ними не осталось никаких тайн. Он вспомнил, как Арсений учил его светским манерам и знаниям, которые дали им возможность быть равными в обществе, пока он в ответ помогал ему вести дела и хозяйство. 

Вспомнил, как они оба рискнули в числе первых принять европейские веяния и переехали в новую столицу, как они вместе обустраивали свой первый общий дом с нуля. Он вспомнил, как они пробились в высший свет и оба получили дворянские титулы за помощь государю. Вспомнил длинные переписки в моменты разлуки и все долгожданные встречи. Антон вспомнил первые балы и приемы, поездки в Европу и вечерние променады по летнему саду. И даже как Серый помогал им менять на людях облик и стирал о них память особо наблюдательным.

И главное, Антон вспомнил ощущение беспробудного счастья, которое следовало за ними в любой эпохе. Ведь и жили они, получалось, вне времени и общества.

Все чувства из снов и жизни давно мешались между собой, но теперь они, казалось, нашли способ наложиться друг на дружку и стать единым целым. Ему не просто снился этот Антип, он когда-то давно был им. И Антон вдруг предельно ясно почувствовал, что он все еще им являлся. Теперь он словно одновременно был и Антипом, прожившим долгую жизнь от вольного крестьянина до графа, и вместе с тем — студентом Антоном, который сообща снимал с друзьями квартиру и покупал еду по акции.

Как Брюс Бэннер и Халк, Зимний Солдат и Баки Барнс, Квирелл и Волан-де-Морт, в конце концов, в нем тоже теперь таились две разные жизни. Вот только если у всех персонажей были не самые приятные способы появления, то Антип ощущался его абсолютно естественным продолжением. У Антона с ним не было ни противоположных характеров, ни необходимости бороться за тело. Жизнь Антипа настолько плотно переплелась в воспоминаниях с его жизнью как Антона, что он едва ли их теперь вообще мог разделить.

Впрочем, сколько бы Антон не читал, не думал и не готовился морально к этому факту — принять его все равно оказалось не просто.

Антон долго лежал, замерев на месте, и пытался прийти в себя. За окном уже успел проснуться город, за дверью в какой-то момент раздались шаги и топот лап, а он все так же неподвижно лежал с тетрадкой на груди и пытался все осмыслить.

И сколько бы Антон не размышлял, определиться, что ему было теперь делать со всей навалившейся информацией, он так и не смог. Отчисляться с эконома и поступать на исторический? Или сразу попробовать написать книгу о жизни в Российской империи? Завирусить видео в интернете с просьбой найти Арсения? Но нужно ли это было Арсению? А главное, жив ли тот был вообще. Ведь если ему удалось умереть на третьей сотне лет, то какова была вероятность, что Арсению удалось избежать такой участи. И если и удалось, нужен ли ему все еще был Антон. Все-таки с их совместной жизни прошло больше ста пятидесяти лет. И не было никакой гарантии, что Арсений не нашел себе за это время кого-то другого. На него всегда находились воздыхатели.

Поэтому пока Антон был абсолютно уверен только в одном — этот сон точно был последним. И Арсения в них он больше не увидит. От одной этой мысли сердце сжималось в груди, а на душе становилось пусто. Ведь что ему делать дальше, и был ли у него шанс отыскать в этом веке Арсения, по-прежнему оставалось для него загадкой.