И Н Т Е Р Л Ю Д И Я

З Н А К О М С Т В А

— Так, мне нужно, чтобы ты немедленно переключил песню.

— Мы не будем переключать песню, Чанёль.

— Будем.

— Я сказал, не будем.

Чанёль пытается выхватить маленький iPod Бэкхёна, но отступает, как только замечает, как Бэкхён щёлкает зубами прямо у его предплечья.

— Ты что, сейчас пытался меня укусить? — спрашивает он.

— Мне же надо как-то защищаться от твоих длиннющих рук.

Он двигается ближе к окну, посылая Бэкхёну подозрительные взгляды.

— Ты реально пытался укусить меня! Поверить не могу, что ты мне нравишься!

Бэкхён закатывает глаза к потолку автобуса.

— Ты так любишь драматизировать.

Говорит тот, кто заставил Чанёля слушать Genie на повторе вот уже сорок минут.

— Есть столько песен, которые мы могли бы послушать. Например, не знаю, 2NE1-

Бэкхён затыкает его, накрыв его губы своей ладонью.

— Мы. Не. Упоминаем другие женские группы.

— Но они мне- ау!

Автобус резко тормозит, и они оба врезаются во впередистоящие сидения.

— О, остановка! — выкрикивает Бэкхён. — Ты пойдёшь?

Чанёль мотает головой. Он воспользуется этими пятью минутами, чтобы удалить все песни Girls Generation с iPod-а Бэкхёна, даже если Бэкхён после этого бросит его.

Бэкхён надевает рюкзак на плечи.

— Тебе что-нибудь взять в магазине?

— Медовые чипсы?

— Медовые чипсы так медовые чипсы.

Спустя около двух часов, три пачки медовых чипсов и четыре почти что ссоры из-за Girls Generation Бэкхён понимает, что чего-то не хватает. И это что-то — рюкзак со всеми их деньгами и документами. И зарядками для телефонов. И получается, у них остался один телефон, на котором достаточно денег и заряда, чтобы сделать один единственный звонок.

— Можем позвонить Юре, — говорит Чанёль, прекрасно понимая, что он буквально предлагает ей компромат на себя на блюдечке с голубой каёмочкой, но Бэкхён мотает головой.

— Мы звоним Минсоку-хёну, — говорит он.

Чанёль обдумывает эту идею, закусив губу. У него есть смутное представление о том, кто такой Минсок, хотя он до сих пор не знает, как именно Бэкхён связан с этим загадочным кузеном/дядей/другом семьи/потерянным братом. Всё, что он знает, это то, что Бэкхён уважает его и верит, что он способен на любые чудеса.

(Честно говоря, Чанёль, возможно, немного ревнует, потому что этот Минсок пользуется безусловным уважением Бэкхёна, когда как Чанёлю пришлось заслужить его, прыгнув в грязные воды реки Хан пару лет назад.)

— И почему именно ему? — спрашивает он.

— Потому что, — отвечает Бэкхён, мотая изящным пальцем перед его лицом, — у Минсока на любую проблему найдётся ненасильственное решение. У Сыльги похожая способность, но её решения всегда сопряжены с насилием.

Они ожидают Минсока на небольшой станции технического обслуживания у обочины чёрт знает где, и маленький пластмассовый навес — их единственное укрытие от палящего солнца. Бэкхён кивает головой в такт музыке и машинально постукивает пальцами по колену Чанёля. Чанёль обнимает плечи Бэкхёна своей рукой, пока они слушают Radiohead и наблюдают, как облака несутся друг за другом по голубому небу.

— Пожалуй, мне стоит предупредить тебя о Минсоке, — внезапно произносит Бэкхён ленивым и протяжным от дневной жары голосом. — Он попытается смутить меня, и в какой-то момент ему это удастся. Если ты засмеёшься, я прикончу тебя своими руками и спрячу твоё тело здесь, где никто никогда его не найдёт.

Ну что ж, это воодушевляет.

Минсок приезжает пятьюдесятью минутами позже на стрёмном грязном пикапе. Чанёль не знает, чего он ожидал, но точно не этого. Ким Минсок — низенький крепкий мужчина с тёмными миндалевидными глазами, накаченными руками и самой упругой задницей, которую Чанёль когда-либо видел. (После задницы Бэкхёна, конечно.) На нём шорты цвета хаки, жёлтая футболка с лого WWF и камуфляжная кепка, и он выглядит так, будто притворяется рассерженным, но на самом деле готов рассмеяться в любую секунду.

Он обходит пикап, открывает багажник и мгновенно становится для Чанёля самым любимым человеком в мире.

— Это наш рюкзак? — едва слышно спрашивает Чанёль, но Бэкхён его не слушает. Он набрасывается на Минсока и крепко обнимает его, от всей души благодаря его за помощь.

Минсок кивает и гладит его по голове, затем поворачивается и осматривает Чанёля. Несмотря на его маленький рост и относительно дружелюбную улыбку, от него исходит некоторый вызов, некоторая внушительность. Он выглядит так, будто готовится провести с Чанёлем Беседу — если ты причинишь ему боль, я сделаю больно тебе и прочее дерьмо — и Чанёль нервно сглатывает.

— Ты, должно быть, Чанёль, — внезапно говорит Минсок и протягивает ему руку, чтобы помочь подняться со скамейки. — Для меня большая честь познакомиться с тобой. Бэкхён говорит о тебе только хорошее.

— Неужели? — говорит Чанёль, нервно почёсывая затылок.

Минсок на мгновение замолкает, и даже его молчание кажется угрожающим, но затем его лицо расплывается в самодовольной улыбке, и он говорит:

— О да, он думает, что ты очень сексуален. Будто ты какое-то восьмое чудо света, — и Чанёль краснеет, давится слюной и краснеет ещё сильнее.

— Ну что, закончил меня смущать? — спрашивает Бэкхён, просовывая голову через открытое окно у пассажирского сидения. — Нет нужды показывать мои детские фотки, мама уже об этом позаботилась.

Минсок смеётся. Его смех мягкий и детский. Но в то же время, его голос звучит так, будто он мог бы переломать Чанёля пополам своими большущими руками. Он низкий, но накаченный. И они с Бэкхён совсем не похожи на родственников — разве что когда улыбаются. У них обоих есть озорной блеск в глазах, и они оба выглядят до несправедливости красивыми, когда смеются.

— Давайте, детки, по местам, — говорит он, потирая крышку багажника своего пикапа, и забирается в него с ловкостью кошки. Чанёль хватается за руку Бэкхёна и поднимается на сидение рядом с ним. Они утрамбовываются на пассажирском сидении, пока Минсок снова заводит машину.

— Ты отвезёшь нас домой? — спрашивает Бэкхён. Он звучит немного взволнованно.

— Я что, вам нянька что ли? — стонет Минсок, морща нос. — Я не повезу вас обратно в Сеул.

Он нажимает на педаль газа и разом переключает три передачи. Пикам гремит, пыхтит, но держится.

— Погнали, детки, паром отходит через 40 минут, и я обещаю, что доставлю вас к нему до того, как это произойдёт.

Они успевают к причалу как раз перед отходом парома, но последние 15 минут пути Минсок отчитывает Бэкхёна и притворяется, что это не приносит ему никакого удовольствия.

— Только больше ничего не теряйте, ладно? Я не смогу приехать на Чеджу, чтобы спасти твою задницу, Бён Бэкхён, так что приклей свой кошелёк к своей руке и смотри, чтобы он никуда не делся.

Бэкхён закатывает глаза.

— Да-да, мы будем осторожны. Только маме не рассказывай, а то она расскажет маме Чанёля, и они будут вспоминать это нам до конца дней.

— Парень, я уже написал ей по дороге к вам!

— Ну, в таком случае нас выебут, — бормочет Бэкхён, снова облокачиваясь о Чанёля.

Они еле помещаются на одном сидении, особенно учитывая рост Чанёля, но Бэкхён достаточно мал, чтобы устроиться на коленях у Чанёля и при этом задеть его локтем не больше двух раз.

— Только когда мы окажемся дома, милый, — отвечает Чанёль, и в этот момент Минсок останавливает машину и поворачивается к ним.

Он угрожающе прищуривает глаза и задерживает взгляд на их сплетённых руках. Чанёль понимает, что только что назвал Бэкхёна “милый” прямо перед его родственником, и есть по меньшей мере двадцать причин, почему это неуместно. Он пытается отпустить руку Бэкхёна, но тот сжимает только крепче.

Минсок лишь смотрит на них и затем тихо и вежливо напоминает им пользоваться контрацептивами.

— Мы на Чеджу не за сексом едем! — кричит Бэкхён срывающимся от смущения голосом.

— Конечно нет. Но когда дело до этого дойдёт, пользуйтесь контрацептивами!

Бэкхён закрывает лицо ладонями и стонет.

(— Как ему это удалось? — спрашивает Чанёль у Бэкхёна пару часов спустя, когда они уже на пароме до острова Чеджу. — Сначала рюкзак, и потом как он узнал, где нас искать? Мы были чёрт знает где.

Бэкхён громко и несдержанно смеётся в оранжевом свете заката.

— Магия.)

*

Сынван впервые встречает Сыльги в грязном переулке за одним клубом в районе Синчхон. Первое, что она замечает — её задницу. Симпатичную задницу. Принадлежащую симпатичному телу. Жаль, что сейчас она очень занята окровавленным трупом, лежащим перед ней.

— Он был моим, — говорит Сынван, когда симпатичная девушка встаёт с колен и с ошарашенным видом слизывает кровь со своих пальцев.

Под неоновым светом забегаловки на противоположной стороне улицы её волосы отливают жёлтым и рыжим. У неё совершенно дурацкая чёлка, как у куклы Кокэси, но на ней она смотрится очаровательно.

— Ты имеешь в виду моим, — очень тихо произносит девушка, но Сынван слышит её так, будто она прошептала это ей прямо на ухо. Если бы она была человеком, её голос бы утонул в тяжёлых басах андеграудного клуба, из которого Сынван только что вышла в погоне за колдуном.

Она похожа на человека, но когда речь идет о волшебных созданиях, трудно понять. Жаль, что здесь нет Чанёля, он бы смог сказать Сынван, из чего сделана эта милая девушка с симпатичной задницей. Сама Сынван может только оценить, насколько хорошо её задница смотрится в тесных кожаных штанах.

— Нет, я почти уверена, что моим, — отвечает она.

Она пытается улыбнуться, но получается слишком натянуто. Она месяцами разыскивала этого колдуна, следуя за телами девушек, которых он убивал. Похититель душ, при том противный. Его поимка могла бы заслужить ей повышение, но теперь он мёртв. И проблема в том, что убила его не Сынван.

Загадочная девушка улыбается в ответ.

— Ну, ты опоздала, милая.

И в этот момент Сынван замечает очертание рыжих хвостов позади неё. Первое, что ей приходит в голову — лисий дух, но затем она насчитывает семь, восемь, девять хвостов. Кумихо. Настоящая Кумихо. Возможно, она угодила в беду.

— Тебя здесь быть не должно, — говорит она, делая шаг назад. Она бросает беглый взгляд на вход в клуб, но никто не смотрит в их сторону. Ну конечно, магия Кумихо.

Кумихо поднимает руки в примирительном жесте.

— Не бойся меня, я не убиваю миленьких девушек. Я в целом не убиваю, но этот парень действовал мне на нервы.

Сынван особо нечего на это сказать. Она тоже его ненавидела. Только вот это она должна была убить его. Теперь же ей не только не светит повышение, но ещё и придётся разбираться с Кумихо, проникнувшей в столицу, что является серьёзным преступлением, подразумевающим кучу бумажной работы. Ей следует вызвать подмогу и доложить своему прямому руководителю, Ким Чунмёну. И ей следует уйти прежде, чем она поддастся чарам этой Кумихо.

Только вот, возможно, она уже поддалась, потому что ей не хочется уходить. И она остаётся.

— Тебе очень нужно уйти, — говорит она, чувствуя, как по её спине пробегает волнительная дрожь от мысли о флирте с Кумихо. — Если ты не уйдёшь, мне придётся вызвать Самджокгу.

На Кумихо это не производит никакого впечатления.

— Дорогуша, мы с Самджокгу — давние знакомые. Он мне уже практически зять.

Сынван нахмуривается. Чанёль? Очевидно, это ложь. Чанёль против любви. За всю свою жизнь она ещё не встречала кого-то, у кого была бы столь сильная аллергия на романтические чувства. Каждый раз, когда они заговаривают про свидания, Чанёль замыкается в себе и потом ещё часами киснёт.

Но она не успевает ответить, потому что Кумихо исчезает прямо у неё из-под носа.

— Меня зовут Сыльги, — доносится сверху. Когда она поднимает голову, то видит усевшуюся на уличном фонаре Кумихо с девятью хвостами, развивающимися на ветру, словно красные предупреждающие флаги. Кумихо — Сыльги — убирает прядь волос за ухо. — Ещё увидимся, госпожа Страж.

Как она узнает в последующие несколько месяцев, Сыльги обычно никого не убивает — этот колдун действительно был исключением, потому что он первым напал на неё — но слишком часто проникает в город.

— Фан-мероприятия? — возмущённо спрашивает Сынван, когда в пятый раз застаёт Сыльги гуляющей по району Санам на рассвете в ожидании начала предварительной записи выступления.

Сыльги нахмуривается. Сегодня у неё чёрные волосы, и от ужасной, но в то же время милой чёлки не осталось и следа. Она похожа на человека, невероятно красивого, но всё же человека, и только Чанёль смог бы заметить разницу.

— Извините, но EXO ко мне домой не приезжают. Я не виновата, что они проводят их только в Сеуле.

— Ты правда рискуешь быть казнённой, чтобы увидеть, как парочка симпатичных девушек танцует на высоких каблуках?

Сыльги ударяет её по предплечью и надувает губы.

— А ты-то что тут делаешь? — бросает она, обвинительно указывая пальцем на милую плюшевую игрушку Бэкхи, торчащую из шоппера Сынван. — Так вот чем стражи города занимаются в свободное время? Они ходят по… фан-мероприятиям?

У Сынван нет на это хорошего ответа. Это правда. Чистая правда. Они переминаются с ноги на ногу, не зная, что сказать, пока Сынван не решает, что она не на службе и нет причин быть грубой.

— Ну так сколько альбомов ты купила для автограф-сессии на следующей неделе?

Глаза Сыльги загораются. К концу дня Сынван узнаёт, какой у Сыльги любимый альбом (Exodus), любимый мембер (Чанён), и её номер. Она сохраняет её контакт под именем Медвежонок.

— Потому что так меня называют все мои друзья! — сказала Сыльги. — Ты тоже можешь, если хочешь.

Сынван всё ещё не уверена, является ли жар, приливающий к её лицу всякий раз, когда она смотрит на Сыльги, чем-то настоящим, или это результат приворотного заклинания. Но когда она озвучивает своё беспокойство, Сыльги лишь смеётся и говорит ей:

— Чтобы дружить с тобой, Сынвани, мне уж точно не нужно приворотное заклинание! Ты и так была очарована мной, — и больше они об этом не говорили.

Всё заканчивается тем, что Сынван провожает Сыльги до автобусной остановки и смотрит, как та переходит дорогу к автобусу, стуча каблуками по асфальту. Она машет ей, когда автобус уходит. Её лицо горит. Её щёки болят от того, как много она улыбалась.

— Как думаешь, на мне лежит какое-нибудь заклятие? — спрашивает Сынван Чанёля на следующий день во время их ночного патруля.

Он смотрит на неё, как на сумасшедшую.

— Мне откуда знать?

Ну конечно он ничего не знает. Глупо было спрашивать. Она всё равно благодарит его, и они идут дальше. Позже, когда она везёт Чанёля домой, экран её телефона загорается от входящего сообщения от Медвежонка.

Увидимся на следующей неделе!

Она улыбается про себя и отвечает.

Да!

*

Руны, напитанные силой и выжженные на запястьях Сехуна, чешутся и пульсируют, и он машинально потирает их о свои джинсы. Пара людей бросает ему любопытные взгляды: высокий парень с оранжевыми волосами шагает по улице вдоль университета H в футболке и порванных джинсах посреди зимы. Они, должно быть, думают, что он айдол. Когда он встречается с ними взглядом, они тут же отводят глаза, делая вид, будто вообще его не видели. Его запястья чешутся сильнее обычного, как когда он использует свою магию, но Сехун научился терпеть боль, даже использовать её в своих интересах. Именно магия сделала его тем, кто он есть, и он переживёт магию.

Он проходит мимо группы старшеклассников, идущих от репетиторов и закутанных в дутые пуховики, и решает не соваться в многолюдный вход метро и спуститься по узкой лестнице, ведущей прямо в один из магазинов у билетных автоматов.

Поезд набит битком, но толпа неосознанно расступается перед ним. Отчасти это благодаря его силе Кумихо, отчасти — рунам, высеченным на его коже. Обычные люди чувствуют себя некомфортно рядом с магией. Они этого даже не осознают. Они потихоньку отдаляются от Сехуна, пока в вагоне не остаётся никого, кроме него и молодого человека примерно одного с ним возраста — только вот Сехун старше него на по меньшей мере тысячу лет. Парень слегка пялится на него и пытается этого не показывать. От него пахнет колдовской магией, хотя воздух вокруг него не бурлит и не шипит, как если бы он был настоящим колдуном. Если бы он захватил интерес Сехуна, его бы раздражало, что он не может определить, чем же именно пахнет от этого парня, и угадать, кто он, но Сехун заинтересован недостаточно. У него и так слишком много проблем, чтобы беспокоиться о каких-то странных незнакомцах в метро. Когда парень пытается установить зрительный контакт, Сехун вытаскивает свой телефон и намеренно его игнорирует.

Объявляют станцию Ахён, и Сехун облокачивается головой о закалённое стекло окна и закрывает глаза, не удосужившись послушать, какую станцию механический голос объявит следующей. Он всё равно никуда особо не направляется. Ни сегодня, ни когда-либо вообще.

Ранее ему позвонила Сыльги, чтобы узнать, говорил ли он с Бэкхёном. Сехун смог лишь откинуться назад и выслушать её расскказ о случившемся — о том, как этот глупый лисёнок украл лисью жемчужину Сонми, потерял контроль, напал на Сыльги и затем исчез в погоне за тысячелетней Кумихо, которая чуть не прикончила его мать. Сехун смог лишь пообещать Сыльги, что перезвонит ей, если Бэкхён с ним свяжется, но конечно Бэкхён с ним не связался. Бэкхён, может, уже мёртв.

Сехун ненавидит это чувство беспомощности. Он ненавидит чувствовать себя глупо. Он должен был быть там, получать тумаки от Суён, помогать Минсоку, помогать Бэкхёну. А не здесь, в этой гигантской металлической пилюле, запущенной в подземных тоннелях, словно ракета, несущейся в никуда и всегда возвращающей его туда, откуда он начал.

Ты мало что можешь сделать, когда ты заперт в Сеуле на ближайшие пятьдесят лет, бессилен и одинок. Сехуну не нужна пища, не нужен сон, не нужна работа. Даже совращение студентов, скрывающих свою ориентацию, ради досуга утратило свой шарм после первых трёх лет или около того. И здесь нет Минсока, который мог бы его развлечь. Он как будто в тюрьме; он умирает от скуки в одном из самых крупных городов мира, и единственное, чего он хочет, находится так близко и в то же время так далеко. (Минсок иногда проникает в столицу, но не слишком часто, потому что печати Сехуна могут почувствовать присутствие Кумихо и причинить ему боль, чтобы отвадить от любых попыток побега.)

Когда Сехун снова открывает глаза, первое, что он замечает, это странный парень, который всё ещё определённо смотрит на него. Второе, что он замечает, это то, что кроме них, в вагоне никого нет. Третье — то, что они в районе Джамсил, сейчас начало дня, суббота. Он бросает взгляд в соседний вагон, который набит людьми настолько, что школьника приплющило к двери. Должно быть, сегодня проходит какой-то большой матч, и зелёная ветка будет загружена до конца дня, но всё же в их вагоне никого, кроме них, нет.

Поезд останавливается, и механический голос объявляет станцию Джамсил. Сехун кладёт свои руки на колени и наконец встречается взглядом с этим парнем. Кто знает, может, он охотник, а Сехун практически не способен себя защитить, если, конечно, он не хочет выжечь себе мозги. Но никто никогда не осмеливался прикоснуться к Сехуну, зная, что он находится под защитой Самджокгу. Только вот, судя по словам Сыльги, Пак Чанёль тоже, может, уже мёртв. И возможно, они все в беде, включая Сехуна.

— Засмотрелся на что-то? — спрашивает он у парня, расставляя ноги и поднимая бровь.

Но тот только пожимает плечами и демонстрирует ему тонкое серебряное кольцо.

— Прости, я не свободен. И ты тоже, правда, ненадолго, если не послушаешь меня.

Звучит, как угроза. Поезд отходит от платформы с лязгом металла, оставляя огни станции позади. Свет в вагоне начинает мигать, когда магия обретает форму в ладонях Сехуна. Печати въедаются в его плоть, и он их игнорирует. Он, возможно, не сможет принять своё животное обличие и убежать, но он всё ещё может оглушить этого парня, если придётся.

— Погоди-погоди! Ты что делаешь? — парень поднимает руки вверх в знак капитуляции. — Я не колдун, у меня даже нет магических сил!

— И откуда мне это знать? — бросает он встречный вопрос.

Парень раздражённо щёлкает языком.

— Ладно, прекрати красоваться своей магией передо мной и послушай. У нас не так много времени. Бэкхён в беде, и нам нужно ему помочь. Если Бэкхён умрёт — нет, хуже — если Бэкхён потеряет контроль, нам придётся противостоять двум безумным монстрам вместо одного.

Сехун колеблется.

— Что ты знаешь о Бэкхёне? И кто ты такой?

Парень выдыхает с облегчением.

— Меня зовут Ким Чонин, я знаю немного, но всё, что я знаю, является истиной и, к сожалению, обязательно сбывается.

*

Бэкхён чуть не встречается с Ким Чунмёном три раза.

В первый раз это происходит в университетские годы, и идёт дождь. Сильный безжалостный сезонный ливень, с холодными и крупными каплями, которые липнут к шее и рукам Бэкхёна и заполняют собой сливы по краям улиц, а затем и сами улицы, расплёскиваясь от его лодыжек, когда он пытается перейти дорогу.

Его кроссовки промокли насквозь, его одежда тоже промокла, и ветер сломал его зонт, так что теперь он тоже весь промок. Он останавливается у следующего светофора и достаёт свой телефон, чтобы написать Чанёлю, но вспоминает, что Чанёль ужинает дома с семьёй. Он думает написать Чондэ, спросить, открыт ли тот для вечернего перекуса, вроде дамплингов в том местечке рядом с Ediya Coffee, которое так нравится им обоим, даже несмотря на жирную еду. Но тут он поднимает глаза и видит самого Чондэ через стеклянную стену маленького Food Café на противоположной стороне улицы.

С ним есть кто-то ещё, и Бэкхён выгибает шею в попытке рассмотреть. Может, тайная девушка? Нет, Чондэ тут же доложил бы Бэкхёну об этой отличной новости. Кроме того, кажется, ему не слишком уж нравится разговор, в котором он участвует.

Светофор загорается зелёным, и Бэкхён переходит дорогу почти на автомате, следуя за потоком людей, спешащих попасть на другую сторону. Он знает, что не должен лезть в чужие дела, но не может устоять перед тем, чтобы разузнать про ситуацию в кафе. Он впервые видит Чондэ таким встревоженным.

Огибая лужи, он идёт по тротуару, и в этот момент Чондэ поднимается, бросает бумажную салфетку на стол и выходит из кафе, открывая дверь прямо перед лицом Бэкхёна.

На мгновения они замирают, просто уставившись друг на друга в удивлении, но затем сидевший с Чондэ за столом человек — низкий парень в пальто, которое кричит, насколько оно дорогое — тоже поднимается, с разочарованием смотря в сторону Чондэ. Он задерживается у кассы, чтобы заплатить, и Чондэ хватает Бэкхёна за руку и срывается с места.

— Дэ, подожди! — выкрикивает парень, но Чондэ не останавливается.

Он проводит Бэкхёна по лабиринту из переулков за шоппинг-улицами Синчона и останавливается, только когда ему становится тяжело дышать. Он падает на мокрую землю. Возможно, он плачет. Бэкхён ничего не говорит, просто молча стоит рядом с ним под непрекращающимся дождём.

— Это был мой брат, — позже говорит Чондэ, когда они ждут свои дамплинги.

— Не знал, что у тебя есть брат.

— Я обычно притворяюсь, что его нет, — он благодарит официантку и набрасывается на дамплинги с мясом. — Мы с Чунмёном не особо ладим. У меня, к слову, есть второй брат, Нини. Он бы тебе понравился. Или нет. Он всегда прав, он бы выбесил тебя.

Бэкхён чихает и отодвигается подальше от кондиционера.

— Ты не можешь высушить мою одежду? Я так скоро заболею.

Чондэ смеётся.

— Не хочу её случайно поджечь.

— Ты самый бесполезный колдун, которого я когда-либо видел, — бормочет Бэкхён, и улыбка на лице Чондэ становится шире.

— Мой брат постоянно так говорит, но мне нравится слышать это от тебя.

Они заказывают вторую порцию дамплингов, и когда они идут домой, дождя уже нет, и на улице мокро и уныло.

Когда Бэкхён чуть не встречается с Чунмёном во второй раз, он впервые встречается с Чонином.

Начинается всё с того, что Чонин — Нини, как его называет Чондэ — стоит посреди комнаты, в которой Бэкхён жил с Чондэ до того, как съехался с Чанёлем. Чонин — высокий, грациозный парень, похожий на танцора. У него глубоко посаженные глаза, он мило хмурится, так, будто пытается постичь красоту.

— Я Чонин, — говорит он. — Я пришёл за удостоверением Чондэ.

— Нет, это я пришёл за удостоверением Чондэ, — говорит Бэкхён озадаченно.

Тридцать минут назад Чондэ написал ему и попросил его зайти в его комнату за его удостоверением — “Ты же знаешь код!”

Чонин мотает головой.

— На самом деле он забыл его дома, но я знал, что он отправит тебя сюда, так что я тоже пришёл, чтобы отдать его тебе. Приятно познакомиться, кстати. Наслышан о тебе.

Он вручает карточку Бэкхёну, и когда Бэкхён протягивает к ней руку, Чонин на мгновение касается её. Бэкхён ничего не чувствует, но Чонин вздрагивает и тут же отшатывается, будто обжёгся о кожу Бёкхёна. Удостоверение Чондэ падает на пол между ними.

Понимая, что он уставился, Бэкхён моргает и опускается на колено, чтобы поднять карточку. Когда он поднимается, Чонин закусывает губу с обеспокоенным выражением лица. А ещё он загораживает собой дверь и подпрыгивает от испуга, когда Бэкхён прочищает горло, прося таким образом себя пропустить.

— Извини, что задержал, — говорит он. — Тебе надо бы поторопиться, но ты всё равно опоздаешь. Твой друг Сехун тебя ждёт.

Бэкхён застывает у порога. В его глазах явно виден вопрос, потому что Чонин пожимает плечами.

— Я предсказатель-правдоруб. Всё, что я говорю, сбывается.

— О как. Ну поздравляю.

Только вот у Бэкхёна свидание с Чанёлем, а не встреча с Сехуном. Чонин вроде хороший парень, но Бэкхёну от него не по себе.

— Эй, Бэкхён, — обращается к нему Чонин, прежде чем он успевает повернуть за угол и смыться. — Могу я тебя кое о чём спросить?

— Да?

— Ты бы выбрал жить свободно в несчастье или быть счастливым в неволе?

Слегка застигнутый врасплох Бэкхён останавливается на первой ступеньке главной лестницы.

— Не знаю, — он нахмуривается. — Разве не важно и то, и другое?

Чонин кивает.

— Да, действительно. Приятно было пообщаться.

Тридцать минут спустя Бэкхён осознает, что он не говорил Чонину своего имени. Эта мимолётная мысль легко теряется в панике, которая охватывает его, когда он видит, как Чанёль, его Чанёль, нападает на Сехуна средь бела дня прямо посреди ёбанного Сеула. После этого всё становится нечётким и спутанным. Бэкхён не вспомнит, что краем глаза видел брата Чондэ — не Чонина, другого брата, Чунмёна. Он лишь слышит щелчок пальцев, и стирающее память заклинание накрывает завесой весь его день. Он очнётся дома, со слезами, струящимися по лицу, и телефоном, разрывающимся от звонков Минсока.

В третий раз, когда Бэкхён чуть не встречается с Ким Чунмёном, он выходит из квартиры Чанёля в Сеуле с тремя пластырями Чанёля на ноге и поцелуями Чанёля по всей коже.

Они разбили кружку, стоявшую на прикроватной тумбочке Чанёля, когда безумно целовались в темноте. И конечно Бэкхёну надо было наступить на неё, и они потратили добрые пятнадцать минут, чтобы промыть рану и заклеить её пластырями. Но хотя бы руки Чанёля были тёплыми и нежными, и потом в его поцелуях чувствовались голод и нетерпение.

Бэкхён не знает, сколько это ещё может продолжаться. Он и так чувствует себя дерьмово от того, что всё время уходит посреди ночи, но теперь ещё его мама начала задавать вопросы. Он делает заметку в голове попросить Сехуна прикрыть его на случай, если Минсок или Сыльги решат разобраться.

Лифт наконец прибывает, и после нажатия кнопки первого этажа он облокачивается о зеркало. Вероятно, ему не стоило приходить. Нет, ему точно не стоило приходить. И он в секундах от того, чтобы вернуться, постучаться в дверь Чанёля и попроситься назад. Они могли бы обниматься до утра, и Чанёль бы приготовил рамён на завтрак, как в старые добрые времена.

Двери лифта со звоном открываются, и Бэкхён мотает головой. Сквозь жёлтое стекло в двери здания виднеется нежно-персиковый рассвет. Бэкхён нажимает на кнопку, открывающую дверь изнутри, и выходит наружу, едва не врезаясь в низкого парня.

Он кланяется, извиняясь, несмотря на то, что это не он стоял перед дверью, как дебил, но незнакомец лишь нахмуривается так, будто Бэкхён обидел его своей грубостью. Вот так наглость. Он жалеет, что ничего не сказал, но когда он поворачивается, чтобы потребовать извинений, незнакомец уже зашёл в здание и закрыл за собой дверь так, будто он здесь хозяин.

Бэкхён бросает хмурый взгляд на закрытую дверь, достаёт свой телефон, чтобы написать Сехуну, и направляется в сторону Синчона в свете серо-розового рассвета.

Когда Бэкхён впервые по-настоящему встречается с Ким Чунмёном, он находится в Чунмаыле, на разрушенной кухне Чанёля.

На дворе раннее утро, осталось, может, пара минут до рассвета, и небо достаточно ясное, чтобы можно было разглядеть цвета за облаками: индиго, растворяющийся в бледно-голубой у горизонта на востоке.

Свет будит Бэкхёна, и он выбирается из удушающих объятий Чанёля, сваливаясь на пол с глухим звуком. Он зевает, почёсывает голову и затем встаёт и рыскает в ящике шкафа, чтобы накинуть на себя что-то кроме своей грязной одежды, разбросанной по полу. Он достаёт старую пару спортивных штанов, которые немного великоваты для его коротких ног, но достаточно широки, чтобы сесть на его бёдрах.

Чанёль всё ещё спит мёртвым сном, похрапывая. Бэкхён с нежностью смотрит на него, трогая своё плечо в месте, где Чанёль укусил его вчера. Он всё ещё чувствует след от зубов Чанёля на своей коже. Вот вам и хороший мальчик, думает он. Плохой, плохой пёс. Чанёль сопит и переворачивается на другой бок, будто его побеспокоили мысли Бэкхёна. Бэкхён ладонью сдерживает смешок и покидает комнату.

В доме царит тишина, будто он заколдован. Бэкхён крадётся по пустому коридору и заходит на кухню, чтобы налить себе стакан воды. Окно разбито, и холодный горный ветер наводнил комнату, но у Бэкхёна иммунитет к его леденящему шёпоту. Все стены тёмные, немного обгоревшие, и кофе-машина явно не пережила взрыв — она валяется перевёрнутая под столом — но кран ещё работает.

Бэкхён делает второй глоток воды, когда слышит тяжёлые шаги в саду. Он ставит стакан на стол и выжидает, пока не раздаётся стук в дверь.

На мгновение он просто замирает, не зная, что делать. Что если это почтальон? Что если это бабушка или сестра Чанёля? Они тоже здесь живут. Но они скорее всего вошли бы без стука. Суён уж точно не стала бы стучаться. (Кроме того, Суён уже в горах у Сеула. Она настолько могущественна, что Бэкхён без труда отдалённо чувствует её магию.)

Стук не прекращается, становится злее, напористее и быстрее, и Бэкхён вздыхает и идёт к двери, потому что, кажется, этот человек пришёл с чем-то важным.

Он открывает дверь, и перед ним оказываются два молодых человека.

На одном из них форма полиции Сеула. Другой, элегантно одетый и пахнущий магией, выглядит странным образом знакомо. При виде Бэкхёна он натянуто и вежливо улыбается и затем резко кланяется. Когда он выпрямляется, улыбка исчезает с его лица.

— Ты, должно быть, Бэкхён.