«When the Colossus falls, Rome will fall. When Rome falls, so falls the world...»[11]

С того вечера предчувствие не покидало Фрица ни на секунду. Разрушение одного из двух столпов общества — Уэйнов и Фальконе — оказало на замкнутую экосистему города необратимое влияние. Готэмскому колоссу отсекли ногу, и для каждого мафиози и сотен уродов, едва сбросивших молочные зубы, нарушенное равновесие открывало дорогу в новый мир, что те собирались проложить по разбитым витринам, взорванным мостам и трупам тысяч граждан. 

Доедая рыбный бургер и запивая капучино в кафе у нового дома, киллер еще не знал, что в нескольких милях от Готэма грязный, потрепанный Пингвин, чудом выживший после своей показательной смерти за предательство Фиш Муни, разглядывал городскую карту с гротескными пометками на потолке арендованного за сто баксов трейлера, составляя безумный план по сокрушению второго городского столпа. 

Погружение в кромешную тьму оставалось лишь вопросом времени.

После завтрака, сунув в зубы сигарету, киллер направился к месту следующего убийства, заказанного Муни. Целью стал двадцатилетний сын главы скупщиков краденного на территории, подаренной ей накануне доном Фальконе, — самое ценное, что Фиш могла забрать у мужчины, не считавшегося ни с её предупреждениями, ни с её политикой. Владелица клуба не давала конкретики, каким видит способ мести — главное, чтобы удар оказался как можно более болезненным и отбил у всех желающих даже мысль поступить с ней неподобающе. 

Фриц действовал днём на оживленной улице, выбрав момент, когда охрана, стерегущая будущую жертву снаружи, сменяла караул. Дешевые головорезы оказывались ленивы и неповоротливы, реагируя только на очевидные угрозы — и то через раз, — потому, чтобы сымитировать самоубийство, написать прощальное сообщение и сбежать, киллеру хватило трех минут.

В начале криминального пути юноша работал грязно, получал и пули в кишках, и рваные раны, и даже подрывался на гранате — чудом что выжил и остался с конечностями, — его едва не словили с десяток раз копы и неоднократно пытали уличные банды, приняв не за того. Но в совокупности с самообразованием, которым он никогда не пренебрегал, и назиданиями покойного напарника Фрицу удалось синтезировать собственный и чужой опыт в секрет того самого идеального подставного убийства. Оно должно получиться чистым, но несколько небрежным, чтобы, глядя на тело, и следователь, и судмедэксперт, и патологоанатом сделали однозначный вывод и о способе, и о мотиве, и о правдивости смерти. Так, например, при повешении тело жертвы совершает в предсмертной агонии прелюбопытнейшие вещи, связанные с перенапряжением и расслаблением сразу всех групп мышц, и при быстром удушении добиться естественных посмертных судорог невозможно.

Киллер пробрался в квартиру через слайдерное окно, придушил парня до отключки принесенным с собой мягким кожаным ремнём, накинутым на шею жертвы сзади, и оттащил обмякшее тело в ванную, где повесил на поясе банного халата, зафиксированном на креплении для душа. Парень корчился и задыхался, но так и не пришёл в сознание, а затем его нижняя челюсть перекосилась и на штанах появилось посмертное пятно мочи. Пояс халата маскировал первую странгуляционную борозду от ремня, что проступила бы спустя несколько часов на трупе — не скрой её или подвесь тело под неправильным углом, и копы непременно распознали бы фальсификацию. 

Самоубийство недоучившегося в колледже любителя трахнуть каждую юбку с более или менее длинными ногами и смазливым лицом в округе, подуть травки или подраться под кислотой в местном клубе, праздно паразитируя на криминальном бизнесе отца, должно было выглядеть эмоциональным, импульсивным, таким, что только по случайности и глупости сработало. В завершение Фриц писал для суицидников трогательную прощальную записку в заметках на телефоне, но иногда для убедительности или профилактического эффекта отправлял сообщение самым близким, как и в этот раз.

Фриц бегло просмотрел предыдущие сообщения парня, благо, тот не ставил пароль на мобильный, и, подметив характерное написание предложений, повторил в записке чужой стиль. 

Оставив мобильный на краю раковины рядом с трупом, Фриц выскользнул в окно, бесшумно закрыв его за собой. Затем, цепляясь за водопровод, выступы и отливы за окнами, он забрался на крышу, оттуда перепрыгнул на соседнее здание и спустился по пожарной лестнице в подворотню, где перелез через забор, и слился с толпой, заскочив в ближайший ресторан быстрого питания с окнами на автостраду, ведущую к дому убитого. Оттуда за рыбным бургером с весьма посредственным капучино он наблюдал за полицейскими машинами и скорой, что спустя двадцать минут уже мчали к месту преступления. В голове киллера вертелась отстраненная мысль о покупке к матрасу подушек — без них после пробуждения раздражающе тянула шея.

С момента, когда наёмник спал на полу в зловонных ночлежках до мыслей о покупке бытовых товаров в местном гипермаркете, кажется, миновала целая жизнь. 

Вернувшись домой с двумя гипоаллергенными китайскими подушками из валмарта, Фриц услышал настойчивую вибрацию телефона на кухонном столе — всё это время ему названивала Муни и, тяжело вздохнув, всё-таки взял трубку. Из динамиков полился её вкрадчиво-спокойный, перерастающий во властный рык голос. Кажется, она спрашивала про то, не оторвало ли Фрицу руки. Киллер промолчал и, чтобы не терять времени, уложил подушки на матрас, на корточках натягивая на них наволочки и придерживая телефон плечом. Из динамика до женщины донёсся неприятный прерывистый треск от трения микрофона о ткань куртки на плече. 

      — Общалась со следователем, я и сама бы поверила в самоубийство, — продолжила уже по делу женщина. — И очень милая предсмертная записка. Ты чисто сработал. 

Фриц промолчал, ожидая конкретики — Муни вряд ли звонила благодарить его за хорошо сделанную работу. Треск не прекращался. 

      — Что у тебя происходит?

      — Меняю наволочки, — честно ответил Фриц. 

      — Ну, как поменяешь, приезжай в клуб. Поговорим, — добавила женщина со странной интонацией и отключилась. 

День только клонился к вечеру, но Фриц ощущал себя до предела выжатым, бредя по оживлённым ист-эндским улицам — человекопоток здесь не стихал до самой ночи. Телефон завибрировал — звонил старый заказчик с просьбой припугнуть дерзких молокососов, что обнесли его точку. Спустя десять минут позвонил еще один заказчик на инсценировку убийства, и Фрицу от такого наплыва клиентов стало не по себе — что-то, о чём он еще не знал, явно происходило. При мыслях об этом киллер заметил, как кучерявая девушка-подросток в толстовке с капюшоном попыталась нащупать и вытащить у него кошелек, и мгновенно среагировал, щелкнув её по носу.

      — Эй! — возмутилась воровка вслед, потирая кончик носа, а затем подбежала к киллеру и внимательно всмотрелась в его лицо. — Фриц, ты что ли?

Юноша повернул голову, окинув её привычным взглядом. 

      — Точно, — она удивленно кивнула. — Я тебя сто лет не видела. Хорошенький прикид, приняла тебя за богатого студентика.

      — Кошка? — помедлил Фриц, вспоминая прозвище — девушка, что попрыгунчиком вилась вокруг него, терпеть не могла своего настоящего имени. 

Они пересекались в ночлежках всего несколько раз на заре его карьеры вора. В первые готэмские годы у Фрица сформировалась специфическая репутация в воровских кругах, и юношу звали глистом за тонкость, гибкость и умение влезть куда угодно. Но за это прозвище Фриц очень больно бил, потому оно так и не прижилось. Позже его знали просто как хорошего вора, которого ни разу не словили копы, а потом он пропал по одним слухам, а по другим переквалифицировался в такого же на несколько шагов опережающего полицию киллера. 

      — И как дела у самого неуловимого вора Готэма? — задорно спросила Кошка, продолжая идти рядом, а сама высматривала, в каком из карманов у Фрица заначка — её ловкие пальцы так и не нащупали кошелёк, наткнувшись только на многочисленные ремни с карманами для ножей и тряпичную портупею поверх водолазки. 

      — Я сменил работу.

      — Точно, у тебя же теперь карьера киллера. А ты уже слышал про честного копа Джима Гордона? — девушка странно растянула его имя. — Он прямо как ты, только по ту сторону закона, — делая показательно заговорщическое выражение лица, продолжила Кошка, но, не получив отклика, успокоилась. 

      — Прямо как я? — снисходительно спросил Фриц. 

      — Такой же весь… живёт по правилам, — хотя прошло не меньше шести лет, Кошка помнила многочисленные драки Фрица с другими детьми в ночлежках по любому поводу, когда маленькому вору что-то не нравилось — от косых взглядов до странных правил касаемо его места и вещей, что он устанавливал, пытаясь изо всех сил поддерживать порядок. Правила всплывали и в карманничестве, и в более серьёзных заказах — у Фрица был немаленький список категорий жертв, у кого он не крал. — Говорят, лучше не стоять у него на пути. 

      — К чему ты клонишь? 

Фриц знал, что никакая информация не даётся бесплатно, тем более, если перед тобой Селина Кайл — она, выживающая на улицах с пяти лет, умела зарабатывать абсолютно на всём.

      — Я кое-что видела, — Фриц молча ждал, когда Кошка наконец дойдет до сути, начиная раздражаться. — И планирую рассказать Гордону, подружиться с ним.

      — Карьера стукача? — перебил её ответной издёвкой киллер. Девушка пропустила её мимо ушей, как ни в чём не бывало продолжив. 

      — В будущем смогу кое-что узнавать для тебя из полиции. Например, не сели ли тебе на хвост. К тому же сплетни и мои глаза — всё твоё. Со скидкой, как старому знакомому. 

      — Я справляюсь неплохо сам. 

      — Ну, не недооценивай слухи. Например, откуда мне известно, что ты работаешь на Фиш Муни или что Пингвина убили? 

Фриц остановился, заводя Селину в подворотню, и трухнул за плечи, смотря в глаза. Девушка попыталась отодвинуться, скинуть руки с плеч, но Фриц только усилил хватку.

      — Отпусти! — вспыхнула она. 

      — Что тебе известно? 

      — Дай двадцатку и скажу, — Кошка снова поменялась в лице, словно ей не было больно, и Фриц отпустил её, доставая из одного из карманов на джинсах две десятидолларовые купюры и протягивая, зажав меж указательным и средним пальцами. Девушка выхватила баксы, с вызовом глядя Фрицу в глаза. 

Она рассказала всё, что знает, и киллер перекинулся с ней еще парой фраз, прежде чем продолжил путь к Муни. Людские пересуды юношу никогда не беспокоили, а чужую подноготную, которую нельзя было прямо использовать, он считал бесполезной. Информация от Кошки о нём самом даже десятки баксов не стоила, но вот известие о смерти Освальда насторожило Фрица — такие парни, как Пингвин, сколько не окунай их в воду, вообще не тонули тождественно всем известной субстанции.

Вероятно, Освальд и вправду вёл игру за спиной у Фиш, только по своей инициативе пытаясь выведать что-то о наёмнике, проникнув в его жилище. Какая жалость, что у Фрица всё тайное хранилось там, откуда не достанешь даже под пытками — в голове. Но как и что провернул Пингвин, если его взаправду отправили с пирса? Вряд ли Кобблпот перешёл дорогу своей хозяйке по глупости — он слишком хорошо её знал, чтобы случайно облажаться, и киллер предположил, что мальчик-зонтик вообще мог уйти в подполье или инсценировать свою смерть, что не было далеко от истины.

Остановившись у дверей клуба, где за порогом его ждала львица с очень острыми когтями, Фриц подумал, что выдать себя за мертвеца — не самая плохая идея. 

Клуб встретил Фрица приглушенным светом алых торшеров и тишиной — сцена пустовала, и до формального открытия оставалось два часа. Фиш уже ждала юношу у барной стойки и рядом с ней стоял один из амбалов, которых киллер видел на заднем дворе, где заживо расчленил должника Муни — добряк Бутч Гилзин. Освальда внутри и вправду не оказалось.

      — Фриц, — добродушно раскинула руки Муни, улыбаясь. Юноша молча смотрел на неё, не понимая, как реагировать. — Ну же, добро пожаловать. Как твои наволочки? 

      — Да, нормально поменял? — вторил ей Бутч. 

      — Нормально, — кратко ответил он. — А в чем вопрос? 

Фиш перестала улыбаться. 

      — Как тебе новый день, много заказов? — вкрадчиво поинтересовалась владелица клуба, но Фриц уже понял, что женщина сменила стратегию на более хитрую. Бесспорно, Муни порекомендовала наёмника, по району прошла волна преувеличенных слухов, и старые заказчики первыми вспомнили про Фрица.

      — Да, госпожа Муни. 

      — Не стоит объяснять, почему так происходит?

Женщина подошла к юноше почти вплотную, неотрывно смотря в глаза снизу вверх — даже на каблуках Муни была чуть ниже Фрица ростом, — и невесомо погладив его по скуле крепкими ногтями. От неё приятно пахло сиренью, зрелым женским телом и качественной одеждой. 

      — Мальчик мой, ты ведь понимаешь, как устроен мир. Я — тебе, а ты — мне. 

      — Вы — мне, а я — вам, — повторил за ней Фриц. Женщина оживилась, предполагая, что уже рыбка клюнула на весьма посредственную наживку. 

      — Ты ведь знаешь, что Виктор Зсасз получает контракты от дона Фальконе вне очереди? Лучшие наёмники подбирают за ним объедки. Я могу предложить тебе работу только на моей территории, но тебе больше не придётся подбирать объедки за тем, кто подбирает их за Виктором.

Голос Муни был мягок и настойчив одновременно, и женщина даже очаровательно улыбнулась. 

      — Не интересно, — спокойно ответил Фриц и шагнул назад, замечая, как осыпается гримаса дружелюбия на её лице. 

Бутч направил на киллера блеснувшую в тусклом жёлтом свете настольных ламп беретту, показательно снимая с предохранителя, а юноша потянулся к клинкам, сделав назад еще один шаг. 

      — Давай, убей меня, только этот день для тебя станет последним в Готэме. Ты правда думал, что можешь положить палец в рот Фиш Муни и остаться целым? Я ведь пыталась с тобой по-хорошему, я проявила к тебе уважение и, смею заметить, это огромное исключение. 

Фриц простоял в стойке несколько мгновений, смотря поочередно то на женщину, то на её телохранителя, а затем медленно убрал руки с пояса, где висели клинки, сложив под грудью. Юноша понимал, что, даже не узнав истинных мотивов впившейся в него пиявкой Муни, сейчас не лучшее время объявлять из-за неё войну дону Фальконе. Стоило хотя бы пережить этот праздный разговор, а после прийти по её душу без лишних свидетелей и продумать пути отступления из города. Из вариантов приходил в голову только Бладхейвен, что контролировался бандой под доном Марони, в получасе езды от города грехов, а оттуда через залив юноша мог отправиться в Мексику.

Но ему стоило потянуть время и избежать кровавой бани, по крайней мере, сейчас. 

      — Госпожа Муни, как вы думаете, почему я до сих пор не выбрал сторону? — Фиш ничего не ответила, выжидающе на него смотря — готовилась к умопомрачительному ответу. — И задумывались ли вы об абсолютной свободе? 

Женщина вскинула вверх брови и тоже сложила под грудью руки. Ей многого стоило не прикончить выскочку прямо на месте — владелица клуба терпела его вольности, видимо, только из уважения к силе и потенциалу. 

      — Абсолютная свобода независима, госпожа Муни. Это решения, основанные только на вашей воле. Со властью или ответственностью вы становитесь заложником ситуации, частью системы, из которой никогда не сможете выбраться. Если я войду в вашу семью, госпожа Муни, то лишусь выбора, а выбор — он превыше всего. 

      — Послушай, мальчик, — голос женщины похолодел. — Не знаю, откуда ты такой вылез, но я уже слышала похожую песню много лет назад от твоего напарника и ему подобных. Только все эти люди уже давно мертвы, а ты, я думала, будешь поумнее и займешь нужную сторону. 

Фриц прикрыл глаза.

      — Я не стану ни вашим, ни чьим-то еще человеком. Но вы можете предложить мне разовый контракт. 

      — Значит, ты весь такой принципиальный и идейный? Ты ведь понимаешь, что я сделаю так, что… Контрактов. Вообще. Не будет? — Фиш снова пошла на него, ткнув пальцем в грудь. — Это мой район и я решаю, как здесь жить и работать таким, как ты. Более того, я поговорю и с доном Фальконе, и даже смогу убедить дона Марони в том, что у каждого, кто даёт тебе работу, будут проблемы. Как тебе такой выбор? Как долго ты протянешь в Готэме? Живым? 

      — Госпожа Муни, если в таком случае вы наконец прекратите пытаться посадить меня на поводок, я согласен.

      — А если я прикончу тебя прямо сейчас за такую дерзость?

      — Вы могли выбрать любого человека дона Фальконе, но вместо этого ищете того, кто еще не связан с мафией. Вы что-то задумали, госпожа Муни, хотя мне глубоко плевать, что именно. Но вы меня не прикончите. Я вам нужен. 

      — Допустим, — Муни затихла — женщина на что-то решалась, переступая с ноги на ногу. — Эй, — она обратилась к бармену. — Налей парню… — женщина бросила взгляд на Фрица. — Что ты пьёшь?

      — Капучино. 

      — Сделай парню капучино. 

Фиш пригласила Фрица за барную стойку. Тот ловко умостился на стул, и его длинные ноги доставали до пола мысками, гибко изогнутые — это выглядело эстетически приятно. 

      — У тебя слишком пластичное тело, как для парня. Цирковое прошлое? — невзначай бросила женщина, рассматривая колени юноши, остро проступающие сквозь ткань узких джинсов со множеством карманов. В движении под одеждой на ногах, обманчиво на первый взгляд тощих, бугрились сильные мышцы. 

      — Нет. Госпожа Муни, надеюсь, когда я сделаю глоток этого кофе, то не проснусь подвешенным на складе? — бесстрастно спросил Фриц, подтягивая чашку и высыпая сахар из разорванного посередине стика. 

      — Я думаю об этом с первой встречи, — прошипела Фиш и свела руки в жесте, имитирующем удушение, а затем переложила ладони обратно на колени, грациозно выпрямившись — и вправду львица. Сидя в метре друг от друга, они походили на двух хищников, оценивающих вероятность дальнейшего столкновения. — Но я уважаю сильных и умных людей. Ты мог бы стать хорошим игроком, Фриц. Ты продаёшь исключительный талант за гроши, пока всякие черви лезут, куда не положено. 

Фриц понял, что, говоря об этом, Муни имела в виду Пингвина.

      — Госпожа Муни, у вас нет ничего, что меня заинтересует. Я не отказываюсь с вами работать, я отказываюсь за вас умирать. 

Фриц отпил из чашки, подпирая лоб рукой, и подумал о том, как же хорош кофе не за бакс. 

Муни продолжала внимательно рассматривать наёмника. Всё же женщина чуть смягчилась — техника пересеченных клинков Фрица, как она разузнала, разработанная самим наёмником, и все им сопутствующие могли стать стихийным бедствием, что женщина обернула бы в свою пользу в дальнейшей войне за главенство над готэмской мафией. Фриц был не просто потенциальным солдатом, и женщина первой рассмотрела его потенциал, подав дурной пример своему фиктивно покойному лакею. Ещё Фиш наконец отчетливо распознала акцент киллера — тот звучал прямо как у её тайного русского любовника, которого она непременно расспросила бы про киллера, что правда, безрезультатно — Пингвин опасался зря. 

      — Ты уверен?

      — Я пытался быть тактичным, — Фриц звучно отставил чашку и посмотрел ей в глаза. — Меня интересует только свобода, которую вы пытаетесь у меня купить. У нас конфликт интересов, госпожа Муни. 

      — И в тебе, что, вообще никаких амбиций? Давай, еще скажи, что ты действительно менял чёртовы наволочки?

Фриц промолчал, рассуждая, как лучше добраться до мексиканского Сьюдад-Хуарес, минуя погранично-таможенную службу, где ему могли помочь стать на ноги знакомые напарника, что, впрочем, так и осталось рассуждениями — Муни оказалась достаточно умна, чтобы не тушить, а попытаться приручить замеченное горящее внутри киллера пламя. 

      — Ну и ну, — обратилась владелица клуба к бармену. — Как обычно. После такого мне точно нужно выпить.