Пока люди живут, стоит ожидать внезапного мгновения, когда они будут молить Бога о помощи. Это неизбежно — всего лишь факт, как миллионы других.

Сирена скорой помощи становится новым будильником — настолько часто он её слышит.

— Да твою мать, — тяжело вздыхает мужчина в белом халате. Они все устали, как черти, а люди продолжают умирать. Ничего не поделаешь, таков круговорот жизни.

— Мы только что звонили насчет пациента с абдоминальным артериорексисом, — в спешке тараторит мужчина, вталкивая носилки в отделение скорой помощи.

"Артериорексис подразумевает под собой разрыв артерии. Если аневризма вырастает слишком большой, она может разорваться и привести к опасному кровотечению внутри организма или же вызвать разрыв слоев стенки артерии. Разрыв или рассечение аневризмы может привести к внезапной смерти", проносится в его голове.

Но в отличие от него у меня не медицинское образование, а лингвистические, так что простыми словами — пациенту огромный пиздец.

— У нас нет врача, который может провести операцию. Разве я вам уже не говорил это? Зачем вы притащили его сюда? — устало отвечает врач в белом халате. Серьезно, люди могут не умирать хотя бы пять минут?

— Он находится в состоянии гиповолемического шока, — продолжает говорить работник скорой помощи, не принимая отказ от пациента. — Ему трудно поддерживать жизненно важные показатели. Он умрет, если ему не будет оказана немедленная медицинская помощь.

— Ну так поторопитесь и найдите ему врача для операции в другой больнице!

А на фоне слышатся крики и плач — мужчину привезли не одного, рядом с ним испуганная дочь лет двадцати. Никто не хочет терять родителей, сколько бы лет им ни было.

К сожалению, существование Бога не доказано. Именно поэтому люди и учатся брать ответственность и риск на себя — кто ещё, если не человек поможет другому человеку?

Именно поэтому Чонин и останавливает носилки, направляющиеся к выходу.

— Я проведу операцию.

Возможно, это глупый поступок. Ян Чонину слишком мало лет, чтобы брать на себя такие сложные операции. Он ведь даже не врач — всего лишь стажер, которого направили в отделение скорой помощи, чтобы показать всю подноготную работы в больнице.

В отделении всегда слышатся чьи-то болезненные крики и проливаются слезы — здесь умирает намного больше людей, чем на других этажах больницы.

— Он умрет, если мы отправим его в другую больницу! — кричит Чонин. — Он просто не доедет до неё!

— Ты в себе? Ты всего лишь интерн!

— Разве это не больница? Разве мы не врачи?! Если врач бросает пациента, то кто…

— Да какой из тебя врач? — ядовито смеётся мужчина. — Ты умеешь хоть что-то, кроме как читать учебники и ставить капельницы?

Ян Чонин слишком маленький для этого мира, никто не воспринимает его всерьез. Никто не доверяет ему чужие жизни — не дорос ещё.

Мужчина и правда умирает в машине скорой помощи по пути в другую больницу. Скорбь его дочери невозможно передать словами — лишь безмолвным криком, который застревает, как ком в горле, и продолжает душить, пока ты не упадешь без сил.

Чонин не возвращается в ту больницу. Не понимает, как можно называть себя врачом, намеренно отправляя пациентов на тот свет. Интересно, тот врач почувствовал хоть что-то, когда узнал о смерти?

Чонин жалеет лишь об одном — он не узнал имя пациента. Даже помолиться за усопшего нормально не получится.

И всё же упокой Господь его грешную душу.

***

В семь утра на кухне дома оказывается лишь два человека.

— Ты чего не спишь? — зевая, спрашивает Хенджин. На нём глупая футболка с надписью «hotter than your ex, better than your next», но кто он такой, чтобы жаловаться? Спасибо, вообще, что Интак отдал ему свою на ночь.

— Тео ужасно громко храпит, я не мог нормально спать. — отвечает ему стоящий у плиты Чонин.

Феликс не единственный, кто умеет готовить в их компании, а Ян не настолько наглый, чтобы не благодарить Феликса за вечный завтрак, обед, ужин и даже десерт. Может Чонин и не готовит, как повара из ресторанов с пятью звездами Мишлен, но сообразить яичницу с бутербродами на десятерых он может. И спасибо храпящему Тео, что вчера сходил в магазин за продуктами.

Так они и стоят неловко на тесной кухне. Остальные ещё спят — Минхо, вот, заснул лишь ближе к часу ночи — стоял во дворе и курил одну сигарету за другой, будто не хотел возвращаться.

— Сынмин вчера сказал, что ты волновался за меня, — тихо говорит Хван, подходя ближе к Чонину. То ли он не хочет разбудить спящую в гостиной троицу, то ли ему просто неловко поднимать эту тему.

Но стоять и молчать ещё более неловко, поэтому он и говорит первое, что приходит на ум, а потом начинает шариться по шкафчикам в поисках кофе. Находит быстрозаваримый. Не эспрессо из Италии, но хоть что-то.

— У нас, вообще-то, в психологии людей больше Чан и Сынмин разбираются, но я тоже не слепой, — спокойно отвечает Чонин, нарезая хлеб. — Я рад, что тебя не убили в Малайзии.

— Не поверишь, но я даже показал Хану, как умею заряжать пистолет, а всё благодаря тебе, — слегка смеётся Хенджин, пытаясь разрядить обстановку. Он же и правда хотел, чтобы Чонин им гордился — ещё тогда, в первый разговор с Джисоном.

Становится немного комфортнее, когда Ян довольно улыбается.

— Значит зарядил, но не убил?

— А должен был?

— Нет, — отвечает Чонин, ставя перед Хенджином тарелку с горячей яичницей. — Не думаю, что когда-либо вообще стоит убивать людей. Это хорошо, что ты не потерял человечность.

Хван неловко кивает в благодарность, фокусируясь на исходящем от яичницы паре. Чонин был самым молодым из группы, и поэтому Хенджин думал, что с ним легче будет заговорить — ну, тикток вместе посмотреть, например.

Но в то же время Чонин был самым замкнутым и отстраненным — Чанбин и Феликс иногда смеялись вместе над шутками, понятными лишь им двоим. Интак и Тео неловко крутились вокруг прибывших ребят, стараясь угодить и не мешаться одновременно. Сынмин и Чан готовились к налету на аукцион, тихо переговариваясь между собой, иногда подзывая к себе Хана, чтобы объяснить детали. А Минхо

Минхо находился в каждом уголке дома, куда Хенджин бросал взгляд. Он был тенью Хвана, всегда держась на расстоянии, но никогда не покидая.

Оставался лишь Чонин.

— Чан вчера рассказал, как появились бродячие дети, — тихо говорит Хенджин, остерегаясь смотреть даже в спину парня. — Он сказал, что Сынмин и Чанбин всегда были с ним. А ты когда присоединился?

Чонин тяжело вздыхает, выключая плиту. Отбирает у Хвана кофе, делает глоток и даже не плюется — довольствуется тем, что наконец нашел человека, пьющего кофе без сахара.

— Я встретил Чана, когда мать отправила меня к дяде в Японию — проветрить мозги, пересмотреть ориентиры на жизнь, все дела. — Хенджину даже неловко есть от того, как вдумчиво Ян подбирает слова и рассказывает что-то личное, но Чонин лишь кидает выжидающий взгляд и не продолжает говорить, пока Хван наконец не заталкивает в себя кусочек яичницы. Зря что ли Чонин у плиты корячился? — Я при встрече подумал, что это всё похоже на какой-то американский боевик и такого не бывает в жизни, но, может быть, Бог все же существует, и он привел меня к Чану. Короче, у Чана тогда пуля застряла в руке.

Слава Богу, подумал тогда Чонин, что пуля не задела артерию. А потом он подумал какого вообще хуя делает парень с пулей в руке у мусорки рядом с круглосуточным магазинчиком в час ночи?

А Крис тогда ждал, пока Сынмин нагуглит, что делать при пулевом ранении. Спасибо Чанбину, что отвлек разъяренных телохранителей на себя.

На удивление, Чонин не дрогнул, когда Крис направил на него пистолет. Ян закатил глаза, сказал «дай сюда руку», осмотрел и ушел прочь.

Вернулся, конечно, спустя две минуты с антисептиком, бутылкой воды и ножницами в руке. Спасибо круглосуточным магазинам за их работу.

И по какой-то причине Чан действительно позволил Чонину делать всё, что ему заблагорассудится. Почти не шевелился, когда Ян промывал рану водой и протирал кожу вокруг раны антисептиком. Но вот крик, когда Ян пальцами искал пулю и вытаскивал её ножницами, ему не забыть никогда. Удивительно, что Крис от болевого шока не вырубился. Видимо в жизни случалось что-то побольнее.

Когда Чонин повторно промывал рану водой от загрязнений, сил кричать уже не осталось, в глазах были только звезды и голос матери откуда-то из детства. Легче всего было, когда Чонин порвал свою рубашку и сделал из неё повязку на руку.

А потом подъехала скорая. Яну было интересно, откуда вообще она там взялась.

Прежде, чем увезти Чана с собой, один из работников быстро осмотрел руку и благодарно кивнул Чонину. Крис точно дотянет до больницы, Чонин постарался.

— А потом спустя пару дней он заявился на пороге квартиры моего дяди с сумкой денег в качестве благодарности и сказал, что им бы не помешал местный медик в компанию, — завершает свой рассказ Чонин, возвращаясь обратно к плите. Со второго этажа дома слышится вода, значит проснулся кто-то ещё.

— И ты так просто согласился лечить каких-то опасных людей? — удивляется Хенджин.

Тарелка уже давно пустая, Хван сам не осознавал, насколько был голодным.

— Другим моя помощь была не нужна, а Чан позволил незнакомому парню делать всё, что захочется, потому что он был настолько отчаянным, — отвечает Ян. — Я не врач, стажа нет, да и университет не окончил, свалил во время практики, но… — боковым зрением Чонин замечает спустившегося к ним Чанбина. — Я никогда не отвернусь от людей, которым нужна моя помощь. А эти ребята готовы её принимать.

Скажи мне, мама,

о чем же сожалеть?

О том, кем я стал или нет?

— С тобой пойдут Минхо и Чанбин.

— Я никуда с ним не пойду!

— Я тоже не горю желанием проводить с тобой свободное время!

Крис устало вздыхает, потирая пальцами переносицу. Чонин с Феликсом встают со своих мест и выходят из гостиной (вайбы «bitch im outta here», если вы хотите лучше прочувствовать ситуацию). Лишь Сынмин слегка посмеивается, наблюдая за перепалкой Джисона и Минхо — ему доставляет удовольствие, когда кто-то действует на нервы Ли.

Вот бы натравить на него Чонина — было бы так весело!

— Никто не поверит, что ты приехал в Малайзию один, — спокойно объясняет Чан. — Чанбин выглядит, как типичный телохранитель, его кандидатура даже не обсуждается.

— Да мне плевать на Чанбина, зачем мне этот ублюдок? — громко возмущается Хан.

— Потому что эти двое «малайзиских мафиози» пойдут с тобой и на аукцион, а Минхо, — Крис бросает быстрый взгляд в сторону раздраженного Ли. — Лучший вор, с которым мне приходилось работать. А ограбить нам придется ух как дохуя людей завтра.

И слова Криса правда имеют огромный смысл и вес, никто из бродячих детей не сомневается и не оспаривает его решения — они просто не видят других вариантов.

Но Минхо — бывший бродячий ребенок с поведением подростка в период бунтарства, который к тому же и на ошибках своих не учится. А Джисон вообще приёмный.

Поэтому с ними чертовски сложно.

— У тебя встреча с тетей через три часа, — Чан показывает, что окончательное решение принято и дальнейшему обсуждению не подлежит. — Могу лишь посоветовать вам двоим избавиться от слона в комнате и поговорить, как взрослые люди.

— Если Минхо, конечно, умеет, — с улыбкой добавляет Сынмин, а потом подмигивает и уходит на кухню за очередной кружкой кофе. У него сегодня и своих дел по горло — Минхо подождет до завтра.

Крис кивает на прощание и выходит из комнаты вслед за Чанбином, надеясь на лучшее. Крис может быть криминальным гением, но совладать с чужими эмоциями, а в особенности эмоциями Минхо, всегда чертовски тяжело. Нет ничего, кроме банальной надежды.

И вот их остается лишь двое. Почти как в «Десяти негритятах», даже персонаж с поддельной смертью есть, какое совпадение.

— Мне жаль, — тихо, почти сквозь зубы и свою гордость, говорит Ли.

— Пошёл ты нахуй, — громко смеётся Джисон, вставая со своего места и направляясь к выходу. Серьезно? Крис действительно думает, что дружба — это магия, и все проблемы можно решить, если пожать мизинчики и сказать «мирись, мирись и больше не дерись»?

Но Минхо оказывается быстрее — хватает за руку, останавливает прямо у двери. Чувствует, будто должен это Чану. Возможно, даже Джисону.

Ли Минхо должен абсолютно блять всем.

— Ты знал с самого начала, правда? — говорит Хан, не поворачиваясь лицом к парню. — Ты знал, что никаких «нас» и никакого «побега в долго и счастливо» не будет?

— Я вижу, ты поумнел.

Минхо никогда не был хорош в проявлении своих эмоций. Кроме злости. Злость — единственное, что всегда было у Минхо.

— Я не буду винить тебя, если ты захочешь похоронить меня заживо в своей памяти или даже настоящей земле, потому что я не тот, кем казался. Но, — Ли неловко говорить всё это, даже некомфортно. Неужели именно сейчас все страхи и неуверенность выйдут наружу? Какой же неудобный момент. — Но было бы неплохо, если бы ты запомнил то, что разглядел во мне, а не того, кем я оказался. Не причиняй сам себе боль, я постарался за нас обоих.

Джисон ядовито усмехается, шмыгает носом и наконец поворачивается.

Лицом к лицу лица не увидать — большое видится на расстоянии. Но, возможно, это единственная возможность разглядеть Минхо настолько близко, что получится даже увидеть подобие души.

— Ты плохой человек, — говорит Хан, но все ещё не вырывает свою руку из чужой, будто находит оправдание оставаться и продолжать диалог. — Можно использовать копье, как трость, но это не изменит её природы и предназначения. Больше всего я ненавижу то, как ты постоянно находишь оправдания причинять боль хорошим людям и ждешь, что тебя простят.

— Я бы не назвал твое малазийское подобие Ягами Лайта хорошим человеком, но…

— Я говорю про Хенджина.

И вот тут уже Минхо сам отпускает чужую руку — может быть надеется, что диалог закончится, как и всё происходящее. Ему хватило одной эмоциональной мясорубки, он не готов к продолжению.

Ему почти что страшно.

— Любить тебя настолько блядски тяжело, ты даже представить себе не можешь, — смеётся Джисон. Не обращает внимания, как в уголках глаз скапливаются слезы. — Ты бросаешь всё и всех, потому что боишься сам быть брошенным. Прости, но мне почему-то не верится, что ты способен на настоящую любовь. Не тащи Хенджина за собой, дай хоть кому-то пожить без страха предательства и брошенности. Мы же оба знаем, что ты никогда не планировал держать его рядом больше пары месяцев, ну, максимум пары лет. Так что прекрати обманывать его, пока не поздно.

Минхо молчит, потому что ответить нечего; потому что нет смысла и желания доказывать обратное; потому что сам Ли понимает, что и доказывать-то, в принципе, нечего.

У Минхо никогда не было шанса быть мягким и нежным, у него были лишь разбитые в кровь колени и осколки стекла.

Минхо всегда хотел, чтобы люди боялись причинить ему боль — именно поэтому он начал причинять её сам.

Прежде, чем Джисон наконец-то выходит из гостиной, он бросает последнее:

— Если тебе будет от этого легче, то я запомню тебя свободным. Но это последнее одолжение, которое я сделаю тебе.

И никто из них не заметит, что на граничащей с гостиной кухней стоит не только заваривающий кофе Сынмин, но и спустившийся за водой Хенджин.

И никто, кроме Хенджина, не заметит, как у Кима сожмутся кулаки.

— Я бы спросил, как всё прошло, да мы всё слышали, — вместо приветствия говорит Чан. Хан, Минхо и Чанбин возвращаются со встречи, все хорошо поработали, особенно Сынмин со своей прослушкой.

— Вы что, все слышали, как меня пытались сосватать?! — в панике спрашивает Хан.

— Она хоть красивая? — усмехаясь, спрашивает Чонин.

— Очень, — серьезно отвечает ему Чанбин.

На самом деле, здесь нет ничего плохого или серьезного, просто новая внутренняя шутка. Просто Эллария Сантос пришла на встречу со своей протеже — Хван Йеджи. Просто тетя Эллария пошутила про сближение их группировок путем женитьбы Йеджи и Хана, а потом громко засмеялась и заявила, что совершенно не имеет ничего против, если вместо Йеджи Хан предпочтет одного из своих телохранителей.

Джисону почти смешно, насколько точно попала тетя.

— Твой брат мне звонил, — говорит Эллария. — Ты правда тайно сбежал ко мне? Почему тогда не предупредил?

— Потому что я теперь дон, и у меня нет желания отчитываться перед братом, — безбожно пиздит Хан. А потом приступает к тому, к чему его готовил Чан. — К тому же, я не хочу, чтобы брат знал зачем я приехал.

— И зачем же? — Эллария приподнимает бровь.

— Все мои люди — это люди моего отца, а я хочу собрать свою собственную семью. Я слышал про завтрашний аукцион, — осторожно говорит Джисон, стараясь не реагировать на то, как Йеджи заметно напрягается. Эллария не подает виду. — Не то, чтобы я сторонник торговли людьми, но, как мне кажется, легче воспитать свою семью с раннего детства — так они будут преданными именно мне, а не клану или городу.

Пару мгновений Сантос не говорит ни слова. Весь их план полетит в ебеня, если сейчас она не поверит словам своего «племянника». Хан рассчитывает лишь на свою убедительную актерскую игру и ностальгию — не может же женщина подумать, что ребенок, который вырос на её глазах, решит обмануть её?

— Ты так похож на своего отца, — наконец-то Эллария расплывается в теплой улыбке. — Хотя подходы у вас совершенно разные. Но, я думаю, что твою семью ждет многое с тобой во главе.

Хан натягивает самую дружелюбную улыбку из всех возможных. Продолжает не смотреть на Йеджи от греха подальше.

— И ещё одно небольшое объявление, — громко хлопает в ладоши Крис, привлекая к себе внимание. — К моей группе завтра присоединится Хенджин.

— Какого хуя?! — вскрикивает Минхо, удивленно переводя взгляд с Чана на Хвана. Его не было в этом доме пару часов, что тут уже успело произойти?

— Во мне часто не видят ничего, кроме внешности, — с натянутой и неловкой улыбкой говорит Хенджин, не смотря в глаза Ли, будто ему стыдно. — Но сейчас этот факт может пойти на пользу. Я буду лотом на аукционе.

Пока Минхо покрывает всех присутствующих трехэтажным матом, Джисон молчит и обеспокоенно смотрит на Хвана, которому явно некомфортно от происходящего. Не так некомфортно, как будет завтра, но всё же.

Он вообще не должен был быть втянут во всё это. Во всем виноват ебаный Минхо.

Но решения Криса никто никогда не оспаривает, как бы громко Ли ни кричал. У них нет выбора, кроме как разойтись и попытаться отдохнуть перед завтрашним днём.

Перед уходом Чонин ободрительно кладет руку на плечо Хвана и шепчет «Всё будет хорошо».

Минхо закуривает прямо в гостиной.

— Крис поговорил со мной, пока тебя не было, — осторожно начинает Хван, будто боится спугнуть раненного котенка.

— Я заметил, — усмехается Ли, забирая оставленную кем-то на столе кружку и сбрасывая туда пепел от сигареты.

— Послезавтра мы все уезжаем из Манила, и я уеду в Португалию.

— Хорошо.

— Ты не понял, — Хенджин вбирает в себя в воздух, а потом договаривает: — Один.

Минхо действительно нихуя не понимает. Минхо согласился на этот долбаный план, только чтобы спасти Хвана из лап малазийской мафии, а потом увезти куда-то в безопасное место, где прошлое Ли больше не найдет их.

Так почему же сейчас Хенджин рушит все его планы и сбегает в одиночку?

Минхо думал, что это только его стиль.

— Я думаю, Хан был прав, — продолжает Хенджин. — Ты настолько боишься потерять то, что любишь, что вовсе отказываешься любить что-то.

— Но я…

— Пожалуйста, не говори, что любишь меня. — перебивает его Хван. Потому что он знает, что одумается и натворит ещё миллион ошибок, если услышит то, что Минхо собирается сказать.

То, что Минхо собирается соврать.

— Ты заставлял меня чувствовать себя живым и намного менее потерянным, — Хенджин с улыбкой вытирает подступившие слезы. Понимает, что это конец. — У меня нет совершенно никаких негативных чувств, наоборот, я очень благодарен тебе.

— Тогда почему? — спрашивает Ли, не обращая внимания, как пепел падает помимо кружки на пол.

— Потому что ты заставляешь меня чувствовать так много, — счастливо улыбается Хенджин. — Но это не то, что нужно тебе, а соответственно и мне.

Да почему все ведут себя так, будто знают, что нужно Минхо лучше, чем сам Минхо? Почему всем кажется, что они знают его лучше, чем он сам?

Что такого в нём, что он не видит своими глазами?

— Настоящие чувства не уходят просто так, — грустно улыбаясь говорит Хван. — Я не могу претендовать на сердце, которое уже занято.

Они наконец-то говорят об огромном, массивном слоне, который все это время находился в комнате, самолете, Малайзии.

— Твоя душа без шрамов была бы, как небо без звезд, — в Хенджине всегда жила частичка драматизма, он даже гордится собой, что в момент расставания может говорить такими красивыми фразами.

Только вот расставание ли это? Были ли они действительно вместе?

— Но я не тот человек, который может залечить и полностью понять эти шрамы. Есть кое-кто другой, кто понимает тебя намного лучше и принимает даже тогда, когда ты упорно продолжаешь отталкивать. Или даже играешь в мертвого.

Сигарета наконец-то заканчивается. Минхо тушит её в той забытой кружке из-под кофе.

— Видимо, любить меня действительно настолько тяжело.

И всё же Минхо до блядски обидного благодарен Хенджину за то, что тот и правда любил его, даже когда всё, из чего состоял Минхо, — это война и закрытое для всех сердце.

Даже если использовать копье в качестве трости, это все равно не изменит его природы и предназначения. Минхо все равно продолжает причинять боль даже тогда, когда пытается поступать правильно.

Хенджин плачет лишь сильнее, когда Ли прижимает его к себе, позволяя чужим слезам капать на его футболку. Наименьшее, что может сделать Минхо, — это отпустить.

Но пока что он прижимает Хенджина крепко-крепко. Ещё не время. Ещё совсем чуть-чуть.

Лишь спустя час после того, как Хенджин прекращает плакать, Минхо набирается смелости и пишет глупое, короткое сообщение.

«Покурим вместе?»

И Сынмин приходит, потому что это единственное, что он умеет делать.

Потому что действительно жалко, насколько сильно он надеется, что в конце останутся лишь они вдвоем.