Поздно ночью, после всех тренировок, душа и ужина, Савада корпел над домашним заданием. Многие кандзи ему всё ещё тяжело давались, но он старался, перенапрягая свой и без того уставший за тяжёлый день мозг. Быть ребёнком в нынешнее время казалось невыносимым. Но Савада просто не знал, что значило быть обычным ребёнком. Все эти нескончаемые домашние задания лились потоком на его голову, сильно мешая заниматься тем, что для него действительно было важно, а махнуть на них рукой мешала ответственность.

— Если ты не будешь отдыхать, то сгоришь, — проснулся Реборн.

— Надо же, кто заговорил, — не сдержал нотки сарказма Савада. Его нервы были натянуты до предела, всё же он как-то умудрялся держать себя в руках, почти не повышая голоса. — И главное что! Отдохнуть? У меня нет на это времени. Ты сам мне его не оставляешь. Моя успеваемость и так не на высоте, а из-за твоих тренировок и выходок Хаято у меня не остаётся времени учиться!

Переутомление плохо сказывалось на самочувствии. Савада настолько устал, что готов был разрыдаться без особой причины. Просто так. Потому что смертельно устал. Но надо было держаться, ведь дел неделанных было ещё полно.

— Хорошо. Тогда завтра у тебя от моих тренировок выходной.

— Всего один? Я его потрачу на одни только пробелы в образовании, — от безысходности продолжал жалобы Савада. Когда жизни угрожала опасность, на помощь всегда приходил адреналин, а в настолько мирное время у него опускались руки. Тренировки Реборна хоть и были на грани, он всегда знал меру, потому Савада никогда всерьёз не боялся умереть.

— Ладно, два. Но не больше, иначе результаты от наших тренировок пойдут коту под хвост.

— Хотя бы два, — смирился Савада. — Хотя бы посплю нормально.

— Сегодня тоже уже пора бы лечь. Завтра тебе в школу идти, отдохнёшь после уроков.

— Убедил, — не пререкаясь, отбросил ручку в сторону Савада и поспешил в кровать: сил всё равно больше не было. Завтра должен был быть… от одного несносного младенца. Усталость сильно давила на разум, вытаскивая наружу всё тёмное и сокрытое.

* * *

В небольшом старом домике женщина поспешно прятала десятилетнего мальчика под разваливающуюся кровать, пока другой парень шестнадцати лет стоял у двери, пряча за спиной короткий нож. На её лице читались страх и сильное волнение, но она говорила на итальянском строго и уверенно:

— Что бы ни случилось, не выходи и не издавай ни звука! Лучше задохнись, чем скажи что-то!

Её слова могли показаться слишком жестокими для матери, заботящейся о своём чаде, но в них была истина. Старший сын, стиснув зубы, пытался выровнять дыхание. Он пытался набраться решимости, но вся она сошла на нет, как только выбили дверь. Два широкоплечих мужика вошли внутрь, а за ними статный мужчина средних лет в дорогом костюме. Оглядев комнату, он произнёс с презрением:

— Похоже, ты не собираешься отдавать мне долг твоего мужа.

— Пожалуйста!

— Ш-ш-ш, — приложил палец к своим губам мужчина. — Знаю, денег у тебя так и не появилось. Но ведь расплатиться можно не только деньгами, — пошло усмехнулся он, проведя ладонью по влажной от слёз мольбы щеке, а затем притянул женщину к себе за талию, впиваясь в солёные губы поцелуем.

— Мерзавец! — таки решился напасть старший сын, не вытерпев надругательства над честью матери, но получил в живот коленом от одного из телохранителей, успев продырявить кисть руки главаря.

— Какой строптивый, — громко и недовольно произнёс босс, знаком приказывая позаботиться о мальце одному бугаю, в то же время протягивая раненую руку второму.

Один из мужиков достал двулезвенную шпагу из ножен, выглядящую на его фоне зубочисткой, и занёс руку над головой. Мать попыталась ринуться к своему ребёнку, но мужчина удержал её, заломив за спину руку. Страх за сына заглушил боль.

— Умоляю! — истошно закричала она. — Оставьте его! Ему ещё даже семнадцати нет! Молю! У него вся жизнь впереди! — кричала она, выламывая себе руки, пытаясь вырваться из захвата.

Увидев, как голова её ребёнка упала на пол и покатилась к кровати, женщина едва не упала на колени, но мужчина крепко её держал. Пока мать трясло от шока и горя, босс толкнул её на кровать и задрал юбку: он должен был первым попробовать новый «товар».

Маленький мальчик, прикусив ладонь, лишь бы не кричать, не моргая смотрел в остекленевшие глаза брата на застывшем в ужасе лице. Кровь впитывалась в деревянный пол, постепенно подбираясь к ребёнку, над которым на кровати насиловали его мать. До того, как убили брата, он хотел выползти из своего укрытия и вступиться за семью, но реальность быстро его отрезвила. Теперь он не мог думать ни о чём, кроме как о скорой смерти. Ему было больно за мать, больно за брата. Он ненавидел себя за свою беспомощность.

Мать, оправившись от первого шока, взбунтовалась, желая выцарапать насильнику глаза. Удерживаемая охраной, она так этого сделать и не смогла. Зато в приступе безудержной ярости ей удалось откусить кончик его языка. Торжествующе безумно рассмеявшись, в тот же миг она получила пулю в лоб.

* * *

Савада резко сел на кровати, закрывая рукой рот. Тошнило. Глаза горели и слезились от недосыпа. Кое-как поднявшись, он собрался в школу. Из завтрака осилил пару комочков риса. Сказывалась переутомлённость. На выходе ждал Хаято. Он что-то активно говорил Саваде, тот его слышал, но не слушал. Все слова словно проходили сквозь затуманенную дремотой голову. Всё, что удалось уяснить более-менее чётко — Хаято собирался в Италию. Навсегда или на время, так и не запомнил. На уроках Савада откровенно спал, за что не раз получал затрещины от учителей. С урока физкультуры решил благоразумно отпроситься, что оказалось простой задачей в виду нескрываемой бледности. Обрывки сна всё ещё витали перед глазами. Домой Савада пойти не мог, так как впереди был ещё один урок после физкультуры, потому оставался только вариант поспать в медкабинете, где он и устроился. Заснул за считанные секунды. Приятная, лечебная тьма заволокла сознание. Никаких снов, никаких воспоминаний — то, что было нужно. Спал крепко, но недолго. Проснулся оттого, что почувствовал на себе чей-то пристальный взгляд.

«Реборн? — предположил он. Расхотелось открывать глаза. — Нет. Не он».

Савада глубоко вздохнул и посмотрел на парня, сидящего возле него. Это был тот самый бейсболист, мяч которого однажды он поймал.

«Кажется, я видел его в классе…» — пришло в голову Саваде. Он редко обращал внимание на одноклассников, поэтому и предположить не мог, что он с этим парнем учился в одном классе.

— О, ты очнулся! — в голосе спортсмена звучала искренняя радость, словно он никогда не ведал печали. Или же эта радость служила щитом от невзгод?

— Ты?..

— Ямамото Такеши. Мы учимся вместе.

«Так я и думал».

Савада резко сел, и у него потемнело на мгновение в глазах.

— Ты в порядке? — участливо поинтересовался Такеши. Дождавшись кивка, улыбнулся. — Знаешь, ведь ты моя цель, — вызвал он удивление на лице Савады. — Я пару раз видел тебя у пригорода во время твоих сногсшибательных тренировок. Ты был нереально крут. Столько всего вытворял: и бумс, и швых, и трапа-па-пам, — заговорил на непонятном Саваде японском звезда бейсбола, вызывая ещё большее недоумение. — Я много наблюдал за тобой, даже отметил тебя в своей книжке.

— Книжке? — осторожно переспросил, на что Такеши лишь только улыбнулся. У Савады когда-то тоже была «книжка». Туда он заносил имена тех, кого предстояло убить, и сумму за голову…

— В отличие от тебя, я играю только в бейсбол, как будто это всё, что я умею.

— Разве ты не лучший бейсболист? — припомнил Савада имя. — По крайней мере в этой школе.

— Не всё так просто, — несколько приуныл вечно весёлый Такеши. — В последнее время, неважно, сколько я тренируюсь, мои средние показатели падают, и играю я хуже. Боюсь, недолго мне ещё быть в фаворитах, — закрыв глаза, тяжело вздохнул Такеши. — Тсуна… — открыл он глаза, — что мне делать?

— Почему ты спрашиваешь меня? — Саваду посетило странное чувство. В прошлом только один человек обращался к нему за советом, но чаще совета просил сам Савада. Он не обладал мудростью, чтобы словом помогать другим.

— Ты же моя цель, — напомнил Такеши, задорно улыбнувшись.

— Верно, цель… — Савада задумался, но так и не нашёл нужного ответа: голова всё ещё была мутная. Тогда решил пойти окольным путём. — А сам что думаешь?

— Я? — Такеши рассмеялся. — Старания и труд! Ты ведь тоже интенсивно тренируешься, верно?

— Но я не думаю, что ты мало тренируешься, — хотел добавить, что, возможно, дело в другом, но не вовремя зевота напала.

— До твоего уровня мне ещё далеко! — похлопал он Саваду по спине. — Решено, сегодня остаюсь тут и тренируюсь до потери пульса, — собеседник прекрасно решил всё за себя сам.

— Только не перестарайся. Важно знать свои пределы. Видишь — я достиг своего, — слабо улыбнулся в ответ Савада. Ямамото кивнул.

— Скоро начнётся урок. Ты останешься здесь? Я могу передать учителю…

— Не надо. Я иду.

Сонливость ещё до конца не отпустила, но оставалось немного продержаться. Дома Савада сразу лёг спать по возвращению. Нана разбудила к ужину. Оставшееся время потратил на учёбу, а затем опять на чудотворный сон. Засыпая вновь, он вспомнил о бездарном совете. Верная мысль как всегда пришла запоздало. Как и Савада, Такеши просто устал.

«Завтра нужно будет предложить ему отдохнуть».

Однако Савада почувствовал непонятную тревогу.

* * *

За завтраком с утра пораньше Реборн пристал с глупым предложением:

— Насчёт Ямамото. Держи его ближе к себе, тебе пойдёт на пользу.

Савада внимательно посмотрел на него, затем произнёс:

— Хорошо, буду держаться от него как можно дальше.

Было предельно ясно, что просто так Реборн не стал бы ни о ком говорить. Хотел ли он использовать его в качестве «тренировки» или члена «семьи» — неважно. В любом случае, будь Савада рядом, Такеши будет втянут в «мафиозную игру». Хаято сполна хватало.

У Савады ком застрял в горле. Ему было больно и страшно за Хаято. Он хотел его спасти, подарить ему будущее. Слишком несправедливо, что такие дети вынуждены были жить в мире, полном опасности и беззакония. Саваде быстро удалось понять, насколько одиноким и несчастным был Хаято, до того как они встретились. Хаято ещё не марал руки кровью, у него был шанс оставить мир мафии позади, оставшись без наиболее тяжёлых воспоминаний. Первое убийство… слишком тяжелое испытание.

Савада проглотил негативные эмоции вместе с омлетом. Сегодня у него был второй выходной — не стоило тратить его на бесполезные глупости. Но всё вернулось «на круги своя» в школе, когда в класс ворвался ученик и затараторил в ужасе:

— Эй, народ! Ямамото собирается сброситься с крыши!!!

— Ямамото из нашего класса? — не веря услышанному, уточнил один из парней.

— Он? — едва не смеясь, переспросил другой. — Это невозможно!

С этим Савада был согласен. Знал он Такеши недолго, но излучаемый им позитив совсем не показывал в нём человека с суицидальными наклонностями. Хотя… Вспомнив своё дурное предчувствие, Савада поморщился: ему стало не по себе.

— Плохая шутка… — возмутилась одна из одноклассниц.

— Когда он вчера остался в школе тренироваться, — стал наскоро объяснять вестник, — то перестарался и сломал руку!

Чувство вины кольнуло сердце. Савада чувствовал себя ответственным за решение Такеши, потому первым бросился к крыше. Он и не надеялся найти его живым: все самоубийцы, которых ему приходилось встречать в прошлой жизни, заканчивали быстро. Выстрел в голову был хитом, там уже шли вариации: снизу, в висок, в рот… К счастью, бейсболист с загипсованной рукой ещё стоял за ограждением на краю и смотрел вниз, словно пытаясь что-то найти. Савада знал, что нужно было что-то сказать, как-то остановить, но тело не слушалось. Он не хотел видеть, как умирают такие молодые. Любая мысль о смерти ребёнка вызывала у него дрожь, а в ушах звоном раздавался женский крик: «У него ещё вся жизнь впереди!». Голова закружилась.

— Эй, Ямамото, это не смешно! — подоспели одноклассники.

— Глупая шутка!

— Простите, но вам меня не понять, — с горечью в голосе заговорил Такеши. — Теперь, когда бог бейсбола меня списал со счетов, мне больше ничего не остаётся.

Савада в шоке широко открыл глаза. Как этот способный парень мог такое говорить? Впереди ведь было столько возможностей! Его жизнь только начиналась.

— Чушь! — в сердцах крикнул он.

— Если ты пришёл меня остановить, то бесполезно, — увидел Саваду Такеши. — Даже ты… не сможешь понять мои чувства. Чувства, когда хочется умереть после провала во всём.

— О чём ты? — Савада еле сдержал крик. Провала? Самый большой провал был, когда он не смог защитить близких ему людей или погиб сам. Понять чувства? Да это его никто никогда не поймёт, потому что он один такой на всём белом свете, кого не приняли ни Ад, ни Рай, отправив обратно страдать на проклятую землю! — С чего ты вдруг решил, что я не уразумею?! Ты хоть что-нибудь знаешь обо мне?! — закричал Савада. С глаз катились слёзы — воспоминания о погибшей семье. Савада чувствовал, что вот-вот начнёт задыхаться. Когда-то началом его кошмара послужило самоубийство отца. Слабовольное ничтожество!

Взгляд Такеши переменился. Он стал необычайно серьёзным, и на мгновение Савада почувствовал в нём жажду убийства.

— У тебя всё получается, в отличие от меня!

— Ты хоть представляешь, скольким пришлось погибнуть, чтобы у меня хоть что-то начало получаться?! — Савада успел позабыть, когда в последний раз испытывал столь сильные эмоции. Даже встреча с Кёей, его слабое пламя Тумана в сравнение не шли. — Только ты не умирай. Не так. У тебя ещё всё впереди. Рука — это не приговор, — Савада замолк ненадолго, собираясь с мыслями. Такеши его внимательно слушал, как и все собравшиеся. — Я презираю самоубийц. Я знал человека… Этот человек мне был дорог. Он покончил с собой из-за проблем, оставив жену и двух сыновей, перекинул свои проблемы на них, добавив ещё одну — свои похороны. Он не стал бороться, не стал пытаться что-либо решить. Он просто сдался раз и навсегда. Умереть легко. Но самоубийство — самый безответственный поступок, который уже невозможно исправить. А какой человек ты? Заставишь ли ты родителей и друзей оплакивать тебя? Ты просто исчезнешь, а они останутся. Подумай об этом сейчас, потом будет поздно. Поставь себя на их место, почувствуй, что будут чувствовать они. Ты этого хочешь? Только из-за того, что смелости не хватает сойти с одного пути и выбрать другой из множества?

Савада закончил свою исповедь и совсем поник. Он всё сказал, слов нужных в запасе не осталось, потому он просто глядел себе под ноги, стараясь больше не думать ни о чём. Даже спаси он его сейчас от роковой ошибки, если решимость Такеши уйти из этого мира не угаснет, он попытается снова, когда никого рядом не будет.

«Знал бы ты, о скольком сожалеешь на смертном одре. Казалось бы, что ничего не осталось в уходящей жизни, но в тот момент, предсмертное мгновение, столько всего хочется сделать, столько всего хочется изменить… Но смерть уже неизбежна. Как бы я хотел, чтобы ты понял».

— Я пойду, — тихо произнёс Савада, разворачиваясь. Долгое молчание угнетало. Он совсем не желал увидеть, как мальчик простится с едва начавшейся жизнью и полетит вниз. Если его слова достигли сердца Такеши, тогда всё будет в порядке, иначе лучше не смотреть, чем всё закончится. Хотелось исчезнуть. Саваде хотелось умереть больше чем кому-либо…

— Постой, Тсуна!

Такеши попытался остановить друга, передумав прыгать, но не удержал равновесие и полетел вниз, прихватив за собой расшатанную часть ограждения. Округа заполнилась криками и визгом, кто-то безвольно упал на колени, молясь или же просто так, потому что ноги не держали.

Савада среагировал в одно мгновение — прыгнул за Такеши без сомнения и схватил его, вытаскивая из кармана мастихин и направляя остриё в землю, выпуская пламя, тем самым замедляя падение. Результат: десяток ушибов в общем счёте, большая часть из которых оказалась на Саваде, так как он подстраховал своим телом Такеши. Никто из случайных свидетелей так и не понял, что произошло. Они знали только одно слово — чудо.

— Ты в порядке? — держась за ребро, спросил Савада, с надеждой глядя на спасённого.

— Тсуна! — вдохновенно произнёс Такеши, садясь. — Ты невероятен, — внезапно рассмеялся он, выпуская на волю все утаённые чувства вместе со смехом, будь то волнение, страх и грусть. Освободился от всего этого. Падая с крыши, он тоже думал об отце. Иначе, нежели Савада. И о друге, рискнувшем ради него жизнью. Меньше всего ему хотелось, чтобы этот друг из-за него погиб. Чтобы этот друг в принципе погиб. — О чём я только думал? Какой же я идиот временами.

— Такеши…

У Савады от сердца отлегло. Он не мог не улыбаться, глядя на счастливого Такеши. Больше никаких глупостей, только вечный непробиваемый позитив. Таким и должен быть известный всем Ямамото Такеши. Настроение сменилось так быстро и кардинально, но хуже от этого Тсунаёши себя не чувствовал. Странно — да, но не плохо.

— Прости, — Такеши лежал на земле, глядя на поразительно лазурное небо. — Ты во всём прав. Это я виноват, не послушал тебя. А ты ведь предупреждал, чтобы я не перестарался. Похоже, я совсем не знаю своих пределов.

— Ещё узнаешь. Ты ведь выбрал жизнь.