Ли Феликсу двадцать четыре года и ему кажется, что если однажды Крис умрет, то Феликс отправится вслед за ним, поэтому он и делает всё, что в его силах, чтобы не дать этому случиться — даже в те моменты, когда Крис бежит в объятия смерти с счастливой улыбкой.

Это не странная и болезненная гиперфиксация на человеке, скорее попытка отплатить добром за добро. Принц на белом коне сбежал от Джисона, но Феликсу повезло чуть больше.

Феликсу исполняется двадцать два в тот день, когда Чонин указывает на Эйфелеву башню (не на верхушку, конечно, всего лишь на одну из близких к низу железных балок), говорит: «Смотри, там снайпер», а Чан не понимает каким образом это их проблема. А потом, когда в двадцати метрах от них застреливают человека, а большая группа людей моментально достает оружие и ищет стрелка, Чан соглашается, что, ладно, возможно это теперь и их проблема.

Вообще-то, они непричастны к этому. Правда. Клянусь. Чан всего лишь хотел сводить Чонина в Лувр, показать один из красивейших музеев мира, посвятить мальчика в высокое искусство. Кому блять потребовалось открывать в этот вечер огонь?

Кто-то направляет на них пистолет. И Крис правда хочет сказать: «Подождите, вы ошиблись, мы вообще мимо проходили, оставьте нас в покое, дайте съесть багет!», но стоит признаться, что Крис и Ян единственные, кто не убежали с криками куда подальше, а вытащили оружие в качестве самозащиты, а это явно о чем-то да говорит.

— Свяжись с Сынмином, пусть выведет нас отсюда, — тихо шепчет Чан. Незнакомые мужики становятся ещё злее и орут «qu'est-ce que tu dis à'l con?*». К сожалению, по-французски Крис знает лишь «бонжур».

Лучше не становится, когда Чонин отвечает:

— Сынмин сказал, что будет спать, когда мы ушли.

— Значит доебись до Чанбина и заставь его разбудить Сынмина! — орёт Чан, а потом стреляет в небо и бежит куда подальше от Яна. Потому что переговоры в этот раз не получатся. Потому что Крис умеет уворачиваться от пуль, а Чонина жалко — он моложе, менее травмированный, да и вообще у него впереди вся жизнь.

Но Крис не просто так доверяет своим друзьям. Уже спустя четыре минут в его кармане вибрирует телефон, а в беспроводном наушнике раздается равнодушное:

— Если ты там ещё жив, сверни сейчас налево и скройся в канализации.

А Крис и правда жив. С раной в руке, конечно, но это не смертельно, его подлатают, как только он вылезет из этой жопы.

Ли Феликс носит запах крови и смерти, как парфюм. К счастью, у Криса отличное обоняние.

— Pose ton arme, s'il te plaît, ne fais rien de stupide**, — доносится голос сбоку.

— Французам пора перестать быть настолько эгоцентричными и выучить ещё один язык для разнообразия, — вздыхает Чан, быстро переводя пистолет в сторону источника звука. Крис, как анемо мальчик из геншина, ощущает цель по дуновению ветра или тяжести воздуха. Жизнь научила.

— Это австралийский акцент? — смеётся Феликс.

— Нью-Таун.

— Класс, а я из Сиднея.

Ничего классного, на самом деле, нет, потому что Крис узнает один занимательный факт о своем новом знакомом — Ли Феликс отличный снайпер, но, к сожалению, отвратительно владеет ближним боем.

Феликс шипит от боли, пистолет улетает куда-то в сторону, рука оказывается на грани перелома, а ноги подкашиваются от удара по коленным чашечкам. Помирать в канализации среди говна и отходов очень сильно не хочется — не самое приятное место. Феликс мечтал умереть на родине.

Единственный вопрос, который проносится в голове Феликса — в этот самый момент кто он — всё ещё жертва или уже монстр?

— Не надумывай себе ничего лишнего, — спокойно говорит Чан, продолжая удерживать Ли в хватке — будто у Криса здоровы обе руки, а не одна; будто парень весит, как перышко; будто не сопротивляется настолько же отчаянно, как боролся жить. — Я вообще мимо проходил, это ты выстрелил первым в толпу, а мужики подумали, что причастен я. Извинись за доставленные неудобства, и я уйду. Может даже попрошу Чонина подлатать тебя, если о тебе некому позаботиться.

Когда тебе не преподносят любовь на серебряной ложечке, ты учишься слизывать её с ножа. Именно поэтому Феликс и замирает на секунду, осознавая сказанное, — его не хотят избить или причинить боль, его лишь просят взять ответственность за свой поступок, а взамен ещё и предлагают помочь.

Честно? Это всё выглядит, как одна большая наебка. И поэтому Феликс лишь спрашивает:

— Ты кто вообще такой?

— Я — Бэтмен, — нелепо смеётся Крис. А потом Сынмин что-то быстро бормочет ему в наушник, и улыбка моментально слезает с лица Чана. — Скажи мне, Ли Феликс, — Феликс вздрагивает, когда Крис обращается к нему по имени. Каким образом он успел так быстро пробить его? — Что случилось, когда тебе было девять?

И вот тогда Феликс покрывается мурашками.

Потому что у Кристофера Чана и Ли Феликса намного больше общего, чем они предполагали ранее. Потому что им обоим знакомо одно проклятое имя, которое пустило их жизни по пизде. Феликс ещё не знает, что это имя уже давно мертво — Крис постарался, сделал единственное исключение и убил кого-то своими руками.

Феликсу было девять, Крису — двенадцать. Это был не самый удачный год для австралийских детей.

— Меня зовут Крис, — наконец-то говорит Чан, отпуская Феликса из захвата. — И я занимаюсь созданием организации по защите и поддержке тех, кто стал жертвой торговли людьми. Никто не поймет тебя лучше, чем я, Ли Феликс.

Потому что у них обоих темное, грязное и до безумия одинокое прошлое. Они не жили, лишь выживали. Ждали, когда это всё закончится.

Руки Феликса запачканы чужой кровью, и всё же Крис протягивает ему свою — всё же доверяет. Потому что в конечном итоге Ли Феликс никакой не монстр, а лишь обычная жертва — запуганный ребенок, лишенный детства.

— Я нашёл своих родителей. Помочь тебе?

Ли Феликс носит запах крови и смерти, как парфюм. Возможно, пришла пора выбросить эти духи к чертям собачьим.

Вокруг темно, будто в подвале каком-то, подсвечивается лишь угол комнаты, где сидит обеспокоенный Хенджин. Может они и находятся в подвале, но честно? Джисону насрать. Умирать в любом случае неприятно.

Чонин бросает осматривать Хенджина, Чанбин бросает сдерживать Джисона, Минхо бросает притворяться, что не видит осуждающих взглядов Феликса, а Сынмин бросает рукой, намекая сидящему на стуле Чану, что «Вот, пожалуйста, готово, дальше дело за тобой».

Дипломатия — это искусство посылать людей нахуй так, что они попросят у тебя дорогу.

— Чего ты хочешь, Хан?

К счастью, Кристофер Чан охуеннейший дипломат. Чанбин и Феликс становятся по обе стороны от Чана, чуть позади — не то, чтобы у Джисона есть оружие или даже возможность дотянуться до чужого, но защита Криса всегда идет на первом месте. Беспрекословно.

— Хочу сходить в душ, выпить холодный американо и вернуться домой.

Где-то в углу комнаты Чонин не сдерживает тихий смешок. Минхо лишь закатывает глаза. Хенджин непрерывно наблюдает за происходящим.

Боится отвести взгляд от Хана. Ждёт, когда тот наконец-то заметит.

— У нас есть два развития событий — в одном мы находим мотивацию твоего сотрудничества с нами и всё проходит дружелюбно и спокойно, а во втором… Ну, всё проходит не так гладко и приятно, как мне бы хотелось.

Чан не запугивает — пытается дать понять, что они не собираются причинить ему вред. Хан Джисон был добр к своему заложнику, Крис всего лишь возвращает ему долг.

— Ты явно долбанутый, если думаешь, что я буду сотрудничать с похитителями, — смеётся Джисон, потому что он верит в свою семью и брата — никто это так просто не оставит, они обязательно придут за ним.

Главное, чтобы было за кем приходить.

— Повторяюсь, мы не собираемся причинять тебе боль. Мы готовы отплатить за сотрудничество, которое займет всего лишь пару дней твоей жизни. Ты будешь в безопасности, даже участником преступления не будешь числиться. Просто скажи, — Крис наклоняется ближе, почти слышит, как у парня бьется сердце. — Чего ты на самом деле хочешь?

— Хан, помнишь ты говорил… — осторожно начинает Хенджин, но Минхо оказывается быстрее.

— Твоя поддельная смерть, а вместе с ней домик и гражданство где-нибудь в Швеции или США, смотря куда тебя тянет. — Ли наконец встречается взглядом с Ханом, держит себя уверенно, чуть надменно — в прошлый раз это и заинтриговало Джисона. — Ты же хотел сбежать, мы поможем.

— Ты думаешь я совсем тупой связываться с тобой во второй раз? — Хан почти плюется ядом — настолько сильна его обида. Если бы всё произошло чуть раньше, если бы на нём не лежало столько ответственности, если бы только

— Минхо сбежит, как только это всё закончится, — вставляет свои пять копеек Сынмин. Намекает, что не одного лишь Хана тяготит присутствие парня здесь.

— Зато останусь я, — продолжает Крис. — Знаешь почему?

Джисон выглядит так, будто ему поебать с высокой колокольни. Его не впечатлить рассказами о том, какие они крутые преступники и как держатся горой друг за друга. Отец учил доверять только семье как раз ради таких случаев.

— Потому что меня зовут Кристофер Чан и когда мне было двенадцать лет меня похитили и продали в другую страну. Меня заставляли распространять наркотики с тринадцати, потому что детям дают меньший срок — мы были как расходный товар и живой щит. Феликсу, вот, повезло меньше — он может и выглядит, как ангел, да только руки у него убийцы. Я начал воровать, потому что хотел вернуться обратно к семье. А потом я продолжал воровать, чтобы помочь тем, кто прошел через то же, что и я.

В комнате повисает тягучая тишина. О прошлом Криса знали немногие — лишь Феликс, Сынмин и покойный Минхо. Чанбин и Чонин знали, что Чан копит на что-то большие деньги, помогает благотворительным организациям, даже сам является неофициальной благотворительной организацией. Чанбин и Чонин молча уважали его, не задавая лишних вопросов. Они же Робин Гуды — крадут у богатых, помогают бедным и слабым.

Оказывается, Крис напрямую связан с жертвами своей благотворительности. Оказывается, изначальная цель была намного эгоистичнее, да и Крис вовсе не собирался играть в героя. Просто так получилось — встретил хороших людей.

— Я долгие годы учился заново доверять людям и поклялся, что никогда не стану похожим на того, кто похитил меня. Мы не крадем ради собственных прихотей, мы крадем, чтобы помочь тем, кто прошел через то же, что и я. Я не монстр, и именно поэтому я спрашиваю в последний раз, — Крис тяжело вздыхает. Дипломатия она такая — дьявол говорит тебе девять правдивых фактов, и ты веришь в ложный десятый. — Чего ты хочешь, Хан Джисон?

Хан рвется туда, где люди не решают проблемы насилием; туда, где можно громко петь и быть услышанным; туда, где он больше не будет чувствовать вечный груз ответственности на своих плечах.

— Хочу объясниться с братом и объездить весь мир.

Крис довольно улыбается. Чанбин и Феликс заметно расслабляют плечи. Минхо опускает взгляд в пол.

— С этим я тебе помогу, — Крис встаёт со стула, протягивая Хану руку. — Добро пожаловать к бродячим детям.

— Почему Манила? — спрашивает Джисон, когда они оказываются в самолете.

Сегодня на смену пилотом вышел Дон Гон, а значит бар обновлен, и поэтому Джисон сидит с шампанским в руке. Хенджин тоже, потому что отказываться от протянутого бокала было неловко. Чонин пьет виски, Феликс неотрывно смотрит на Хана, потому что доверять людям он так и не научился. Серьезно, ну кто поверит, что глава малазийской мафии вот так вот просто согласился помочь им?

Крис поверит. А Феликс, к сожалению, никогда не оспаривает его решения.

— У вас тесные отношения с Филиппинами, а у нас есть свои люди там. Было удобно, — спокойно отвечает Чан. Вот и та единственная ложь.

— Мы и с Индонезией сотрудничаем.

— Да, но в Джакарте неспокойно сейчас, совсем недавно хаос был с какими-то скрижалями.

— Оттисками, — вставляет свои пять копеек Минхо.

— Ты и там замешан? — закатывает глаза Сынмин. Серьезно, как за три года Ли Минхо ни разу не попал на их радары? Бродячие дети распространились буквально по всему миру, каким образом Минхо настолько аккуратно вальсировал по минному полю?

— Да я просто мимо проезжал.

Они забирают Джисона из Малайзии куда подальше, пока его люди не опомнились. Они не изверги, боже упаси, Хану будет дана возможность на звонок близким — но, естественно, лишь когда Сынмин удостоверится, что звонок нельзя будет отследить. Во времена вечно развивающихся технологий, они без Сынмина, как без рук.

От Куала-Лумпур до Манила лететь чуть менее пяти часов. Отдохнуть бы не помешало, да вот только расслабиться не получается — даже громко смеющийся Джисон, который заливает в себя уже вторую бутылку шампанского, тихо шепчет «брат меня повесит, когда узнает об этом». Сидящий рядом Хенджин нервно разрывается между Джисоном и Минхо, и в итоге просто молчит, думая о своем.

Чанбин вот, зато, говорит, что у него на телефоне скачана дорама про адвокатку с аутизмом, и Феликс с Чонином с радостью прибиваются в его компанию. Так веселее и спокойнее, как будто ничего и не менялось. Как будто они не украли человека.

Вот честно, им не хватает лишь статьи за похищение людей — Крис бы такого не одобрил. С другой стороны, это ведь и был план Криса.

Сынмин единственный, кто закрывает глаза и действительно засыпает (или же только притворяется, чтобы никто не трогал?). Минхо даже выдыхает от облегчения — больше с ним никто заговаривать не собирается.

В общем, полёт проходит спокойно.

По каким-то причинам, в Манила их встречают Интак и Тео.

— Кихо правда хотел помочь и приехать, но у Соула проблемы в Японии, а он не бросает попыток затащить его к нам, — объясняет Тео, пока Интак теряется, впервые встречая Чана лично.

— А Джиун? — у Криса нет проблем с этими ребятами, но они явно не приходят первыми на ум, когда дело касается подстраховки. Кихо им доверяет, это прекрасно, всё же бродячие дети — это как раз про доверие и спасательный круг. Но сам Крис может полагаться не на многих, да и почти все они находятся сейчас с ним. Лучше бы он Хонджуна сюда вызвал, ей богу.

— Джиун в Эмиратах занимается мальчиком по имени Чонсоб.

Крис помнит этого мальчика — кореец, шестнадцать лет, был забран из семьи в одиннадцать. Не так плохо, как было с Соулом, но это не значит, что мальчик страдал меньше, ему просто мозги не так сильно успели промыть — Соул, вот, последний раз видел родителей в шесть лет, так что неудивительно, что он отказывается бросать своих хозяев.

Как преданный пёсик, ей богу. Крису его невероятно жалко.

А Интак с удивлением и восхищением смотрит на Чана — кто бы мог подумать, что он действительно помнит не только каждого бродячего ребенка, но даже тех, кого они пытаются спасти.

Интак и Тео одновременно кланяются сначала Крису, а потом и удивленному Хану — Кихо всё же успел объяснить не только ситуацию, но и наказать как правильно себя вести. Вообще, Джисону немного неловко — подобное отношение всегда прельщало его отцу, но никогда самому Хану — ему важнее знать истинные намерения людей и только тогда он уже определится со своим отношением.

Они рассаживаются в два темных тонированных джипа, куда их ведут двое парней. Крис доброжелательно улыбается Джисону, указывая на джип Тео, а потом равнодушно заталкивает Минхо туда же — не спрашивает и не просит, лишь ставит перед фактом, мол «я с тебя глаз не спущу, покойник ты херов». Четвертое место остаётся свободным и по выжидающим взглядам Минхо и Чана Хенджин понимает, что ждут только его.

Во второй джип спокойно садятся Феликс, Чонин и Сынмин, пока Чанбин навязчиво капает на мозги Интака с просьбой дать ему самому вести. То, что Чанбин понятия не имеет, куда нужно ехать, его ни капли не волнует.

— Сколько у тебя вообще теперь бродячих детей? — в недоумении спрашивает Минхо, искоса поглядывая на их водителя.

— Кто вообще такие бродячие дети? — спрашивает Хан, явно не улавливая происходящего.

— Что теперь будет со мной? — тихо спрашивает Хенджин, боясь услышать ответ.

Крис тяжело вздыхает, понимая, что следующие часы и дни будут очень долгими. Из присутствующих в машине в курсе происходящего за последние годы находятся лишь сам Крис, и Тео, да и то Тео знает не всё — лишь то, что Кихо считал нужным рассказывать.

— Раньше, — Чан говорит таким тоном, будто общается с маленькими детьми. С ними нужно быть аккуратным и вежливым, нельзя переборщить или нагрубить. — Бродячие дети были маленьким сборной подростков, которые могли выжить лишь незаконными способами. Мы цеплялись друг за друга, как за последнюю соломинку, потому что больше у нас никого не было. В начале были лишь я и Минхо, потом к нам присоединился Сынмин, потом Уджин, а потом и Чанбин. А потом оказалось, что Уджину пообещали денег за информацию, он нас сдал и его убили. Было неприятно, ещё и почти сразу же случился пожар, в котором Минхо умер. — Крис на секунду переводит взгляд на сидящего перед ним парня. — Ну, или не совсем умер.

В общем, всё началось со знакомства Криса и Минхо. Они сошлись из-за своих твердых принципов — выживать любыми способами, но не портить жизнь тем, кто не сделал им ничего плохого. Поэтому сначала они и обокрали своих хозяев, сбежали, случайно влезли в дом какого-то политика, обокрали его, а на утро прочитали в интернете комментарии «так ему и надо», «я не виню этих ребят», «наконец-то хоть какая-то справедливость!».

Как-то так и родился дальнейший план.

— Из-за того, что Уджин слил информацию о нас, мы вчетвером оказались в уголовном розыске в Южной Корее, и нам пришлось по-быстрому уматывать оттуда. Нам помог хороший человек — Джексон вывез нас в Китай, дал поддельные паспорта и даже предоставил жильё. Мы попытались продолжить то, что начали, в Китае, но, — Крис слегка смеётся. — Оказывается, китайская мафия связана с политикой намного сильнее, чем в Корее. Поэтому пришлось бежать и оттуда.

Но самое главное — они всегда бежали вместе, только они втроем. Ни Сынмин, ни Чанбин ни разу не попытались бросить Криса или их дружбу. В них двоих Чан нашёл свою потерянную семью.

— И слава господу, что Чанбин был рядом с нами. Его друг («Его зовут Уён, помнишь я в сизо как-то сидел из-за того, что нужно было отвлечь охрану? Вот я там с ним и познакомился!») был фальшивомонетчиком с огромным количеством знакомств. В Японии нас нашёл его друг — Хонджун. Честно говоря, не думаю, что кто-либо смотрел на меня с таким восхищением, как он.

Самым большим плюсом бродячих детей было то, что они находились по всему миру. Упомянутый ранее Кихо, к примеру, нашёлся в Канаде. По мнению Криса, он был даже круче, чем сам Чан. Кихо тоже был продан в работорговлю, только вот он не просто сбежал — в свои семнадцать он убил того, кто его купил, выкрал деньги, фальшивые паспорта и съебал обратно в Канаду к семье. Кихо провел лишь три года в работорговле, но честно? Их хватило на пожизненную запись к психотерапевту.

— Всего сейчас у нас чуть более сорока бродячих детей, мы сменили курс где-то после двадцатого человека. Мы больше не воруем, чтобы выжить или сбежать. Мы воруем, чтобы спасать бродячих детей — тех, кого насильно лишили дома. Мы даём им выбор, которого они были лишены — мы предлагаем им вернуться домой или остаться с нами. Все выбирают по-разному, но главное, что у них появляется шанс на нормальную человеческую жизнь, где их не будут воспринимать, как товар. Вот, кто такие бродячие дети. Мы — жертвы, которые умеют постоять за себя.

Кто-то, как, например, Уён, остаются с ними ради денег, пока другие — тот же Кихо или Хонджун — восхищаются намерениями и убеждениями Криса и вверяют ему свои жизни. Крис принимает всех, несмотря на их причины. Крис лишь просит верности и уважения, а всё остальное не так уж и важно.

Когда машина наконец-то останавливается и Тео выключает двигатель, Хенджин тихо повторяет свой вопрос.

— А что насчёт меня?

Чан смотрит на него, как на потрепанного улицей котенка. Он мало что знает про парня, но представляет, какой вред может причинить их образ жизни или даже простое знакомство с Ли Минхо. Ему правда жаль, что мальчик оказался втянут туда, куда ему не следовало бы знать путь.

— Мы поговорим про тебя все вместе вечером, договорились?

Крис улыбается настолько тепло и дружелюбно, насколько вообще может.

Хенджин ему не верит.

— Мы меняем сказку.

С этого Крис и начинает свою речь. Феликс, который уже тысячу раз слышал этот план, уходит на кухню приготовить что-то вкусное — они все голодны, как черти. Чанбин уходит вслед, продолжая ныть о доставке еды.

Чонин, у которого внезапно началась головная боль, уходит на второй этаж в одну из двух спален. Ему совершенно не хочется думать о том, каким образом десять человек разместятся здесь ночью. Но какой дом был, такой и взяли. Скажите вообще спасибо Кихо, что он успел его снять — гостиницам Крис почему-то не доверял.

Остальные же остаются в гостиной, продолжая внимательно слушать Криса.

— Знаете про Гамельнского крысолова?

— Я думал ты спасаешь детей, а не ведешь их на смерть, — смеётся Минхо, будто впервые это слышит, будто ждал нужной аудитории, чтобы рассказать эту шутку.

Никто не смеётся.

— Вместо того, чтобы обкрадывать каждого мудака по одиночке, мы придем туда, где они скапливаются, и обокрадем сразу всех.

Чан вынашивал этот план не один месяц, а готовился и того дольше. У всех свои роли и позиции, Чану лишь остается дирижировать, управляя оркестром.

— У работорговцев есть такое развлечение, которое называется аукцион. Они собирают некоторую группу людей, которые пользуются наибольшим спросом — например, детей от девяти до двенадцати, или красивых беззащитных женщин — и устраивают торги кто купит за большую сумму. Послезавтра мы как раз сходим на такое мероприятие.

— И нас туда пустят, потому что? — спрашивает Хан.

— Потому что у нас есть ты, — с улыбкой отвечает ему Крис. — Это нелегальное мероприятие, и, соответственно, оно закрытое, но ты, наш дорогой друг, не просто парень с улицы, а глава мафии из страны, с которой сотрудничают Филиппины. Ваша мафия не сотрудничает с полицией, а держит её под своим контролем, соответственно, от тебя не будут ожидать подставы. К тому же, — осторожно спрашивает Чан, будто от следующего вопроса зависит вся его жизнь. А может и не только его. — Ты ведь знаком с кем-нибудь из здешней мафии?

На стол перед Джисоном выкладывают несколько фотографий мужчин и женщин разной внешности и возраста. Кихо со своими друзьями провел в Филиппинах последние шесть месяцев, собрав всю необходимую информацию.

Последний шаг остаётся лишь за Ханом. Крис молится на то, что он поставил всю операцию на правильного человека.

С незаметной улыбкой Джисон поднимает одну фотографию.

— Тётя Эллария, — говорит он.

Все одновременно облегченно выдыхают. Ставка Криса выигрывает.

— Значит завтра ты встретишься с ней и попросишь приглашение на аукцион, — заканчивает свою мысль Чан.

— Она правда связана с работорговлей?

Впервые Джисон познакомился с Элларией Сантос, когда ему было одиннадцать лет. Тогда она была ещё молодой женщиной — тридцать четыре или пять лет. В то время отец как раз налаживал международные связи, начав с Филиппин. Эллария приехала вместе с доном, бессовестно затмив его. Она носила леопардовую шубу и жемчужное ожерелье, совмещая их с тяжелыми ботинками и кастетом с шипами. Она любила дорогие и эксклюзивные вещи, но никогда не забывала в каком мире живет и как ей досталось всё это богатство.

Эллария дружелюбно улыбалась и махала прятавшемуся за дверью Джисону. Даже спустя столько лет Хан всё ещё помнит исходивший от неё аромат Dior Sauvage и вкус клубничных шипучих конфет, которые она ему протянула.

Эллария присылала подарки на каждый день рождения Хана и даже приезжала пару раз — по делам, конечно, но она всегда выкраивала дополнительные часы, чтобы провести их с Джисоном.

Она была единственной, кто протянул Джисону платок на похоронах отца.

В какой-то степени, Эллария была единственной, кто подходил под понятие матери.

— Мне жаль.

Интересно, знал ли отец, что она находится в черной зоне? Принимал ли он это? Действительно ли она была той, кем Хан её считал?

— Может это и к лучшему, — говорит Хан, кладя фотографию обратно на стол. — Может она наконец увидит, что мафия может работать иначе.

Минхо скрипит зубами, замечая, как Хенджин поддерживающе берет Джисона за руку.

Как только Сынмин показывает палец вверх, Джисон забирает у Чанбина свой телефон и набирает нужный номер. Феликс наставляет на него пистолет, но Крис лишь покачивает головой, мол, не надо, мы же решили сыграть в доверие, а оно должно быть взаимным.

— Долго ещё будешь орать? — внезапно говорит Хан. Оказывается, брат уже ответил на его звонок. — Я в Филиппинах. Ты дурак? Да, они пришли, вырубили ребят и забрали Хенджина, я не спорю, я чуть-чуть облажался, но… — Хан закатывает глаза. Диалог явно не складывается. — Я приехал к тете Элларии. Потому что я сижу на одном месте двадцать четыре года, вот почему я захотел поехать сам к ней! — Минхо слегка посмеивается, наблюдая за этим спектаклем. Кто знал, что из Джисона получается настолько хороший актер? — Потому что они бы не отпустили меня без твоего согласия, вот почему я им не сказал. Я, мать его, дон, почему ты все ещё думаешь, что я должен перед тобой отчитываться?

«Потому что я единственная оставшаяся у него семья», — думает Хан. Ему немного неловко говорить такое брату.

Но это всё равно не самое худшее, что ему предстоит сделать.

— Я вернусь через два дня. Да, я напишу, когда сяду в самолет, чтобы ты меня встретил. — а потом Джисон слегка приглушает голос, будто ему неловко об этом говорить. — И я люблю тебя.

Хенджин неловко жмется в кровати — Минхо уходит в душ, Чанбин отходит поговорить с Феликсом, и вот в их спальне он остается один. Хван невольно задумывается как сейчас чувствует себя Хан в спальне с Чаном и Феликсом — каково ему делить свой сон с незнакомыми людьми, от которых веет кровью, травмой и опасностью?

Пахнет ли так же сам Хан? Возможно, Хенджин просто не замечал этого раньше?

В дверь неловко стучат.

— Войдите.

Как будто Хенджин может сказать «нет» хоть кому-то из находящихся в этом доме парней.

Сынмин тихо закрывает за собой дверь, осматривая комнату.

— Минхо в душе, он скоро должен вернуться, — говорит ему Хван, предполагая зачем парень вообще мог сюда прийти. Не ради Хенджина же — всем здесь плевать на него, поэтому он так отчаянно и цепляется за Минхо — тот хотя бы притворяется уверенно.

— Это и к лучшему. Поговорим?

Хенджин неловко кивает, наблюдая, как парень присаживается на кровать.

— Что ты собираешься делать дальше?

Этот вопрос Хван задает себе уже не первый день. Он не знает, правда. На что вообще он может рассчитывать в такой ситуации? Всё ещё верить, что убежит с Минхо в счастливое беззаботное будущее?

Но кто тогда ему гарантирует, что другие люди не придут за Минхо и не отберут его вновь?

— Не знаю, — неуверенно отвечает Хенджин. — Я не хочу возвращаться домой, но мне некуда больше идти. Последние месяцы я просто следовал за Минхо, куда бы он меня ни повел, потому что… — на секунду Хван занимается.

Почему же он так преданно следовал за ним?

— Потому что ты его любишь или потому что он помогал тебе бежать?

Сынмин скрещивает пальцы, молясь за второй вариант. Так будет легче для всех, а в особенности для самого Хвана.

— Он говорил тебе, что хочет купить домик в деревне и жить вдали от всех? — Хенджин кивает. — Минхо — человек противоречий. Он тянется к людям и обожает находиться в толпе, но он боится доверять и привязываться. Он не уедет ни в какую деревню в одиночестве, ему нужно, чтобы рядом был кто-то.

Но в этом кроется самая большая проблема — не каждый способен находиться рядом с Минхо, не каждого он готов подпустить к себе близко.

— Он начнет доверять лишь тогда, когда убедится, что ты сможешь постоять сам за себя, поэтому он и доверяет Крису или же Чанбину. Но ты, — Сынмин тяжело вздыхает. — Ты его обуза и груз на плечах. Я уверен, что он до сих пор себя корит за то, что оставил тебя в Малайзии на две недели. Минхо не подпускает к себе людей, потому что знает, что им будет больно рядом с ним.

Сынмин прочитал всё это в поведении и словах Минхо ещё пять лет назад. В отличие от Хана и Хвана, Сынмин знал на что подписывается. Сынмину было плевать, если он влюбится в дьявола — главное, чтобы дьявол любил в ответ настолько же сильно, насколько он любит ад.

Хенджин наконец понимает к чему был весь этот разговор.

— Ты любишь его, да?

Ким слегка усмехается — то ли потому, что это самая глупая вещь, которую он слышал, то ли потому, что он настолько плохо умеет скрывать свои чувства. А ведь Крис когда-то говорил, что из него получился бы хороший актер.

— Минхо умеет ломать людей так, что ты всё равно будешь любить его, — отвечает Сынмин. Потому что ни Хенджин, ни Хан ещё не погрязли в Минхо настолько сильно, как сам Ким. У этих двоих хотя бы есть шанс выбраться. — Он никогда не был моим, но его потеря всё равно разбила моё сердце.

Сынмин наконец-то поднимается с кровати, показывая, что диалог закончен.

Прежде, чем выйти из комнаты, он говорит:

— У бродячих детей нет дома и семьи, поэтому мы предоставляем их. Минхо не единственный на кого ты можешь положиться. Если тебе некуда идти — мы поможем найти дорогу и конечный пункт. Вообще-то, меня попросил поговорить с тобой Чонин, так что не думай, что всем здесь плевать на тебя.

Никто из них не замечает, как десять минут назад в душе выключается вода.

Минхо тяжело вздыхает прежде, чем выйти из ванной.