Напряжение утомляет. Стив подскакивает на диване. Он не может спать без ощущения Эдди под боком, а Мансон запрещает ложиться рядом, потому что мыши в городе не успокаиваются. Только Канарейка, уставшая биться в одеялах, замолкла пару часов назад. Стив убирает волосы с лица. Кожа мокрая. Что это? Слёзы? Пот? Харрингтон не понимает и не хочет понимать, просто доходит до раковины и суёт голову под воду.

– Ты в порядке, Стив? – спрашивает Дастин, выйдя из спальни, не включая свет.

Стив оставил им с Робин кровать, а сам занял диван, потому что прекрасно понимает, что спит слишком беспокойно, чтобы спать с кем-то ещё. С кем-то, кто не Эдди.

– Нет, – отвечает Харрингтон. – Закроешь за мной дверь?

– Ты уходишь? – хмурит брови Хендерсон.

– В подвал, Дастин, – закатывает глаза Стив.

– Думаешь, это хорошая идея? – спрашивает Дастин.

– Я ему доверяю. И помочь не смогу, если буду держаться подальше, – Стив трёт глаза, тяжело вздыхая. – И план не сработает.

– Точно, план, – качает головой Хендерсон. – План дурацкий.

– Другого у нас нет, – говорит Стив и идёт в сторону подвала.

Дастин со вздохом следует за ним. Дверь закрывается с громким щелчком, но Эдди не просыпается. Он даже не дёргается, когда Стив ложится рядом, забираясь под его руку. Харрингтон упирается лицом в грудь Эдди и глубоко вдыхает. Мансон пахнет собой, но ещё и Изнанкой. Если бы Стива попросили описать этот запах, он бы сказал: сырость, гарь и удушающий сладковатый запах каких-то растений. И, в отличие от всех остальных, Стив от этого запаха больше успокаивается, чем нервничает.

Эдди так и не просыпается, но обнимает крепче, прижимает к себе, закидывает на Стива ногу. Харрингтон не может сдержать улыбку. Он даже не уверен, что сейчас это полностью его Эдди, потому что та часть, которая подвержена влиянию Изнанки, имеет привычку Стива тискать до хруста костей.

Стив не засыпает больше, ведь наслаждаться спокойствием днём никак не выйдет. Они будут заняты попытками заставить Эдди привыкнуть к ним. Сейчас же можно вылезти чуть выше на подушку, чтобы разглядеть в темноте черты лица Мансона, который даже во сне хмурится так напряжённо, будто не прекращает бороться за собственное сознание и сейчас. Сейчас можно провести кончиками пальцев между бровей, разгладить складочку и, не удержавшись, поцеловать Эдди в лоб. Стив готов провести целую вечность, перебирая волосы Мансона. И сейчас он вполне может провести так хотя бы время до утра.

Утро начинается с тихого рычания. Эдди резко переворачивает Стива под себя в следующую секунду после того, как просыпается.

– Доброе утро, – шепчет Стив, изо всех сил стараясь выглядеть спокойно. – Это всего лишь я. Спокойно…

Эдди всё ещё порыкивает, но наклоняется к Стиву, проводя носом по шее. Харрингтон против воли прогибается в спине и голову запрокидывает назад. Каждый новый день вампиризма Эдди делает эту область тела Стива всё более чувствительной. Иногда, кажется, что от простого касания он может сойти с ума. Рык Эдди переходит во что-то больше похожее на мурчание, и Мансон облизывает широким мазком языка шею от самых ключиц до челюсти.

– Ты меня только по вкусу узнаёшь? – Стив сам удивляется тому, насколько хриплый у него голос.

Эдди издаёт что-то вроде смеха. Стив улыбается, пытаясь взять себя в руки. Мансон усаживается ему на бёдра, отпуская плечи. Всё, что выше пояса, скрывается в непроглядной темноте. Только глаза отражают какой-то свет, которого в комнате почти нет, тускло поблёскивая где-то вверху. Стив пытается сесть, но Эдди толкает его обратно на матрас. И шипит, резко поворачиваясь к приоткрывшейся двери. Вес с бёдер Стива пропадает, Харрингтон слышит только стук двери, которая бьётся ручкой о стену, и короткий вскрик Робин. Свет ослепляет его, но он поднимается с пола и спешит на помощь.

Мансон не делает ничего, только прижимает Робин к стене так, что девушке не пошевелиться. Он медленно обнюхивает шею и волосы, заставляя Робин испуганно морщиться, вжимаясь в стену, ощущая близость острых клыков к хрупкой шее. Стив подбегает и останавливается в шаге от них. Эдди даже не оборачивается к нему, поглощённый своим делом.

– Хэй, разве ты голодный? – осторожно спрашивает Стив, делая ещё полшага вперёд. – Или просто ищешь угрозу?

Эдди поворачивает к Стиву только голову, рукой медленно накрывает горло Робин.

– Нет, – строго говорит Харрингтон, хватая Эдди за локоть. – Убери сейчас же.

Эдди прищуривается угрожающе. Стив понимает, что выбрал худший подход. Поэтому он осторожно поглаживает руку, которую держит, большим пальцем и подходит ближе, утыкаясь в плечо.

– Это же Робин, Эдс, – шепчет Стив нежно и успокаивающе. – Просто Робин. Она тебе не угрожает и есть её нельзя.

Эдди переводит взгляд на Робин и убирает руку. Робин продолжает медленно и глубоко дышать, Мансон руку на её шее сжать не успел. Возможно, и не собирался.

– Спасибо, Эдди, – говорит девушка и улыбается несмело. Они стараются не делать акцента на том, что поведение Эдди ненормально, опасно. Просто пытаются сделать так, чтобы он чувствовал себя… как дома, среди Робин, Дастина и Стива.

– Ты в порядке? – спрашивает Стив вслух у Эдди, прижимая его к себе.

А через плечо взглядом то же самое спрашивает у Робин. Бакли кивает. А Эдди нежно кусает за плечо. Точнее, старается сделать это нежно. Стив понимает это. Но поверх кучи старых укусов получается довольно болезненно.

– Хорошо, – шепчет Стив на ухо. – Помнишь, что я тебе говорил? У тебя в голове путаница. Но я здесь. И я не дам тебя в обиду.

Эдди урчит и вдруг подхватывает Стива на руки под ягодицы. Ещё одна особенность Эдди в таком виде, его мало волнует насколько ситуация неподходящая, он всё равно лезет к Стиву, липнет к нему. Сейчас он целует Харрингтона, сразу же прокусывая губу. Стив почти сразу забывает про происходящее, зарываясь в волосы Эдди пальцами.

– Ну, тише, тише, – пытается успокоить Эдди Стив через какое-то время. Губа побаливает при улыбке. – Поставь меня на пол, пожалуйста.

Эдди действительно ставит Стива на пол. Но далеко не отпускает, удерживая в объятиях. Харрингтон волнуется, как бы Мансон снова не полез кусаться, но тот, кажется, никаких поползновений в эту сторону не делает.

– Я тоже хочу есть, – намекает Стив, и Эдди разжимает объятия.

С молчаливым Эдди непривычно. Они сидят на диване. Стив молчит. Дастин и Робин разговаривают в соседней комнате. Всё для того, чтобы Эдди привык к ним так же, как привык к Стиву. Мансону на месте не сидится. Он садится то так, то иначе. То закинет ноги на диван, то спустит, то прижмётся к Стиву, то отсядет на другой край. В итоге, он просто садится Стиву на бёдра так резко, что Харрингтон вздрагивает.

– Привет, – улыбается Стив, укладывая руки на талию Эдди. – Соскучился?

– Соскучился, – устало отвечает Эдди. – По всему тебе, кроме твоей склонности к самоубийству.

– Я просто пытаюсь помочь, – неловко отвечает Стив.

Эдди поднимает брови, внимательно вглядываясь в лицо, а потом слезает с его колен и тянет Харрингтона за собой на улицу.

– Эдди, что ты делаешь? – возмущается Стив.

– Надо поговорить, – просто отвечает Эдди.

Он тянет Харрингтона за руку слишком быстро для Стива, который путается в ногах и запинается. Мансон буквально закидывает Стива себе на плечо и идёт ещё быстрее. Харрингтон уже не пытается понять, что происходит. От Эдди исходит какая-то атмосфера едва уловимой злости. Но спускает с плеча Мансон его очень аккуратно, сразу усаживая на поваленное дерево. А сам садится на корточки напротив. Смотрит в лицо Стива ещё внимательней.

– Что случилось? – спрашивает Стив.

– У тебя нужно спросить, – отвечает Эдди. – Я думал, всё хорошо.

– Всё хорошо, – непонимающе произносит Харрингтон. – Всё так.

– Ничего не хорошо, Стив. То, что ты делаешь…

– Я не делаю ничего такого. Просто пытаюсь помочь, – перебивает Стив нервно.

– Не обязательно, чтобы помогать мне, калечить себя, – качает головой Эдди.

– Я не калечу, – шепчет Стив.

– Ох, правда? – громче говорит Мансон, подскакивая на ноги. – Не калечишь? Не таскаешься за неадекватным мной в самоубийственном порыве? Не подставляешься под зубы, будто так и надо, хотя на ногах уже едва стоишь?

– Эд… – тихо тянет Стив.

– Ты говорил мне не геройствовать, а сам делаешь это даже тогда, когда это не нужно, – Эдди снова говорит тише, опускаясь на колени перед Стивом. – Что не так, Стив? Что? Я знаю, вы все, как один, герои, но у всего есть предел. И у твоей живучести тоже.

Стив отворачивает голову в сторону, целиком отвернуться не может. Не дают руки Эдди, который вцепился одной в ладони Стива, а второй в колено.

– Поговори со мной, – кричит Мансон неожиданно, и Стив сжимается на месте, будто пытаясь совсем исчезнуть.

Харрингтон пытается вытащить ладони из захвата пальцев Мансона, но тот сжимает их сильнее. 

– Чего ты добиваешься? – спрашивает Эдди, и его голос подрагивает в двух местах фразы. – Хочешь умереть?

Стив замирает, плечи опускаются, голова падает, словно шея её больше не держит. Эдди смотрит и не видит, как грудь Харрингтона вздымается от дыхания. Стив бледный, растрёпанный. Руки, которые Эдди держит, до локтя покрыты укусами и мелкими синяками. Он пошатывается, даже сидя. Стив выглядит хрупким. Выглядит разваливающимся.

– Мы все умрём, – шепчет Стив на грани слышимости. – Предел живучести пройден.

Эдди вздрагивает как от удара.

– Стив… – он не может найти слова.

– Что ты чувствовал, когда решил не уходить? Что чувствовал? Неужели, не это? – спрашивает Харрингтон, поворачиваясь. Эдди замечает ранку на губе, но не помнит, чтобы он делал что-то такое. – Не ощущал это так, будто ты прошёл этот предел? Что достаточно пережил, чтобы на большее жизней не хватило?

– Нет, – с трудом отвечает Эдди. Горло сжимается. – Я чувствовал себя достойным вас всех. Достойным тебя и Дастина. Таким же сильным.

– Сильным? – переспрашивает Стив. – Ты ничего обо мне не знаешь, если считаешь меня сильным. Потому что, я? Я не сильный. Я случайно влез в это дерьмо, вообразив уже сам не помню, что. Что нужен кому-то? Что я герой? В любом случае, это не так. Это всё просто случайность, которая разрушила мою и так бесцельную, ни к чему не ведущую жизнь. И все эти годы, которые я получал по лицу, был чуть не убит советскими солдатами, а потом демоническими летучими мышами, ничего мне не дали. Ничего!

Под конец Стив срывается на сиплый крик. Он переводит дыхание, пользуясь молчанием Эдди, который не может оторвать шокировано-испуганного взгляда от Харрингтона.

– Кроме шрамов, – шепчет Стив. – Ничего, кроме шрамов. И ощущения скорой смерти.

Он выдёргивает свои руки из рук Эдди и поднимается, пошатываясь. Мансон не встаёт, только интуитивно поворачивается за Стивом. Харрингтон идёт куда-то в сторону от дома, глядя под ноги. Его хватает на полсотни шагов, а потом он падает на землю. Под коленями склизко. Стив касается руками мёртвой травы и цветов, медленно гниющих под частичками Изнанки. И пахнет совсем, как пахнет от Эдди в моменты его помутнения разума. Стив два раза бьёт кулаками о землю и кричит. Ладони уходят в мягкую землю, пачкаясь, принося ощущение неустойчивости.

– Не хочу! Не хочу! – почти кричит Стив. У его ног город в панике и огне. – Не хочу…

Остаётся только шёпот.

Эдди поднимается и идёт за Стивом. В голове шестерёнки отчаянно крутятся в поисках выхода из ситуации. Эдди садится на землю и притягивает Стива к себе, заставляя отвернуться от конца света внизу.

– Всё будет хорошо, – ужасный, отвратительные слова. Эдди не знает, что он может сказать.

– Я не хочу, – повторяет Стив. – Не хочу умирать.

– Я знаю. Ты не умрёшь. Я не позволю, – качает головой Эдди. – Я приду в себя, сломаю любую связь с Изнанкой, но никогда больше не сделаю тебе больно и никому другому не позволю.

Стива в его руках крупно трясёт. Он будто рыдает без слёз, не имея возможности по-настоящему выплакаться, потому что больше нет сил даже на это.

– Отнести тебя обратно? – спрашивает Эдди.

Стив кивает, пряча лицо у него в груди. Эдди пахнет только собой. И домом. Безопасностью.

Эдди замечает Робин. Она стоит у края леса, у дерева. По её обеспокоенному лицу можно понять, что она слышала, если не всё, то хотя бы основную часть их диалога. Эдди кивает ей ещё издалека. Она кивает в ответ и торопливо удаляется. Стиву вряд ли станет лучше, если он узнает, что ещё и Робин слышала всё это.

В доме Стив признаков жизни не подаёт, не считая того, что цепляется за Эдди так, будто от этого зависит его жизнь.

– Я не могу победить, – говорит Стив.

– Тебе не нужно. Мы победим вместе, – отвечает Эдди. Он целует Стива в лоб. – Поспи, хорошо?

– Хорошо, – соглашается Харрингтон. Истерика отняла у него последние силы. Он засыпает.

– Это сработало лучше, чем что угодно, что мы могли когда-либо придумать. Я не могу позволить себе отключиться, зная, что он в таком состоянии, – шепчет Эдди.

Жарящаяся на плите курица заглушает этот шёпот. Дастин спит в комнате со Стивом. Харрингтон не просыпается уже десять часов. Даже вертеться на кровати перестал, вцепившись в итоге в одеяло. Робин надеется, что сможет накормить его после пробуждения.

– Это просто как новая установка, новые условия игры. Правило, которое нельзя нарушить. Будто ответственность за него теперь на мне, и я не могу ошибиться, – продолжает Эдди.

– Никто из нас не может, – Робин тоже выглядит не лучшим образом. Они все устали от бесконечной борьбы со злом. – Но, если это ощущение поможет тебе оставаться собой достаточно, чтобы всё это закончилось, и мы смогли вытащить из этого состояния Стива, то я буду очень-очень рада.

– Я тоже, – признаётся Эдди, оседая на табуретку у стола. – Мне показалось, он стал другим, когда я пришёл. Но я не представлял, насколько всё запущено.

– Я тоже, – вздыхает Робин. – Я могла бы догадаться. Но, когда я в первый раз через это прошла, мне показалось, что он мало что помнит, как и я.

Эдди вместе с разговором в лесу пересказал ей все остальные разговоры со Стивом. Включая тот, который касался случившегося под торговым центром.

– Так и есть, – кивает Эдди. – Только восприняли вы это по-разному в силу разного опыта.

Робин снова вздыхает, вываливая мясо из сковороды к овощам на тарелку. Часть остаётся для Стива.

– Ты прав. И догадаться мне следовало хотя бы после твоей «смерти», – девушка набивает полный рот овощей. Иногда, она забывает, что нужно поесть. Иногда, ей кажется, что есть дела намного важнее.

Эдди вздыхает тоже и встаёт со стула, чтобы подойти к двери в комнату и посмотреть на спящего Стива. Он готов кричать от того, что и сам абсолютно ничего не замечал. Самопожертвование Стива всегда казалось Эдди чем-то очевидным, совершенно нормальным. Он видел это в нём и раньше. Он принимал это за героизм, за заботу, за смелость. За что угодно, кроме саморазрушения. Нервный срыв Харрингтона стал для Мансона откровением. Теперь он чувствовал, что всё совсем не так, как кажется с первого взгляда. Например, оружие у Нэнси в комнате. Или то, как Робин старается держаться как можно больше времени поближе к Стиву. Рация, которая у Дастина всегда с собой, больше не казалась детской игрушкой. А то, что они так быстро поняли, что Эдди невиновен в смерти Крисси, было не только совпадением и доказательством их ума. Это было так же доказательством того, в какой тревоге они живут они все, бесконечно оглядываясь по сторонам, дёргаясь от каждой мигнувшей лампочки. Эдди понимал их раньше лишь отчасти. Он был в ужасе, тонул в чувстве вины, что не смог Крисси тогда никак помочь. А потом он был вампиром, потерявшимся в собственной новой сущности. Но у него не было нескольких лет в этом. Нескольких лет, превративших жизнь Стива в ад.

– Теперь мы хотя бы знаем, – говорит Робин тихо, но так, чтобы отошедший Эдди её услышал. – Он хорошо это скрывал, но теперь мы знаем. Это уже хорошо.

– Я не знаю, что делать, – шепчет Эдди, оборачиваясь к ней. – Я не уверен, что смогу ему помочь.

– Тебе, как и ему, не нужно понять, что вы не одни, – говорит Робин. – Тебе не нужно помогать ему в одиночку.

– Ты права, – соглашается Эдди. Он снова поворачивается в сторону спальни, но теперь смотрит на Дастина. Грустная улыбка появляется на его лице. – Конечно, ты права.

Стив просыпается только через пять часов. Один. Он выходит из спальни и тут же, к своему облегчению, натыкается на Эдди.

– Ты очень долго спал, а я не мог долго лежать без действия, – говорит Эдди, когда Стив налетает на него с объятиями. – Не хотел тебя будить.

– Я так и подумал, – соглашается Харрингтон. – Но увидеть тебя всё равно приятно.

Эдди тихонько смеётся, отстраняя Стива от себя.

– Идём, – говорит он. – Робин пожарила курицу. С языком съешь.

– Как будто ты пробовал, – преувеличенно весело говорит девушка с кухни. – Но я согласна. Это буквально кулинарный шедевр. Так что немедленно за стол.

Стив смеётся, когда садится за стол. Эдди замирает недалеко, любуясь его улыбкой. От неё всё сжимается внутри и тепло, и болезненно. Мансон просто старается держать лицо. Он интуитивно чувствует, что Стив не выносит жалости. Сочувствие тоже мимо.

– Канарейка окончательно успокоилась, – говорит Дастин, заходя в комнату. – Нэнси говорит, в городе стало совсем спокойно. Можно было бы радоваться, но, по-моему, это выглядит, как затишье перед бурей.

Эдди, с внутренним сожалением, мысленно соглашается с ним. Это длилось так долго, а теперь совсем замолкло. Просто так этого быть не может.

– Значит, у нас есть время собрать все свои силы в кулак, – отвечает Дастину Робин. – Затишье – это то, о чём я и мечтать не могла. Ощущение было, что конец начнётся без предупреждения.

С этим Эдди тоже мысленно соглашается, наблюдая, как Стив с аппетитом поедает кулинарный шедевр Робин.

– Точно, – кивает Мансон, пытаясь снизить градус напряжения в комнате. – И прямо сейчас ты идёшь собирать свои силы, Робин. А именно, идёшь спать свои здоровые пятнадцать часов, как Стив и Дастин.

Девушка смеётся неловко и встаёт из-за стола.

– Как скажете, граф Дракула, – говорит она.

Проходя мимо, Робин проводит по плечу Эдди ладонью, будто делясь с ним своими силами.

– Ваша вахта, Ваша светлость, – улыбается Бакли, кажется, на самом деле весело.

– Ваша светлость – это скорее для князя подходит, – встревает Дастин. – Граф будет – Ваше сиятельство.

– Точно, – хмыкает Робин. – Его величество Хендерсон не даст мне поднять тебя в титуле, Мансон.

Она уходит спать под смех этих двоих и задушенное едой во рту хмыканье Стива. На душе становится спокойнее, и сон приходит быстро. Маленькую передышку они действительно заслужили. Все они.