Сегодня должно было пройти собрание представителей клубов, оно же собрание комитетов. Савада давно намеревался решить вопрос с красками, потому очень ждал этого дня. Немногое заставляло его сердце трепетать, как рисование. Особенно воссоздание образа девушки, которая словно жила своей жизнью в картинах. Но кто бы ни спрашивал, кто же она такая, никогда не получал ответа. Савада хранил эту тайну глубоко в сердце.

И вроде всё было хорошо, и повседневные будни почти утомляли покоем, мирно спорили в стороне Хаято и Такеши, всё пытаясь втянуть в свои дебаты «Десятого». Всё и правда было хорошо. Пока Савада не увидел… хвост, торчащий из-под портфеля у крайней парты у выхода. Маленький коровий хвост. Присмотревшись, Савада увидел и пышные кучерявые волосы с другого края портфеля. Две девочки с интересом смотрели в ту сторону и смеялись. Пришлось встать, медленно, почти подкрадываясь, подойти. Планировал Савада застать ребёнка врасплох, поймать и вывести за территорию школы, в которой ему было не место. Нане он собирался позвонить по пути. Вот только в случае с детьми планы строить было бесполезно. Савада сделал всего несколько шагов, и Ламбо сам резко выскочил из своего укрытия!

— А-а! Ребёнок! — отчего-то с ужасом крикнула девочка с волнистыми чёрными волосами. Она всегда была тихой и рассудительной. Савада и не запомнил бы её, если бы не сестра Рёхея, то и дело пытающаяся привлечь к себе внимание. Ненавязчиво, но как однажды Савада Кёко невзлюбил, с тех пор чувство неприязни так и осталось.

— А теперь фейерверки! — радостно воскликнул Ламбо, разбрасывая гранаты.

«Налысо побрею!» — едва не закричал уже Савада.

— Тупая корова! — не сдерживал себя Хаято, ловя несколько гранат и целясь в открытое окно, следуя примеру «босса».

— О, новая игра? — остался верным себе Такеши.

— Просто бросай наружу! — приказал Савада, не было времени на объяснения. — Скорее!

— Понял. Без проблем.

Задорная улыбка сменилась на серьёзный взгляд — профессионального маньяка-бейсболиста.

Раздался звук разбитого стекла. От весёлого комментария Такеши «Упс, не то окно!» легче не стало. Зато, замешкавшись на мгновение, Савада понял другое: взрывов не было, а последняя граната в его руке оставалась с чекой.

— Ой-ой, ну и дела, — картинно закатил глаза Ламбо, прекрасно понимая, чьих рук это деяние. — Пойду-ка я домой, виноградик кушать. Я очень люблю виноград!

Один звонок. Обречённый голос:

— Нана, встреть, пожалуйста, Ламбо.

А где-то там внизу лежали гранаты. Настоящие. Среди любопытных подростков, чей разум и здравый смысл затмевали гормоны.

«Пресвятая Дева Мария, храни эту школу и этих детей!»

Всего один маленький, но очень безмозглый ребёнок внёс в мирное существование хаос и разруху. А последствия приходилось расхлёбывать одному Саваде. Осмотревшись, он пришёл к закономерному выводу: нет, не одному.

— Как ты?

Савада встал на одно колено перед той самой девушкой, что испугалась ребёнка. Он и не заметил, как она упала, как оцарапала руку. Крови было немного, но всё же она была.

— Нормально, — поморщилась девушка, — вроде.

— Я отведу тебя в медкабинет. Мне всё равно в ту сторону.

— А?.. — попыталась что-то сказать Кёко. Она собиралась сама помочь подруге. Да и забота о другой вызывала у неё колющее чувство в сердце. Савада глянул вначале на Кёко, затем повёл взглядом на разбитое стекло. — О, верно, нужно убрать! Позаботься о Хане за меня!

Словно восприняла она взгляд Савады за приказ, хотя он только думал, как всё успеть разом. Чувствовал вину, потому и хотел позаботиться о последствиях. Но одному справиться быстро ему была не судьба.

— Хорошо. Только осторожно.

Кёко кивнула, улыбаясь, и поспешила приступить к работе: физический труд помогал справиться с неприятным чувством.

Савада же времени дальше терять не стал. Хаято и Такеши он наказал помочь остальным, чтобы нечаянно не поняли о его задумке: собрать все гранаты. Не хотел он, чтобы дети имели отношение к подобным вещам, с головой хватало того, что Хаято ни в какую не соглашался расставаться с динамитом, иначе «Как же я буду защищать Десятого!». Про Ламбо вовсе можно было не упоминать.

«Побрить! Сегодня же!»

Загруженный мыслями, Савада едва не пропустил нужный кабинет. Открыв дверь, он пропустил вперёд Хану, а затем вошёл следом: доктора почти никогда не было на месте, потому он собирался помочь с обрабатыванием царапины. Как ни странно, но в этот раз доктор — европейской наружности — всё же на месте был. Увидев Хану, он в восторге бросился к ней.

— Ну наконец-то луч солнца заглянул в мою обитель! А ты чего? — недовольно обратился он к Саваде. — Тоже спортсмен с коленками? Тебе могу предложить только укол.

Савада внимательно смотрел на доктора, следил, чтобы выполнил свою работу, сильно сомневаясь в его квалификации и адекватности.

«Мне кажется, или он пьян? — закралась пока ещё скромная мысль. — Да нет, Кёя бы такого не позволил».

Со своей задачей доктор справился быстро и даже профессионально, осмотрел пациентку без приставаний, отвлекаясь временами на полные нездоровой любви комментарии. И всё же оставлять девушку наедине с таким кадром не хотелось, потому, несмотря на все замечания мужчины и попытки спровадить помеху, Савада терпел в шаге. Благо недолго: Хана сама не горела желанием оставаться дольше.

— Приходи ещё! Можно просто так! — говорил доктор, полный обожания. После добавил тише, уже больше для Савады: — Желательно, одна. Или, ещё лучше, в компании подружек.

«Нужно будет серьёзно поговорить с Кёей», — ну не верил Савада, что главный блюститель порядка мог допустить такой вопиющий беспредел в столь важном месте. Но вопрос: «Как он такое допустил?» отпал сам собой после следующих слов доктора:

— А Реборн не говорил, что ты девчонок кадрить неплохо умеешь, — ухмыльнулся он.

Саваде не понравилось упоминание Реборна. Очень не понравилось. Ещё один надзиратель по его душу? Или просто знакомый? Лишь бы не такой, как Бьянки. Начинать разговор не хотелось, благо не пришлось: в кабинет внесли Хаято и Такеши.

«Неужто подрались?» — испугался Савада. Отношения ребят и так были натянуты до предела, но до драк дело никогда не доходило.

— Глава дисциплинарного комитета был очень недоволен разбитым окном, — пояснил один из несущих. — Ямамото-кун признался сам. Гокудера-кун просто нарвался.

— Камикадзе, — покрутил бы у виска другой, если бы руки свободны были.

Тяжело вздохнув, Савада смирился: тут уж ничего поделать нельзя было, да и, по сути, ничего серьёзного не произошло. А вот изначальную задачу выхода Савады из кабинета никто не отменял, потому он оставил мальчиков на абсолютно не интересующегося ими доктора, убедился, что Хана благополучно ушла, и после, наконец, вышел во двор, где на траве и на земле, словно пасхальные яйца, были разбросаны гранаты.

«А во что собирать — я-то и не подумал…»

Очень удачно Савада нашёл корзинку некогда из-под цветов. В неё добро и стал собирать, отгоняя глупые мысли, в которых смеялся над собой и ситуацией. Одну пропустил, расслабившись. Когда собрал всё, с тихим смешком подумал:

«Отлично, не хватает только юбочки и бантика. А лучше красной шапочки — и к бабушке в гости! Вот же волку не повезёт».

Осталось придумать, что же делать со всем этим «богатством». Крикнуть Реборна? Он всегда находился где-то рядом. Оставить на временное хранение у Кёи в кабинете? Но сталкиваться с ним не хотелось. Уйти с уроков и избавиться вдали? Тогда о собрании можно было забыть. Спрятать в портфель? Савада слишком хорошо помнил предыдущий опыт. А делать-то что?

— Почему ты не на уроке? — строго поинтересовался высокий парень в форме дисциплинарного комитета. Савада узнал его: часто видел с Кёей. Фактически этот человек был правой рукой в комитете.

— Те… — попытался Савада вспомнить его имя. — Тетсуя, верно? — дождавшись кивка, продолжил: — Я провожал одноклассницу до медкабинета и… — Савада пытался мысленно сформировать причину подобного крюка, — увидел это, — протянул он корзину с гранатами. За безопасность не переживал: Кусакабе Тетсуя был одним из самых ответственных людей, каких он только знал, потому точно был уверен, что к Кёе чудо-корзинка попадёт без заморочек, а сам Кёя уже с ними что-нибудь сотворит: не в первой.

Тетсуя спорить не стал. К радости Савады даже не стал спрашивать, каким образом тот увидел эти гранаты. Тетсуя также прекрасно знал Саваду — не так много знакомых было у его «начальника» — и в курсе был обо всех проблемах, которые он доставлял главе дисциплинарного комитета, но тот многое спускал с рук. Учитывая характер главы, кроме как на мистику, Тетсуя сослаться не мог. Не знал он о существовании Реборна.

«Можно ли считать день удачным, если неудачи сами собой удачно разрешаются?»

Ламбо уже накуролесил, Хаято «выбыл из игры», Реборн был удовлетворён тренировками, чтобы палки в колёса ставить, встречи с Кёей удавалось избегать — оставалось только благополучно дожить до окончания уроков, решить пару «вопросов насущных» и смело возвращаться домой.

До собрания Савада и правда дожил благополучно, но не успело оно ещё начаться, а уже хотелось уйти поскорее. Не рассчитывал он, что Кёя будет присутствовать лично, учитывая планируемое количество народа, клубов-то в школе было немало. А неуютно Саваде было потому, что обещанная битва до сих пор не свершилась. На то были причины, в некотором роде даже благородные, но никакие логичные объяснения не могли повлиять на настрой Кёи. Он в основном смотрел в окно, игнорируя входящих, не интересуясь, кто куда садился, что не мешало Саваде ощущать угрозу. Один из учеников взял стопку бумаг и стал раскладывать по листу перед остальными, сидящими за партами, расставленными в большой прямоугольник, — собрание началось.

— В листовках, выданных вам, указаны комнаты, назначенные для комитетов на осенний триместр, — пояснил он же.

Представители клубов такой проблемы не имели, лишь некоторые из них внимательно изучали информацию, так как не для всех были специализированные кабинеты. Потому они делили обычные кабинеты по времени и дням. Клуб искусств и боксёрский этот вопрос, определённо, не касался.

— Эй! Что это такое?! — возмутилась одна из девочек. — Какой-то комитет будет использовать приёмную?! Как подло! Кто это?!

Все в округе дружно побледнели, даже забавно было смотреть.

«Она что, никогда не слышала о дисциплинарном комитете? Так эмоционально рыть себе могилу… Мне казалась, его слава известна даже за пределами школы».

— Это дисциплинарный комитет! — громким от страха шёпотом охладил её сидящий рядом парень.

Девочка только и успела охнуть, коря себя, закрывая рот рукой.

«Да нет, просто глупенькая», — вздохнул Савада. Подобные мелкие проблемы могли затянуть собрание, а хотелось откровенно сбежать.

— Какие-то возражения? — спокойно спросил Кёя. И хотя он улыбался, всё равно вызывал опаску. Самой девочке было настолько страшно, что она вскочила с места — едва стул не упал — и поспешила извиниться, кланяясь. — Тогда, пожалуйста, продолжим.

Казалось бы, вопрос был исчерпан, но нет. Неисчерпаема глупость человеческая! На этот раз мозг растаял и испарился у трёх парней. Все они являлись представителями комитета по садоводству. Судя по их виду и действиям, не с той травой ребята возились.

— Разве не странно, что комитет использует приёмную комнату?

— Тебе тоже так кажется, Ночи?

— Чувствую, что-то тут не чисто.

«У него и так настроение было плохое, теперь будет ещё хуже», — взгрустнулось Саваде. Жалеть начинал, что не плюнул на свои логические доводы, на несколько пропущенных учебных дней и укоры Реборна.

— Не многовато ли вас там? — с угрозой произнёс Кёя. — Мне казалось, нужно только по одному представителю от каждого комитета.

Словно по щелчку пальцев, хотя Кёя не делал вообще ничего, в кабинет вошли три члена дисциплинарного комитета и избавились от помехи, уволакивая за собой. В скором времени бедолаг в школе никто не ждал. Савада тем временем пытался высмотреть у Кёи кнопку экстренного вызова своей дисциплинированной банды. Вряд ли они стояли под дверью и подслушивали.

— Кто-нибудь ещё хочет высказаться? — совершенно безобидно поинтересовался Кёя. Больше полоумных на собрании не нашлось.

Теперь собрание действительно началось. Многих, как и Саваду, интересовал финансовый вопрос. Большинству приходилось обходиться своими силами, так как являлись больше клубами по интересам, нежели представляли пользу школе, мало кто участвовал в конкурсах, чтобы их поощрять, но никто не терял надежду урвать свой кусок хлеба. Не просто так, ни в коем случае. Каждый предоставлял на рассмотрение план комитета или клуба, а далее совместно решалось, между кем и как будет распределён выделенный школой бюджет. Последнее слово оставалось за Кёей. Так и Савада предоставил план клуба искусств, предоставив счёт на необходимые товары с точностью до копейки, мотивировав тем, что уже побеждал на художественных конкурсах ранее, что сказывалось благотворно на рейтинге тогда ещё младшей школы.

— Ты рисуешь одну и ту же девушку, — прервал Саваду Кёя. — Этого недостаточно, если ты желаешь выигрывать впредь.

Кёей руководила не жадность или желание насолить Саваде. Он рассуждал максимально объективно, когда речь касалась его школы. Фактически на собрании происходила сделка: Кёя предоставлял деньги тем, кто мог принести пользу, а если они его разочаровывали, вылетали из «доверительного списка» навсегда, ещё и, при наихудшем исходе, обязаны были расплатиться самостоятельно за провал. Не все знали, потому количество желающих дорваться до «халявных» денег не убавлялось.

— Для предстоящего конкурса у меня особая идея, — твёрдо произнёс Савада, уверенно глядя в глаза Кёе, хотя до этого старался не пересекаться взглядом.

— Ты в курсе, что уровень моего доверия к тебе крайне низок? — напомнил Кёя. Савада стиснул зубы. Проиграть сейчас было недопустимо. Эта словестная битва была для него важнее и яростнее, чем для Кёи их предыдущие схватки вместе взятые.

— Я не единственный член клуба искусств. И даже не самый талантливый. Также расчёты делал не я. Можешь считать нас лишь группой травоядных, мы здесь всего лишь маленькие зверьки, которые пытаются выжить. Каждый по-своему, но внутри группы.

Кёя не ожидал. Не ожидал, что кто-то сумеет сойтись с ним во мнении о маленьких зверьках. Однако Савада намеренно говорил то, за что слух собеседника мог зацепиться.

Савада же беспокоился вовсе не о себе. Он уже нашёл способ позаботиться о себе, пока только шаг первый не сделал в сторону исполнения задуманного. Но из-за него теперь могли пострадать другие. Кто-то скажет, что хобби не стоят того, не стоят расстройств и истязаний, но Савада понимал. Понимал, как никто другой, что увлечения могут стать смыслом жизни, могут стать всем, удерживая на этой земле. В них можно найти спасение, когда больше не за что цепляться. Даже сейчас. Даже в школе. Когда детская… подростковая психика особенно была ранима.

— Что насчёт боксёрского клуба? — отступил Кёя, заодно напомнил, что Савада являлся представителем двух клубов одновременно.

— А, верно. Рёхей просил передать, цитирую: «У нас экстремально всё в порядке!» — эмоционально, насколько это было возможно, воскликнул Савада, — что-то вроде того.

Удивления ответ не вызвал. Дебаты завершились, а Саваде оставалось только ждать окончания собрания и результатов. А ведь он хотел за сегодня успеть сделать ещё одно дело, но, к сожалению, не мог покинуть своё место просто так и потом вернуться. Он обязан был выслушать всех и принять участие в голосовании. Тихом, без лишних споров: никто не смел поднимать шум в присутствии главы дисциплинарного комитета. Потому, услышав заветное «Собрание окончено», Савада словно свежего воздуха вздохнул, вынырнув из глубины. Он хотел перед выходом что-то сказать Кёе, то ли извиниться, то ли поблагодарить, но в итоге разошлись молча, не глядя друг на друга.

В боксёрском клубе тренировка продолжалась. Не для всех, только для самых выносливых. То есть для одного только капитана. Он-то и нужен был. Совестливо было видеть его, обрадовавшемуся приходу Савады, но решение было принято, приоритеты расставлены.

— Я хочу выйти из клуба.

Почему-то очень хотелось добавить: «Прости». Савада видел, как менялся Рёхей в лице, как пытался осознать услышанное.

— Что-то случилось на собрании?! Я так и знал, что должен пойти сам!

— Нет. Вовсе нет.

— Тогда экстремально почему?!

Сердце кровью обливалось. Быть может, Савада и правда привык к этому месту и к Рёхею. Быть может, так сильно влиял неиссякаемый энтузиазм Рёхея, поддерживаемый скрытым неугасимым пламенем предсмертной воли. Где-то говорилось, что для формирования привычки требуется двадцать один день. Савада не уверен был в правдивости информации, ведь, по его мнению, всё зависело от природы привычки.

— Я собираюсь начать обеспечивать себя и… Нану сам.

— Нану? — переспросил Рёхей, а Савада не сразу сообразил, что ответить: не мог он её мамой назвать, язык не поворачивался.

— Семью. Свою семью. Кормить приходится уже довольно многих, — вспомнил он и про нахлебников, избавиться от которых не удавалось. Бьянки, благо, хотя бы что-то делала по дому, но на работу выходить не думала. Про учёбу тоже. Утверждала, что профессия у неё уже была, а другой ей не надо было.

— Савада! — Рёхей, опустив голову, крепко схватил его за плечи. Его всего трясло. — Я тронут твоими словами, во имя экстрима! — со слезами посмотрел он на Саваду. — Если бы мне пришлось делать выбор между боксом и Кёко, я бы… Это был бы экстремально экстремальный выбор, но я бы выбрал Кёко! Я отпускаю тебя! Иди с экстремальным миром!

— Ага… — только и смог выдавить из себя ошарашенный Савада.

Так и закончился день. Учебный. Насыщенный мелкими событиями, привычно вошедшими в жизнь, какие-то искажённые, какие-то в исходном виде. За открытыми школьными вратами виднелась дорога, к ней и направлялся Савада. Остановился у самого выхода и слабо улыбнулся.

— Что же, я, наконец, освободился, — сказал он.

 Кёя ждал его, прислонившись к ограждающей стене и скрестив руки. Как всегда, сопровождал Саваду хмурым взглядом.

— Ты слишком медленный, — недовольно произнёс Кёя.

— А ты на удивление терпеливый.

Вместе они вышли за пределы территории школы. Казалось, день был бесконечным, а на самом деле не так много времени и прошло — всего полдня. Впереди же предстояла битва с Кёей. Давно обещанная, но успешно избегаемая.

— Как думаешь, можно ли считать день удачным, если неудачи сами собой удачно разрешаются? — вспомнил Савада мысль.

— С чего ты вдруг?

— Да так, в голову пришло…