– Уходи! – крикнул на него Рагнвиндр. – Твои вещи завтра выставят слуги, но больше не возвращайся на винокурню, – уже спокойнее сказал Дилюк, после чего развернулся и быстрым шагом направился внутрь поместья.

– Что ж, тогда пока, братец, – прошептал Кэйа вслед уходящему парню, после чего сам побрёл по направлению к Мондштадту. – Хех, мне ведь даже жить негде, – усмехнулся парень, «предвосхищая» долгий путь пешком до города.

Дилюк, заметивший промелькнувшую где-то за спиной тень, обернулся, но, никого не обнаружив, подумал что ему показалось. В мужчине взыграло любопытство, и, недолго думая, он решил проследовать за уходящим Альберихом. Казалось, Кэйе было абсолютно побоку на произошедшее. Дилюк, вспомнивший себя в тот вечер, почувствовал небольшой укол обиды, ведь сам он очень тяжело переживал те события.

Молчаливо шагающий парень, судя по всему, погрузился в какие-то свои мысли, так что порядком уставшие спутники тихо и спокойно дошли до Спрингвейла. Этим вечером в обычно оживлённой деревушке было пустынно, все немногочисленные жители попрятались по своим домам в ожидании окончания непогоды. Слабый дождь негромко стучал, ударяясь о черепицы крыши и окно, из которых лился тёплый свет. Вымокший парень, подошёл к одному из таких домов, из-за двери которого слышались тихие разговоры. Парень постучался. Спустя некоторое время, дверь ему открыла маленькая девочка.

– О-о, здравствуй, малышка Диона! А твой папа дома? – доброжелательно поинтересовался Кэйа.

– Он сейчас придёт, – ответила ему наследница рода Кецляйнов, проигнорировав приветствие, и в ожидании опёрлась о стену спиной.

– О, Кэйа, что тебя привело в такой вечер? – пришедший, наконец, Драфф, поприветствовал парня.

– Здравствуйте, да вот, сегодня по случайности оказался в Спрингвейле. Кстати, а сколько вашей дочурке уже лет? Кажется, с последней нашей встречи она подросла, – немного приврал Альберих, тут же переводя тему.

– Ей уже восемь лет! Дети так быстро растут, – радостный отец посмотрел на дочурку, улыбаясь. Девочка лишь фыркнула и ушла куда-то в глубь дома.

– О, я тут подумал, не могли бы вы мне одолжить бутылку чего покрепче? У Дилюка сегодня день рождения, и мы тут подумали… – без зазрения совести соврал Кэйа, заговорщески улыбаясь мужчине.

«Использовать неведенье мистера Драффа, так ещё и мой день рождения, чтобы соврать! Вот бесстыдник», – Дилюк, всё это время стоявший рядом, внутренне возмутился на такую наглую ложь.

– Понимаю, понимаю, хе-хе. Хотите сами отпраздновать, – мужчина согласно покачал головой на это. – Сейчас принесу, можешь не возвращать, всё-таки день рождения… – после этого мужчина куда-то ушёл, но быстро вернулся обратно, неся в руках бутылку какого-то алкоголя, судя по всему, сделанному кем-то из местных. – Во-от, по такому поводу держи «шнапс», думаю вам на двоих такой бутылки хватит. Он на фруктах, так что, мне кажется, даже такой утончённый юноша, как твой друг, не будет кривить нос, – под конец Драфф рассмеялся.

– Спасибо вам, – Кэйа благодарно кивнул головой, после чего, попрощавшись с мужчиной, пошёл куда-то вглубь деревни. Дилюк проследовал за ним.

Спустя несколько минут ходьбы, они остановились перед лестницей, ведущей на мельницу. Трухлявые и вымокшие доски, потрескивали под ногами, будто норовили вот-вот сломаться. Поднявшись на платформу, Альберих с силой толкнул от себя дверь, висевшую на двух заржавелых петлях. Та с протяжным скрипом открылась, являя перед собой тёмную комнату. В воздухе витала пыль. Парень почти по-хозяйски прошёл внутрь, словно он бывал здесь не раз. Подойдя к какому-то обветшалому столу, он взял лежащие на нём спички и зажёг несколько стоящих рядом свечей. Комната наполнилась мягким тёплым светом. Дождь до сих пор барабанил по стеклам окон, но даже такое небольшое убежище, успешно спасало парня от дождя.

При ближайшем рассмотрении, оказалось, что комната не настолько пустынна, как могло показаться. Под одним из окон стоял деревянный массивный сундук, который в прошлом, должно быть, служил для хранения в нём одежды. Рядом же с сундуком, слева, стоял высокий шифанер, выглядевший менее потрёпанным, чем все остальные предметы интерьера в каморке. Дилюк взглядом пробежался по остальной мебели: рядом со столом, на котором стояли свечи, находилось несколько деревянных стульев, два из них стояли спинками, прижавшись к стене, третий же, без одной ножки, просто лежал рядом. Так же в самом углу комнаты были оставлены и другие предметы домашней мебели, но те, судя по всему, были сломаны и просто доживали свой век, находясь здесь. В противоположном углу стояло три снопа сена, кое-как поваленных друг на друга. Именно туда, положив спички обратно на стол, прошёл Кэйа.

Сев на сноп, он откупорил бутылку с алкоголем и сделал первый глоток, немного сморщившись от крепости напитка, в прострации уставившись в окно, наблюдая за стекающими по нему каплями. Дилюк сел на один из стульев рядом со столом, находясь напротив парня.

Спустя ещё пару глотков, Альберих, неожиданно, словно его только что посетила какая-то идея или будто он что-то вспомнил, потянулся рукой во внутренний карман служебного жилета, в котором он находился ещё с дневной службы. Выудив оттуда нечто на подобии кошелька, он его развернул, и достал бумажную трубку.

«Сигареты? Уже тогда?..» – данная картина ввела Рагнвиндра в ступор. Он не имел понятия, зачем Кэйе, на тот момент даже алкоголь пившему лишь по праздникам, начинать курить. Дилюк вспомнил, что сигареты попали в Мондштадт из Фонтейна, когда парням было по четырнадцать лет. Курили их не все, но те, кто покупал, делал это регулярно, так что даже такой продукт, смог прижиться в городе свободы. Аристократы же, по своеобразной традиции, продолжали курить трубки. Теперь к пьяницам на улицах города прибавились те, кто был зависим от дешёвого табака, так что в закоулках города, можно было встретить увлечённо дымящих людей. Мужчина вспоминал, как они с Кэйей, будучи совсем юными, обсуждая появившуюся новинку, пришли к общему выводу, что пробовать такую гадость себе дороже. Из мыслей о прошлом, Дилюка вырвал знакомый голос, разрезавший тишину.

– Хм, интересно, правду ли о них говорят?.. – с такими словами, Кэйа, подойдя к столу и взяв спички, подкурил табак, находящийся в трубке, и затянулся. Тут же парень закашлялся, выдыхая тёмный дым. На этом моменте можно было бы откинуть идею с курением, но парень попробовал снова менее интенсивно вдохнуть дым, и на это раз, у него получилось, разве что, в конце концов, он всё равно кашлянул с непривычки. Выкурив первую в своей жизни сигарету, парень почувствовал, как мир закружился перед глазами.

– Хах, а это интересно…

Оставив портсигар и спички на столе, он вернулся обратно, и сев на стог сена, сделал ещё один большой глоток алкоголя. Оставалось ещё две трети содержимого бутылки, а парень уже почувствовал что пьянеет. Но он продолжал пить. Картинка перед глазами стала отображаться, словно в замедленной съёмке, расфокусированный взгляд неторопливо перемещался по комнате, не зная, за что зацепиться. Полчище мыслей атаковали голову парня, но вычленить из них что-то конкретное казалось почти нереальным.

– Ох-х, кажется, всё-таки я ещё не готов к употреблению «шнапса», – покрутил в руках на половину опустошённый бутыль, после чего, хмыкнув на какие-то свои мысли, одним заходом сделал ещё несколько глотков. Алкоголь стекал струйками по подбородку. В уже пьяном состоянии, не смотря на свою крепость, напиток свободно пился, не вызывая желания откашляться или запить.

Спустя какое-то неопределённое время Кэйа болезненно побледнел, к горлу стала подступать тошнота из-за количества выпитой жидкой отравы. Он судорожно сполз со стога сена, на котором лежал, на пол и в порыве сдержаться прикрыл рот рукой. Попытавшись поднять закатывающиеся глаза вверх, он принялся разглядывать потолок, помутневший перед его взором. Резко накатившая боль, словно «прострелившая» голову, заставила Альбериха крепко зажмуриться в попытке удержать рвущиеся наружу слёзы боли. Будь он хоть на каплю трезвее, то попытался бы рассудить, чем они вызваны: только ли пьянящей выпивкой или душившей его обидой и горечью? Мысли путались, в голове царил полнейший беспорядок, а перед глазами проносились воспоминания из детства – как его бросил отец, взвалив непосильную ношу на маленького мальчика, как он много часов стоял под проливным дождём, молнии сверкали над головой, ветер пугающе завывал, и только он ждал неизвестно чего. Сегодняшняя ссора обухом ударила по голове, добивая парня. Кэйа стал задыхаться.

– Дилюк!.. – лихорадочно глотая воздух в приступе паники, попробовал позвать парень. Ответом ему служила тишина. Не надеясь на помощь, Кэйа попробовал сам справиться с приступом подкатывающей истерики. Глубокие вдохи и выдохи на протяжении некоторого времени начали потихоньку помогать придти в себя, и когда взгляд начал более-менее фокусироваться на объектах, Альберих начал пересчитывать всё, что только попадалось на глаза. Если зрение и дыхание смогли выровняться, то комок из мыслей и воспоминаний, буквально сжиравших мозг, не смогли оставить парня.

– Ты… Ты ведь больше не придёшь, да? – спросил у неведомо кого парень.

Стоявший незримой тенью в стороне мужчина тяжело сглотнул ком, образовавшийся в горле, не смея двинуться. Понимая, что сделать он ничего не может, хотя и хотелось в порыве как-то помочь ему, он продолжал просто наблюдать.

— Почему?.. Хотя я сам к этому пришёл, — горько усмехнулся Кэйа, впервые в жизни не сдерживаясь в словах, желая выплеснуть наружу всё, что скопилось в нём за многие годы. — Я такой идиот, у меня ведь и вправду была возможность начать новую жизнь, забыть о навязанных обязательствах, просто… л-любить, – тяжело проведя руками по лицу, он вновь опустил взгляд, смотря на свои дрожащие ладони, скрытые пропитанными пылью перчатками. — Для других и даже… даже для самого себя… я являюсь источником всех бед.

Альберих трясущейся рукой стёр дорожку из слёз, оставившую мокрый след на его щеке. Немного погодя, он вдруг рассмеялся, одной из рук держась за сердце, тем самым, заставив Дилюка инстинктивно сделать несколько неосознанных шагов в его сторону.

— Больно.

Мужчина остановился, так и не дойдя до парня, наблюдая за Кэйей, которого ему уже давно не доводилось видеть. Слабым Кэйей, который чего-то боится, который чувствует боль и может плакать. Единственным случаем, когда он видел его таким, было глубокое детство, когда маленькому мальчику снились раздирающие души кошмары, что своим криком он будил Дилюка, спавшего по соседству. В те времена, защищая сон друга, маленький Рагнвиндр ложился рядом, мягко гладя волосы Кэйи. Но это было так давно, что вечно жизнерадостный и саркастичный друг, заставил забыть его о тех событиях...

Кэйа, уверенный в том, что никто никогда не узнает об его минутной слабости, перестал сдерживаться, роняя слезы на тёмный служебный мундир. Спустя пару минут тяжёлого молчания, он лёг на спину и продолжил изливать тишине, разбавляемой лишь стуком капель, свою душу:

— Я ранил Дилюка… Нет, по-настоящему ранил… Как же хочется сейчас просто быть рядом… – подумав об об этом, парень вдруг саркастично ухмыльнулся: – Хотя… судя по всему, мне просто не суждено быть с ним, так же как и не суждено жить обычной жизнью, забыть о обязательствах, перестать притворяться… Такова судьба грешника из Каэнри'арх: грешники должны пройти каторгу, чтобы заслужить прощение небес, чтобы быть людьми… Вот только небеса не слышат ни грешников, ни людей, и единственное, что остаётся — мучение.

Стоявший в стороне Рагнвиндр почувствовал, как сжалось его сердце в ужасе от того, что он только что услышал.

– Я не знал… не знал что ты пронёс эти мысли и чувства сквозь всю свою жизнь… Ты не грешник, и не заслуживаешь такого, – в этот момент, Дилюк твёрдо решил, что даст второй шанс бывшему другу. – Лишь бы не было поздно… – мужчина поднял глаза на лицо Кэйи, и заметил, как тот заснул тревожным сном: на его лице застыло выражение страдания.

Дилюк сел рядом с человеком, к которому, несмотря на боль, до сих пор где-то глубоко хранил тёплые чувства. Его рука осторожно опустилась на спутавшиеся волосы Альбериха, чтобы невесомо гладить их, не имея возможности причесать по-настоящему…